Самоосознание. Рассказы

***6

Сергей решил не искать ее, не тревожить ее родителей и сестру, тем более что Инна обещала сразу же сообщить, когда Женя объявится. В привате он подробно описал Жене ситуацию с распиской и рассказал все до мелочей о своей жизни во Франции. Не стал писать, что любит и страшно скучает, посчитал, что это может выглядеть слащаво после того, что сообщил ей в этот раз. Через какое-то время он увидел, что она прочла его сообщение. Теперь ему оставалось только ждать.

Дома в воскресенье он навел идеальный порядок и наготовил еды, которую она любила. А утром в понедельник отправился на работу. Стояла прекрасная погода. Он вышел из машины и посмотрел в голубое высокое небо. А когда опустил голову, прямо перед собой увидел Клэр.

– Что тебе нужно? – спросил он.

Она неплохо говорила по-русски, поэтому много лет организовывала и проводила конкурсы для фотографов, стилистов, визажистов и моделей в России.

– Мне нужен ты, – ответила она, – Я думала, что тебя не интересует брак, но случайно узнала, что ты собрался жениться. Поэтому вспомнила о расписке.

– Ты приезжала и в прошлом году. Тогда о браке я еще не думал.

– Да. Просто очень соскучилась по тебе и хотела предложить новый контракт. Но ты избегаешь меня. Понимаю, для тебя я пройденный этап.

– Ты для меня никакой не этап, ты для меня – никто! Прошу, забудь обо мне навсегда.

– Хорошо, я поняла. Просто хочу еще раз увидеть твою избранницу.

– Еще раз?! Что ты сказала ей?!

Он схватил Клэр за плечи и с силой сжал их до боли, так что она вскрикнула.

– Отвечай, иначе я за себя не ручаюсь, – процедил он.

– Я спросила, как ее имя, и дала ей прочесть ксерокопию твоей расписки.

– Зачем?! Что еще ты говорила ей?

– Ничего. Просто рассматривала твою избранницу. Хотела понять… чем она лучше меня, кроме того, что просто моложе.

– Если ты еще хоть раз посмеешь… я приму меры. Заявлю в полицию, обвиню тебя в сексуальном домогательстве и шантаже. Поэтому решай…

– У меня остались еще дела в Санкт-Петербурге. Мой номер, надеюсь, у тебя сохранился. Подумай все-таки о новом контракте. Если ты женишься, деньги не будет лишними для тебя. Кстати, с твоей будущей супругой я так же могу заключить контракт. Это будет выгодно для вас обоих.

– Убирайся! – сказал Сергей, которого трясло, – Я ненавижу тебя и твои деньги!

В этот момент из агентства вышел Лёха, провожавший свою жену. Клэр увидела Лёлю и поспешила убраться, засеменила к машине, где ее ожидал нанятый водитель. Лёха, увидев друга, тут же подбежал к нему.

– Что? Опять Клэр?

– Да, сбежала, как только Лёлю увидела. Эта сука встречалась с Женей и показывала ей расписку. Что она еще говорила ей, не знаю. Я пригрозил, что заявлю в полицию на сексуальные домогательства и шантаж. Но ее это вроде нисколько не испугало. Опять предлагала контракт, не только для меня, но и для Жени. Лёха, я хочу убить ее.

– Приди в себя, пойдем в офис и поговорим. Все, что она могла, она уже сделала. Ничего другого у нее нет. Поэтому возьми себя в руки.

– Я написал Жене в Контакте все о своей жизни во Франции. Но она снова отключила телефон.

– Думаю, нужно просто ждать. Женя должна все переварить. Пойми, женщины – они слишком эмоциональные существа, но могут и разумно рассуждать, когда успокоятся и все обдумают. Ей требуется время.

В офисе они выпили кофе, Серега засел за обработку фото, сделанных еще неделю назад, а Лёха занялся административными делами. Вдруг в Лёхин кабинет ворвалась Лёля, вся красная и раздраженная.

– Меня наверно арестуют! – воскликнула она, – Я увидела эту француженку, и в меня словно бес вселился. Я вцепилась ей в волосы, ее водитель выскочил и еле разнял нас. Я убить ее хотела. Серега, я же тебя защищала.

– Лёля, спасибо. Но больше не нужно. Я поговорил с ней.

Лёха увел жену в чайную комнату, а Серега продолжил работать и думать. Его не покидало чувство, что он спотыкается на каждом шагу, падает и ударяется о камни. Поймёт ли меня Женя, простит ли? – думал он с тоской и представлял свою опустевшую квартиру. А ведь до свадьбы оставалась всего неделя, они даже платье Жене купили, а ему костюм и галстук. Ни родители, ни приглашенные гости, ничего не знали. А он так хотел устроить своей любимой настоящий романтический праздник – память на всю жизнь…

***7

Он как обычно все последние дни не мог заснуть. Часы показывали полночь, Серега решил попить воды и встал. И вдруг услышал щелчок открывающегося замка входной двери. Он замер в ожидании, и ему показалось, что пространство как-то нереально колыхнулось и замерло. В дверь вошла Женя, взглянула на него и затащила чемодан на колесиках. Сергей машинально помог ей, потом отступил и, в ожидании, смотрел на нее.

– Отнеси его в спальню, – сказала Женя, снимая ветровку и разуваясь, – Есть хочу, умираю.

Сергей взял чемодан и понес его в комнату, а Жене сказал:

– Сейчас разогрею ужин.

– Обнять меня не хочешь? Совсем не скучал? – спросила она. Он тут же вернулся и обнял ее, зарывшись носом в ее волосах.

– Ну почему ты такой наивный и доверчивый как телок? Тебя любая может к рукам прибрать?

– Нет. Только ты одна.

– Отныне все мне рассказывай – прошлое, настоящее и будущее.

– И будущее?

– Да, свои мечты и планы.

– И ты мне – свои.

– У меня только одна мечта и один единственный план – стать твоей женой и никому тебя не отдавать.

– У меня тоже.

– Ты хотя бы ел все эти дни? Похудел, осунулся.

Потом оглянулась вокруг:

– Порядок навел. Ждал меня?

– Ждал. И ужин каждый вечер готовил.

Все эти дни она жила у своей давней подруги. Сергея она еще не успела с ней познакомить, поэтому и спряталась там от него. Когда она ела, он внимательно разглядывал ее лицо:

– Много плакала эти дни?

– Еще чего, – огрызнулась она, но предательская слеза тут же скатилась у нее по щеке. Он вытер ее рукой и сказал:

– Вкусно я приготовил? Старался, как ты любишь.

– Вкусно. Скучала очень по твоей стряпне. Тебе шеф-поваром нужно работать. Может, кафе откроем?

– Как скажешь. Шеф-поваром, значит, шеф-поваром. Я согласен. Только больше никогда не оставляй меня одного.

***

5. Лестница

«Главное – это не главное, а не главное – это главное».

перл из Тик-тока

Пролог

– Что первым приходит тебе на ум?

– Лестница.

– Какая она? Это ступени? Лестничные марши в подъезде? Стремянка? Или пожарная лестница в торце дома?

– Нет. Деревянная, старая и расшатанная, с проржавевшими гвоздями и скобами.

– И что дальше?

– Я пытаюсь подниматься по ней, осторожно, чтобы не доломать окончательно. На ней уже сломаны некоторые перекладины, их остатки просто висят, приходится перешагивать выше, и тогда она начинает вибрировать, словно пытается сбросить меня.

– Но ты все равно пытаешься подниматься?

– Да. Там, где я нахожусь, нет металлических лестниц, моя лестница единственная. Только по ней можно забраться на крышу. Крыша тоже старая и обветшалая. Стропила могут проломиться под весом человека.

– И зачем ты хочешь забраться на крышу?

– Хочу лечь там на спину и смотреть на звёзды. А днём загорать на солнце. Если пойдёт дождь, придётся мокнуть, если снег – придётся мерзнуть. Но только оттуда небо кажется ближе, и можно трогать облака.

– До них ведь нельзя дотянуться и они – это просто аэрозоль, конденсат водяного пара.

– Да, это мельчайшие капли и льдинки, парящие вместе в воздухе.

– Почему ты хочешь всего этого, почему хочешь на крышу, что тебя не устраивает внизу, на земле или в доме?

– На крыше смогу расположиться только я один. Двоих она не выдержит из-за ветхости и рухнет.

– Значит, ты хочешь остаться один?

– Нет. Просто уединиться, чтобы думать.

– На время?

– Надолго.

– Ты хочешь уединиться, потому что кто-то не устраивает тебя?

– Нет. Меня все устраивают. Но есть те, кто устраивает меня больше других.

***1

– Слезай оттуда, бандит! Я доберусь до тебя! Все расскажу твоим родителям, когда приедут.

– Не доберёшься! Ты старая, и у тебя коленки болят, ты не сможешь, а если все же полезешь, лестница сломается. Тогда я точно уже не спущусь с крыши, не смогу.

– Спускайся и поешь.

– Не хочу! Ненавижу борщ, хочу чан рамён!

– Он вреден для тебя, это слишком острое блюдо. Ты еще маленький, твой желудок может повредиться.

– Я ел его сто раз и ничего не повредил. Мне нравится, как от него жжётся во рту.

– Слезай. Сделаю тебе рамён. Но сначала съешь немного каши или борща.

– Немного – это сколько?

– Несколько ложек.

– Сколько конкретно?

– Хотя бы пять.

– Иди и приготовь мне его. Я подожду, но сначала покажи.

– Иди! Я уже залила его кипятком и поставила в микроволновку.

Бабушка не могла справиться с внуком. В свои 10 лет он делал всё, что хотел. Ее основной заботой являлись его безопасность и здоровье. Учился он так себе, но без троек, худо-бедно помогал ей – бегал в магазин за продуктами, кормил собаку и двух кошек, поливал огород, подметал мусор на дорожках. Она отдала ему свою карточку Мир, на которую ей приходила пенсия. Эта сумма считалась его карманными расходами. Основные деньги, которые перечисляли ей дочь и зять, поступали бабушке на карту VISA, потому что карты Мир имели обращение только в России.

Бабушка переживала о том, что внук растет фактически без родителей. Они приезжали только раз в год и всего на неделю. Конечно, он общался с ними в видео чате, но нечасто, занятость не позволяла им этого, и по строгому регламенту общение с близкими родственниками разрешалось лишь раз в месяц. Ни с кем больше по условиям контракта общаться они не могли.

Контракт длился уже пять лет, но в этом году они вновь продлили его на такой же срок. Бабушка поплакала, но делать было нечего. А мальчишка, узнав об этом, опять залез на крышу старого сарая и не слезал оттуда весь день, пока сильно не проголодался.

– Кем ты был сегодня? – спросила она его, когда он алчно глотал куски мяса и тушеные овощи.

– Ленивцем, – ответил он, хотя покрасневшие от слёз глаза выдавали его с потрохами.

– Совсем не дружишь ни с кем. Почему?

– Пацаны – глупые, а девчонки – полные дуры. С кем дружить? И художник уехал.

– Он ведь скоро вернется.

– Долго ждать. Я не нужен ему.

– Нужен. Он звонил, спрашивал о тебе.

– Мне тоже звонил.

– Почему же ты не ответил ему.

– Потому! Он первый меня бросил!

– У него дела.

– Детей нельзя бросать, а меня все бросают. И он тоже.

– Ты уже не маленький.

– А говорила – маленький, когда чан рамён не хотела мне давать.

– Все относительно. С одной стороны так, с другой стороны эдак.

Художник все-таки приехал, привез мальчишке и бабушке кучу подарков. Когда-то он снимал у бабушки комнату, а потом она перестала брать с него оплату за прожитье, потому что художник стал для них с мальчишкой почти членом семьи.

– Почему ты так долго не возвращался? – бил его при встрече пацан, а бабушка вытирала слёзы и говорила:

– Мы скучали, очень.

Даже пёс и оба кота крутились у него под ногами и норовили урвать немного ласки. Но пацан отгонял их и не отходил от него ни на шаг.

Потом они ужинали, художник рассказывал, куда уезжал и что видел, показывал фото на мобильнике и обещал в следующий раз, когда родители мальчишки оформят на него доверенность, взять пацана с собой.

– Ты уже обещал это в прошлом году, – сказал пацан.

– Но родители сказали, что сделают доверенность, только когда тебе 10 лет исполнится.

– Смотри! Ты обещал!

***2

Художника звали Арт, а полностью Артём. Димка очень его ждал и надеялся поехать с ним на зарисовки. Зарисовками Арт называл поездки по ближним деревням и поселкам, чтобы сделать до десятка эскизов и набросков портретов местных жителей. Некоторые наброски он дарил тем, кто послужил моделью. Все, кого он рисовал, приносили ему кто яблоки, кто картошку, кто молоко, сметану и яйца, а кто домашнюю выпечку. В округе его уже знали, он уезжал, а через некоторое время возвращался, чтобы отдать каждому законченный портрет. Для себя он оставлял только фото. Сельчане гордились своими портретами, сделанными рукой настоящего мастера. А Димка страшно гордился самим мастером. Арт приезжал не только летом, но и в другие сезоны, ранней осенью, зимой, если выпадало много снега, весной, когда все расцветало.

Ближнее к ним село летом он посещал особенно часто. Димка давно понял, что Арту нравится одна девчонка, старшеклассница, которая каждое лето гостила у деда с бабушкой. Крепкие это были старики, работящие. У Димкиной бабушки колени от нагрузки болели, но и она много трудилась по хозяйству, а эти так и вовсе большой дом строили, для чего нанимали работников. Правда, стройка шла небыстро, потому что часто останавливалась, когда деньги на покупку стройматериалов заканчивались.

Старшеклассницу звали Вика. Что в ней нашел Арт, Димка понять не мог. Обычная, конопатая, примерная заучка с брекетами. Ей тогда 13 лет исполнилось, и ее Арт рисовал чаще других. Она не позировала, просто делала свои дела – то кур кормила, то с цыплятами возилась, то еще что-нибудь. А он рисовал, рисовал и рисовал. В разных ракурсах, при различном освещении. Потом его кормили обедом, а заодно с ним и Димку. Дед этой девчонки был раньше учителем Арта, и у него много своих работ имелось, но все они хранились на чердаке в специальных папках с ручками для переноски по типу сумок. Там же у деда стояло несколько мольбертов, на каждом из которых подолгу висел рисунок или даже целая живописная картина в процессе создания. В основном дед рисовал природу, но и людей иногда.

Жили они на другом конце села, почти на окраине, рядом с лесом. Но Вика часто приносила Арту гостинцы от деда, и тогда Димкина бабушка угощала ее чаем с пирожками. В такие моменты Димка сидел где-нибудь рядом и ревниво наблюдал за художником, который глаз не сводил с этой конопатой уродины.

Однажды, когда Арт задерживался с приездом, Вика пришла к Димке и его бабушке. Тогда Димон как раз выторговал свой любимый чан рамён. Вика тоже захотела его попробовать. И конечно он показался ей очень жгучим. Димка смеялся над ней, но радовался, что ему выпала удача доедать за ней начатую порцию.

С тех пор Вика часто приходила к ним. Помогала Димкиной бабушке, играла с Димкой в стрелялки, лазила с ним на крышу сарая. И ждала приезда художника. Таким вот был притягательным для всех Арт. Но ее он привечал особо. Брал ее руки в свои, а потом усаживал, доставал набор, подстригал и подпиливал ей ногти. И волосы подравнивал. Ругал за то, что сутулится. В общем, делал с ней все то же, что и с Димоном. И ногти, и волосы и про сутулость. Поэтому Димон и злился, он хотел, чтобы Арт только с ним все это делал. А так получалось, что и он, и Вика, являлись для Арта только детьми, которых обихаживать нужно и наставлять.

Но когда все дела были сделаны и все наставления даны, Арт усаживал их у камина и рассказывал очень интересные истории, чтобы потом они трое разбирали по полочкам поведение героев этих рассказов. Как же Димон и Вика старались, с пеной у рта. Бабушка с удивлением слушала их споры на таких посиделках и удивлялась педагогическим талантам Арта и его харизме.

Ей больше всего нравилось то, что он ел с аппетитом все, что она ставила на стол перед ним. И эти двое мелких, чтобы покрасоваться перед ним, тоже начинали наворачивать простую русскую еду – борщ, пельмени, тушеную картошку с мясом, салат из квашеной капусты, а не просили заказать суши и развести рамён. Она не понимала их пристрастия к азиатской пище, совершенно несъедобной на ее взгляд из-за большого количества очень острых специй. Впрочем, Арт тоже все это обожал. Поэтому в его отсутствие она для Димона применяла как аргумент любовь Арта к обеим кухням. Чтобы Димон не кочевряжился и ел, что дают.

Больше всего мелкие любили ходить с Артом на поле за цветами. Он давал им садовые секаторы и показывал, как именно срезать васильки, чертополох, ромашки, колокольчики. Они требовались ему для натюрмортов. Из города он привозил куски различных тканей и всяческую мишуру типа бус, гирлянд, подсвечников, сказочных сундучков, статуэток и даже игрушек. Всё шло в дело, и на фото композиции из всего этого хлама получались запредельно фантастическими. Малые с трепетом ожидали, когда он соорудит очередную из них, сфотает, обработает в двух-трех программах и покажет им на большом экране, который он также привозил с собой. И тогда происходило чудо – банальные и примитивные предметы в сочетании с живыми полевыми цветами становились сказочно многогранными. Вика замирала и даже от избытка чувств закрывала руками лицо, а Димон просто смотрел, разинув рот. Арт при этом сидел в кресле-качалке нога-на-ногу и посмеивался над ними.

Разбирала все его нагромождения бабушка, пока эти трое, лежа на старом ковре, листали глянцевые фото-альбомы известных фото-художников, среди которых мелькал и Арт.

– Ты самый лучший из них! – восклицала Вика.

– Нет, – отвечал Арт, – Просто я самый молодой и поэтому еще не так подвержен штампам. С возрастом все труднее избавляться от них, мне мой наставник это всегда говорил.

– Почему? – удивлялся Димон.

– Ну… как бы тебе объяснить. Они копятся в памяти, накапливаются и давят своей массой на воображение.

– Разве память имеет массу?

– Многотонную. Поймёшь со временем. Иногда она так наваливается, как гранитная плита, размозжить может в лепёшку, и не спастись бывает.

– И тебя мозжила?

– Еще как!

– Но ты ведь жив.

– Выжил, а мог и не справиться.

– Если бы не справился, умер бы?

– Нет, кукуха поехала бы. И считали бы вы меня сумасшедшим. Хотя я и сейчас такой.

***3

Странным было то, что пёс и два бабушкиных кота опасались Арта. Кошки обходили его за версту, усаживались в укромном месте и следили за каждым его движением. А матёрый серый мастиф не мог смотреть ему в глаза, сразу отворачивал голову в сторону. Арт иногда гладил его и кошек. Кошки при этом сначала выгибали спины дугой, а потом распластывались навзничь, раскинув лапы и открывая животы. Да и пёс вёл себя неадекватно – дрожал и лизал Арту руки.

Бабушка однажды вычитала в интернете, что так действуют на животных экстрасенсы.

– Наш Артик именно такой, – сказала она Димону, – Он всех притягивает.

– Но почему же тогда наши звери сами к нему не подходят? Боятся?

– Нет. Ревнуют к вам с Викой. Они же гордые, не хотят быть на вторых ролях. Чуют его превосходство, поэтому ждут, когда он сам выкажет им свою доброту.

– Но почему Хаммер взгляд всегда отводит при Арте?

– Потому что признает его главным. Вспомни, когда Арт гладит его, Хаммер преданно смотрит ему прямо в глаза.

– А кошки? Почему спины выгибают?

– Подставляются ему под руку, чтобы ему удобней было.

В один из дней, когда пришла Вика, и они вместе ждали приезда Арта, Димон спросил:

– Скажи, о чем ты мечтаешь?

Она подумала и ответила:

– Хочу, чтобы Арт… хочу выйти за него замуж.

– Ты совсем дура?! – изумился Димон.

– А что? Не могу? Мне уже 15, ему 25. Всего-то 10 лет разницы. У моих родителей и то больше.

Димон о разнице в возрасте своих родителей никогда не задумывался. Поэтому вскочил и побежал в кухню, где бабушка готовила ужин к приезду Арта.

– Буся, скажи, сколько лет моим родителям? – спросил он в волнении. Она удивилась и сказала:

– Твоей маме – 32, папе – 40. А твой дедушка был старше меня почти на 20 лет.

Обескураженный Димон вернулся к Вике и вновь задал ей вопрос:

– Но почему ты так хочешь замуж за Арта?

– Ты глупый? Потому что люблю его. Но смотри, он ничего не знает!

– Как ты можешь его любить? Вы же не целовались и не обнимались. Ты в школе еще учишься.

– Ты тоже. И тебе уже 12. Скоро вспомнишь меня. Я влюбилась в Арта еще в 13 лет. И ты бегать начнешь за девчонками как ужаленный.

– Почему это?

– Потому что гормоны в этом возрасте начинают вырабатываться.

– Какие такие гормоны? Что это ещё за хрень?

– У вас ведь уже были уроки полового воспитания? Совсем отсталый? В интернете почитай про гормоны.

– Были у нас уроки. Но я не понимаю всю эту любовь. Зачатие, роды, презики на бананы надевать. Глупость несусветная, только поржать. И все наши девчонки – полные дуры!

– Потому что возраст у вас еще не тот, маленькие вы еще. Не в смысле роста. Развитие и мышление у вас еще детское.

– Чего это? Щупал я уже девчонок. Ничего хорошего в этом нет.

– Щупал? И нигде ничего не ёкнуло у тебя при этом?

– Нет. Поржали с пацанами, и все. А девчонки училке нажаловались. Есть у нас одна парочка – он и она оба очкарики, за ручку везде ходят.

– И что?

– Да ничего. Пацаны следили, но они даже не поцеловались ни разу. Он ей уроки помогает делать и пирожки из столовки приносит. На этом вся любовь и кончается.

– Не кончается, а начинается. С этого все начинается. Глупый ты, и пацаны твои глупые еще.

Потом приехал Арт, и весь вечер они все веселились, даже бабушка, потому что Арт привез им всем подарки и сотню новых смешных историй. А, кроме того, в этот раз он приехал на стареньком микроавтобусе, который купил для поездок по разбитым деревенским дорогам.

Все бы хорошо, но вечером, когда уже стемнело, Арт пошел проводить Вику домой. Димон накинул тёмную ветровку, надел капюшон и, таясь, решил проследить за ними. Лучше бы он этого не делал. Они как раз зашли за угол небольшого домика, оставшегося еще с давних времен. В нем теперь находилась контора по приему ягод и грибов в сезон. А потом, когда они вышли на освещенную дорожку вдоль проезжей части, Арт взял Вику за плечи и сказал:

– Ты больше не должна так делать. Пойми… Иначе я не смогу и дальше общаться с тобой.

Вика опустила голову и стояла виноватая-виноватая. А Димон гадал, что же она сделала, что Арт такое ей сказал? Она же всегда его любимицей была, он только ее и рисовал все время.

***4

После этого случая Арт спешно собрался и уехал. Объяснил свой отъезд срочными делами. Даже на своем микроавтобусе ни разу их не покатал. И Димка услышал, как завыл Хаммер возле ворот и стал биться о них лбом. Такого еще не случалось. Вышла бабушка и увела пса в его кладовку в доме, хотя летом он всегда жил в большом крытом домике, который ему построили нанятые работники.

– Что же случилось? – спросила бабушка саму себя, – Надеюсь, никто не заболел.

А утром Димке позвонила Вика и сказала, что тоже уезжает в Город.

– Да что случилось-то?! – заорал в трубку Димка, – Я видел вчера, как он отчитывал тебя! Что ты натворила?

– Дима… я… я… поцеловала его.

– Ты совсем что ли? Дура! Зачем ты это сделала? Ненавижу тебя, ненавижу всех девчонок на свете! Он больше не вернется, а лето только началось! Хаммер вчера выл и бился лбом. И все это из-за тебя!

Много дней после этого Димка тосковал один. Ходил на речку с Хаммером, потому что тот целыми днями сидел, положив голову на старые кеды Арта. А тот больше не звонил и не отвечал на Димкины звонки. Димка проклинал Вику, но иногда ее заплаканное лицо мелькало в его воображении. Однако он не хотел ее жалеть и прощать не собирался.

– Конопатая уродина, ты во всем виновата! – говорил он и вытирал злые слёзы.

Арт приехал в начале сентября, когда в школе уже вовсю шли уроки. Димка как обычно вернулся из районного центра на автобусе и вдруг увидел Арта, который поджидал его на остановке. Он набросился на него, обнял и долго не отпускал:

– Я думал, ты совсем нас бросил, – плакал Димка.

– Хватит, хватит. Ты ведь уже взрослый парень. Вернулся я, целый месяц с вами буду.

– Так ведь Вика… она же в городе, школа… Сразу после тебя уехала.

– С вами – это с тобой, бабушкой, Хаммером и кошками, – улыбнулся Арт.

– И ты не простишь ее? – спросил Димка, когда они шли домой.

– Нечего прощать, – ответил Арт и на ходу обнял Димку за плечи.

Весь сентябрь Арт забирал Димку из школы, вёз его домой обедать, а потом они уезжали на очередные эскизы. В этот раз Димка и сам попробовал рисовать.

– У тебя явные задатки. Молодец, – хвалил его Арт. И бабушка хвалила. Поэтому однажды Арт повел Димку к своему учителю, деду Вики. Тот поговорил с Артом, посмотрел Димкины рисунки, почесал затылок и сказал:

– Да, врожденный талант. Ему учиться нужно, в колледж пусть поступает.

– Не хочу я! – заявил Димка, который злился на этого деда из-за его непутевой внучки, – Не люблю я рисовать! Это только из-за Арта!

– А вот Вика поступила в колледж, – сказал дед, – Юристом хочет быть.

Димка открыл рот от удивления:

– Как поступила? И ее приняли? Она же глупая…

– Поступила. Почему глупая? У нее отличные отметки были в школе.