Корона и тьма. Том 2. Сердце хаоса

Его пальцы едва заметно сжимались и разжимались, выдавая внутреннюю нервозность. Леонард редко покидал замок, а ещё реже – без охраны. И сейчас, направляясь к воротам, он чувствовал, что каждое лицо, каждая пара глаз, устремлённых на него, могли быть предательскими. Он не мог позволить себе расслабиться даже на мгновение.

Четверо стражников стояли на посту у ворот, их фигуры были неподвижны, словно статуи, а взгляды напряжённо следили за приближающимся казначеем. Когда Леонард подошёл ближе, они синхронно склонили головы, выражая уважение.

– Открывай, – коротко бросил он, не останавливаясь. Его голос был твёрдым, но в нём сквозило раздражение, словно даже необходимость отдать приказ ему тяготила.

Один из стражников тут же шагнул к механизму ворот. Глухой скрежет раздался, когда массивные деревянные створки начали медленно расходиться. Однако прежде чем створки полностью открылись, другой стражник, молодой, но с суровым выражением лица, сделал шаг вперёд.

– Милорд, – начал он, слегка наклонив голову. – Может быть, нам сопроводить вас? За стенами сейчас небезопасно.

Леонард резко остановился, обернувшись к нему. Его взгляд был острым, словно клинок, а бровь слегка приподнялась, выражая не то удивление, не то скрытую насмешку.

– Ты действительно за меня переживаешь? – произнёс он медленно, словно проверяя, насколько искренни слова стражника.

Молодой воин замер, явно растерявшись. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но, встретившись взглядом с Леонардом, тут же замолчал.

– Расслабься, – сказал Леонард, резко вздохнув, но его тон оставался напряжённым. – Мне нужно проветрить голову. А что может быть лучше для этого, чем прогулка по городу?

Его слова прозвучали скорее как сарказм, чем объяснение, но стражник всё равно кивнул, отступив назад, чтобы не мешать. Леонард скользнул взглядом по нему, а затем вновь повернулся к воротам, которые уже были достаточно широко открыты.

Когда Леонард вышел за пределы замка, его сразу встретили ещё четверо стражников, стоявших по двое с каждой стороны ворот. Эти мужчины выглядели более опытными, их лица были покрыты шрамами, а стойка выражала полную боевую готовность. Они синхронно склонили головы в знак приветствия, но Леонард, поглощённый своими мыслями, не удостоил их даже кивка. Его шаги были быстрыми, решительными, как у человека, знающего, куда он идёт, но тяжесть в груди напоминала ему, что уверенность – лишь маска.

Каменные ступени, ведущие от ворот вниз к городу, были старинными, покрытыми мелкими трещинами и выщербленными от времени. Их поверхность была слегка влажной из-за утреннего тумана, что делало каждый шаг потенциально опасным. Но Леонард шёл, не замедляя темпа, держа руки за спиной и опустив голову, словно прятал лицо от редких прохожих.

Город, раскинувшийся внизу, начинал оживать. Ещё издалека были слышны приглушённые звуки: стук молотков, крики торговцев, гул редких повозок, пробиравшихся по узким улицам. Однако Леонард, спускаясь по ступеням, не смотрел на город. Его взгляд оставался сосредоточенным на ближайшей цели.

Проходя мимо последних двух стражников у подножия лестницы, он вновь ощутил их взгляды. Они проводили его глазами, но не посмели ни заговорить, ни окликнуть. Леонард не привык к ненужным вопросам и подозревал, что его молчание лучше любых слов сообщает, что он не хочет, чтобы его тревожили.

Дорога в город была короткой, но для Леонарда она казалась вечностью. Каждый шаг отзывался в его голове эхом сомнений и тревог, словно он не просто шёл навстречу Ричарду, а вступал в неизведанное, где любой неверный выбор мог стать роковым.

Спустившись с каменной лестницы, Леонард на мгновение остановился, подняв взгляд к небу. Солнце стояло в зените, золотые лучи пробивались сквозь едва заметную дымку, освещая крыши ветхих домов, грязные улицы и пыльные площади Харистейла. Для него это был мир, чуждый и враждебный. Мир, который он уже давно покинул, даже если некогда он и принадлежал к нему. Грязь, хаос, запах гниющей пищи и человеческого отчаяния не трогали его. Он не чувствовал ни отвращения, ни жалости. Всё это было лишь фоном, не имеющим значения.

Леонард продолжил свой путь, но вдруг услышал дребезжащий голос:
– Милорд, не удостоит ли своим вниманием?

Он автоматически повернул голову, чтобы бросить резкий взгляд на говорившего и отмахнуться, как вдруг замер. Перед ним стоял нищий – грязный, сгорбленный, закутанный в рваный плащ. Его лицо, покрытое слоем пыли и земли, выглядело как у человека, пережившего слишком много трудностей. Глаза скрывал глубокий капюшон, но Леонард всё же успел заметить блеск знакомого взгляда.

Он нахмурился, его рука уже начала подниматься, чтобы оттолкнуть нищего, как вдруг он узнал этого человека. Под капюшоном прятался тот же человек, что принес ему утром вино в канцелярию, в идеально подогнанной одежде слуги, ухоженный, будто вышедший из королевской прислуги. А сейчас он был похож на самого обыкновенного обитателя трущоб. Это был не просто обман – это было искусство.

– Ты мастер своего дела, – сказал Леонард, его голос был сухим, но с оттенком восхищения. – Мне бы хотелось иметь человека с такими способностями в своём окружении.

Крейн слегка склонил голову, его губы изогнулись в едва заметной улыбке.

– А Ричард тоже выглядит как нищий? – продолжил Леонард, приподняв бровь.

– Нет, милорд, – ответил Крейн, его голос был всё так же ровен. – Он рыбак.

Леонард невольно усмехнулся, его губы дрогнули, выражая лёгкое презрение к происходящему, но вместе с тем и какое-то тёмное удовольствие от этого фарса.

– Ну, веди меня к рыбаку, – коротко бросил он и сделал несколько шагов, но затем обернулся, внезапно остановившись. – Ты так и не назвал своего имени.

Крейн слегка приподнял голову, поднимая взгляд на Леонарда, и ответил спокойно:
– Можете называть меня Тень. У меня много имён.

Леонард посмотрел на него оценивая его, но ничего не сказал. Его взгляд на мгновение стал тяжёлым, словно он пытался разглядеть за словами Крейна нечто большее. Затем он кивнул, принимая это, и они двинулись вглубь города.

Дорога к рынку пролегала через узкие, извилистые улочки, на которых жизнь кипела с хаотичной энергией. Для Леонарда этот мир был чужим и непривлекательным. Он шел, словно наблюдатель, стоящий по другую сторону стекла, отстранённый и равнодушный.

Улицы Харистейла были полны жизни, но это была жизнь в её грубейшей, неотесанной форме. Дети босиком бегали по лужам, оставшимся после утреннего дождя, их лица были перемазаны грязью, а смех звучал как крик выживания, а не радости. Женщины, сгорбившись под тяжестью корзин, пробирались между телегами, их лица, покрытые глубокими морщинами, выражали смесь усталости и решимости. Мужчины спорили, торгуясь у лавок, их грубые голоса перекрывали шум города.

Вонь была невыносима. Гниющая рыба, протухшие овощи, запах пота и грязных тел смешивались в едкий коктейль, который мог бы сбить с ног неподготовленного человека. Но Леонард не обращал на это внимания. Для него это был лишь фон, который давно потерял значение.

Он шёл, не глядя на людей, но ощущая их взгляды на себе. Прохожие оглядывались, шептались, но никто не осмеливался приблизиться. Его осанка, его манера держаться, его холодный, пронизывающий взгляд – всё в нём говорило, что он не принадлежит к их миру, даже если он шёл по тем же улицам.

Где-то вдалеке раздался звук лошадиных копыт. Повозка, нагруженная бочками, медленно пробиралась по камням, скрипя под весом. Торговцы выкрикивали цены, женщины спорили, толкаясь у лавок. Один из мужчин, заметив Леонарда, тихо отступил в сторону, словно боялся привлечь его внимание.

В какой-то момент Леонард заметил, как женщина у обочины поднимает голову, чтобы рассмотреть его. Её лицо было иссушено временем и лишениями, глаза ввалились, а руки, покрытые ссадинами, держали маленького ребёнка. На мгновение их взгляды встретились, и Леонард почувствовал что-то странное – что-то далёкое, как эхо воспоминания. Но он тут же отвернулся, не позволив себе задерживаться на этом чувстве.

Крейн шёл впереди него, словно тень, которой не касалось ни солнце, ни грязь. Его шаги были уверенными, но мягкими, как у хищника, привыкшего прятаться на виду.

– Как долго ещё? – бросил Леонард, прерывая свои мысли.

Крейн обернулся через плечо, его лицо оставалось скрытым под капюшоном, но голос звучал спокойно:
– Ещё немного, милорд. Рынок уже близко.

Леонард не ответил, снова погрузившись в свои мысли. Он смотрел на этот город, на его обитателей, и чувствовал лишь одно: он никогда не позволит этому хаосу стать его жизнью. Харистейл был для него не просто чужим – он был напоминанием о том, чего он старательно избегал.

Рынок начал вырисовываться впереди, шум голосов становился громче, запахи – ещё более едкими. Леонард слегка ускорил шаг, но в душе он уже чувствовал, что эта встреча с Ричардом станет чем-то большим, чем просто разговором.

Рынок Харистейла гудел, как потревоженный улей. Толпа людей окружила одну из телег, на которой в ящиках лежали остатки вяленой рыбы. Деревянная повозка, скрипящая от времени и долгого пути, была покрыта пылью, но рыба в ней выглядела свежей и аппетитной, даже несмотря на свой вид. Вокруг телеги теснились люди, их голоса сливались в гомон, порой переходя в крик.

Рыбак, крепко сложенный мужчина с обветренным лицом, стоял у своей телеги, энергично жестикулируя и торгуясь с самыми отчаянными из покупателей. Его голос был громким, но не грубым, каждое слово звучало с интонацией умелого торговца, который знает, как разжечь интерес:
– Ну же, господа, последние рыбины! Кто больше предложит? Всего два ящика опустели за час, и эти красавицы уйдут так же быстро. Четыре медные монеты, и эта рыба ваша!

Толпа сразу загудела, кто-то начал предлагать три монеты, другой – четыре. Один старик вытянул руку, держа только две монеты, но рыбак с улыбкой покачал головой:
– Увы, друг мой, я уважаю вашу смелость, но за такую цену – только головы от рыбы, а не сама рыба!

Толпа засмеялась, но напряжение вокруг телеги возрастало. Осталось всего две крупные рыбины, их золотисто-коричневая поверхность поблескивала на солнце, и каждый из собравшихся понимал: это последние шансы.

– Четыре монеты! – крикнул высокий мужчина в серой рваной рубахе, его голос перекрыл общий шум. – Я заберу её!

– Четыре и полмонеты! – тут же перекричал другой, более плотный мужчина с густой бородой.

Рыбак, видя, как закипают страсти, сделал вид, что раздумывает, а затем с усмешкой протянул руку к бородатому:
– Вы победили, мой друг, это ваше.

Но в тот момент высокий мужчина, видя, что рыба уходит из-под носа, толкнул бородатого в плечо.

– Ты что, решил, что я отдам её тебе?! – прошипел он.

– Я заплатил больше, – огрызнулся бородатый, но, не успев договорить, получил мощный удар в лицо. Его голова резко дернулась назад, а из носа хлынула кровь, густыми каплями падая на землю. Толпа тут же взревела. Люди отступили, создавая круг вокруг дерущихся, чтобы не попасть под горячую руку.

Бородатый, не остался в долгу: зажав нос рукой, он бросился на соперника, сбив его с ног. Они катались по земле, поднимая облака пыли, обменивались ударами, их крики смешивались с воплями толпы.

– Хватит! – закричала женщина из толпы, держа ребёнка за руку. – Вы что, из-за рыбы глотки рвать готовы?

В этот момент прибежал патруль. Трое стражников, одетых в простые кожаные доспехи с символом Харистейла на нагрудниках, раздвинули толпу своими внушительными фигурами. Один из них, явно старший, резким голосом прокричал:
– Разошлись! Всем по домам!

Двое других схватили дерущихся за воротники, разняв их с грубой силой. Высокий мужчина получил пинок в бок, бородатого оттолкнули к краю площади, где он, зажимая окровавленный нос, опёрся о стену.

– Что тут происходит? – спросил старший из патруля, его глаза сурово оглядывали толпу.

Рыбак, всё это время наблюдавший за происходящим с невозмутимым видом, быстро вмешался, с улыбкой и дружелюбным тоном:
– Уважаемые господа, извините за беспорядок. Просто страсти немного перегрелись. Видите ли, моя рыба слишком хороша, чтобы пройти мимо.

Старший стражник прищурился, но, услышав такие слова, заметно смягчился. Рыбак взял из телеги последние две рыбины и протянул их патрульным.

– Я ценю ваш труд. Вы защищаете наш город от хаоса, – сказал он с искренностью, которая могла бы убедить даже самых подозрительных. – Примите это как знак уважения.

Один из стражников, молодой, с узким лицом, хотел отказаться, но старший махнул рукой, забирая рыбу.

– Это наша работа, – сказал он, улыбнувшись уголками губ. – Но от такого подарка не отказываются.

Патрульные ушли, унося рыбу, а толпа начала понемногу расходиться, снова поглощённая своими заботами.

Рыбак, теперь уже с видимым облегчением, начал собирать пустые ящики в телегу. Его движения были быстрыми и точными, как у человека, который привык работать руками. В этот момент к нему подошёл Крейн.

Ричард заметив его, громко сказал, чтобы никто не заподозрил их в разговоре:
– Ну что, всё распродали! Пора собираться!

Но его взгляд тут же заметил Леонарда, стоящего в нескольких шагах. Ричард резко сменил тон, выпрямился и с лёгкой улыбкой на лице произнёс громко:
– Для вас, милорд, я оставил одну, подходите.

Леонард чуть приподнял бровь, но сделал шаг вперёд, на мгновение остановившись перед повозкой, покосившуюся от долгой службы, и тихо прошипел сквозь зубы, едва шевеля губами:

– Что за представление ты тут устроил?

Ричард, стоявший с расслабленной осанкой, с видом уставшего торговца, чуть повернул голову в его сторону, но сохранил невозмутимый вид. Его голос прозвучал тихо, но уверенно, будто он не просто отвечал, а давал совет, который следовало запомнить:

– Стоя здесь, на этом рынке, я узнал больше, чем твои шпионы смогли бы узнать за месяц. Первое, что тебе нужно понять, – народ ненавидит короля. Не просто недоволен, не просто шепчется в тени – они его ненавидят.

Леонард почувствовал, как у него неприятно сжалось в груди. Он всегда знал, что политика Годрика вызывает недовольство, но ненависть? Это было опасно.

Ричард продолжил, чуть наклонившись, чтобы завязать ремень на одной из пустых бочек, словно не хотел, чтобы их разговор привлёк лишнее внимание.

– Но они запуганы, – добавил он с заметным сожалением в голосе. – Каждый из них знает, что малейший шаг против власти – и их головы окажутся на пике. Но слушай, Леонард… – Ричард сделал паузу, будто хотел подчеркнуть серьёзность своих слов. – Бунт ближе, чем ты думаешь. Назови это как хочешь, восстание, мятеж, но земля под ногами уже дрожит. Советую и тебе иногда выходить за большие стены. Узнаешь, что творится вокруг, а не будешь полагаться только на шёпот советников.

Леонард выпрямился, его лицо потемнело от гнева. Он почти зашипел, его голос всё ещё был тихим, но слова резали, как нож:

– Ты хоть понимаешь, что я сделал, чтобы не сдохнуть на этих улицах?

Ричард посмотрел на него, но ничего не сказал, позволяя ему продолжить.

– Я пошёл на службу к королю. К Годрику, чёрт побери! Знаешь, сколько мне пришлось вытерпеть, чтобы подняться выше грязи? Чтобы доказать этим свиньям в совете, что я не просто жалкий мальчишка с улицы? – Леонард сделал глубокий вдох, но его глаза продолжали метать молнии. – А теперь ты тащишь меня обратно, чтобы я после твоих театральных выходок сдох здесь? На этих улицах? Если нас увидят вместе, Ричард, нас обоих убьют. Ты понимаешь?

Ричард сохранял спокойствие. Он закончил складывать ящики, опираясь на телегу, и посмотрел на Леонарда. Его лицо оставалось невозмутимым, но в глазах мелькнула тень понимания.

– Леонард, успокойся. – Его голос был ровным, но с ноткой твёрдости, которая не позволяла спорить. – Ты просто вышел за стены замка. Это не преступление.

Леонард уже хотел ответить, но Ричард поднял руку, жестом останавливая его, и продолжил:

– А я? Я всего лишь рыбак. Простой рыбак, который платит налоги в казну. Ну, так вышло, что ты – казначей, и ты хочешь узнать, не крадёт ли кто-то из сборщиков налогов. Это разумно, не так ли? Ведь большинство сборов идёт с торговцев, а где торговцы? На рынке. Леонард, мы с тобой на рынке.

Леонард невольно напрягся, обдумывая доводы Ричарда. Всё звучало логично, даже больше, чем логично. Любой наблюдатель, если таковой был, не смог бы заподозрить ничего необычного.

– Хм… – Леонард выдохнул, его плечи слегка расслабились, и голос стал заметно тише. – Ладно. Допустим. Но давай перейдём к делу. Ты же сюда не рыбой торговать приехал, так?

Ричард вытер руки тряпкой, словно бы смахивал с них не только пыль, но и невидимую тяжесть слов, которые собирался произнести. Его движения были неспешными, почти театральными, а взгляд всё ещё оставался сосредоточенным на Леонарде.

– А ты как всегда проницателен, – с лёгкой иронией сказал он, откинув тряпку обратно на край телеги. – Я рад, что ты всё же пришёл.

– Ближе к делу, – отрезал Леонард, его голос звучал напряжённо. – У меня нет времени на твои загадочные подводки.

Ричард слегка кивнул, как будто признавая его правоту, но не спешил отвечать. Его взгляд прошёлся по окружающим улицам, словно он пытался убедиться, что их разговор действительно остаётся между ними. Наконец, он заговорил:

– Король со своими войнами держит всё королевство в постоянном напряжении. Нет никакой стабильности. Люди не знают, что будет завтра, не говоря уже о следующем годе. Торговцы боятся вкладывать деньги, крестьяне не хотят засеивать поля. А всё потому, что Годрик может в любой момент отправиться воевать с кем угодно, ради своей вечной жажды власти.

Леонард прищурился, его лицо оставалось холодным, но в глазах мелькнуло раздражение.

– Это я и так знаю, Ричард. Что ты предлагаешь?

Ричард сделал шаг ближе, его голос стал тише, но в нём звучала железная уверенность:

– Король по одному нас перебьёт, как семечки. У каждого из нас есть свои амбиции, свои цели, но если мы не объединимся, нас просто раздавят. Ты нужен мне, Леонард. И я нужен тебе.

Леонард выпрямился, его взгляд стал жёстким.

– И что ты предлагаешь?

Ричард чуть улыбнулся, но в этой улыбке не было тепла. Это была улыбка человека, который уже принял свои решения и не собирался отступать.

– Союз. Я поддержу тебя в совете. Я помогу тебе укрепить твои позиции. Но взамен ты поддержишь меня. Или хотя бы предупредишь об опасности, если она будет.

Леонард задумался, его лицо оставалось непроницаемым.

– С этим я могу согласиться, – наконец произнёс он.

Но Ричард, явно довольный согласием, не остановился на этом. Его голос стал ещё тише, почти шёпотом, но от этого слова звучали ещё более угрожающе:

– Этого недостаточно. Королю пора на покой, Леонард. И ты знаешь это так же хорошо, как и я. Ты ближе всех к нему, ты знаешь его слабости.

Леонард резко посмотрел на него, его глаза сузились.

– В охране короля нет слабых мест, – холодно сказал он, словно отсекая любые дальнейшие намёки.

Ричард слегка качнул головой, его улыбка стала ещё более издевательской.

– Тогда найди их. За столько лет ты мог бы знать даже то, как часто он ходит по маленькому.

Леонард сжал губы, его взгляд стал тяжёлым.

– Это не так просто, как ты думаешь, – сказал он после короткой паузы.

– Я не говорил, что будет легко, – отрезал Ричард. – Но если ты хочешь выжить в этой игре, тебе придётся играть. Дай мне знать, как только у тебя появится информация. Мой помощник, – он кивнул в сторону Крейна, стоявшего неподалёку, – способен пройти куда угодно. Но мне нужно хотя бы примерное направление.

Леонард долго смотрел на Ричарда, оценивая его слова. Наконец, он слегка кивнул.

– Я сделаю всё, что смогу. В конце концов, это и в моих интересах.

Ричард снова улыбнулся, но его глаза оставались холодными.

– Тогда я буду ждать.

Леонард отвернулся, глубоко вздохнул, будто пытаясь избавиться от тяжести разговора, и пошёл прочь. Его шаги были медленными, но уверенными. Он не оглядывался, зная, что лишний взгляд мог бы вызвать ненужные подозрения.

Он направился обратно к замку. Солнце всё ещё стояло высоко в небе, заливая город ярким светом. Леонард пересёк оживлённые улицы, его взгляд всё так же оставался безразличным к грязи и хаосу вокруг. Торговцы громко зазывали покупателей, нищие тянули руки за подаянием, дети гонялись друг за другом в пыли. Но всё это было для Леонарда другим миром, миром, который он оставил позади, но который всё ещё маячил где-то на границе его воспоминаний.

Тем временем Крейн и Ричард, дождавшись, пока Леонард скроется из виду, забрались в повозку. Крейн сел на место возницы, взял поводья, а Ричард устроился на куче пустых ящиков, его лицо выглядело расслабленным, но глаза оставались насторожёнными.

– Ну, что ж, поехали, – тихо сказал Ричард.

Крейн слегка дёрнул поводья, и лошадь тронулась с места. Повозка медленно покатилась по булыжной мостовой, оставляя шумный рынок Харистейла позади. Вскоре они выехали за городские ворота, исчезая в дорожной пыли.

Глава 7.Бремя власти

Из воздуха, расколотого тонким, почти беззвучным треском, начали проявляться колебания, словно поверхность воды нарушили невидимые капли. Пространство заискрилось, линии света сплелись в вихрь, образуя круг, внутри которого мерцал неуловимый, переливающийся узор. Этот свет не был ярким, но его холодное сияние пробивалось сквозь мрак подземного прохода, разгоняя густую тьму.

Вихрь сужался, будто затягивался сам в себя, оставляя за собой мягкое свечение, и в этом сиянии появился Айлред. Его фигура материализовалась с пугающей точностью, будто он всегда находился здесь, в этой подземной тишине. Шлейф его тёмной одежды, расшитой изысканным серебряным узором, плавно осел, а мягкий шелест ткани нарушил полное безмолвие.

Факелы на стенах тускло освещали грубую каменную кладку, их свет играл на чёрной ткани его длинного плаща. Рукава были широкими, свободно ниспадающими, а высокий воротник обрамлял его лицо, придавая ему вид древнего учёного, сосредоточенного на поисках ответов в тенях прошлого. Зеленоватые узоры на одежде, повторяющие символику давно утраченного языка, словно впитывали в себя тусклый свет факелов, поблескивая едва уловимым свечением.

Айлред медленно оглянулся по сторонам. Свет факелов с обеих сторон дверей, освещая стены, создавал хаотичные узоры теней, словно оживляя сами камни. Его зелёные глаза, светящиеся в полумраке, пробежали по коридору, будто пытались уловить скрытые движения, которых не было. Тишина, царившая здесь, была осязаемой, словно воздух сам подавлял звук. Он сделал шаг вперёд, и звук его обуви разнёсся глухим эхом по каменному коридору. Воздух был тяжёлым, влажным, пропитанный запахом сырости и времени. На стенах виднелись следы древних письмен, уже почти стёртых, но всё ещё различимых при внимательном взгляде. Эти символы, вырезанные, казалось, самыми первыми жителями этого замка, хранили в себе знания, о которых даже нынешние поколения не могли догадаться.

Остановившись, Айлред провёл рукой по одной из железных полос, словно проверяя, всё ли на месте. Его пальцы, тонкие, но сильные, замерли на мгновение, прежде чем он посмотрел на дверь. Факелы продолжали тихо потрескивать, их пламя покачивалось, будто реагируя на его присутствие. В этот момент казалось, что само пространство вокруг него подчиняется его воле, сгущаясь и замирая, как безмолвный страж. Айлред вдохнул, чувствуя сырость и пыль, но для него этот запах был как напоминание о доме, где царят тайны и знания, недоступные чужим.

Он чуть приподнял подбородок, устремив взгляд на замок двери. Зеленые глаза, мерцающие в полумраке, казались двумя угольками, которые готовы вспыхнуть в любую секунду. В этом взгляде читались не только сила и уверенность, но и тень чего-то, что невозможно было объяснить словами. Он оказался там, где и планировал, и сделав несколько уверенных шагов к массивной двери, постучал тремя чёткими ударами. Звук разнёсся по коридору глухим эхом, словно каменные стены прислушивались к его присутствию. На мгновение наступила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием факелов. Затем, с протяжным металлическим скрежетом, дверь начала медленно открываться. Тяжёлый засов, казалось, сопротивлялся, словно древний механизм не был готов так легко подчиниться. Раздался глухой стук, и дверь приоткрылась, пропуская тонкую полосу света, вырывающуюся из темноты комнаты.

На пороге появилась Ливиана. Её фигура, окутанная лёгкой мантией, выделялась на фоне тусклого освещения. Черты её лица, как всегда, сохраняли ту загадочную утончённость, которая притягивала к ней взгляды, даже если те не могли видеть её глаза. Повязка, скрывающая их, была плотно завязана, подчёркивая её острые скулы и мягкие пряди каштановых волос, выбивающихся у висков.