Самоосознание. Рассказы

Генеральному исполнилось 50 лет, но выглядел он моложе своих лет, подтянутый и ухоженный. Как мы знали, со своей женой он не разводился, но жили они порознь. Однако на всех раутах он всегда появлялся с ней. Наверняка он обратил внимание на то, что Лана моложе меня, потому что его жена так же выглядела моложе лет на 10—15 и не только из-за макияжа и омолаживающих процедур. Поговаривали, что у него это второй брак, и что генеральный целый год добивался ее согласия выйти за него. Внешне он выглядел всьма привлекательным, имел спортивную фигуру и двигался очень уверенно. В записке от него, вложенной в запаянный конверт с деньгами, он написал, что желает счастья мне и моей молодой красавице жене. Не деньги, а именно эта записка напрягла меня. Ночью я просыпался и подолгу раздумывал о том, чего же он хочет и на что намекал мне своим пожеланием.

А Лана, рассматривая его фото с супругой с последнего фуршета, как-то, между прочим, обронила, что жена его явно что-то скрывает от мужа.

– Почему ты так думаешь? – спросил я, стараясь не выдать свой напряженный интерес к данной теме.

– Не знаю. Губы… посмотри, как опущены их уголки, а ведь она молода и хороша собой. На других фото ее губы выглядят иначе.

Опущенными уголки губ у этой женщины были только на одном фото, там она стояла рядом с братом генерального, отцом его племянника. И этот брат что-то говорил ей, склонившись к ее уху.

Я долго думал, но решил послать генеральному смс, написал очень кратко: «Губы на фото».

Прошел почти месяц после этого, в течение которого, как сообщал мне Макс, виновного племянника отмазали, ему дали условный срок, генеральный официально развелся с женой, и она уехала за рубеж. Злые языки, по словам Макса, утверждали, что у нее был роман с племянником-инсайдером. В последующие два месяца фирма распалась на две коммерческие структуры. Одна досталась генеральному, вторая – его брату. А мне генеральный позвонил и предложил вновь работать на него. Я внимательно изучил контракт, который он прислал мне, и мы с Ланой решили, что я приму его условия. Госзаказ к тому времени был выполнен в полном объеме, основные ноу-хау и права на них остались у генерального, его брат забрал лишь вспомогательные производства.

В этот раз меня приняли без проверок, и я получил должность ведущего специалиста по инновациям. Макс был очень рад этому, и мы отметили мое возвращение в баре.

– А когда познакомишь меня со своей женой? – возмутился он, приняв на грудь солидную дозу спиртного.

– Познакомлю… когда-нибудь, – ухмыльнулся я в ответ, потому что своего обожаемого мотылька охранял даже от друзей.

***

7. Маленький зловредный скунс

Скунсов легко узнать по характерной окраске, состоящей из белых полос или пятен на чёрном фоне. Такие яркие узоры служат предупреждением возможным хищникам.

Зверька-отравителя с виду и не припишешь к таковым. Внешне он довольно симпатичен. Приятная мордашка куницы, пузико, как у барсука, и невероятно пушистый хвост – сложно подумать, что это ходячее химоружие, ведь отличительная черта скунсовых – наличие желез, выделяющих в случае опасности едкое вещество со стойким неприятным запахом. Скунсовые способны выбрызгивать струю этого секрета на расстояние от 1 до 6 метров. Однако скунс использует свое оружие только в рамках самообороны.

Основными врагами скунсов являются люди, уничтожающие этих животных из-за их запаха, а также за нападения на домашнюю птицу. Множество скунсов случайно погибает под колёсами автотранспорта или съев ядовитые приманки. При этом скунсы приносят ощутимую пользу, уничтожая змей, вредных насекомых и грызунов.

***1

Есть такие злюки-колюки, которые не подпускают к себе никого и близко. Огрызаются, вредничают, дерутся. Если такая злюка глупа и некрасива, то к ней и претензий нет. Таких люди стараются не трогать и обходят стороной, а иногда даже жалеют. Но попадаются среди подобных особ редкие по зловредности, неуживчивости и агрессивности экземпляры, которые, несмотря ни на что, притягивают к себе как магнит всех и вся.

Такой была Зойка. В детском саду и младших классах школы она колошматила почем зря пацанов, грубила воспитателям и учителям, портила садиковское и школьное имущество, ни с кем не дружила и вела себя как отъявленная хулиганка. Школьный психолог определял Зойкино поведение как протест против покушений на ее свободу и личное пространство со стороны взрослых, но, главное, ее не устаивали общественные гендерные стандарты и нормы. Началось это примерно в пятилетнем возрасте, хотя родители ее не только не притесняли, напротив, покорно выполняли все капризы и прихоти. Наверно, такая избалованность и сделала ее сплошной проблемой для окружающих.

Не сказать, что Зойка мешала кому-то что-то делать, вовсе нет. Она сама не хотела выполнять чьи-либо требования и нарушала все правила. Отличало ее от подобных ей неуправляемых злобных упрямцев то, что была она очень привлекательной внешне, настолько, что пацаны и парни постарше без слов терпели все ее издевательства, даже когда она распускала руки и била кого-нибудь из них до синяков. В такие моменты глаза Зойки горели как у кошки, а щеки пылали алым румянцем, делая ее безумно красивой.

К 17 годам перед самым выпуском из гимназии Зойка стала еще невыносимей, не просто огрызалась на каждое замечание окружающих и учителей, но могла выдать такой поток контр аргументов, что мама не горюй. Учителя много раз жаловались на нее завучу и директору, однако училась она при этом намного лучше других. С этим им приходилось считаться. И огрызалась она чаще всего, если учитель был неправ по предмету, который преподавал. Зойка не прощала ошибок взрослым. Однако ее часто обвиняли в грубости и неуважении по отношению к тому или иному учителю и несколько раз ставили вопрос об исключении из гимназии. Но не исключили, поскольку на поверку все ее наезды фактически выявляли огрехи в знаниях учителей, которые внедряли эти огрехи в головы своих учеников. Правда, часто Зойкины выпады в сторону того или иного преподавателя касались, прежде всего, личностных свобод и в том числе свободы думать так, как хочется. Эти свободы значительно подавлялись классической системой обучения, принятой в гимназии.

Особо доставалось от нее гуманитариям, которые использовали устаревшие трактовки того или иного текста, события или явления. Слишком хороша была Зойка в доказательствах. Другой вопрос, что спорила и доказывала она свою правоту некорректно и бесцеремонно, доходя порой почти до оскорблений. А уж как доставалось от нее одноклассникам, и говорить не приходилось. Ведь ее часто задевали, мальчишки – своими сальными шуточками, а девчонки – откровенной ложью и сплетнями по ее поводу. Ее не любили и боялись за характер, надменность и нетерпимость.

Уважала она только двух преподов изо всех остальных. Англичанку и физика. Оба были молодыми и преподавали по весьма прогрессивным методикам. На уроках физики и английского ученики ловили каждое слово учителя, настолько увлекательно этими педагогами давался учебный материал. Англичанка очень хвалила Зойку, которая хватала все на лету. Да и физик не отставал, потому что на его уроках Зойка кардинально менялась.

После уроков за англичанкой всегда приезжал муж. А физик, собрав свой портфель, покидал гимназию и шёл в том же направление, что и Зойка. Поэтому она давно выяснила, что живет он недалеко от нее. И однажды он заметил ее, подозвал и домой они пошли вместе. Эти прогулки Зойка очень ценила, поскольку физик был интереснейшим собеседником. Он, конечно, знал, насколько она проблемная ученица, но общался с ней спокойно, уважительно и по-доброму.

Между прочим, физик дружил с гимназическим психологом, и они наверняка обсуждали между собой Зойку и ее поведение. Но по дороге домой физик никогда не заговаривал с ней об этом, и общались они практически на равных. Однажды, когда Зойка опять скандалила в своей манере с историком, физик подошел к ней, взял за руку и увел в учительскую. С кем-то другим она обязательно начала бы вырываться и огрызаться, но не с ним.

– Зоя, – сказал он, усадив ее рядом со своим столом, – Тебе уже не 10 лет. Перевоспитать кого-то из учителей старой формации ты все равно не сможешь. Поэтому не трать напрасно свои силы и эмоции.

– Но они вредят ученикам, которые верят им на слово. Они формируют у них неправильное мировоззрение. Как я могу не замечать такого?!

– Да, ты права. Но бороться с подобным следует иными способами. Например, написать петицию, собрать подписи и подать руководству гимназии или даже в отдел образования. Ведь все твои скандалы не привели ни к чему, кроме того, что тебе выносили взыскания и чуть не исключили из гимназии.

– Вадим Петрович… да, я поняла. Мне следует измениться. Но меня безумно злит все это, ведь многого уже не исправить, сколько учеников приняли на веру слова и установки таких учителей.

– Ты очень умна, и твои успехи в учебе восхищают. Однако не забывай, что ты девочка, умная, красивая, взрослая…

– Я не хочу! – вдруг воскликнула тогда в ответ ему Зойка.

– Не хочешь чего? – удивился он, – Не хочешь быть девочкой?

– Я ненавижу гендерную дискриминацию!

– Ты считаешь женское достоинство и гордость дискриминацией?

– Меня замордовали тем, что я как девочка не должна этого, не должна того, не должна быть грубой и говорить правду в лицо. Но по-другому не получается!

– Так вели себя убежденные комсомолки, – улыбнулся он, – Однако сейчас иные времена, и оппонента вполне можно убеждать и другими методами.

– Я пыталась… пыталась говорить с каждым из учителей, которые… Но меня не слушали. А каждый мой прилюдный скандал тем, кто его услышал, запомнится надолго и заставит думать своей головой. Иным способом я не могу ничего и никому доказать, мои одноклассники послушны учителям как телята, и иной раз в своих письменных работах слово в слово повторяют их слова, чтобы только получить высокий балл.

– Понятно. То есть ты борец за историческую правду?

– Я борец за свободу мысли. И это мой метод борьбы.

***2

Зойка ни в кого не влюблялась. Слишком критично смотрела на парней. В универе она вела себя не лучше, чем в гимназии. Конечно, не скандалила как раньше, но хладнокровно и беспощадно разбивала доводы неприятелей в спорах. И оппонентами ее опять часто выступали преподаватели. С одногруппниками она держалась надменно и холодно, а противника могла просто уничтожить ядовитым замечанием. Врагов она нажила почти сразу, уже на первом курсе. В людях Зойку раздражали глупость и самомнение. А таких хватало за глаза. За ядовитые и точные определения, унижавшие оппонентов по спорам, один, не менее злобный умник, в сердцах обозвал Зойку скунсом. Хотя она, как бы ни спорила, никогда не опускалась до присвоения кому-то обидных полудетских кличек. Кстати, ее недруг никому больше не позволял так ее называть и пресек это с первого же раза. Она поначалу не придала этому значения, потому что реально злилась на него. Да что там злилась, она впервые ненавидела кого-то так остро, потому что этот самовлюбленный наглец оказался сильным соперником.

На преддипломной практике, перед самой защитой она вдруг встретила его возле торгового центра. Он разгружал лотки с товаром с торцевой части магазина. Зойка крайне удивилась тому, что он подрабатывал в период перед дипломом. Ей еще не приходилось думать о деньгах, она понятия не имела, что значит нехватка средств, на ее карточке всегда было достаточно денег.

Матвей увидел ее.

– А как же практика? – спросила Зойка, подойдя ближе.

– Посторонись, зашибить могу, – ухмыльнулся он. Потом, когда он выгрузил из микроавтобуса последний лоток с фруктами, присел на пустые ящики и кивнул Зойке, чтобы села рядом.

– Я досрочно все сдал. Осталась только защита.

– Зачем тебе работа? – удивилась Зойка.

– Деньги нужны. Здесь, конечно, много не заработаешь, так, на карманные расходы и на еду.

– Ты вроде всегда был стильно одет, мобил дорогой имел и все такое.

– Кончилась лафа, – сказал Матвей и подставил лицо солнцу, зажмурив глаза.

– Поссорился с родителями?

– Да. Ушел от них, живу у друга. А ты все за правду борешься?

Зойка впервые ощутила нечто вроде неловкости.

– Ладно, не парься. Не считай меня неудачником. Диплом получу и сразу устроюсь на хорошую работу. Меня уже ждут там. А родаки… не хочу больше от них зависеть.

Потом он собрал пустые ящики, закинул их в микроавтобус и сел за руль.

– Куда тебя отвезти? Могу подбросить, – сказал он Зойке. Она подумала несколько секунд и назвала адрес.

– Ты мне сразу понравилась, – сказал Матвей, выруливая из переулка, – Еще на первом курсе. Неугомонная задира.

– Ты ведь меня скунсом обозвал, – буркнула Зойка.

– Да, разозлился тогда на тебя сильно. Но тебя ведь никто больше не смел так называть, я бы любому башку разбил за это.

– Где так накачался?

– В тренажерке, когда еще мажором был. Но на третьем курсе крест на этом поставил. В ночном клубе охранником подрабатывал, там неплохо платили.

– Ты сказал, я понравилась тебе… а сейчас нравлюсь?

Он засмеялся:

– Все такая же.

– Какая?

– Наивная. Нравишься. Жаль, что скоро защитимся и разбежимся в разные стороны. Мне пока не до жиру, устроиться в жизни нужно. Потом найду тебя. Смотри, ни в кого не влюбляйся.

Зойка сидела с открытым от удивления ртом. Он глянул на нее и снова засмеялся.

– Про тебя я все знаю, а тебе вот мой номер телефона, – достал он из нагрудного кармана визитку.

– Грузчик с визиткой, – пробормотала она и прочла «Специалист по инновациям в области айти-технологий Матвей Новиков».

– Позвони мне, я сохраню твой номер.

Она позвонила.

– Работать куда пойдешь? – спросил он.

– Пока не знаю, не думала еще.

– Если что, со мной не хочешь? Вот, поизучай, – он достал еще одну визитку и дал ей, – Это фирма, где я собираюсь работать.

Когда он подвез ее к дому, то вдруг наклонился к ней и быстро поцеловал в губы:

– Это, чтобы не забывала обо мне, – сказал он. После этого она пулей вылетела из микроавтобуса и в два прыжка оказалась у своего подъезда. А Матвей, дождался, когда она откроет дверь, развернулся и уехал. Зойка немного подумала – почему он развернулся? ему в другую сторону нужно было?

***3

Зойка больше не видела Матвея, он защитился раньше неё на день. И на торжественное вручение дипломов не явился. Ей сказали, что он получил диплом в деканате еще вчера, потому что срочно уезжал по семейным обстоятельствам в Москву.

На прощальную вечеринку она не пошла, просто гуляла по городу. Ведь она хотела увидеть только Матвея. Наверно, случилось что-то серьезное, раз он так спешно уехал. Она села на тумбу возле фонтана и набрала номер с визитки.

– Это ты? – услышала она его голос.

– Да… у тебя что-то случилось? – спросила она.

– У отца инфаркт. Мы в больнице сейчас.

– Прости, я не вовремя.

– Ты вовремя. Я рад, что ты беспокоишься обо мне. Наверно, долго не увидимся, потому что… у меня через три дня военные сборы.

– Вот как? Это надолго? Как в армии?

– На два месяца. Ты запомнила мой поцелуй?

– Я? Да… запомнила… Но хотя бы на 10—15 минут можно будет увидеть тебя перед отъездом?

– Вряд ли, там толпа таких же, как я, гоблинов будет. Просто дождись меня.

– Матвей… я хотела сказать, что ты мне тоже нравишься.

– Хорошо. Прости, пришел врач.

Она жалела, что не имела ни одного его фото. И помнила только последнюю их встречу возле магазина. На нем была форменная курьерская одежда. Их стычки в универе… перед глазами мелькала только его белоснежная дорогущая сорочка и стильный жилет. А на руках часы стоимостью не менее 200 тысяч. Тогда она ненавидела этого рафинированного сынка богатых родителей.

Ушел из дома, развозил фрукты-овощи, работал охранником ночного клуба… Он, блестящий выпускник престижного вуза – курьер и охранник? Она шла домой, было уже довольно поздно, но стояли белые ночи, народ гулял и веселился. А Зойка глотала слёзы. Впервые за очень долгое время.

В универе у Зойки все-таки появилась подруга. С ней она и встречалась теперь, чтобы пообщаться, поговорить о том, какие у каждой планы, что сейчас модно носить, читать или смотреть. Алка никогда не спорила с Зоей и считала ее очень умной. Однако в вопросах моды и отношений с парнями именно она просвещала Зойку, потому что та настолько застряла в своем подростковом бунтарстве, что только сейчас начала осознавать свои желания как девушка. Алка вела видео блоги в Тик-Токе, Контакте и других соцсетях. Они подружились на последнем курсе универа. До этого Зойка сторонилась не только парней в группе, но и девчонок. Никто из них не вызывал у нее интереса, а ее все считали гордячкой и злыдней, поскольку она обо всем имела свое мнение. Единственное, о чем она никогда не судила, так это об отношениях, потому что сама ни с кем никогда не встречалась, и отшивала парней, пытавшихся завязать с ней беседу о чем-то, кроме учебы.

Сегодня они с Алкой встретились в кафе, и Зоя спрашивала ее мнения о Матвее.

– Матвей? – удивилась Алка, – Вы же почти не общались. Почему интересуешься?

– Его на сборы забирают.

– И что? Он нравится тебе?

Зойка кивнула, опустив голову.

– Матвей – это ветер, поняла? – сказала Алка серьезно, – Сегодня здесь, завтра там. И девкам только головы морочит, ни с одной так и не замутил по серьёзному.

– А не серьёзно мутил с кем-то?

– Да за ним целый табун тёлок бегало. Ты что, не видела? Ааа, помню, на первом курсе вы с ним постоянно грызлись. Но потом вроде успокоились. А с девками да, мутил постоянно, но ни с одной так и не остался. Он же богатенький сынок, слишком высокие запросы имеет. И выглядит не чета другим.

– Он ушел от родителей, курьером подрабатывает, – сказала Зоя.

– Наверняка для форсу. Модно это теперь.

– Модно? После военных сборов сразу работать в какой-то фирме хочет.

Она протянула Алке визитку фирмы, которую дал ей Матвей.

– Ну… может, реально за ум взялся, – сказала Алка задумчиво, – Он же отлично учился, без блата. Но ты того… не особо влюбляйся в него.

– Он сказал, что я ему нравлюсь. Просил дождаться его.

– Наивная ты, Зойка. Парням верить нельзя. Особенно таким, как он.

Когда Зоя уже вернулась домой, то вдруг поняла, что плохо помнит его лицо. И цвет глаз – какой? Она залезла в соцсети, но он везде был снят в компании, на каких-то мероприятиях и т. п. И ни одного крупного плана. Она послала ему смс: – «Пришли мне свое фото», потом опомнилась и написала: «Как твой отец?». Матвей не ответил. Зоя ждала до часу ночи, но от него так ничего и не пришло.

***4

Все последние дни Зойка плохо спала. Просыпалась с сердцебиением, вскакивала, выходила на лоджию. Ей снились сны, в которых она отдавалась Матвею в точности, как в самых эротических фильмах, которые она стала смотреть совсем недавно. До этого она совершенно не воспринимала эротику и была равнодушна к любым ее проявлениям на экране и в литературе. Конечно, ее беспокоило это, и она даже нашла определение для себя – личность позднего сексуального развития. Алка поржала над ней, но согласилась, что такое бывает среди ботанов. А то, что Зойка настоящая ботанка, сомнений ни у кого не имелось, даже у нее самой.

– Главное, что ты не синий чулок, раз что-то пробудилось в тебе, – говорила Алка, – А то я даже бояться за тебя стала. 22 года и нетронутая. Это ж надо такое в наше-то время! Слава богу, и у тебя гормоны взыграли.

Сама Алка уже напробовалась секса выше головы и успела к нему остыть. В идеальную любовь она никогда не верила, поскольку была приземленной реалисткой. Зойка о любви тоже не думала. Она где-то у классиков вычитала, что романтическая любовь – это порождение литературы и началось все с рыцарских романов. На деле все и всегда сводится к животной похоти и инстинкту продолжения рода. Даже в любви родителей к детям всегда имеется корысть, а в основании лежат все те же инстинкты. Зойка методично прочла все об Эдиповом комплексе, о комплексе Электы, об Эросе и Танатосе и новейших воззрениях нео фрейдистов. Философские работы о сущности любви читать она не стала, метафизика ее не интересовала.

Родительскую любовь и свою любовь к родителям она определяла как обычную родственную привязанность, основанную на бытовой созависимости, потому что никогда и ни в чём не была откровенна с родителями. Мало того, она считала, что у них обоих ума не хватит, чтобы ее понять. Хотя родители ее обожали и ни в чем не могли ей отказать. Впрочем, она никогда не сорила деньгами, которые они ей постоянно перечисляли на банковскую карту, и была очень рациональна в тратах.

С Алкой они обычно встречались по средам и пятницам после 16-ти. Алка работала в сетевом издательстве, а кафе, где они обедали с Зойкой, находилось в шаговой доступности от офиса фирмы, куда Алка приходила, чтобы обсудить с главредом дальнейшую стратегию и получить новое задание. Такое они старались обсуждать лишь тет-а-тет, опасаясь конкурентов. После посиделок в кафе, Зойка медленно прогуливалась перед тем, как возвратиться домой. Так было и в этот раз. Но вдруг ее окликнул мужской голос:

– Зоя Новикова?

Оказалось, что это тот самый учитель физики из гимназии, Вадим Петрович. Они разговорились, он живо интересовался ее успехами в универе и дальнейшими планами.

– Какая же ты стала, – произнес он восхищенно, разглядев ее, когда они сели за столик уличной забегаловки, чтобы выпить по банке тоника.

– А как вы живете? – спросила Зойка, хотя ей было все равно.

– Да вот, – ответил он, – Жениться собрался. Пора остепениться, мне уже 33. Завидую твоему возрасту, когда всё еще впереди. А парень у тебя есть?

Зойку удивил его интерес к ее личной жизни, и она почему-то соврала:

– Пока что нет. Не встретила еще никого.

По большому счету это являлось правдой. Ведь Матвей пока не назвал ее своей девушкой, а в этих вопросах Зойка ориентировалась на стандартные правила, по которым двое объявляли себя парой. Для этого, в ее понимании, требовалось, чтобы они не просто встречались, а чтобы жили вместе и спали. Все остальное она относила к приятельским отношениям. Парни-друзья часто намекали ей, что не прочь встречаться с ней. Она и встречалась – ходила то с одним, то с другим на выставки, в кино, в кафе. Но этим все и ограничивалось.

Вадим Петрович решил проводить ее до дома. Она ощущала неловкость, но не смогла отказать ему. Он рассказывал о новых правилах егэ и огэ, и о талантливых учениках, вспоминал ее таланты спорщицы. А когда они почти дошли до двора ее дома, он остановился возле ларька, с трех сторон окруженного кустарником.

– Дальше не пойду, – улыбнулся физик.

– Что ж, тогда до свидания, была рада встрече, – сказала Зойка и хотела уже отчалить, но он взял ее за руку и притянул к себе вглубь кустов. Зойка удивленно взглянула на него, и не успела ничего сообразить, как он прижал ее к себе и поцеловал.

– Зоя… я вспоминал тебя, – начал он в возбуждении, – Ты всегда мне нравилась, очень нравилась.

– Вадим Петрович! – изумленно воскликнула она, – Вы же сказали, что собираетесь жениться?

– Теперь, встретив тебя, я уже ничего не хочу. Да, конечно, я старше, но… поверь, я буду любить тебя, очень сильно буду любить.

– Но мне нравится другой! – оттолкнула его Зойка.

Она вырвалась из его рук и побежала к своему подъезду. Образ умного и прогрессивного учителя рухнул в ее сознании в мгновение ока. Физик показался ей жалким и отталкивающим.

***5

Матвей словно почувствовал произошедшее с Зоей. Когда она вошла в квартиру, то услышала звонок.

– Привет, – сказал он, – Прости, что не звонил. Был очень занят.

Зойка дрожала, но ответила:

– Привет. Я поняла, что ты занят. Как твой отец?

– Это все спектакль был. Для меня. Даже доктора подкупили.

– Спектакль? Для чего?

– Мать хотела заплатить, чтобы мне военные сборы засчитали, и чтобы я домой вернулся. А что у тебя с голосом?

– Да так… запыхалась просто.

– Что случилось? Отвечай!

– Матвей… скажи, я ведь теперь твоя девушка?

– Да, моя. И всем можешь это говорить. Что произошло? Не зли меня!

– Встретила тут одного из гимназии, где училась. Не ожидала, что он начнет…

– Приставал? Поцеловал тебя? Говори! Кто это? Фамилию назови, в одном классе с тобой учился?

– Нет… это учитель физики.

– Что?!! Как его звать?

– Матвей, я сама позвоню ему. Просто не ожидала, поэтому… не знала, что ответить, сказала, что ни с кем не встречаюсь. Он бы не стал… Но разве мы встречаемся с тобой? Всего один поцелуй и то не серьезный…

– Встречаемся! Как он посмел тебя тронуть?!

– Он больше не станет, он интеллигентный человек…

– Я хотел, чтобы ты помнила только мой поцелуй.

– Я помню, помню, правда. Мне сны всякие снятся о тебе, где мы с тобой… ну… это…