Ожри Гвижит

В этом проклятом лесу не найдешь воды. Я уже несколько дней почти ничего не пил. Очень редко попадаются лужи, в которых можно наполнить флягу. Но как растянуть столь малый запас на несколько дней. Иногда так хочется пить, что готов вскрыть себе вены, лишь бы утолить жажду. Никогда не думал, что здесь можно умереть от жажды, как в какой ни будь пустыне. Но как добыть воду, если она под землёй, на глубине нескольких метров. А у тебя рука не шевелится? Только и остаётся ждать дождя или надеяться, что натолкнешься на какой ни будь ручей или хотя бы лужу. Чтобы напиться и наполнить флягу.

Да еще и запасы пищи к концу подходят. Сухарей осталось совсем не много. Есть тушёнка. Но всего лишь четыре банки. Вот и все. Неприкосновенный запас, который берег на черный день, неумолимо таит с каждым днём. И скоро, видимо, закончится. На неделю растяну. А как дальше? Почему я не взял больше? Помню удивлённые глаза мистера Рендона, завсегдатая бара в Сент-Майкле, когда он узнал о моих планах.

– Нет, – говорил он, разглядывая большой стакан местного Аляскинского пива. – Вы, мистер Тэсол, определенно сумасшедший. Отправляться в ледяную страну без основательного запаса – это верное самоубийство.

– Думаю, вы ошибаетесь, – бросил я ему тогда. – У меня есть ружье. И я всегда смогу добыть себе пропитание. Уж что, что, а охотиться нас отец с самого детства учил.

– Эти края, мистер Тэсол, – усмехнулся он, – совершенно не похожи на ваш Техас. Это особая страна. Здесь таким, как вы, не место.

– Вы принимаете меня за какого-то изнеженного городского пижона, мистер Рендон, – я тогда очень сильно обиделся на этого неопрятного, обросшего недельной щетиной пьянчужку. – Между прочим, в наших краях тоже много разных опасностей. И я с самого детства привык к тяжёлому труду. А уж дальние походы – так и вовсе обычное дело. Вы хоть раз пробовали перегнать стадо быков за сотню миль в местах, кишащих койотами и грабителями.

– Охотно верю вам, – он прильнул к стакану и, сделав большой глоток, примирительно пробубнил. – Но, как я вижу, вы совершенно не понимаете здешних особенностей. Тут так не ходят. В одиночку, да налегке. Поверьте мне, это самоубийство. Определенно. Я много видел таких людей. Из них никто не вернулся обратно. И найти их вряд ли кому-то удастся. Если только на обглоданные кости кто ни будь натолкнется. Поезжайте-ка вы домой, мистер Тесол. Послушайте совета старика. Я на Аляске еще войну с индейцами застал. Много чего видел. Не место вам здесь.

– У меня все есть для удачного похода, – настаивал я. – А вы, мистер, лучше бы оставили свое мнение при себе. Мне ваши советы не нужны. Я и сам могу вам много уроков преподнести.

Он тогда лишь хмыкнул и, ничего не ответив, пересел за другой столик, чтобы набраться и уснуть на полу, как делал каждый вечер. С каким бы удовольствием я сейчас зашёл в тот бар. Бревенчатое здание в два этажа. Тяжелая деревянная дверь. Барная стойка грубой работы. Галдящие посетители. Присел рядом с ним. Около играющего пламенем такого теплого и уютного камина. Заказал себе виски.

Чёртовы деревья. Вокруг одни деревья. Бесконечное море деревьев. Они, наверно, никогда не закончатся. А где-то моя Анет. Наверно, она сейчас на своем ранчо. В Техасе. И мистер Кэнди ругается с отцом из-за нашей помолвки. Я помню её с самого детства. Они жили по соседству. И мы часто проводили время вместе. Бегали по полям. Играли, хулиганили. Никогда не мог представить себе жизнь без Анет. Она была такой забавной девчонкой. С ней всегда было весело. Мы могли часами на пролет болтать о чем-то. Она так заразительно смеялась. Не знаю, когда наша дружба переросла в нечто большее. Но ее нежный стан. Волосы, пухнущие тонким ароматом духов. Улыбка. Я бы сейчас все отдал, чтобы прильнуть к мягким губам. Как тогда, в детстве. Когда мы учились целоваться. Тогда это была детская забава. Но теперь я бы все отдал за те поцелуи. Моя мисс Анет. Даст ли Господь нам увидеться вновь? Чёртовы деревья. Проклятая земля. Будь проклят старый Джо. Я хотел добыть капитал, чтобы мистер и миссис Кэнди уверились в серьезности моих намерений касательно их дочери. Чтобы устроить свадьбу, достойную ее. И обеспечить безбедное будущее для Анет. А теперь? А что теперь? Дьявольская страна!

Где-то вдалеке залаял пёс. Наверно загнал какого ни будь зверька на дерево и теперь кружится вокруг него, надеясь, что тот спустится к нему прямо в зубы. Бестолковая псина. Впрочем, надо отдать ему должное. Пищу себе он добывает сам. Видимо, бывший хозяин не плохо натаскал. Не даром же он не хотел продавать Мистера Уайта. Пёс и вправду очень хорош. Охота у него в крови. Он не может ходить рядом со мной. Я слишком медленно ковыляю. Вот и убегает черте куда. И когда из леса доносится лай, можно быть уверенным, что пёс нашел пищу.

Голос доносился несколько позади. И это было не обычно. Почему он отстал. Как правило, пёс убегал далеко вперёд и дожидался меня там. Потом внезапно выскакивал из леса. Подбегал, тихо поскуливая в знак дружбы, и снова исчезал. Так мы и продирались сквозь этот проклятый лес. Я остановился и громко позвал его к себе. Но голос пса не смолкал. Возможно, не услышал, решил я. И крикнул снова. Чуть подождал, наблюдая, как качаются ветви стоящего передо мной дерева с длинными мягкими иголками. Голос пса стих. Услышал. Наверно, сейчас побежит ко мне. И через несколько минут мы продолжим путь. А пока можно присесть и отдохнуть. Усталость, подобно воде, медленно, но верно подтачивает силы. И это опасно. Теперь я понимаю опытных трапперов, рассказы которых слышал всю дорогу до Форта-Юкон. Помню один из них. Грубый мужик, который не расставался с мешком, набитым шкурами. Говорил, что на Аляске умирают не от холода и травм, а от усталости. Люди, попавшие в беду, рано или поздно сдаются. Они устают бороться за жизнь. И тогда приходит смерть.

Голос пса раздался снова. Он звучал также из далека, как и прежде. Видимо, что-то привлекло его внимание, и бежать ко мне он не собирался. За время нашего совместного путешествия я хорошо изучил его повадки. И по голосу мог судить о намерениях своего спутника. Он был очень возбужден. Это чувствовалось по лаю. Но что могло так привлечь его внимание? Я крикнул снова, пытаясь дать понять, что не доволен. Спустя несколько секунд Мистер Уайт смолк, но потом начал лаять ещё задорнее. Чертов пёс. Он и не собирался бежать ко мне. Видимо, увидел какого-то зверя и теперь звал меня на помощь. Так как добыть его сам не смог.

Я присел на землю и стал дожидаться, когда пёс успокоится. Рано или поздно его интерес должен был исчезнуть. Либо поймает свою добычу. Либо она уйдет и тогда ему больше не зачем будет гавкать. Плечо ныло тупой болью, доставляя неудобства. Никак не получалось найти такое положение, чтобы можно было отдохнуть. Я долго пытался устроиться. Но все время что-то мешало. То нога начинала затекать, то спина. То рука. Так прошло наверно с полчаса. Пёс не умолкал и продолжал лаять. Это настораживало. Когда прошел час непрерывного гавканья, я не выдержал. Что могло так возбудить собаку? Это уже не походило на охотничьи инстинкты кобеля. Так долго он никогда не охотился. Может напал на тушу какого-то крупного животного, которого зарезали волки? – осенила меня догадка. Это было бы не плохо. Тогда можно было бы пополнить запасы. Да, пожалуй, если получится кого-то добыть или разжиться мясом чьей-то добычи, одна из моих бед была бы решена. Да и от мяса куда больше толку, нежели от сухарей. С мясом и сломанная ключица быстрее пройдет, и силы восстановятся. Мне необходимо мясо. Я должен питаться, чтобы выжить. Без мяса усталость меня подкосит. И я умру, как и многие до меня. По лесу разносился голос кобеля. Он звал. «Ну что ж», – сказал себе: «Надо бы проверить». И, кряхтя от боли в плече, поднялся на ноги. Во рту ощущался вкус поджаренного на костре мяса. Предвкушая добычу, я поплелся на голос.

Пёс убежал далеко. И дорога заняла довольно приличное время. Я медленно ковылял, морщась от боли. Ещё и сумка, которая, как нарочно, цеплялась за ветви кустов и маленьких елок, доставляла сплошные неудобства. Но голос Мистера Уайта гнал меня вперед. И я торопился, как мог. Переставлял ноги, пытаясь не обращать внимание на боль. Лишь изредка поминая этот лес и старика Джо бранью. Надежда на сытный ужин росла во мне с каждым шагом. Голос кобеля постепенно становился громче. Он явно стоял где-то среди высоких деревьев и ждал меня. Его лай, казалось, становился все задорнее и веселее. И настроение пса постепенно передавалось мне. Наконец-то Господь Бог смилостивился. И наградил меня за страдания. От этой мысли на душе становилось светлее. И когда, наконец, впереди мелькнула белая фигура, я обрадовался, как никто на свете. Такое испытывают, наверно, лишь обречённые на смертную казнь, получив в последний миг помилование. Но когда я смог разглядеть то, что привлекло внимание Мистера Уайта, моему разочарованию не было предела.

Пес кружился вокруг лежащего на земле человека. По кожаной одежде с вышитыми узорами без труда можно было опознать индейца. Человек лежал неподвижно. Наверное, он был мертв. В памяти возникла индианка и ее спутник, убитый тем роковым выстрелом. Неужели снова они? Но какого черта? Ведь я шел совершенно в другом направлении. Они ушли на восток, я на запад. Мы не могли встретиться. Хотя в этом проклятом лесу ничего не разберешь. Да и шел я без компаса, ориентируясь на солнце. Неужели сбился с маршрута? Неужели все это время я шел в другую сторону? А если так, то где я теперь?

Сердце сжалось от осознания ошибки. Я не знаю, где нахожусь. Из этого проклятого леса мне не выбраться. Не веря своим глазам, я приближался к лежащему на земле телу. В голове лихорадочно мелькали мысли, одна страшнее другой. Это конец. Куда идти? И плечо болит. Мне нужна помощь. Скоро начнется гангрена. А потом заражение крови. И меня не спасут. Я умру. Умру. Меня не будет. Мисс Анет. Не будет свадьбы. Не будет большого дома и играющих подле крыльца детей. Не будет ничего. Я останусь в этом море деревьев. И это мои обглоданные кости найдут какие-нибудь трапперы. Мои.

Все ещё пытаясь осознать весь ужас своего положения, я подошёл к тявкающему псу. На земле лежала девушка. Индианка. Та самая. Ее лицо было в запекшейся крови. Она не шевелилась. Надежда снова блеснула тонким лучиком. Может, это не я сбился с пути, а она? Но какого черта? Проклятый лес. Проделки ведьм, не иначе. А может, эта девушка и есть ведьма? Она преследует меня. Хочет погубить. Сейчас откроет глаза и, злобно оскалившись, набросится? По спине пробежали мурашки. Я содрогнулся от этой мысли. И деревья как будто стали гуще. Словно наклонились надомной. Вроде даже стало темнее.

Но девушка не шевелилась. Я огляделся. Мертвого индейца нигде не было видно. Взяв себя в руки, отбросил терзавшие меня мысли и попытался рассуждать спокойней. Нельзя терять голову. В этом проклятом лесу поддаваться эмоциям смертельно опасно. Огляделся снова. Нет, мертвого индейца не было. По крайней мере, поблизости. Не было и вещей. Да и платье на девушке было грязным. Совсем не таким, как прежде. Присмотревшись, я заметил на нем маленькие дырочки. Видимо, что-то с ней случилось. Что-то не понятное, что ее убило. Но что? Медведь? Волки? Нет. Они бы разорвали ее на части. Индейцы из другого племени? Это логично. Да, наверно это так. Что ещё могло произойти? Видимо, их племена враждуют. А она оказалась на чужой территории. Вот её и убили. Между индейцами такое часто случается. Я это ещё от деда слышал. Он когда-то участвовал в походах против них. Но если так, то надо побыстрее отсюда уходить. Вдруг они вернуться. А встречаться с племенем индейцев мне совсем не хотелось. Я огляделся снова. Показалось, что где-то среди деревьев мелькнуло раскрашенное лицо. И шикнул на пса, чтобы тот замолчал.

Вдруг послышался тихий стон. Мистер Уайт удивлённо повернул голову на бок и, умолкнув, уставился на девушку. Живая, – пронеслось в голове. Она открыла глаза. Черные. Глубокие, как сама бездна. Ничего не видящие. Словно глаза мертвого человека. От нее веяло смертью. И от этого стало жутко. Но вместе с тем притягательно. Какое-то колдовство, – подумал я, не в силах оторвать от нее взгляд. А глаза девушки постепенно прояснились и стали сосредоточенней. Они обвели взором нависающие над нами ветви и остановились, заметив меня. По глазам я понял, что она узнала. Ее окровавленные губы шевельнулись, что-то прошептав на непонятном языке. Я сумел разобрать только Ожри Гвижит. Она это сказала как-то по-особенному. И при этих словах в ее глазах появилась мольба. А вместе с ней надежда. Рука медленно легла на живот, словно умоляя о помощи. Ноги, обутые в индейские мокасины, задрожали.

Но чем я мог ей помочь? Мне самому бы выжить. Все равно она обречена. Если не может ходить, то умрет. Скорее всего, этой же ночью. Когда звери учуют запах крови. А она не могла. Ее руки и ноги едва двигались. И участь индианки была предрешена. Отведя взгляд, я присел и, стараясь не смотреть ей в лицо, ощупал платье. Девушка попыталась сопротивляться. Ухватив меня за предплечье. Но она была очень слаба. И все, что могла сделать, лишь стонать, время от времени всхлипывая. Ничего не найдя, сунул руку под него. Ладонь ощутила горячее женское тело. Едва заметный круглый живот. Беременна, – пронеслось в голове. Так вот что она лепечет. Как же я сразу не понял. Хотя где там разберёшь. Под индейскими балахонами ничего не видно. Но что я могу? Пусть молится своим богам. Может, они ее спасут.

Осмотрев индианку и не найдя ничего ценного, я поднялся. Вся моя добыча состояла из костяной иголки да какого-то странного кусочка меха, нанизанного на тонкую полоску кожи. Стараясь не смотреть на слезы в глазах девушки, я отвернулся и медленно поплелся подальше от этого места. Чёртовы индейцы. Будь они прокляты.

Я шел, не оборачиваясь. За спиной послышалось, как заскулил Мистер Уайт. Я окрикнул его и продолжил идти. Пёс замолчал. Не знаю, что там происходило. Оглядываться не хотелось. Что я могу сделать? Чертова индианка. Я не могу ей ничем помочь. Да, жизнь сурова. Ничего не поделаешь. И вообще, она сама виновата. И этот ещё. Которого подстрелил. Я не звал их. Я не просил выскакивать среди ночи перед лагерем. Это они виноваты в том, что я теперь на грани жизни и смерти. Это они будут виновны, если я погибну. Какого дьявола эти обезьяны таскаются по лесу. Разве можно подкрадываться к человеку во время сна? Никакого уважения. Ведь есть же правила приличия. А эти дикие животные не имеют никакого понятия о том, как должны вести себя люди. Сами виноваты. Вот и пусть теперь выбирается, как хочет. Я-то здесь причем. Проклятая индианка. Я ничего не могу поделать. Я не виноват. На все воля Божья. Если Богу будет угодно, то выживет. А нет, то не моя в том вина. Нет, не моя. Да и вообще они все язычники. И после смерти попадут в ад. Ну и пусть. Мне самому надо выжить. Меня ждёт мисс Анет. Я должен вернуться. Мы поженимся, купим ранчо. Я разбогатею. Заведем стадо быков. Лошадей разводить буду. Будем мясо продавать. Только бы выбраться от сюда. К черту эту индианку. К черту их всех.

Мистер Уайт не прибежал. Всхлипы девушки наконец-то стихли. Я медленно ковылял, перешагивая через лежащие на земле стволы деревьев. И не обращал внимания на цеплявшиеся ветки. Да ещё эта паутина. Невозможно было сделать и шага, чтобы не угодить в растянутые между высокими стеблями травы и ветками кустов липкие сети. Я уже давно привык к ней, как и к комарам. Но сейчас паучьи ловушки меня раздражали. Они были повсюду. И прилипали к лицу, рукам. Я смахивал их ладонью, но это не помогало.

Позади раздался громкий лай пса. Казалось, что он чем-то напуган. До наступления ночи еще долго. В северных широтах в середине августа ночь наступает поздно, да и длится часов шесть. Но дикие звери могут напасть и днем. При свете солнца. Если они учуют запах крови. И найдут легкую добычу, которой, без сомнения, была раненая девушка, то запросто могут загрызть ее. Инстинкты хищника сложно преодолеть. А в этих местах животные знают, что упускать любую возможность добыть пищу – это непозволительная роскошь. Ведь скоро наступят холода. Скоро придет полярная ночь. И вместе с ней голод. А они знают, что такое голод в шестидесятиградусный мороз. На этой дикой земле нет места сантиментам. Если хочешь выжить, то должен быть жестоким. Здесь выживают самые злые и сильные. Это я уже давно понял. Еще на маленьком пароходике, на котором добирался по реке Юкон до Форта. Трапперы да золотодобытчики, плывшие со мной – суровый народ. С такими лучше не связываться. Эти люди уяснили для себя здешние законы. Кто слабый, тот погибает. И какая разница, по какой причине. Поэтому не упускали возможности поживиться.

Чертова индианка. Я остановился и прислушался. Пёс не успокаивался. Кажется, его голос стал злее. Будь оно все проклято!

Часть 1. Глава 9. Сент-Майкл.

– Мистер Уэй! – громко крикнула высокая стройная девушка с черными длинными волосами, увенчанными прелестной белой шляпкой. – Вы обещали нам пароход ещё вчера. Но что же случилось? Почему мы все ещё в Сент-Майкле?

– Простите, мисс Анет, – пробубнил пожилой мужчина в старой шинели русского образца. Остановившись и обернувшись на догонявшую его девушку. – Но я же не виноват, что единственный пароход, который мог бы вас переправить в Фор-Юкон, отошел за день до вашего прибытия.

– Ай! – вскрикнула она, случайно ступив в большую лужу на широкой дороге, образованной двумя рядами зданий.

Двух – и одноэтажные строения улицы тянулись вдаль до окончания мыса и упирались в портовые сооружения у самого моря. Мимо, проваливаясь в грязь по самые спицы колес, неспешно тащились повозки, груженные мешками и бочками. И коренастые лошади, покачивая головами, тянули тяжёлую ношу, не обращая внимания на окрики возниц. Вокруг сновали люди, одетые в самые разные наряды. В основном поношенные куртки и плащи. Время от времени проходили, куда-то спеша, военные в морской форме. И иногда дамы в сапогах и теплых шерстяных платьях. Изредка попадались индейцы в кожаных рубахах до колена с красивыми узорами, вышитыми на них, и плетенных шляпах. В воздухе стоял гомон большого города, смешанный с ржанием лошадей и беспрестанным лаем собак. Которых здесь было, пожалуй, даже больше, чем людей. А народу было не меньше десятка тысяч человек. Иногда к городскому шуму примешивались громкие гудки пароходов, качающихся на волнах, омывающих крутой берег. Был обычный день большого портового города на Аляске.

– Но как же так? – вскрикнула девушка, привлекая к себе любопытные взгляды. – Вы же обещали!

– Ну что вы от меня хотите, мисс Анет, – пожал плечами пожилой мужчина. – Август месяц. Сейчас уже почти никто не плывет в Доусон. Река встанет в октябре, а путь туда и обратно занимает почти два месяца. И пароход на обратном пути рискует быть зажатым льдами. А вы хоть представляете себе, что значит оказаться, пусть даже в сотне миль от Сент-Майкла, в октябре. Когда уже снег падает, и температура не поднимается выше нуля. Вам очень повезет, если найдется отчаянный капитан, который отправится сейчас в путь.

– Ну неужели в таком большом городе не найдется никого, кто плывет в Доусон? – поджала губы мисс Анет, догнав своего собеседника. – Я никогда в это не поверю. Ведь почти каждый день приплывают новые корабли. Их скопилось очень много в порту. И наверняка среди них обязательно найдется хоть кто-то, кто пойдет обратно.

– Может быть, мисс Анет, – улыбнулся мистер Уэй. – Если найдется такой отчаянный капитан, то я обязательно вам сообщу. Но вряд ли он возьмёт вас. Ведь сейчас идёт переправка грузов для жителей Юкона. В Доусон и другие города этой территории оправляются грузы, необходимые для зимовки. А зима здесь не такая, как в Техасе. И следующая поставка продовольствия будет только через полгода. Поэтому пароходы уходят груженные до отказа. И лишних мест на них нет.

– Но что же делать? – округлила глаза она. – Неужели нам с мамой придется ждать до весны?

– Боюсь, что это так, мисс Анет, – он пожал ее тонкую нежную ладонь двумя руками. – И поверьте мне, это будет гораздо лучше для вас. Ведь зима там, – он многозначительно качнул головой в сторону, – это настоящий ад.

– Но как же? – она опустила глаза. – А как же Леворт?

– Не переживайте так, мисс Анет, – ещё шире растянул губы мистер Уэй. – Ничего с вашим Левортом не случится. Всего полгода. А весной, коли хотите, отправитесь в эту дикую страну на встречу с ним. Поверьте мне. Так будет гораздо лучше. Сент-Майкл – большой город. Один из самых крупных во всей Аляске. Здесь вы легко найдете жилье. И продуктов тут всегда в достатке. А там, в Форте-Юкон, всякое может случиться. Там, возможно, и голодать придется. Да и кто же вас примет-то? Это же маленькое поселение. Там даже почта появилась лишь в прошлом году. Ехать туда сейчас крайне опрометчиво. И я, положив руку на сердце, скажу вам, что ни за что бы не посоветовал столь красивой девушке отправляться в такую глушь в преддверии холодов.

– Вы думаете? – окончательно огорчилась мисс Анет. – Но все же я была бы вам признательна, если бы вы сообщили мне о любом судне, плывущим в ту сторону. А уж с капитаном я договорюсь. Думаю, за дополнительное вознаграждение он не откажет двум дамам.

– Конечно, мисс Анет, – улыбка с лица мистера Уэя исчезла, и вместо нее возник колючий взгляд серых глаз. – Я обязательно вам сообщу.

– Я была бы очень вам признательна, – подняла она на него глаза. – Очень. Как вы меня понимаете.

– Ну что ж, мисс Анет, – улыбнулся мистер Уэй. – Признательность девушки – честь для мужчины. Я обязательно вам сообщу, если что-то подвернётся. А сейчас вынужден откланяться. Дела.

С этими словами он склонил голову и, одарив ее улыбкой, отправился дальше, в глубину улицы. Оставив мисс Анет, удивленно смотрящую ему в след. Прохожие, не обращая внимания на стоящую посреди грязной дороги девушку, шли мимо. Какие-то господа в костюмах, проглядывавших через не застегнутые плащи, неспешно вышагивали по краю. Там, где было суше. И громко обсуждали последние события в далёкой и жаркой Испании. Пробежала ватага ребятни. Громко галдящей и заразительно смеющейся. А девушка все стояла и смотрела на покачивающуюся спину в шинели. Так прошло несколько минут. И только после того, как мистер Уэй, резко повернув, скрылся за дверью, над которой висела вывеска с изображением большого ботинка, она развернулась и решительно зашагала в обратную сторону.

Добравшись почти до самого конца улицы, свернула в узкий проулок. Оттуда ещё в один. Потом, обойдя большое двухэтажное здание с черной крышей, вышла на большую поляну, по которой тянулась довольно сухая дорога. И, перейдя ее, оказалась возле бревенчатого дома. Из большой трубы тянулся белесый дым. Несмотря на август месяц, было довольно прохладно. И отапливать постоялый двор приходилось круглогодично. Перед самым крыльцом располагалась вытоптанная в траве площадка. Достаточно широкая, чтобы на ней могла развернуться большая телега, запряжённая парой лошадей. Широкие деревянные ступени, обрамленные перилами, поднимались к крепкой двери. Когда мисс Анет оказалась на площадке, дверь отворилась, и оттуда вылетел какой-то мужчина. По грязному пиджаку можно было без труда узнать в нем местного бездельника, любящего выпить и промышлявшего на проходящих через город путниках.

– Черт бы вас побрал! – громко выругался он, поднимаясь с земли. И, заметив мисс Анет, добавил: – а кто это тут такой симпатичный?

– Пошел к дьяволу! – выкрикнула пожилая дама, появившаяся в дверях вслед за ним. – Еще раз появишься, я с тебя шкуру сдеру. Даже к полицмейстерам отводить не стану. Не бойтесь, мисс Анет, проходите. Он вас не тронет. Миссис Кенди уже встали и об вас интересовались.

Мужчина, махнув рукой на хозяйку постоялого двора, растянул улыбку, показывая редкие гнилые зубы. И, пригнув колени, низко поклонился перед мисс Анет, раскинув в стороны грязные узловатые руки.

– Милости просим, дамочка, – громко воскликнул он и, расхохотавшись, встал.

– Иди, иди, давай! – зашипела хозяйка. – Оставь девушку в покое.

– Скажи спасибо Французу, – бросил он ей. – Ничего, ничего, придет и твое время, калоша старая. – Развязной походкой поплелся к большому камню, лежащему на краю площадки.

Мисс Анет поспешила скрыться в здании. Она вспорхнула по ступенькам на крыльцо и, поблагодарив улыбкой хозяйку, прошла в открытую дверь. На пороге на миг остановилась и обернулась на мужчину. Тот присел на камень и принялся вытряхивать трубку. Мисс Анет вошла в помещение.

Большая комната бревенчатого дома. Потрескивали дрова в небольшом каменном камине. На маленькой полочке, устроенной сверху очага, красовалась статуэтка симпатичной балерины, застывшей в реверансе. Рядом стоял бронзовый подсвечник с воткнутой в него, но затушенной свечкой. И в углу виднелась лестница, ведущая на верх. В комнаты. Под ней маленькая дверка в хозяйские покои. Вдоль стен было расставлено штук восемь деревянных столов довольно грубой работы. За некоторыми сидели господа с чашкой чая или кружкой пива и что-то обсуждали. Публика была самой разнообразной. За одним столом, тем, что ближе к камину, на деревянном стуле восседал грузный мужик. Кожаная куртка и крепкие мокасины выказывали в нем человека, привыкшего к походам по северным землям. Рядом сидело трое господ в деловых костюмах. И на их столе стояла бутылка виски. На другой стороне комнаты сидел индеец. Одетый в кожаную рубаху, отороченную мехом и спускавшуюся до самых колен. В углу индейца было почти не видно. Мисс Анет его даже не заметила. Около него расположилась компания мужчин в потрёпанных временем одеждах. С заплатами и небольшими дырками. По крепким и мозолистым рукам в них угадывались рабочие портового склада или каких-то мануфактур.