Семнадцатый

– Мы собрались здесь, чтобы обсудить завтрашний матч, – хладнокровно вставил тренер. – Если у вас нет вопросов о предстоящей игре, мы предпочли бы использовать оставшееся время на подготовку.

Когда прозвучал следующий вопрос, адресованный Марони, наш пресс-секретарь выдохнула, но по взгляду Марии было понятно, что это еще не конец.

Она склонилась к своему прихвостню, тому самому, кто задал предыдущий провокационный вопрос, и что-то шепнула ему на ухо. Затем мужчина поднял руку, и ему все-таки дали слово.

– Диего, правда ли, что ваш отец, Рикардо Искундер, в прошлом имел вредные привычки? Возможно ли, что именно они привели к разводу ваших родителей и негативно сказались на вашем психическом состоянии? Как, например, на социальном развитии вашего младшего брата.

Mierda.

Я вскочил со стула с такой скоростью, что он с грохотом упал на пол. Вспышки фотокамер начали фиксировать происходящее, а зал наполнился гулом в ожидании сенсации, способной перевернуть весь спортивный мир с ног на голову.

Они, черт возьми, не имели права пачкать грязью мою семью. Она была неприкосновенна! Ни мама, ни тем более брат не заслуживали страданий из-за ублюдка, который называл себя нашим отцом.

– Диего! – Громкий окрик Марони остановил меня, когда его руки схватили меня, предотвращая ошибку, которая стоила бы мне карьеры. Если бы я набросился на этих журналистов, никто не стал бы разбираться в причинах. Им нужен был лишь повод и снимки, чтобы окончательно уничтожить меня.

– Не надо. Дыши, – тихо сказал Карло.

«Глубокий вдох, медленный выдох. Повтори это столько раз, сколько понадобится, пока не почувствуешь, как легкие и разум очищаются, а мысли, отвлекающие от цели, исчезают».

Я, сосредоточившись, дышал через нос, пытаясь успокоиться, чтобы не оказаться за решеткой. Массовые убийства, черт возьми, грозили начаться прямо здесь, и первыми в число жертв попали бы этот придурок-журналист и коварная гадюка Мария. И, конечно, я добрался бы и до Рикардо, мать его, Искундера.

– Успокойся, сынок, – мягко попросил тренер, за плечо выводя меня со сцены, пока секретари завершали пресс-конференцию и выводили журналистов из зала.

Только когда последний из них покинул помещение, я наконец смог свободно вздохнуть, избавившись от боли в груди.

– Я спокоен, тренер. Спокоен, – подняв руки, обратился я ко всем свидетелям этого кошмара. – Извините, ребята.

***

Холодная вода обжигала кожу, словно морозный зимний ветер, но ничего не могло остудить внутренний жар, рвущийся наружу. Я снова и снова подставлял лицо под воду, но так и не смог успокоиться. Вдруг дверь туалета резко распахнулась. Мунир.

Он стоял передо мной безупречно одетый: белоснежная рубашка, элегантный костюм в тонкую полоску, аккуратно зачесанные назад волосы и гладко выбритое лицо. Не было и намека на усталость: ни темных кругов под глазами, ни следов бессонных ночей. Все говорило о том, что он только вернулся из путешествия, отдохнувший и спокойный. Но его взгляд, с которым я столкнулся в зеркале, был таким же ледяным, как струйка воды, скользившая по моей коже.

– Что с тобой, черт возьми, происходит? – едва сдерживая раздражение, бросил он, швырнув кожаный портфель на стойку и шагнув ближе. – Ты пытаешься разрушить свою карьеру?

– И тебе добро пожаловать, Мунир, – ответил я, вытирая руки и поворачиваясь к нему. – Как прошел отпуск? Надеюсь, хорошо, потому что ты полтора месяца наслаждался жизнью вместе с семьей, в то время как я… – Я сделал паузу, сглотнув комок в горле. – Пока я вкалывал на тренировках и этих дурацких мероприятиях, которые ты навязал мне, вместо того, чтобы позаботиться о проблеме, которая на самом деле способна уничтожить карьеру, о которой ты так печешься!

Как только эти слова слетели с моих губ, я сразу понял, что перегнул палку и не имел права на нем срываться. Внутри все переворачивалось от злости и усталости. Я знал, что сам виноват в том, что выбрал тренировки вместо отдыха. Вместо того чтобы греться на солнышке вместе с друзьями, наслаждаться ночными прогулками и легким флиртом, я предпочел спортзал, режим и одиночество. Я думал, что смогу очистить голову, обрести покой, но вместо этого только глубже увяз в своих мыслях. Давление со всех сторон становилось невыносимым. Контракт, возвращение Рамси… Эти мысли душили меня, лишали воздуха.

«Увидят ли болельщики прежнего Диего Карраско, или его слава померкнет в сиянии восходящей юной звезды?»

«Трое претендентов на одно место в команде Карло Марони».

«Способен ли Диего Карраско обуздать свой пыл, или его взрывной нрав станет помехой в борьбе с вернувшимся Рамси Уолбергом?»

«Диего Карраско был замечен в потасовке с журналистом в пабе».

После сегодняшнего провала к этому бесконечному списку компрометирующих заголовков добавятся еще:

«Диего Карраско вновь набросился на журналистов на пресс-конференции».

«Диего Карраско сорвало крышу, и он в полной заднице».

Mierda…

Я чувствовал себя пойманным в ловушку, где каждая попытка вырваться только затягивала петлю.

Кажется, неприятности следовали одна за другой, словно волны, готовые целиком меня захлестнуть. Увольнение Марты стала последним ударом. Она всегда держала все под контролем: график тренировок, встречи, светские мероприятия – все шло по плану благодаря ее чуткому руководству. Она умела найти баланс между спортом и личной жизнью, и я мог спокойно полагаться на нее, зная, что ничего не останется без внимания. Но после рождения ребенка она уехала с мужем в Швейцарию, оставив меня одного. Мир вокруг начал рушиться, и я внезапно погряз в хаосе дел, встреч и бесконечных обязательств. Чтобы быть футболистом, достаточно играть в футбол, но чтобы быть успешным футболистом, необходимо быть еще и публичной фигурой, что требовало постоянной работы над имиджем.

– Не дерзи мне, парень! – Мунир подошел ближе, его голос звучал жестко, как сталь. – Если ты накосячил, прими это, возьми себя в руки и исправь это! Ты сидишь сейчас в яме, полной дерьма, и, если не соберешься, в нем захлебнешься. На этот раз я не собираюсь протягивать руку, Диего. Тебе уже не семнадцать, когда твою резкость можно было списать на возраст. Сейчас ты обязан контролировать свои эмоции, выходить на публику с ясной головой и не давать им повода разорвать тебя на части!

В глубине души я понимал, что он прав. Все эти годы я боролся с внутренними демонами, пытался обуздать свою ярость, но стоило Рикардо снова войти в мою жизнь, как что-то внутри меня ломалось. Он пробуждал во мне дикого зверя. Я ненавидел его влияние на меня, ненавидел слабость, которую ощущал рядом с ним. Ненавидел его.

– Надо дать ему денег, чтобы он вновь исчез, – тихо предложил Мунир, словно зная, что я думал о Рикардо.

– Нет, – я покачал головой, прислонившись спиной к туалетному столику. – Мы оба понимаем, что это не поможет. Он вернется.

– Да, и тогда мы сделаем это еще раз. И еще столько же, пока он не перестанет вредить тебе.

Черта с два этот ублюдок от меня еще что-то получит.

– Я не стану кормить его.

Мунир на мгновение прикрыл глаза, глубоко вздохнул, затем посмотрел на меня и заговорил спокойнее:

– Тогда считай, что дал зеленый свет каждому, кто захочет уничтожить твою карьеру. Они добьются своего, если каждый раз, когда кто-то упоминает его имя, ты будешь бросаться на людей.

– Господи! Я не нападал на того журналиста! – воскликнул я, чувствуя, как сердце в груди лихорадит. Оттолкнувшись от стола, я подошел к противоположной стене, пытаясь как-то справиться с эмоциями.

– Разве? – Мунир скептически поднял бровь. – Я могу поклясться, что утром видел газету с фотографиями, где ты, кажется, именно это и делал.

– Я всего лишь толкнул парня, когда он сказал, что моя мать была чертовски глупа раз родила двух детей от пьяницы и психопата!

– Возможно, – заметил Мунир с легкой усмешкой, доставая электронную сигарету и затягиваясь. – Но таких подробностей в статье не было. Знаешь почему? Потому что никому нет дела до всей этой грязи. Они могут сделать из тебя злодея, а не Рикардо, потому что им нужны сенсации. Они взорвут бомбу, а их за это осыпят деньгами.

Проклятье…

Я ненавидел самодовольное лицо своего агента каждый раз, когда он оказывался прав. А он почти всегда был прав. Ладно, всегда…

– Так что соберись, черт возьми! Остуди голову и возьми себя в руки. Сходи в спа, сделай массаж, займись йогой, устрой вечеринку или вызови себе шлюх на дом, пусть отсосут в конце концов! – Он выпустил облако дыма, а затем ткнул сигаретой в мою сторону. – Мне плевать, как ты будешь это делать, но ты должен взяться за ум и наконец дать нам то, что у тебя получается лучше всего. Побеждай. Не только на поле, но и в жизни, понял?

– Понял, – выдавил я, чувствуя, что на душе все еще скребут кошки.

– Отлично. – Он убрал сигарету в карман, вымыл руки и взял свой портфель. И, посмотрев на меня через зеркало, добавил: – Насчет шлюх я пошутил. Ну или хотя бы подпиши с ними договор о неразглашении, ради всего святого!

Я вовсе не планировал этого делать, но Мунира это не волновало. Он хотел только избежать проблем.

Когда он уже направлялся к двери, я устало окликнул его:

– Что насчет замены Марты?

– Ах да, чуть не забыл, – сказал он, останавливаясь. – Нашел кое-кого.

– Правда?

– Да, она будет в Мадриде через три дня. Потерпи немного, ладно? – Он вышел за дверь, но вдруг остановился и повернулся обратно. – И постарайся больше не опаздывать на пресс-конференции, если хочешь устроить там шоу. Увидимся завтра на игре!

Чертов ад…

***

Первые три очка нового сезона наша команда добыла в домашнем матче против «Алавеса», разгромив их со счетом 5:1. Однако, несмотря на результат, победа оказалась не такой легкой. Мы играли как единое целое, четко следуя указаниям Карло: прессингуя соперника по всему полю и надежно защищаясь. В раздевалке после матча он даже похвалил нас, отметив слаженную игру.

– Я умираю, парни! – простонал Марти, тяжело опустившись на скамью, как только тренер со своими помощниками и другими сотрудниками клуба покинули помещение.

– Хватит ныть, киска, – проворчал Андреас Коста, наш вратарь, с места, где складывал форму в шкаф.

– Говорит та самая киска, которая весь матч только и делала, что ловила мячи. – Марти показал Андреасу два средних пальца.

– Вот именно, Марти, ловил. А вот твой прицел, похоже, сбивается, если только ты не целишься в писсуар.

Раздался дружный смех, но наш полузащитник не оценил шутку. Он вскочил с места и метнул в Андреаса полотенце.

– Эй, у меня тоже бывают плохие дни, ясно?

– Конечно, киска.

– Иди к черту, Андреас!

Марти сорвал с себя шорты вместе с боксерами, болтая своим достоинством прямо перед моим носом, пока я пытался развязать бутсы.

– Твою мать, парень! Убери эту штуку от моего лица!

– Эта штука имеет имя, Капитан. – Он бросил футболку в корзину с грязной одеждой, а затем встал посреди раздевалки, широко расставив руки. – Его величество Член!

– Господи, какой же ты идиот!

– Ради Бога, прикройся, Марти!

– Иди к черту, его величество Придурок!

Ребята принялись кричать, со всех сторон забрасывая Марти грязной после игры формой.

Марти лишь смеялся, пытаясь уклоняться, размахивал руками и ногами, словно Джеки Чан, и при этом издавал чудаковатые звуки, подражая мастерам кунг-фу.

Я вытащил телефон из сумки и просмотрел сообщения с поздравлениями от мамы и Марко.

Марко: Ты надрал задницу этим придуркам!

Я: Да, я сделал это.

Ответ пришел незамедлительно, а за ним еще несколько.

Марко: Это было здорово, чувак!

Марко: Горжусь тобой, приятель (сердечко)

Марко: Это твой год. Ты должен забрать чертов кусок золота в этом году!

Я улыбнулся, печатая ответ.

Конечно, я мечтал стать обладателем Золотого мяча38. Прошлый сезон был результативным: мы взяли чемпионство в Ла Лиге и в Кубке Короля, выиграли в Лиге чемпионов, я стал лучшим бомбардиром лиги, и многие эксперты считали, что трофей у меня в руках. Но мне этого было недостаточно. Я буду работать еще больше и упорнее, становиться лучше, чем вчера. С этим девизом я просыпался каждое утро и продолжал над собой работать.

Я: На самом деле это латунь.

Марко: К черту! Он твой.

– Парни, встречаемся в «Красной луне» через час, верно? – Лукас вышел из душа, обмотавшись полотенцем, и направился к своему шкафчику рядом с моим.

Большинство игроков уже ушли, и в раздевалке остались только те, кто за четыре года стал мне по-настоящему близок. Уилл Гамильтон, Лукас Вальехо, Андреас Коста и, конечно, Фабиано Мартинес. Они приняли меня в свой небольшой круг в мой первый день в «КЩ», и с тех пор наполняли каждый последующий смехом, шутками и неоспоримой поддержкой.

Несомненно, играло роль и то, что все мы были примерно одного возраста. Хоть у меня и сложились хорошие отношения со всеми членами команды, большинство из них были старше меня. Многие имели семьи: жен, детей, домашних питомцев. У меня же не было даже девушки, поэтому я отлично вписался в круг к этим четырем. Мы быстро нашли общий язык, а со временем стали друзьями, которых связывала не только любовь к футболу.

Когда летом Роберто Муньос покинул команду, эти ребята выдвинули меня на должность капитана, чего я вовсе не ожидал, но по-настоящему меня повергло в шок то, что вся команда, включая тренерский состав, поддержала эту безумную идею. Их доверие многое значило для меня, и я никого не хотел подвести в этом сезоне, особенно своих друзей.

– Капитан, – обратился ко мне Уилл, сидевший напротив.

Он был одним из самых уравновешенных людей, которых я когда-либо встречал. Спокойный и серьезный. Марти называл его темной лошадкой, и дело было вовсе не в цвете кожи. Дело в том, что Уилл не любил пустословить и входил в число тех, у кого имелись свои тайны. Он не был одиночкой, но ценил личное пространство и тишину. Тем не менее, в дни победы, как, например, сегодня, не отказывался провести вечер в хорошей компании.

В отличие от меня.

– Я сегодня пас, парни.

– Иисус! Не будь же занудой! – воскликнул Марти, стоя посередине комнаты в луже воды, каплями стекавшей с его тела.

– У меня есть дела.

Не было. Я просто хотел вернуться домой и отключиться, потому что телу требовался отдых. Здоровый отдых, а не то, что он имел в виду.

– Именно поэтому ты не знаешь, как называется эта штука. – Марти схватил свой член и начал трясти им. – Ты ею не пользуешься!

Я сжал переносицу.

– Марти, прекрати размахивать своим членом перед капитаном, – крикнул Томас Нил, наш центральный защитник и второй номер.

– Твой капитан не способен ответить за себя, а, Нил? Или ты по-прежнему подтираешь зад тому, кто возомнил себя лидером?

Рамси, мать его, Уолберг вышел из душевой уже полностью одетым, хотя его темные волосы оставались мокрыми и растрепанными. Он подошел к своему шкафчику, схватил спортивную сумку, сунул туда свои вещи и обернулся к нам.

– Ой, ты все такой же нытик, как и два года назад, малыш Уолберг? – протянул Лукас, подойдя к нему поближе.

В отличие от Томаса, самого низкого парня в команде при росте сто восемьдесят два сантиметра, но самого быстрого, Лукас был крепким и рослым защитником, известным грубой игрой в обороне. Иногда и за пределами поля. Сейчас, стоя перед Рамси, он возвышался над ним на целую голову и был заметно шире в плечах.

– О, вижу, компания все та же: четверо придурков и их капитан, – выплюнул Рамси, глядя в глаза Лукасу, хотя все в этой раздевалке прекрасно понимали, к кому он на самом деле обращается.

– Рамси, заканчивай. Не стоит наводить суету, как только пришел, чувак, – вмешался Уилл, подойдя к ним и положив руку на плечо Лукаса, чтобы предотвратить ссору.

– Я похож на того, кому есть дело до твоих советов, Гамильтон? – бросил Рамси в адрес нашего товарища по команде. – Именно. Так что отвали.

Они уставились друг на друга, и никто не собирался уступать первым. Напряжение между ними нарастало.

Когда-то Рамси и Уилл были лучшими друзьями и играли в одной Молодежной лиге в Англии, пока они не разошлись по разным клубам. Спустя сезон Рамси перешел за Уиллом в «КЩ», но к этому времени их отношения уже испортились. Никто из парней не знал подробностей их истории, и эта тема была под запретом.

– Раз уж мы тут раздаем друг другу советы, я тоже дам тебе один, – поднялся я со скамейки. – Если ты вернулся, чтобы мутить воду, то ты ошибся командой. Здесь подобное терпеть никто не будет. Мы сыты твоим дерьмом по горло. И следующая добавка будет последней. Так вот тебе мой совет: иди к черту, Уолберг.

Он бросил сумку и ринулся на меня, но Лукас и Андреас успели перехватить его раньше, чем он нанес удар, тем самым спасая его задницу, и вытолкнули придурка из раздевалки вместе с его сумкой.

– Идите к черту, гребаные ублюдки. Я с вами еще не закончил!

Марти закрыл за ним дверь и помахал рукой, а затем развернулся, все еще нагишом кривляясь перед нами:

– Idiota39, – покачал он головой и, словно раздевалка не трещала от напряжения секунду назад, развел руки в стороны: – Встречаемся через сорок минут на парковке, киски.

***

Я медленно въехал в гараж, заглушил двигатель и выскользнул из машины, захватив спортивную сумку и перекинув ее через плечо. Шея ныла, как и все тело, несмотря на то что после игры массажист пытался размять мышцы. Этого оказалось мало.

Мне был необходим полноценный отдых, долгий и качественный, однако отпуск пришлось отложить. Поэтому вместо того чтобы отправиться с парнями в бар, я решил вернуться домой, нырнуть в теплую воду джакузи с бутылочкой ледяного безалкогольного пива, а потом проспать до обеда следующего дня. С таким планом я вошел в дом, но застыл на пороге. Что-то было не так.

Вместо привычного запаха бергамота и мяты я уловил легкий аромат цветов.

Утром Кларисса, моя домработница, что дважды в неделю наводила в доме порядок, уже успела закончить работу. Перед тем как она приступила к уборке, а я уехал на матч, мы немного поговорили о ее внуках, которые впервые отправились в школу, и выпили по чашечке кофе.

Кларисса всегда расставляла по комнатам диффузоры и свои ароматические палочки, наполнявшие их приятными запахами. Этот ритуал она совершала на протяжении четырех лет, еще с первого дня работы, и никогда не изменяла своим любимым ароматам.

Но сегодня… он был другим – смутно знакомым и вызывавшим едва уловимое беспокойство. Я отбросил эти мысли, оставив их вместе со спортивной сумкой прямо у входа. Закрыв за собой дверь, я достал из кармана телефон и включил приложение «Умный дом». Помещение заполнил мягкий свет, а динамики зазвучали мелодией «To Build a Home». Я прошел на кухню, где достал бутылку холодного пива и сделал глубокий глоток освежающей жидкости. Затем направился в гостиную.

Выйдя через стеклянные двери на террасу и закрыв глаза, я позволил аккордам проникать внутрь, заполняя каждую клеточку моего тела. Я любил тишину, ненавязчивую музыку. Она расслабляла, привнося в легкие воздух, и я мог дышать.

Детство мое проходило в стенах дома, где воздух часто сотрясали крики отца, словно резкий аккомпанемент оркестра. Он переплетался с грохотом бьющейся посуды, рыданиями матери и ее тихими, но горькими проклятьями. Часы напролет я проводил в своей комнате, пытаясь спрятаться от этого хаоса, затыкая уши ладонями и притворяясь, будто ничего не происходит. Но даже тогда, прижимая подушку к лицу, чтобы оградиться от этого мира, я не мог игнорировать звуки, которые, словно острое лезвие, резали мою душу, оставляя в памяти незаживающие раны.

«Ты гребаная шлюха, которая никогда меня не поддерживала!»

«Ты во всем виновата! А теперь дерзишь мне и выгоняешь из собственного дома?»

«Убирайтесь вон! Бери своего ублюдка и валите нахрен из моей жизни!»

Это было невыносимо. Я закрывал глаза, молясь, чтобы родители наконец прекратили бесконечные ссоры, чтобы отец не перешел ту зыбкую грань и не навредил маме.

Однажды дедушка подарил мне свой старый музыкальный плеер, тот самый, который сам носил еще в юности. Хотя плеер выглядел довольно потрепанным, он исправно выполнял свою задачу – помогал уйти от реальности, создавая барьер между мной и миром, полным боли и страданий.

У меня была лишь одна кассета, которую я переслушивал снова и снова, но каждая нота, извлеченная из фортепиано, сплетавшаяся с нежными звуками виолончели, по кирпичикам укладывалась в убежище, место, куда я мог сбежать, пока жизнь снаружи трещала по швам.

Я ни черта не разбирался в стилях и жанрах, но благодаря дедушкиному подарку нашел утешение в музыке, а позже открыл для себя ее новые грани, где классика соединялась с современной обработкой.

Наблюдая за садившимся солнцем и слушая соло пианиста, я поставил бутылку пива на столик, стянул толстовку и вернулся в дом, рассчитывая сбросить оставшуюся одежду и захватить еще одну бутылку. Но вместо ожидаемой тишины уединения я столкнулся с человеком, чье присутствие здесь было невозможно.

Прошлое внезапно обрушилось на меня, выбив почву из-под ног и заставив сердце бешено колотиться. Единственные слова, которые пять лет я тщетно старался стереть из памяти, оказались вовсе не тем, что я мечтал сейчас услышать.

– Черт, моя задница!

Глава 7. Селена

Пальма-де-Майорка, Балеарские острова, Испания

Сентябрь 2018 года

Каждая девочка моего возраста наверняка мечтает круглый год наслаждаться золотистым загаром, но только не я. Жара для меня сущая пытка. Липкая кожа, постоянная жажда… А эти веснушки, будто кто-то специально рассыпал их вокруг моего носа, да так, что ни одна и не подумает сдвинуться с места! Отстой…

Мы провели всего пару месяцев на этом злополучном острове, а я уже просилась назад, в Лондон, или хотя бы в родной Новый Орлеан.

– Обещаю, впредь я буду хорошей девочкой, но прошу, заставь папу передумать и верни нас туда, где мне не угрожает перспектива превратиться в растекшуюся лужицу! Аминь!

Перекрестившись, я бросила последний взгляд в зеркало и попыталась хоть немного усмирить непослушные волосы. Убедилась, что после любимого шоколада «Тоблерон» в зубах ничего не застряло, а носовые веснушки надежно спрятаны под толстым слоем тональника, который, впрочем, растает раньше, чем я доберусь до школы. Схватив рюкзак с телефоном, я выбежала из комнаты.

Спускаясь по лестнице, я слышала, как папа с Энни обсуждали новую мебель для дома.

– Ну, спасибо, – пробормотала я, обращаясь к тому самому Богу, о котором мне рассказывала бабушка, уверяя, что искренние молитвы обязательно будут услышаны. Брехня.

Когда мне было шесть, я попросила не забирать у меня Олли. Но единственного друга вырвали из моих рук и усыпили. Он умирал, потому что, оказывается, собаки тоже болеют раком, но я надеялась, что Бог смилостивится.

Когда мне исполнилось десять, я просила не отправлять папу работать в другую страну, но меня тоже никто не услышал.

А когда в прошлом году мне исполнилось пятнадцать, я умоляла Бога не допустить свадьбы папы с Энни. Но и тогда меня проигнорировали.

Вот так с годами вера в «чудесного» мужика на небесах постепенно таяла. И теперь я была готова послать его прямиком в ад. Может, там ему станет понятно, каково это – жить под таким пеклом, как на Майорке, где температура переваливала за сорок градусов?

Оказавшись на кухне, я подошла к отцу, надеясь, что он хотя бы на минуту отвлечется от своей новоиспеченной жены и обратит внимание на единственную дочь.

– О, милая, ты уже готова, – сказал он, целуя меня в макушку. – Присаживайся.

Стол буквально ломился от еды, будто у нас был праздничный ужин, а не ежеутренний завтрак. Я плюхнулась на единственный свободный стул между папой и Энни, бросив рюкзак на кафельный пол, и потянулась за тарелкой, стоявшей напротив. Что? Я подросток, которому отчаянно не хватает внимания отца.

– Ты готова к новому учебному году, дорогая? – мягко поинтересовалась Энни, улыбаясь папе и словно призывая его не обращать внимания на мое поведение.

Я быстро отправила в рот помидор и ломтик сыра, избегая необходимости отвечать на ее вопросы. Она, кажется, не поняла намек, или решила его проигнорировать.

– Это должно быть так волнительно: новая жизнь, друзья, перемены.