Без сомнений

Хлипкому смерду связали тесно руки и ноги. Заткнули кляпом рот и бросили ничком на землю. Активные изыскания длились целый час. Игна́циус обнаружил ещё пятнадцать тел. Как оказалось, первый разбойник не издох. Но смерть занесла косу – нежилец. Только недюжинное здоровье и воля к жизни позволяла биться у него сердцу. Остальные и поверженный имперец – мертвее мёртвого. Гибель сановника выходит за пределы компетенции герцогства. Вышестоящее дознание ждать себя не заставит. Улики придётся беречь. Маг попытался накрыть энергетическим куполом область трагических событий – не получилось. На способный удерживать буйство спонтанных чар экран банально не хватило сил.

Разлившийся гавва́х (порождаемый чувствами и переживаниями волшебный эфир) поражал объёмом и пестротой. «Столько добра, а не укусишь», – нотка зависти докучала чародею. Но использовать «клад», как обильный источник могущества в собственных интересах мешал долг.

Допрос пленного показал: юный простолюдин – дурак дураком. Бессвязная речь наглядно подтверждала слабоумие и беспросветное отсутствие понимания, что произошло на самом деле. Мешало ещё то, что смерд не понимал «нормального» языка. Он «блеял» на своём – варварском. В Империи диалект наречия западных резов, на каковом тот изъяснялся, не встречался, и его Игна́циус знал поверхностно. Дичайшая случайность, что этот круглый дурак «унасекомил» непобедимого, почти вечного колдуна. А сам – ни царапины. Нелепость, но бесспорный факт.

Сыщик-маг попросил Мевре́зора приказать рыцарям собрать тела смердов рядом с убитым чиновником. Он решил снять информацию с радужек глаз трупов. Крупно повезло: смерть многих из них наступила в одно и тоже время с кончиной имперца – пока стрела не оборвала ему жизнь, он продолжать терзать поверженных врагов, не отпускал. Изучение образов последних минут погибших показало картины драматичных событий и с подробностями высветило моменты инцидента.

Детали тихонько вырисовывали конфликт до мелочей. Бытовой разбой. «Истинный» решил поиздеваться над спутавшими варенье с кулаком врагами: убить в муках. «Садист-затейник» по неясной причине упустил, что рядом присутствует утерявший разум смерд. Первый прикид: спутал идиота с белкой. И жестокая плата не заставила ждать – погиб сам. Осмотр тела колдуна Игна́циус отложил. Предстояло разобраться с таким феноменом, как расколотый стигмат. Сверхпрочный кристалл дополнительно скреплялся мощными заклятиями, но увы – не спасло. А из-за чего? Сыщик чарами читал запутанные узоры гавва́ха. Ничего! Виртуозно выполнял редкие малоизученные тесты. Но результат не улыбался. Выводы растекались и плодили новые сомнения.

Отчаявшийся наскоро раскрыть эту тайну, Игна́циус занялся осмотром того, что осталось от некогда грозного чародея. Стрела пригвоздила густую, длинную бороду левее середины груди: искусный лучник – точно в сердце. Маг распутал обильно напитанные кровью волосы у древка. И под ними на покрасневшей ткани разглядел…

Пульс наяривал набат. В глазах потемнело. Нахлынули давящими волнами подзабытые воспоминания. Усилием воли искушённый колдун еле удержался на ногах. Он заставил себя не сделать то, что выдало б его перед господином. И что маг не смел позволить среди людей ни при какой ситуации. А ему хотелось стать на колени, закрыть глаза руками и разразиться то оглушительным противоестественным хохотом, то горьким, безутешным плачем…

***

1. Для охоты зацепляют три рогатины в пирамидки. Две остриями книзу. А одна, что длиннее, кверху. Из этих элементов строят забор для удержания зверя. ИАП

2. Мессир: военачальник, выпускник военного факультета академии Естества, ИАП

3. Норави́нги – знатные кланы в империи, куда входит Аланделе́йн, ВАТ

Глава 3. Ксинаалгат

Из древней тяжести веков

стремятся овладеть им: не сотрёшь!

Но с лёгкостью меняет кров:

булыжник гладкий – что с него возьмёшь?!

Картины давненько минувших дней ярко вспыхивали в сознании одна после другой. С печалью Игна́циус вспоминал собственное детство, родную семью. Жили на краю деревни. Единственные за излучиной реки. Крестьянствовали. Отец погиб случайно: отрабатывал карви, перевернулась телега и придавила – никто не помог. Зима решила судьбу остальных: голод и холод унёс всех. Даже сегодня, после стольких лет глубокой тоской в сердце отзывались незрячие глаза родной матери, тусклые заострившиеся лица сестёр и младшего брата. Близкие по установленной злой судьбой очереди мёрли без кормильца.

Всей семье семилетний Игна́циус вереницей закрывал глаза и хоронил в снегу. Ни прокопать мёрзлую землю, ни дотащить тело до церковного кла́дбища ребёнок не мог. На немалое собственное удивление голод парнишку не брал: конец зимы, а он продолжал жить. Но когда настал апрель, силы покинули. Изнывая от жажды, лежал на почерневшем дощатом полу и понуро, ждал: когда придёт смерть. Не хватало духа выйти во двор пожевать снега, чтоб напиться. Но вдруг…

Пустоту обречённости растопило чувство тепла на лице, согрело полностью тщедушное тело мальца до кончиков пальцев на ногах. Обволакивающий жар нежных рук вернул к жизни с ней простившегося. Старая ведьма Клара нашла и забрала к себе домочадцем. Новая семья – новые отношения. Пребывание у колдуньи не сахар. Требовала помощи по хозяйству. Учила то одному, то другому, что способен понять ещё маленький мальчик. Держала в строгости. Но когда у переполненного обидой и злостью пацана кончались от придирок силы, тёплые руки приёмной матери на лице возвращали Игна́циуса к радости и терпению.

В летние месяцы, в полнолуние, старая Клара накладывала на себя чары. Превращалась в юную нагую девушку изумительной красоты. Украшалась венками дивных цветов. Всю ночь в упоении танцевала и не обращала внимания на очарованного картиной подростка. Прошло пять лет и случилось то, что ожидало всех ведьм на этой суровой к самобытным травницам и ведуньям земле – встреча со святой Инквизицией…1

Ребёнок попал «паровозом». Не задавая никаких вопросов, били четвёртый день без перерыва. Боль переполняла детское тело. Приёмный сын деревенской знахарки не понимал – за что. На пятый день истязаемого привели в камеру Клары. От неё остались одни глаза. Их строгий, с ноткой превосходства взгляд встретил его. Она полностью нагая, вся в крови лежала на голой земле. Лицо – один сплошной кровоподтёк. Руки и ноги святые монахи переломили в нескольких местах, в груди торчит осиновый кол, в животе – вилы, но колдунья в сознании. Глядя Игна́циусу прямо в глаза, она тихо, но твёрдо шептала.

Образы слов отпечатывались в голове мальчугана, волшебным угольком рисуя орнамент услышанного. Клара настаивала: он обязан спастись для великих подвигов, ему суждено найти амулет Ксинаалга́т. С реликвией будущий герой поможет всем, как она, спасёт от несправедливых гонений. Для этого надо «немного» соврать. Во всём обвинить ведьму: почувствовав источник волшебства в чужом ребёнке для своих колдовских обрядов, злодейка извела родных донора чар. Нет сил отказать находящейся в столь плачевном состоянии «матери». Превозмогая всё презрение к себе, «сын» предал её: оболгал так, как сумел. Не помогло: ведущий следствие священник-инквизитор остался непреклонен: виновен!

Вот! Привязанный на деревянном кресте Игна́циус, чувствует, как огонь лижет висящие на сплошных кровоподтёках лохмотья. Язычок пламени коснулся кожи на бедре: обжёг мукой и пересилил скопившуюся в пареньке до этого боль. Ребёнок попытался крикнуть, но только слабый сип вырвался из отбитых лёгких. Вокруг мелькают ликующие лица тех, кого когда-то снисходительно задарма лечила глупая Клара… На задний план врывается кавалькада конных. Звук рога сдувает радостно клеймящий «преступника» гул.

Картина меняется. Те же «рожи» понуро без энтузиазма поливают горящий крест и полыхающего малолетку водой. Сознание покидает Игна́циуса. Правосудие герцога, деда нынешнего, отменило скоропалительный пригово́р – спасло приёмного сына ведьмы от казни. Новое следствие. Ложь при́няли за чистую монету. Мальчик из сообщника превратился в жертву. А сожжённая заживо на потеху толпы «мать» развеялась пеплом и оставила после себя боль и вину за предательство…

Академия Магии – сам Великий герцог поручился за него. Тридцать лет кропотливого обучения, и недожжённый смерд, уже аттестованный чародей даёт вассальную клятву на крови Недлу́нгам (один из родов норави́нгов), правителям Аланделе́йн верно служить короне… Десятки лет войн и политических интриг…

Очередное посягательство на жизнь отца правящего сегодня властителя. Покушение завершилось печально. Истекающий кровью от удара мечом в живот воин-маг Игна́циус уничтожил группу из пяти наёмных убийц, но спасти синьора не смог. Иногда ошибки дарят удачу. Тающий на руках верного слуги повелитель возвёл защитника в звание Главного мага Аланделе́йн…

Сколько всего?! Но ещё не было дня, когда манящий образ переданного умирающей Кларой чу́дного узора на круглом медальоне из камня не стоял пред глазами. За превышающую двести лет жизнь Игна́циус изменил собственное мнение о Ксинаалга́т, как о камне «спасителе невинных», навязанное тогда ещё ребёнку наивной деревенской ведьмой. Но понимание ценности амулета и желание обладать артефактом только возросло. А сегодня столь вожделенный предмет искушал доступностью на груди праха имперского волшебника.

Окунувшийся в прошлое колдун внутренне поперхнулся. Насмешливый голос герцога окунул подчинённого в настоящее: «У трупа такой глубокий взгляд? Прилип? Не можешь отвернуться?». «Я готов к докладу, Мой Господин», – бодро ответил привыкший к метаморфозам при дворе вассал. Балансируя на тонкой грани в нарушении клятв, он умолчал о ценной находке. Зато в прочих деталях, доклад Игна́циуса обстоятельно обрисовывал предварительный результат расследования и личные выводы.

– Законы герцогства о применении чар не нарушены. В инциденте ворожил погибший сугубо в рамках обороны от разбойного нападения подданых Пшекии, резов. В смерти повинен пленённый простолюдин и собственная неосторожность мага. Гибель сановника непременно вызовет внешнюю проверку. О сказанном свидетельствует узор разлитого гавва́ха. С Вашего позволения я произведу фиксацию. Заморожу картину эфира до приезда комиссии. Смерда-убийцу советую оставить в живых – пригодится для повторного допроса. Тела прочих татей ценности не представляют.

Взмах синьора головой утвердил озвученное. «Честь Аланделе́йн не затронули, а имперцев придётся терпеть. Своих забот выше крыши. Неприятно, но…» – с ленцой подумал феодал. Узнику развязали ноги. Опять затолкали в рот кляп. На шею накинули наспех сделанный из копья одного из рыцарей мэнкетчер (длинный шест с петлёй для удержания за шею пленного). Тело убитого мага с посохом поместили на организованные за четверть часа волокуши. Трупы других смердов скинули в соседний овраг. «Будет чем зверушкам полакомиться», – тихо ухмыльнулся Мевре́зор.

«Не хватало проколоться!» – тревожился не имеющий и тени сомнения в попытке утаить Ксинаалга́т и прячущий амулет в рукаве Игна́циус. «Вряд ли маг такого уровня отчитывался о пользовании столь знаменитым еретическим артефактом. Ксинаалга́т вдобавок по-своему уникален – не оставляет магического следа. Связать пропажу амулета с нынешними событиями для сторонних мудрецов пестрит сложностями… У себя хранить опасно. А пленника досматривать без меня не будут. Лучше камеры тюремной нету в мире тайника!» – с обнадёживающими мыслями медальон очутился на груди у пленённого Ерёмки. Маг привязал верёвку-держатель артефакта к уже висевшей ленточке на шее паренька и чарами скрыл от обычных глаз.

Доклад мага удовлетворил уставшего от безделья повелителя. Прозвучал приказ – отправиться восвояси. Отряд отъехал от места происшествия, где поток эфира истончился и смешался с фоном. Чародей открыл спутникам портал. Кавалькада из чащи леса беспрепятственно проскочила на лужайку у западной стены родного замка. И унесла Ксинаалга́т от благоговейно трепещущего над находкой приёмыша Клары.

Сам Игна́циус вернулся. Лепестки истины не раскрылись над загадкой поломки стигмата. Муки вожделения ценной реликвией выдавили из чиновника прирождённую пытливость ума. Вопрос остался открытым: маг про него забыл. Но прочие обязанности не исчезли. Разлившийся в явном избытке колдовской эфир – источник произвольного волшебства. Без контроля оставлять нельзя. Чародей задумал сплести плещущийся гавва́х в поддерживающую саму себя сеть: альтернатива не созданному из-за нехватки сил экрану…

Девять башен каменного замка-звезды Скрепи́нтера служат могучей твердыней герцогства Аланделе́йн. Неприступные стены высятся метров на двадцать. Внутри – резиденция правителя. Крепость дышит полновесной жизнью. Перекликаются часовые. Слышен перестук молотков у чинящих то ли оружие, то ли утварь кузнецов. С гулом переворачивается колесо замковой мельницы. С плаца слышен лязг металла и покрикивания командиров… Закрытые дубовые ворота и прикрывающие их, окованные сталью наружу поднятые мостки добавляют находящимся внутри ощущение безопасности.

Двадцати пяти метров шириной полноводная речка Скре́пин, огибает замок с севера, востока и частично с юга. И размеренно течёт к полуденному солнцу, в простодушии соблазняя прохладой. С прочих сторон замок окружает глубокий семиметровый ров. По внешнему периметру рва и берегу реки стоят оборонные засеки с вкопанными в насыпной вал колами. Перед и после замка речку перегородили убирающиеся решётки мытни2, чью охрану укрепляют деревянные дозорные башни. Вблизи замка леса нет: одни луга.

В Скрепи́нтер ведут всего две дороги с запада и с юга. В замке есть ещё один смотрящий на реку широкий проход в крепость на востоке, между Портовой и Речной башнями. Располагается на высоте человеческого роста от водной глади для разгрузки пришедших по реке судов. У южных ворот внутри замка к Гостевой башне примостились заезжие дворы смердов, где томятся в ожидании аудиенции цеховые, ярмарочные старшины городов и старосты деревенских общин для решения вопросов гнёта и торговли. Чуть поо́даль – гостевые дома купцов. Мастерские, мельница, церковь, казармы, плац, стрельбище, конюшни, отдельные флигели рыцарей стражи, каземат, ристалище, приют маркитанток3, апартаменты для знатных гостей… Почти вплотную к Геральдической башне примыкает возвышающийся над всем в замке на добрый десяток метров дворец герцога.

А что внутри?! По блестящему полу зала для танцев, в горячке подняв юбки и боясь поскользнуться, бежит коренастая невысокая женщина средних лет: пытается догнать маленькую фигурку девочки лет двенадцати. «Лили́, Лили́, сейчас же вернись!» – требовательно кричит преследовательница. «Я вольна делать всё что хочу. Я госпожа! А ты дура. Дура! Я тебя не боюсь!» – отвечает ей непослушный ребёнок. Расстояние между ними всё растёт. Девочка выскакивает сначала в приёмную, а затем во внутренний двор.

Солнечный луч упал на измазанный в чём-то коричневом аккуратный носик мелкой замарашки. Лицо проказницы аномально искажала серия непрерывно сменяющих друг друга гримас. Глаза Лили́ с любопытством нацелились вдаль на открытые западные ворота. Через них въезжала группа всадников. Увидав среди них вишнёвый плащ, с криком: «Папа, Папа!» – девочка безоглядно припустилась к тому, кто её так несказанно обрадовал.

Устремлённый взор вверх бегущему ничего полезного не приносит. Споткнувшись о волокуши с телом мёртвого мага, Лили́ влетела прямо головой в грудь ведо́мого за шею на длинной палке с петлёй пленника. Руки взмыли вверх в желании удержаться. Пальцы нащупали верёвочку – ухватились. Ненадёжная – порвалась. Девочка упала на коленки, а в ладони как в сказке очутился круглый медальон. «Какой красивый! Папа, это подарок?!» – восторженно вскричала Лили́. «Да, мой оленёнок», – выдавил удивлённый появлением из пустоты диковинного амулета герцог…

Вернувшийся к морю гавва́ха Игна́циус не догадывался, что Ксинаалга́т очередной раз поменяет хозяина. И приступил к плетению. Проколол пространство вглубь междумирья, на границу живого с иным. В конце коридора сотворил «якорь»: вихрь эфира в виде тора. Внешний поток струился вправо. В центре изгибался внутрь и закручивался влево. А внутренний – наоборот. Разогнал скорость движения субстанции до металлического блеска фиолетового цвета. Из клубящихся, переливающихся волн занялся свивать цепочки, концом накидывая на «бублик якоря». Дышащий тороид подтягивал змеящийся гавва́х и не позволял растекаться. Строгое разделение эфира по чётким видам для каждой сплетаемой нити требовало скрупулёзности. Перепутать – создать в будущем проблему. Произойдёт спонтанное взаимодействие, расхлёбывать – «употеешь».

Сопровождаемым утробным звуком щелчком пальцев правой руки из клубов волшебства вытягивался тонкий «волосок». Со сходным немецкой гласной «ü» протяжным певучим аккомпанементом – уплощался. За изменения формы отвечала левая кисть. Кругообразный жест указательного пальца закольцовывал образовавшуюся полоску в ленту Мёбиуса. И перекручивал в знак бесконечности. Взмах безымянного изгибал под прямым углом4. А сжатие в кулак уплотняло полученную структуру до удержания формы – звено цепочки готово. «Новый волосок проденем внутрь и повторим», – работа не прекращалась ни на минуту.

По мере удлинения плетённые «косички» развоплощались. Грани расплывались. Превращались в берущие начало в скоплении гавва́ха и втекающие в фиолетовый «бублик» тоненькие волнистые вихри. Каждый вытягивал из разнородной кучи уникальный резонирующий с ним вид эфира чар. Понемногу сгущался. Переливался и полупрозрачно пламенел собственным окрасом всех цветов радуги и богатства оттенков. Цепочки заполонили проход в обитель мёртвых. «Хватит! Остальное – для бедных», – определился уставший чародей. И закрыл портал. Разрыв физической связи с «якорем» не помешал контакту с «косицами». Текущие из яви (мира живых) в навь бесплотные потоки гавва́ха продолжали прочно удерживаться и наполняться.

«Пропажа крох не даст последствий», – успокоил себя отъехавший на необходимое расстояние колдун. С чувством выполненного долга телепортировался сразу в каземат Скрепи́нтера. Узнал у дежурного, в какую камеру поместили пленника. И направился прямо к желанному амулету. В подвале на три этажа ниже в узкой комнате царил полумрак: свет попадал в неё через зарешеченное оконце в двери из озарённого факелами коридора. Прикованный цепью за щиколотку к дальней от входа стене, паренёк в беспамятстве лежал ничком на полуприкрытом соломой полу. Игна́циус нетерпеливо перевернул тело. И…

Ксинаалга́т – исчез. Сердце громко застучало. «Что произошло?» – нервно приводил мысли в порядок бывший воспитанник ведьмы Клары.

Маг справился с растерянностью. Вперёд к западным воротам! Оттуда разумно начинать поиски. Инспекция по зрачкам глаз постового за последние два часа: подоплёка пропажи – на ладони. «Опять дураки побеждают мудрецов», – самокритично резюмировал провал чародей. Но опускать жаждущие прихватить языческую реликвию руки не собирался. «Девчонка поиграет, надоест и выбросит. Да и я придумаю по ситуации, чай не впервой», – с оптимистичными надеждами Игна́циус направился во дворец под «светлы очи» повелителя.

Герцога волшебник застал в Тронном зале. Пока бо́льшая часть свиты не вернулись с охоты, господин решил дать аудиенцию ожидающим. Синьор со скучающим видом выслушивал просителей одного за другим, а их набралось немало. Главный маг терпеливо ждал. Когда господин сам подозвал его, доложил о проделанном и схитрил: «В Академии интересуются принадлежащим убитому магу амулетом. Я краешком уха слышал, что у пленного смерда нашли талисман». Лицо властителя приобрело надменный официальный вид. Твёрдые слова как камни падали в мозг: «То, что упало на землю феода, по устоям принадлежит его повелителю вне зависимости, кто раньше этим владел. И никакие надменные маги, ни напыщенные святые отцы, ни сам Великий Император не смеют поколебать требование чести!».

Вот это удар! У Игна́циуса потемнело в глазах. О Ксинаалга́т предстояло забыть! Интриговать, потихоньку хитрить и недоговаривать тонкости, изворотливый придворный чародей считал себя вправе. Но пойти против прямой воли синьора, семье которого он обязан жизнью, не мог ни по законам чести, ни по человеческой совести. Вдобавок скреплённые кровью, зафиксированные вассальным договором и подкреплённые магией обеты обойти практически невозможно. Развязка произойдёт немедленно и неотвратимо…

***

1. Инквизиция: занимающийся расследованиями преступлений против Церкви религиозный орден; ищет и судит еретиков, язычников; ведёт борьбу с запрещёнными видами чародейства; фантастическое применение общеизвестного термина (далее «ФПИТ»)

2. Мытня – занимающееся таможенными процедурами и сбором трибьют ведомство. ВАТ

3. Маркитантка: выполняющая карви в виде сексуальных услуг солдатам господина простолюдинка. ИАП

4. Уважаемые читатели, простите автора за излишнюю любовь к топологии и не отражающим суть создания чар звукам и жестам

Глава 4. Почти альбинос

Стремишься знаний блеск урвать?

В путь: каменюку воровать…

Голубое, искрящееся солнечным светом небо нависает над безмолвной, безжизненной седой вершиной. Взвивая снежные вихри, посвистывают порывы ветра. На макушке скалы прямо на снегу в позе «лотоса» сидит обнажённый молодой мужчина и не шевелится. Сомкнутые ладони поднялись пальцами вверх перед грудью. Веки намертво прикрыли глаза. Порывы хлёсткого ветра развевают белые без лишних оттенков волосы, чьи пряди спадают до плеч. На удлинённом овале лица отсутствует растительность. Прямой нос, светлые брови и сложенные с чувством безмятежности губы – как у статуи. Один струящийся из ноздрей пар выдаёт то, что человек живой.

Вдруг на кончике носа возникла большая чёрная муха. Мужчина скосил на неё левый глаз и без реакции на всю несообразность нахождения теплолюбивого насекомого на безжизненной снежной вершине невозмутимо закрыл. Порыв ветра сдул гостью, но буйволиная мошка извернулась. Она спикировала и неуклюже уткнулась в снег. В месте падения родилась прозрачная горошина и стала расти…

В мановение ока пузырь разросся до переливающейся под солнечным светом радужной полусферы ростом с крупного человека. Снег под ней на́чал таять. Зачернела земля… Зазеленели побеги травы… Распустились бутоны ранних цветов… Внутри вызрел мерцающий дымчатой пеленой овал портала. Из него шагнул темноволосый, бородатый мужчина средних лет в светлой тоге и надетых на босые ноги сандалиях. В правой руке у визитёра по локоть свисает полированная трость. Она нагло посверкивает гранями рубина, что наличием стигмата выдаёт в нём мага. Овал мигнул, исчез и оставил незваного гостя на вылезшей из небытия весенней лужайке.

«Надо же – декан факультета телепортации, маг Семнадцатого выпуска1, господин Персто́лиус! Чем такой скромный отшельник, как я, обязан снисхождением к моей личности столь важной персоны?» – спросил белоголовый и открыл глаза. Их ярко-голубой цвет перечёркивал мысль, что он альбинос.

– Иногда Академия одаривает вниманием и тех, кто в силу недостойных для будущего мага поступков с позором оставил обучение. Я просматривал бумаги, и моё внимание привлекло, что ты заявил просьбу о восстановлении. Деканат готов тебе пойти навстречу. Эжен, в пределах полномочий, что дал мне сам ректор, гарантирую два месяца доступа в библиотеку. Академия согласна снабдить тебя знаниями в рамках незаконченного тобой десятого курса…

– Есть несложная работка. Интерес – из самого верха. Успех в исполнении подарит веские рекомендации. А это, я надеюсь, ты понимаешь, крайне приблизит решение по данному прошению.

Студент-недоучка задумался… Осторожный кивок головы после краткой паузы выразил согласие. Тень пробежала по лицу колдуна. Не мигая, он уставился Эжену в глаза. В голубых зеницах вереницей замелькали образы. Пазлы задачи пристраивались один к другому и рисовали детали. Четверть часа пролетели как миг. Полусфера с Персто́лиусом бесшумно схлопнулась и оставила Эжена наедине с опушаемой хлопьями снега, полной зелени и цветов лужайкой. Она затравленно дышала паром и постепенно мёрзла. Курьёз, да и только!

«Насчёт восстановления на курсе – конкретно лжёт… Но в библиотеке порыться даст. Ему пустяк, а мне прибыток. Недаром же он пришёл лично. Утрудил себя переговорами. А мог мимоходом… Прислал бы мне на гору призрака2, да хоть в виде самого себя, и изрёк указания. Нет же – ножками притопал. Полянку с цветочками сварганил… И мне жадничать не сто́ит. Пара новых заклинаний окупит потуги по «изъятию» нужной вещицы у заносчивого высокородного синьора. Что, итак, без попутной пользы – приятное занятие. Да ещё поручение-то ни много ни мало, как от важной «шишки» из Академии!» – зачаровывая от таянья маленький кусочек льда, с лирой в голове раскидывал мыслишки молодой человек.