Наизнанку

– Что вы хотите сказать? – осведомился Вальтер, чьи глаза неподвижно застыли на Хендрихе. В ответ он лишь усмехнулся и произнёс:

– Безусловно, вы все в зоне риска, это раз, и два: найти убийцу может только Ива. И никто, кроме нее, а потому я предлагаю вам не вмешиваться и позволить Иве сыграть в предложенную игру в одиночку. Линдер все верно посчитала, но матерая шпионка не могла прямо выдать, кто убийца, просто потому что сама до конца не была уверена или же время ее заканчивалось.

В кабинете повисла звенящая тишина. Вальтер продолжал смотреть в непробиваемо спокойное лицо Хендриха, а тот любовно поглаживал ладонь Ивы, не отпуская ее. Ива же буквально всем своим телом ощущала растущее напряжение и раздражение сразу с трех сторон: Эльги, Элис и Эрих были удивительно солидарны в своих чувствах и желании стереть самодовольное выражение с лица Хендриха.

– Предлагаете, оставить Иву одну против убийцы? – спокойно полюбопытствовал Вальтер, одним только движением приказывая всей троице, стоящей позади него, успокоиться.

– Так гласит письмо Елены, а у меня нет ни единого аргумента не доверять чутью аса. Елена избрала Иву не потому, что она ее соотечественница, а потому, что знала, что только ментальная ведьма способна разобраться во всей этой чехарде с рунами и посланиями. При всем моем уважении, госпожа Мейер, но вы тут бессильны, – он перевел взгляд на Элис, и мягко улыбнулся ей, а затем посмотрел на мужчин и добавил: – При всем вашем отменном боевом опыте, вы тоже никак не можете помочь… И, Эльги, не привлекайте стаю. Она тоже бессильна. Волки ничего не смогу почувствовать. Мы имеем дело с тонким эфиром, далеко за гранью человеческого восприятия, о чем сама говорит Елена. Дайте Иве простор для действий, даже самых непристойных, и вы получите к исходу завтрашнего дня убийцу прямо на порог Управления.

– Предлагаете, принести ее в жертву? – таким же спокойным и даже будничным тоном осведомился Вальтер, на что Хендрих лишь неопределенно пожал плечами. Ива же лишь ощущала как градус напряжения давно достиг критических отметок и, ещё мгновение, и сам оплот спокойствия по имени Элис Мейер собственными руками задушит Хендриха. Не дожидаясь, пока начнется бурное и кровопролитное обсуждение предложения Вольфхарта, Ива встала из-за стола и сухо произнесла:

– Пусть будет так. Если убийца нужен к исходу завтрашнего дня, то я его всенепременно найду. Только пока что мне нужно хорошенько выспаться. Разрешите идти? – она в упор посмотрела на Вальтера, на что тот, немного помолчав, кивнул и произнес:

– Конечно, Ива. Хороший сон – залог успеха.

Также не проронив ни слова, Ива подхватила рюкзак и пальто, и вышла в коридор, оставляя кабинет, который вот-вот должен был превратится в ментальное побоище. Она быстро оделась в коридоре, стараясь отгородиться от всего, что оставила за дверью, и уверенным шагом проследовала на улицу, бросив дежурному, чтобы внес ее в списки присутствующих на завтра. Морозный воздух ударил в ноздри, противно щипал их и вместе с этим на глаза навернулись слезы. Ива шла по городу, радуясь, что живет совсем недалеко и сегодня нет пронизывающего ледяного ветра, что непременно бы усугубило ситуацию и ноги бы она отморозила куда быстрее. Заскочив в подъезд, она пулей поднялась наверх в квартиру и уже там поспешила принять горячий душ, настраиваясь на размышления. Уже стоя перед плитой и жаря себе яичницу с колбасой, она раз за разом перечитывала письмо Елены, пытаясь найти в нем ключ к разгадке.

– Тот, кто ближе всего… Выйти за грань возможного… – тихо бубнила Ива, свободной рукой накладывая скромный ужин в тарелку: – Куда ж его еще дальше открывать? И так все нараспашку.

Даже после ужина, когда она, стараясь настроится на нужный лад, убиралась в квартире, мысли текли вяло, скудно накручивались на спираль, становясь одним и тем же давно застрявшим в голове клубком рассуждений. В раздражении Ива расстелила постель и свернувшись клубочком под одеялом, смотрела до светлячков перед глазами, в чернеющие углы ее комнаты. Незаметно для себя она быстро провалилась в черноту тяжелого и глубокого сна.

Утро началось поздно: почти в десять утра. Для привыкшей вставать рано Ивы, это было непривычно, отчего даже немного побаливала голова. Она перевернулась на спину, потянулась и одним махом села на кровать, глядя, как сквозь шторы пробивается луч яркого зимнего солнца. Вчерашнее беспокойство выветрилось из души, и Ива решила, что ей явно стоит позавтракать не дома, а потому быстро оделась и помчалась в любимую булочную Гонсале, где к началу одиннадцатого утра народу почти не было. Зимнее солнце сегодня было удивительно теплым, оно почти обжигало, пробиваясь сквозь панорамные окна булочной, заливая помещение ярким светом, отчего Ива жмурилась. Улыбчивая девушка за кассой быстро принесла заказ, состоящий из капучино, дольки горького шоколада и булочки с мясом также стремительно вернулась за прилавок. Ива, не торопясь ела, бесцельно глядя на блестящий на солнце снег, а затем в голове словно молния сверкнула мысль:

«Грот!»

Сердце отчего-то застучало быстрее и дыхание сразу участилось, а Ива крепко схватилась за сверкнувшую мысль и вдруг начала лихорадочно рассуждать, буквально запихивая в себя остатки еды и торопливо одеваясь, выскочила из булочной, забыв попрощаться с девушкой за прилавком. Она со всех ног мчалась к берегу, не замечая ничего перед собой, а лишь подстегиваемая страхом упустить что-то действительно важное. Азарт хлестал ее, и она почти не заметила, как стала срываться на бег: чуть ли не кубарем скатилась с уже ставшей знакомой извилистой тропке с крутого склона. Остановилась Ива лишь, когда ледяная серая вода почти лизала носки ее сапог. Она посмотрела вдаль, туда, где яркий голубой горизонт сходился с почти черным спокойным морем. Она медленно подошла к отвесной стене, в вышине которой все еще узнавались буквы и, глубоко вздохнув, повернулась спиной и оперлась на холодный камень. Ива знала только одно: чтобы выйти за грань человеческого – надо умереть. Только смерть способна вынести туда, где людское зрение и разум бессильны. Об этом обряде Ива читала в дополнительной литературе, но никогда не решалась его использовать, помня строгий наказ преподавательницы по магии смерти: преступив однажды за черту, неизвестно вернешься ли таким, как прежде.

Ива глубоко вздохнула, словно бы в последний раз, и принялась медленно, сложив все ментальные силы в единый поток, останавливать сердцебиение. С каждым ударом останавливающегося сердца, она ощущала, как противно не хватает воздуха, как мир вокруг перестает существовать, как она больше не в силах даже шевельнуть рукой: вместе с угасающим сердцебиением, барахтался и умирающий мозг, повинуясь эволюционному инстинкту, пытался спасти Иву, но та лишь продолжала медленно умирать. Еще десять минут боли и предсмертной агонии, и, наконец, она ощутила небывалую легкость и свободу: ставшая сгустком единой ментальной энергии, лишь с неким сожалением осмотрела свою хрупкую человеческую оболочку – она ничком свалилась в снег, зарывшись в него лицом.

«Хм, а я и, вправду, довольно паршиво выгляжу…».

Подумалось ей, а затем она медленно двинулась вовнутрь грота, привыкая к своему новому обличью. Легче воздуха, оставив все человеческое, Ива видела эти символы словно бы заново, ощущала всю их оглушающую мощь, но вместе с тем могла выстроить их в единый след, который тонкой, но плотной линией тянулся в город. Она медленно плыла за ним, абсолютно прозрачная и невесомая, не призрак, но и не человек – сплошная энергия и сила. След разветвлялся и становился узловатым в тех местах, где когда-то находили тела убитых, словно бы точками на карте помечая место их последних минут жизни. Прозрачные сгустки покачивались, отмечая застарелые места убийств, новые же были куда плотнее и насыщеннее.

«Ну надо же! Ни единого повторения! Везде новое место».

Проплывая между домами, она оглядывала людей с головы до ног: даже люди уже перестали быть людьми – сплошные облака жизненной энергии и силы. Ива видела город как карту из сообщающихся энергетических сосудов и вен, как единый сплошной организм, живущий по своим правилам. Никогда прежде она и помыслить не могла о городе так, как видела его сейчас. Плотный тяжёлый след вел ее прямиком в управление Тайной Канцелярии. В растерянности Ива остановилась перед неприметным зданием, обернулась, словно бы надеясь, что это ложный след, а затем, медленно просочилась под тяжелую железную дверь, выплывая в тихом коридоре, где за бронированным стеклом с маленьким окошком сидел дежурный, разгадывающий кроссворд. Она плыла дальше мимо людей, страиваясь не наталкиваться на них, словно бы они могли ее увидеть и схватить, наверх, куда вел плотный след. Наконец она остановилась перед дверью с цифрой «138», куда упирался тонкий луч энергии, и просочилась под нее. Там, склонившись над бумагами, сидел мужчина крепкого телосложения, темноволосый и с гладко выбритым лицом. Ива замерла, разглядывая его, а затем, он поднял глаза и уставился ровно в то место, где висела Ива, разглядывая воздух неподвижными большими зелеными глазами. Мужчина был средних лет, на вкус Ивы весьма симпатичным, но совсем не напоминающим Хендриха, от которого всегда исходил приторный лоск. Он медленно встал из-за стола и, чуть склонив голову, мягко улыбнулся, отчего на щеках появились ямочки и тихо, и спокойно произнёс:

– Нашла ты меня, все-таки, Анвиель. На что же тебе пришлось пойти, чтобы меня поймать, а? Я все ждал, пока ты догадаешься, думал, что свидимся уж точно после того, как ты грот нашла… Надо же, даже хваленный Хендрих Вольфхарт не додумался проверить воду, а я-то уж думал, что мы еще с ним сыграем пару партий, – он улыбнулся и продолжил: – Не помнишь, наверное, но я тогда был на берегу вместе с ним, все ждал, когда же эти тупицы догадаются, что сделать надо, – он усмехнулся, но тут же с удивительной мягкостью в голосе продолжил: – Потом ты, Ива, начал так трогательно убеждать всех, что под водой что-то есть, что я уж было решил, что вот сейчас игра окончена и ты оставила меня в дураках. Но мои опасения не подтвердились и тогда… Тогда я уж было решил, что ты тоже неспособна меня поймать, а я ведь наблюдал за тобой и даже, – он негромко засмеялся, – верил в тебя. Не я один, как оказалось. Я решил, будто бы Линдер спятила, раз все поставила на молодую ментальную ведьму и сама пошла ко мне в руки, видимо, таким образом спасая тебя и отвлекая мое внимание. Она выиграла для тебя время, поставив все, что имела, на кон и… Выиграла. Даже тут Елена Линдер меня обошла. Не подумай, – он покачал головой, присаживаясь на стул прямо перед Ивой, – я замечательно отношусь к ней. Она была достойным противником. Наверное, хочешь узнать, для чего я убивал? Почему я это делал – ты уже и так знаешь, иначе бы не пришла ко мне. Я просто хотел, чтобы мир был чище. Избавлял его от грязи, я пожирал их за грехи, которые они так все усердно прятали. Каждая из них таила в себе тяжкое преступление, в котором ни одна не смела признаться, за исключением, наверное, Елены. Они так барахтались и так умоляли меня не убивать их, но только умерев они могут смыть свой позор, – он говорил тихо, мягко, почти убаюкивал своим спокойствием, как паук, намывая паутину вокруг своей жертвы. Ива и сама не замечала, как заслушалась его.

– Видишь ли, Ива, женщины падки на меня. Я знаю, как приголубить каждую из них, знаю, куда надо нажать, чтобы получить нужную реакцию. Каждая из них была от меня без ума, – он хохотнул на этом слове, а его лицо с каждым словом приобретало более жёсткое выражение, изменяясь на холодную отчужденную маску: – Я знал, что стоит за каждой гнилой душонкой. Знал, что ни одна из них не раскаивается, а ведь чистое и настоящее раскаяние могло бы их спасти. Я милосерден, Ива, я не палач, не убиваю всех подряд. Вот если бы Диллис Уинсфилд или Ариссия ван Дель, или Виктория покаялись, чисто и от всего сердца, то я бы отпустил, правда бы отпустил… – голос его слегка дрожал, а глаза стали увлажненными, Ива чувствовала его напряжение, как свое: – Но нет! Ни одна! Ни одна не захотела покаяния, и я был вынужден прекратить это. Каждая из них предавала, унижала и думала, что она уйдет от наказания, но я решил иначе. Ты, наверное, осуждаешь меня, Ива, но со временем ты бы поняла, что я имею в виду. Вы – ментальные ведьмы – способны шагнуть за грань и понять то, что недоступно человеческому разуму.

Он замолчал, а Ива лишь пожалела о том, что является просто сгустком энергии и не может задать ему не единого вопроса, чтобы безболезненно выяснить причину его поведения. Она мягко коснулась его головы указательным и средним пальцем и в одно мгновение его прошибло словно бы электрическим разрядом, он едва сдержался, чтобы не закричать, а перед глазами Ивы заметались картинки: поле боя, жара, смерть, много крови, сдача позиций, белый флаг, кольцо, отброшенное в сторону, насмешливый взгляд пронзительных голубых глаз, паршиво, хоть вой, один совсем один и больно, больно, нескончаемо больно. По руке Ивы прошел электрически разряд, а сама она едва смогла сдержаться, чтобы резко не одернуть руку от лба. Вся злость, ненависть, раздражение и боль одномоментно нашли выход в совершении суда над теми, кто похож на тех, когда-то причинивших невыносимое страдание. Он прошел через ад и обратно, но вернувшись домой, обнаружил, что ад и война продолжаются, но только над головой больше не свистит снаряд. Это другая боль и она тяжелее простой физической. Душевную дыру ничем не заткнуть. Ива сама не верила, что вот так легко и просто убийца ходил под их носом, был причастен к расследованию и даже мог наблюдать за работой. Она не могла поверить, что в тот день не ощутила его изрешеченного и пустого сознания. Оставался только вопрос в его магии, но на это он лишь качнул головой и хрипло прошептал, криво улыбнувшись и, видимо, ощутив ее замешательство:

– Я – Северянин со Сканниге, Ива. Прибыл сюда еще совсем пацаном, мой прадед обучил меня магии рун. Никакого «гастролера» не существует, это я сам его сочинил и сам подкинул нужные бумаги. Наверное, ты догадалась…

Ива повисла над ним, не зная даже, что и думать: разгадка оказалась простой и банальной, а сам убийца спокойно признался в содеянном и даже не пытается убежать. Мужчина сидел спокойно, не нервничая, но лишь раз вслух попросил больше не разрывать ему сознание своим вторжением. У него нет защиты от ментальной ведьмы, а действия Ивы причиняют ему острую боль. Ива лишь покачала головой и напоследок мягко и осторожно погрузила его в сон, надеясь очнуться до того, как это сделает он. На берег она возвращалась куда быстрее, надеясь завладеть своим телом, пока не начались необратимые последствия обряда, однако, там ее ждала целая делегация и небольшой бойцовский клуб. У стены, подальше от всех, стоял Хендрих с разбитыми губами и носом, а над ней в отчаянии склонились Элис и Питер, когда как Эрих и Эльги зло мерили берег шагами. Эльги же обратился в огромного черного волка: так происходило всегда, когда тот достигал наивысшего пика эмоций. С каждым шагом тяжелых крупных лап, он утробно рычал, скалясь и поглядывая на Хендриха.

– Эльги! – позвала Элис, резко оборачиваясь: – Попытайся осторожно лечь на нее и погреть своим телом.

Волк, прижав уши, мягко и осторожно переступил Иву, и навалился на нее всем своим пушистым и горячим телом. Он тихо поскуливал и осторожно лизал ей лицо, правая часть которого посинела от холода.

«Так, это надо прекращать, иначе без вины виноватого Хендриха пустят на корм стае».

Ива осторожно опустилась на Элис, касаясь ее плеча рукой: спустя мгновение она вздрогнула и обернулась, глядя расширенными глазами на воздух.

– И-ива? – протянула она, не в силах поверить, а затем вздрогнула и произнесла, едва сдерживаясь: – Боги, Анвиель, как… Как ты…

– Что? Где? – Эрих пытался глазами найти точку, на которую смотрит Элис, и Эльги также навострил уши, потянув носом воздух. Ива глубоко вздохнула и опустившись перед своим телом на колени, коснулась собственного лба. Короткая вспышка и вот она с хрипом хватает воздух, ощущая боль, ломоту, тяжесть и холод во всем теле. Она едва смогла разлепить заиндевевшие ресницы и едва ворочая губами, прошептала:

– Положи меня в горячую ванну…

Перед глазами проносились темные силуэты, был слышен рык Эльги и вероятно, на Хендриха, но тот уверено и сильно подхватил ее на руки и спустя пятнадцать минут, не раздевая, а только стянув ботинки и куртку, разорвав их предварительно в клочья, опустили в горячую ванну. Ива не сразу смогла ощутить, как отогревается ее тело и возвращается способность шевелить руками и говорить. Спасало еще и то, что Элис сообразила, что требуется не простая горячая ванна, а зачарованная, которая потихоньку отогревает каждую клеточку тела, не нанося физического вреда. У Ивы наверняка было обморожение, и шоковая терапия горячей водой не пошла бы ей на пользу. Она не помнила, сколько пролежала в заколдованной горячей воде, когда смогла спокойно шевелить всеми пальцами на руках и ногах и полноценно говорить, не стуча зубами. К тому моменту над ней собралась вся их дружная компания, включая Хендриха и шефа. Троица старалась не смотреть в сторону последнего, хотя тот сохранял недоброе выражение лица. Видимо, ему здорово досталось от Эриха и Эльги.

– Я хочу кое-что прояснить… – тихо начала она, поднимая виноватый взгляд на Хендриха и Вальтера: – Перед началом всей операции я договорилась с Хендрихом и шефом о плане действий. Мне не давал покоя намек Елены о выходе за грани возможного, я все время перебирала в голове, что же она имела ввиду. К сожалению, Елена не могла написать прямо про Обряд Отторжения – обряд искусственной смерти человеческой оболочки для высвобождения своего ментального тела, по-другому говоря, души. Только став единым сгустком энергии я могла понять, что значит мешанина из всех символов на потолке грота и пойти по следу. Это был четкий ментальный след, который привел меня к убийце, он же в свою очередь совершенно не сопротивлялся. Я понимаю, как это выглядит, будто бы не глядя мне разрешили сотворить один из опаснейших обрядом, где не такой высокий процент тех, кто смог вернутся назад в тело, но Хендрих всеми силами пытался меня отговорить, предлагал миллионы иных способов и, вообще, не был рад моей затее. Тот цирк, что я вчера разыграла вечером – это часть моего плана. Вы не должны были знать, потому что, опять-таки, по словам Елены, убийца ходил среди нас, и я не могла посвящать кого-то еще в мои догадки, чтобы не рисковать вашими жизнями, а он бы всенепременно от вас бы избавился, если бы запахло жаренным. Простите меня, пожалуйста. Я не хотела так поступать, потому что это по-свински, но я иначе не могла… Другого плана больше просто не существовало.

Ива переводила умоляющий взгляд с одного лица на другое, глядя, как меняется их выражение и понемногу они смягчаются, хотя Элис лишь задумчиво смотрела на нее и лицо ее было каменным. Старшая эльфийка наверняка думала, какой нагоняй можно устроить за подобные выходки.

– Для твоих коллег все это звучит не слишком-то убедительно, ты ведь на рожон почти никогда не лезешь. – усмехнулся он, едва разжимая разбитые губы.

– Обряд Отторжения… Боги, Анвиель, ты хоть понимаешь, что ты сделала? – изумленно проговорила Элис, не сводя глаз с бледного лица Ива: – Обряд Отторжения – один из мощнейших и опасных во всех разделах магии! Только настоящий ас может выйти и войти в свое тело обратно, не оставшись навеки неприкаянной энергией. Я не знаю, как тебе это удалось, но я бы вменила тебе несколько недель отработок за подобное. Ты жертвовала собой из-за одной наводки и я не знаю, что это – глупость или храбрость.

– А что, других способов выхода за грань реального не предусмотрено? – усмехнулся Эрих, лицо которого заметно посветлело после рассказа, и он уже зло не буравил никого не присутствующих.

– Есть. Шаманские обряды и травы. Но это наркотический трип и в нем мало толку, а вреда на вагон и тележку, – улыбнулась Ива, а на ее слова Эрих лишь закатил глаза. Причем синхронно с Эльги.

– Как может уживаться такая дурь с такой светлой головой в одном теле, – покачал головой Вальтер и добавил: – Но дело ты свое сделала: Ульрих Венглер заключен под стражу и направлен в Норфолскую главную тюрьму. Во всем сознался, на допросе говорил только по делу, невменяемого из себя даже не пытался строить, нанес на карту все места и показал, где спрятаны еще тела. Отдыхай, Ива, даю тебе три дня на восстановление и чтоб духу твоего тут не было, – а затем помолчал и добавил: – В свете последних событий, в прямом и переносном.

В ванной остались они впятером, но вскоре Элис ушла под предлогом добыть Иве сухую одежду, и остались одни мужчины. Пять минут висела неприятная тишина, а затем Эльги негромко сказал, обращаясь к Хендриху:

– Извини за мордобой. Мы не знали, что у вас там план.

Тот лишь усмехнулся и произнёс:

– Но, согласись, вам обоим было приятно. За все дни я явно вас достал.

– Не то слово, – хмыкнул Эрих и добавил: – Иву уж не уводи молча от нас, дай хоть сабантуй устроить. Не криви морду. Знаем, что ты ее к себе забрать собрался. Об этом уже и без нее все в курсе.

– Но учти, силой уволочь не разрешим, только по ее согласию. – добавил Эльги, усмехнувшись.

– Нисколько не сомневаюсь, – хмыкнул Хендрих, и тут дверь отворилась и вернулась Элис сухой одеждой, выпроводила мужчин за дверь и оставила Иву одну, позволяя ей переодеться.

Переодевшись в серые хлопковые штаны, футболку и теплые носки, и тапочки, она на цыпочках вышла из ванной. Элис сунула в руки мешочек с травами, рассказала, как их пить и сколько, и отправила к телепортам, откуда прямиком в незнакомую ей квартиру.

– Это моя, – отозвался Хендрих, стоя чуть позади и давая осмотреться: – Спальня вон там, – он махнул рукой в сторону двери по правую сторону от Ивы, – располагайся. Я нескоро вернусь с работы. На кухне найдешь все, что нужно.

Ива немного помолчала, осматривая обстановку, которая заметно отличалась от ее собственной квартиры хотя бы тем, что вместо линолеума, лежал паркет, а мебель была новой.

– Я смотрю, контора не поскупилась… – хмыкнула она и, обернувшись на Хендриха, добавила: – Ты был уже на допросе Венглера?

В ответ он лишь застонал и закатил глаза:

– Ива, ты сегодня умерла и воскресла, и спрашиваешь про какого-то психопата? Нет, я не был еще у Венглера, с ним я поговорю позже, но не сегодня. Никуда не денется теперь этот Венглер.

Ива лишь покачала головой, на что Хендрих подошел к ней и обхватил ее голову своими руками, заглянув в глаза, доверительно произнес:

– Ива, на сегодня с тебя хватит. Ты и так много сделала. Я боялся, Ива… Я боялся, что ты никогда не вернешься в тело. Мейер права: ты могла бы навсегда остаться просто энергией и что бы я тогда делал?

Ива немного виновато улыбнулась ему и мягко обвила его шею руками, прижимаясь к нему и утыкаясь носом в теплую шею. Хендрих крепко сжал ее в объятьях и поцеловал в висок.

– Тебе надо отдохнуть, лисичка. Очень хорошо выспаться, я почему-то уверен, что обряд этот для тебя не пройдет бесследно, я о нем слышал, но никогда не видел. Ты сделала, что было нужно и, смотри-ка, действительно к исходу дня добыла нам Венглера, – он улыбнулся, слегка качнув головой в сторону темного окна.

Часы на стене исправно показывали начало седьмого. Ива лишь слабо улыбнулась и прошептала:

– Спасибо.

–За что? – сначала не понял Хендрих, а затем, будто бы догадавшись, произнес: – Я не знаю, откуда у тебя взялось, что я невыносимый деспот, может, когда-то я, вправду, перегнул палку и оставил такое впечатление, но я, Ива, на твоей стороне. Был и всегда буду.

Ива лишь покивала, высвобождаясь из его объятий и по-хозяйски отправилась на поиски кухни и чего-нибудь съестного: травы Элис следовало пить после еды, а у нее с самого утра в желудке не было ничего, кроме пирожка из булочной Гонсале. Удивительно, но наставница из Академии описывала последствия Обряда Отторжения как что-то невыносимое, когда как Ива не ощущала ничего, кроме голода.

«Думаю, я еще обязательно встречусь с последствиями моего сегодняшнего… Действа, – подумалось ей, когда она поставила разогреваться курицу в микроволновку: – Не зря же это считается одним из опаснейших ритуалов, он еще меня догонит».

Ужинала Ива в полном одиночестве, потому как Хендрих уже успел уйти обратно на работу. Спать ей не хотелось, даже не смотря на плотный ужин, а потому Ива решила получше осмотреть временное жилище Хендриха. О том, что контора явно для него расстаралась говорило буквально все: под ногами не скрипел блестящий на свету паркет, обивка небольшого дивана, стоящего лицом к окну, тоже говорила о том, что на нем еще никто не сидел. У дивана был постелен небольшой коврик темно-коричневого цвета с длинным глубоким ворсом, справа высился узкий книжный шкаф из светлой породы дерева, но на его полках не стояло ничего, кроме книжки по автомеханике. Журнальный столик напротив венчала скульптура бонсай, а рядом лежали пара журналов про телепорты и что-то из желтых газетенок про звезд.