Без сомнений

Ломтик замёрзшей воды прекрасно сохранял картинки. Чем непременно воспользовался ловкий и продуманный недоучка. Удачно косясь, он сумел отразить всё, что передавал ему взглядом декан, и сохранить «до лучших времён». Зря Персто́лиус надеялся на анонимность. «Ох уж это важное, тупое старичьё – живут годами воцарения норави́нгов. Вся их мода из глухой старины! Приватности захотел – скудоум! Болвану и невдомёк о веяньях времени. А я на третьем курсе уже знал, что транслируемые меж зрачков образы свободно отражаются. А кристалл! Опа-на и запомнил! Ладно, это всё лирика. Пора готовить шпионов. Хотя вначале – приодеться», – подытожил скороспелый интриган.

Эжен перебрался на оставшуюся от гостя лужайку. Как и Персто́лиус, накрылся один в один похожим энергетическим экраном. Сложил пальцы рук в пирамиду и создал меж ними портал в издавна хранящей для него барахло – кладовку тётушки Софы. Ещё четвёрка гортанных звуков и заплясавший на предплечье чародея крохотный воздушный смерч с тихим шелестом ворвался внутрь. Он ворошит залежи, подхватывает нужное и проталкивает кончик одежды через коридор к хозяину. А тот, как гусь червячка – зубками и на лужайку…

По вещичке шалопай наковырял комплект «невидимки». Облачившись «не альбинос» почти скрылся с поля зрения возможных свидетелей. Слегка выдавали разве что лучи яркого солнца. Они создавали по контуру фигуры слабый радужный отсвет. «Плевать!», – кратко оценил конспирацию Эжен. В помещении бликовать нечему. В воздухе зависли видимые части: обе кисти рук и глаза. Перчатки волшебник не надел из-за лени – мешают колдовать. А вот спрятать зрачки? Сей недостаток – неустранимый бич любого исследователя чужих покоев.

Магических капканов у благородных синьоров навалом. А есть особо вредные – завораживающие мороки. Подобную мерзость отразить прикрытый взгляд неспособен. Спрячешь под очками – вроде как весь укрылся. Но нет им нужды глазеть – заарканят. И бедный вор в плену, как бестолковый цуцик.

Для изучения зоны, куда собирался влезть, Эжен использовал дрозофил. Крохотные холопы – прекрасные шпионы. «Предусмотрительно и деликатно, а не как у опрометчивого, влюблённого в собственный зад Персто́лиуса», – радовался личным находкам будущий похититель. Он явно не одобрял декана в том, что тот применял жирных, противных, по мнению собственных студентов навозных, мух.

Резон молодчика был прост: где погреба с пенной брагой веселят людей, есть и винные мушки. А это в каждом приличном хозяйстве! В любом помещении «малютки» не вызовут подозрений. Они столь мелки, что на них не срабатывают ловушки: ни магические, ни механические. На взгляд, малозаметны. Один недостаток: глаза дрозофил неподвижно сидят на голове – угол наблюдения, как через щель. Для осмотра приходится использовать до пяти особей за раз, что требует делить сознание. Но Эжен – парень не промах: сию премудрость освоил.

Незаметное усилие – в «пирамидке» новый портал. На этот раз в знакомый винный погреб. В результате целый рой из будущих лазутчиков заметался под зачарованным экраном. «Закроем! Далее…» – висящие в воздухе пальцы сомкнулись поближе сообразно размерам летунов. Следующий коридорчик вёл на поверхность желанного декану артефакта. Это единственное место в Скрепи́нтере, куда взломщик пока способен проникнуть. Что и где в замке точно не знал ни Персто́лиус, ни отряжённый им Эжен. А узор амулета пунктуальный «чернобород» передал досконально до шероховатостей и потёртостей.

«Слуги, на крыло!», – игриво выдохнул «домушник». Для закабаления живности требовались две чары. Создание итеринме́нта3(портала душ). Он позволит частью духа проникнуть в чужое сознание. И там – подавить волю. И холоп готов! Всё без помощи рук. Красота! Взгляд и заклинания. Не сказать, что много труда… Первая партия из пяти одомашненных дрозофил рванула к месту локации. Ладони мягко опустились на колени. Во взгляд залез туман. Эжен поймал фокус. Один, второй… Разделил разум. Собрал мозаику в цельную картинку. Объёмное панорамное изображение нечеловеческой цветовой палитры заполонило сознание юного колдуна. «Узнаем, что и как», – мысленно улыбнулся Эжен. Знакомство с закоулками замка началось…

Накануне. Сжимая зубы, с посеревший лицом и покрасневшими ушами ректор Имперской Академии магии, дипломант Второго выпуска Гедеркли́кт вернулся к себе в кабинет. Заседание Магического Совета (высшего о́ргана руководства чародеями в империи) вызвало шквал эмоций. Взбешённый чиновник в отличие от большинства на совещании – не «истинный». Но это не даёт прав отчитывать главу почтенного учебного заведения, как мальчишку. «Согласен! Недосмотр у меня в работе есть. Подобный казус никак не оправдывает проявленное чванство! Я чту долг и от должного ответа не сбега́л. Уважение, а не спесь скрепляет общество», – высокопарность не умаляла, а лишь множила раздражение.

Рассерженный волшебник сел в бордовое кожаное кресло, что стояло перед окаймлённым резными фигурками диковинных существ массивным деревянным столом. Щёлкнул пальцами на левой руке. Громко произнёс имя – Персто́лиус. Рот сложился в две напряжённые розоватые полоски с фиолетовым отливом. В овальном зеркале пред ректором выскочило чернобородое шевелящее губами лицо. Звук «телевизор» у мага не передавал. Но понятно и так – на лекции.

«Святошу ему в дряблый зад, а на хребет норави́нга!» – ругнулся старый колдун, но взял себя в руки. Призвал гурию4. Живых секретарям маг предпочитал волшебных. Сальный взор блеснул по прелестным округлым формам. Ректор елейным голосом произнёс: «Пригласите декана факультета телепортации, Персто́лиуса, чтобы он по окончании лекции зашёл ко мне». «А потом… Как уйдёт…» – с ноткой нетерпения добавил пожилой мужчина. Пальцы правой руки у него теребили волосы седой длинной бороды, а глаза подкрепляли намёк выразительным взглядом. Скабрёзная мыслишка добавила прочности нервам…

«Как Вы понимаете, дело очень и очень деликатное. К тому же оно будет происходить во время участия наших делегатов в комиссии. Несчастный Климент себе снискал славу на заре становления империи. И гибель чиновника столь весомого ранга заслуживает общественного внимания», – велеречивое напутствие свербело голову Персто́лиусу. Декан был не просто в подчинении, но и прямым вассалом ректора, что вдвойне сужало лимит на свободу в принятии решений. Он перебирал списки отчисленных студентов, их личные дела и напряжённо размышлял. Два «очень» во фразе синьора значили одно: от порученца придётся избавляться. Сразу же по исполнению. Следы «студентика», а также всех, кто с ним на связи́, надо без исключений выкорчевать.

Поиск улыбнулся удачей. «Преотличный персонаж!» – от удовлетворения хитроумный колдун вслух крякнул. Он махнул ладошкой и тычком запустил ход стоя́щего на столе маятника. Безделица помогала концентрации внимания. Да и радовала глаз.

Подкинули в младенчестве к дверям монастыря в Дероде́ре. Родители неизвестны. Бежал в возрасте семи лет. Полгода скрывался. Поймала городская стража. Где? Служивый маг удостоверил достаточный уровень способности к чарам… Вопросы мешали сосредоточению.

– Целых шесть месяцев! Почему так долго удавалось скрываться? Где прятался?

– Зачем сановнику городского уровня интересоваться судьбой мелкого беглеца, смерда? Не тот чин.

«Ладно, то события давно минувших дней», – отбросил сомнения Персто́лиус. А что потом? Десять неполных лет обучения. Отличник. К сокурсникам отношения ровные, без привязанностей. Отчислили по жалобе настоятеля дероде́рского монастыря. Он у того воровал вино и подпаивал им студиозов. Детали: не продавал, не обменивал, а незаметно оставлял бочонки с выдержанным монастырским вином у комнат со студентами… Декан аж икнул, как представил вытянутое в негодовании от подобной наглости лицо «обчищенного святоши». В итоге: ни родичей, ни близких и вполне способный. Подходит!

Персто́лиус задорно подмигнул фигурке паяца, что являлась грузиком качающегося маятника. «Пройдёмся по неофициальным данным», – за этой папочкой пришлось путешествовать через портал. Отказ от вербовки Тайной Имперской канцелярии (ТИК)5.Возникли первые сомнения.

– Зачем вербовали? Почему неуч и смерд отверг сулящее карьерный рост заманчивое предложение?

Зато за пять лет после отчисления – три блестяще выполненных поручения. Все – по изъятию. «Не столь «деликатных», как сегодня, потому и жив ещё», – с язвительной ехидцей подумал чародей. Этот последний факт, что претендент – вор со стажем, пересилило все подозрения. Кандидат отобран!

«Пора встретиться, дружище Эжен!» – из дела смотрело безбородое лицо с прямым аккуратным носом. «Классная точка для приземления! Клювом небось не шевелит», – хищно, с издёвкой глумливо радовался Персто́лиус. Он выстраивал портал и с игривой ухмылкой представлял жирную чёрную муху на глади молодого лица между развивающихся белоснежных волос.

***

1. Маг 17-го выпуска – освоивший 17-ую версию обучения в соответствующей Академии чародей. ВАТ

2. Призрак – управляемая через портал, создаваемая благодаря настройке отражательной способности пыли в газе или жидкости оптическая иллюзия. ИАП

3. Итеринме́нт – прокол пространства для мгновенного перемещения бесплотной субстанции. ВАТ

4. Гурия – вид элементалей (одухотворённых вихрей)из тёплого пара с благовониями в форме: выше колен – обнажённая женщина, ниже – белое облачко, ИАП

5. ТИК – централизованная спецслужба государства, аналог КГБ СССР. В каждом феоде (герцогстве, графстве…) – собственная тайная канцелярия. ВАТ

Глава 5. Суета в Скрепинтере

Одни наклюкавшись сидят,

зато другие – верно бдят…

Гибель Инспектора тёмных башен расследовала комиссия: пять сановных волшебников, три чиновника первого ранга из ТИК и два кардинала-священника. Все эти славные парни возились вторую неделю. Скоро как третья… Но отъезд высокопоставленных лиц из Скрепи́нтера – так и не назрел. Рутина шла неспешной чередой. Допрос пленного смерда… Осмотр тела Климента… Детальный, со всех возможных сторон анализ гавва́ха, что оставил факт сего скорбного происшествия… Всё это точно подтверждало доклад «туземного» мага Игна́циуса. Пора закругляться – мысль теребила многих, из уставших от прозы захолустья, имперцев. Но не всех!

Сановников возглавлял камергер1, граф Романда́нт. Он не видел оснований для задержки. Скрепи́нтер ему явно поднадоел. Зато приданные чародеи противились, как один. Маги настойчиво утверждали: следствие завершать нельзя. До сего дня нет толкования причин разрушения стигмата. Прочный сверх меры кристалл развалился точно орех. Посох убиенного таит ответы на важные вопросы. Поэтому опыты с ним надо продолжить. И никак иначе, как на месте гибели.

Колдуны каждый божий день посещали район эпичной трагедии. Чудили теми или иными, никому, кроме них, непонятными, чарами. Прочим же членам комиссии оставалось только ждать, когда смутьяны натешатся. Скука! Служители церкви уединялись в храм при замке. И там бражничали у нынешнего настоятеля. Романда́нт полагал, что тупо бухали. Сам: с такими, как он канцелярскими, день за днём расписывали пулю (играли в карты – в преферанс). Компанию имперским шпионам составлял Главный столичный палач Аланделе́йн. Он с личного позволения герцога отложил насущные дела. Развлечь гостей – задача хозяев.

Структура управления Империей грешила пестротой. Три столпа власти (знать, маги и церковь) ветвились сами по себе и причудливо переплетались между собой. Каждая вытягивала на уровень чиновников среднего звена людей из низов. Прикручивала их, скрепляла с собственной ипостасью клятвами. Одна Церковь обладала вертикалью власти2. Другие ветви – нет. Царил жёсткий принцип: «Вассал моего вассала – не мой вассал».

Волшебники не стали исключением. Они по закону периодично проходили аттестации. Одни в Академии, другие при Совете. Но каждый чародей повиновался лишь конкретному господину. Тому, кому дал личный вассальный обет. Синьорами выступали и феодалы как знатные, так и из простого люда. Не отставали от них и чины верхних рангов, что без земли: мессиры, ректоры (в стране имелись три имперских учебных заведения: Магии, Искусств и Естества), мытники…

Зато все служители Церкви обретали духовный сан по личному решению Папы, Льва Одиннадцатого. И присягали на безусловную верность и кротость прямо ему. Сам Кемле́й не дорос до столь истинного почитания. И хотя рукоположение в первый сан, а также в ряд последующих даровали епископы на местах, но то – формальная процедура. И она прочих обязательств не предполагала…

В большой светлой трапезной – трое. Со стен и витражей на сидящих благосклонно взирают строгие лики святых. Резной дубовый стол ломится от яств. Красуются: хорошо прожаренный гусь в яблоках, с изыском моченная в брусничном соке оленина, сочные балыки осетра́, сома, судака, с лимонником запечённый лосось, тушёная зайчатина с овощами. Притягивают взгляд разнообразные закуски: соления, варения, ватрушки…

Вся снедь возлежит на больших фаянсовых с позолотой блюдах. На дне у каждого затейливый кемле́йский3сюжет. Посреди стола царит, ярко начищенный, медный, покрытый серебряной узорчатой оплёткой, самовар литров на двадцать. Он до краёв! И заполнен не горячей водой, а охлаждённым, отборным креплёным вином. «За данным скромным столом я хочу испить за величие Отца небесного и за благополучие нашей матери Церкви!» – по́днял тяжёлый серебряный кубок и провозгласил тост кардинал-священник Касси́лиус. Брызжущие вином из одних бокалов в другие чаши всех троих схлестнулись…

Между тостами неспешно шёл тихий разговор. О погоде и будущем урожае. О достоинствах тех или иных вин и блюд. Об определённых трудностях целибата (отказа от любого соития: обета безбрачия) с рядом навязчивых прихожанок… Но монотонность беседы и, на рассеянный взгляд обывателя пустоватость речей, скрывали напряжённый интерес…

Столь длительное бдение под неусыпным взором имперских бюрократов расстроило все увеселения герцогской свиты. Гости съезжали стаями. Из быта крепости пропали балы. Исчезли состязания, игры. Одна будничная рутина. Утренний смотр замковой стражи. По две тренировки за день солдат гарнизона: первый на плацу, второй на стрельбище. Обед в пиршественном зале. И духовные богослужения. Из коих для придворной знати обязательны к посещению – только вечерня. Скукота!

Игна́циус не понимал, зачем наезжие колдуны устроили возню. В эскорт к ним он отрядил Келе́йна, мага стражи из столицы, одноимённого с герцогством города. Молодой, способный чародей и вдобавок неистощимо остроумный, и добросовестный человек. Сегодня тот доложил, что тайну раскола стигмата разгадали. Якобы ищущая спасения душа, погибшего пыталась укрыться в собственном накопителе эфира чар. А потенциал древнего мага оказался столь велик, что скрепы камня не выдержали напора. От катаклизма пострадал и дух волшебника. Его ослабило взрывом и утянуло в навь. Там в междумирье полчища хищной нечисти растерзали беднягу. Климент и телом, и душой провалился в небытие. Следствию конец? Аут?!

Но нет! Продолжили возню. «Объяснения – отмазка. Ни стигмат, ни Истинный их не беспокоит. А что? Не зря же они потихоньку время тянут? Темнят…», – догадался Игна́циус. Собственно судьба имперца не беспокоила местного чиновника. Разорвали Климента звери потустороннего? Сам обернулся хищником мира мёртвых? В посмертии любой, кто отказался от рода и племени ради силы чар, обрекает себя одиноко бродить по миру вечности. Да и церковь не вступится за атеиста… Участь умершего волшебника печальна. Исключений по практике нет.

Не вызывал доверие у тёртого в кознях придворных Игна́циуса и факт накопления в теле человека столько эфира, чтоб расколоть монолитный кристалл. И это без учёта скрепляющих чар… Вывод подкрепляла сама комиссия. Поиски активно продолжались. Не зависли ни на минуту…

Но больше, чем кому ещё, хлопот доставляло присутствие комиссии карлику Любеку, господскому шуту. О том, что придворный паяц – глава тайной канцелярии герцогства, знали только сам синьор и Игна́циус. Ни начальника стражи, ни кардинала-епископа Аланделе́йн в этот секрет не посвящали. Руководитель местного сыска скрывал внешность ото всех. Подчинённых принимал, покрытый тайной из-за ширмы.

Жизнь загружала Любека до последнего предела. Используя Главного мага, как личный транспорт с раннего утра он телепортировался в столицу. Заслушав доклады, возвращался тем же путём в Скрепи́нтер. Там весь день веселил герцога, свиту и множественных гостей, кривлялся и шутил. Вечером энергичный паяц лично инспектировал в каземате замка рядовых осведомителей со всех окрестностей, сыпал указания палачу, по традиции прячась за дежурной шторой. Неутомимый карлик совал свой «длинный» нос и в дела Игна́циуса: совещаясь с ним о поведении в течение дня магической защиты замка.

Шпионы из разных ведомств любви друг к другу не питают. При всякой оказии вредят. Подставить, унизить, а то, если повезёт, и втихую прибить – хлебом гадов не корми. Наличие в замке коллег вынуждало Любека перепроверять каждый шаг. Крайний риск таило поприще фиглярства. Переиграешь – проколешься. И ошибка могла впоследствии стоить жизни. Столь скрупулёзная собранность подарила плоды…

Непростому шуту донесли о знаковой смене поведения в быту у принцессы Лили́. Бедная умом девочка неожиданно перестала гримасничать, чем раньше занималась постоянно. Она подолгу проводит время перед зеркалом и в прострации держит перед собой в руке амулет, что содрали с разбойника, убийцы колдуна. Любек решил проверить лично. С гиканьем залетев колесом в детскую, он застал ребёнка за озвученным выше занятием. На орущего и крутящего акробатические трюки шута вчерашняя кривляка не двинула бровью. Не показала паяцу средний палец, как он привык. Тихонько подойдя сзади и встав на самые цыпочки, карлик заглянул через плечо вдруг повзрослевшей, задумчивой барышни.

В зеркале вместо отражения лохматой, чумазой малышки на сыщика смотрела изящная, стройная девушка лет шестнадцати в бальном платье. В благородных, красивых, дышащих свежестью и воздушной, неземной чистотой чертах читалось внешнее сходство с герцогом. В руках красавица из зазеркалья держала амулет так же, как и Лили́. С поверхности камня появились и взлетели пяток винных мушек. «Морок из зазеркалья? Но нет!» – дрозофилы выскочили из-за плеча девочки и роем, направились в сторону шута. Любек на всякий неожиданный случай враз скорчил забавную рожу и забренчал навешанными бубенцами…

Игна́циус терпеливо выслушал сослуживца. Растолковывать, что Ксинаалга́т не игрушка для малолетки – воздержался. Учить склонного к пустым обидам карлика не стоило и пытаться. Маг ответил по-деловому: наметил задачу. Насекомые летели явно, что из портала. Не хухры-мухры! Этот факт – свидетель: некий способный к серьёзным чарам вор готовится украсть артефакт. А тянучка пребывания в замке приезжими чародеями намекала – эти «жуки» в теме. «Изображая дознание, гости ворожили. И ни мало наследили. Проверим! Повезёт! Вдруг, что и накопаем…» – колдун и сыщик направились к месту гибели Климента.

Они скрупулёзно обшарили тракт и окрестный лес. Разлив гавва́ха заботливо прибрали колдуны из комиссии. Не забыли «подлецы» и про тор в междумирье. А сами? Ни следа волшбы. Не то, чтоб хитро убрали. А просто пустота! Непонятно, чем имперцы занимались вообще. Однако не придерёшься.

Зато всплыл новый казус. Просканировав а́уры (уникальные излучения душ)убитых разбойников, Игна́циус пересчитал их. И с неподдельным удивлением обнаружил, что не хватает – в наличие только тринадцать. Проверил вручную. Клятые звери! Они успели потревожить покойников. Многие кости разгрызли. Ошмётки перемешались между собой. Пришлось досконально копаться в хаотично нагромождённой куче. По отдельным частям из разорванных на куски останков собирать тела. От такой работки слюнки не потекут! Кропотливый труд подтвердил, что трое из шестнадцати исчезли…

– Небрежно сортировали эфир. Разлили. Трупы втянули: превратились в зомби4и гуляют по лесу. Как опытные волшебники не заметили это – не пойму! Что скажешь, Любек?

– Увлечённо болтали о своём наболевшем – имперцев не заботит жизнь людей в Аланделе́йн. А нам надо обратить на это внимание мессира Мевре́зора.

– Поехали, ещё раз допросим дурика – члена шайки.

В каземате их ждало разочарование и новая загадка: узник таинственно испарился. В нераскованной колодке цепи, что ещё вчера накрепко держала пленника за щиколотку, сиротливо вырос полевой цветок. Василёк незатейливо улыбался в их огорошенные лица. Одни вопросы без ответов. Зато ясно как день, и не поспоришь. Те, кто засылает в замок малюсеньких летающих шпионов, планируют стащить Ксинаалга́т. И нынче усидчиво ищут место, куда протолкнуть татя или целую команду. Мешкать с докладом герцогу – подобно измене.

***

1. Камергер: должность при императорском дворе: отпирающий покои царственной особе «Господин комнат», ИАП

2. Вертикалью власти называют вид централизованного управления, где единоличный верховный начальник имеет возможность прямого руководства на всех уровнях до самого низа, общеизвестный термин (далее «ИТ»)

3. Книга Кемле́я – собрание священных в Империи описывающих историю от сотворения мира текстов. Культ полагает, что вкушать со святых образов облагораживает верующего. Исключение – изображения самого бога, его отца и матери. ВАТ

4. Зомби: низший (неразумный) вид одухотворённого волшебством трупа, основное неодолимое желание которого – поддержка существования убийством живых, ИАП

Глава 6. Давайте познакомимся

Узнаем мы друг друга, брат,

хотя ты мне совсем не рад…

Терзаемый вырвавшимися из-под его власти холопами Климент неожиданно вспомнил, что многие столетия назад ему позволило изменить судьбу, отказаться от любимых отца и матери и ступить на длинную тропу к превосходству повелителя волшебного эфира. Воля к победе пробилась сквозь оплывшее от привычной безнаказанности чувство уверенности в себе. И подарила возможность спасения. Без чар, только силой духа погибающий простроил портал душ в стигмат посоха, что служил волшебнику веками сверхпрочной тюрьмой для попранных врагов. И послал внутреннее естество в зеленоватую темноту кристалла.

«Пленение лучше, чем нихи́ль»1, – здраво рассудил колдун. Атрибут его минувшего могущества приберут чьи-то жадные до чужого руки. «Из Академии! Прокля́тые аборигены!» – возмущение толчками билось о благоразумие. Придётся отрабатывать мерзкие приказы. Делиться нажитыми за множество лет заклинаниями. Но надеясь на чудо освобождения, он останется собой.

Неудачно. В заточение Климент попал. Но не туда, куда полагал. Душа сокрушённого проникла в стигмат, но что-то потащило сильнее. Сила притяжения оказалась столь высока, что пытающийся втянуть развоплощённого чародея магический накопитель не выдержал. Сферический камень раскололся пополам и выпустил находившихся внутри узников на внезапно наступившую волю. Накопленный гавва́х воскурил вверх и расплескался во все стороны. Колдун же очутился, где его не первый год угрюмо терпеливо поджидали…

Внезапно Трофим очнулся, раскрыл глаза. Мохнатая еловая ветка ударила прямо в правое око – удивительно: боли он не ощутил. Впереди маячила знакомая фигура – похоже, Тимофей. Присмотрелся. Одежда на спине порвана. Из прорехи вылезает белая кость лопатки с ошмётками жил. Кровь из ран не течёт: засохла. Пропитала свисающие со спины лоскуты шерстяной ткани. Голова односельчанина неестественно свисает вбок. Трофима передёрнуло – друга изрядно потрепало. Попытка окликнуть ватажника провалилась – раздался непонятный, неразборчивый клёкот. Звук шёл не изо рта, а ниже – из шеи. Идущий Тимофей даже не обернулся.

Трофим стал оглядывать и ощупывать себя. Руки и ноги вроде на месте. «Что с горлом?» – провёл ладонью: рассечение от левой ключицы до правого уха. Армяк в запёкшейся крови и множественных разрывах. Мужчина недоумевал, почему с такой раной он жив и бодро шагает, как в полном здравии. Сосредоточился, закрыл глаза и попытался связаться со своими в нави.2Легче прочих у него получалось пригласить внутрь себя упокоившуюся прошлой осенью матушку. Но нет – только темнота в глазах и пустота на сердце. А теперь разбойничий атаман испугался. Его не страшили ни лишения, ни боль, ни собственная смерть. Но шанс потерять связь с родом приводила храброго воина в ужас.

Неужели из жизни исчезнет накрывающее волнами спокойствия ощущение тепла, когда душа близкого человека вливается внутрь, дарит заботу и понимание. А что будет с его детьми? А с их? Тоже не дозовутся до Трофима в мире мёртвых? И лишаться возможности пользоваться советами познавшего свет пращура, почувствовать радость отеческой любви. Им не поднять стойкость к невзгодам сопереживанием предка восторгам и печалям потомков. Всё время искренности и согласия с родичами сомнётся в мизерный отрезок совместного бытия в яви. Ужас, как тяжёлым бревном, придавил общинника.