Режиссёр смерти: Последний Дебют

– Я Элла Окаолла.

– Я знаю, то есть… я… а я Уиарт Стюк, нет, постойте…

Элла тихо посмеялась. Стюарт мотнул головой, пригладил волосы и отчеканил:

– Я Стюарт Уик.

– Будем знакомы, господин Уик.

– П-просто Стюарт.

– Хорошо, Стюарт. Тогда я просто Элла, – она очаровательно наклонила голову. – Кажется, вы чем-то взволнованы.

– Вам кажется, я-я абсолютно спокоен… Я всего лишь немного… удивлён.

– Удивлены? Чем?

– Я не ожидал встретить здесь настолько милого человека… Ну, вернее, вы милая в плане общения, а не то, что вы могли подумать… то есть нет, вы милая и внешне! Э… я запутался, подождите…

Ласковый смех коснулся его слуха, и юноша сконфуженно прокашлялся, истинно не понимая, почему его мысли разбегаются в разные стороны. Никогда, никогда в жизни он не чувствовал себя так неуверенно и глупо!

– Не переживайте так, я не кусаюсь, – она подпёрла щёку кулаком. – Вы тоже очень мил, Стюарт, особенно когда смущаетесь.

– С-спасибо… – его голова качнулась, и шёпот слетел с поджатых губ: – Странно, это всё так… странно…

– Что именно?

– Не знаю даже, как объяснить… Я обычно держу себя под контролем, но сейчас… В общем, не важно. Лучше расскажите что-нибудь о себе.

– Даже не знаю, что рассказать… Если возвратиться к литературе, то я выделила для себя любимую троицу: ранее упомянутый Винин, Тарас Байдовский и Узэг Ном. Если говорить об увлечениях, то иногда балуюсь живописью и, когда есть настроение, играю на флейте. Правда, таланта у меня нет ни к тому, ни к другому, но мне просто нравится сам процесс работы. А теперь ваша очередь.

– А я… я попал сюда совершенно случайно. Я скрипач, и господин Лонеро решил меня взять в помощники.

– Господин Лонеро – композитор?

– Да, именно.

– Я много слышала об этом юном гении. Значит, вы ему нравитесь.

– Мы хорошо дружим, поэтому он предложил мне поехать.

– Даже так… Всегда восхищалась музыкантами, особенно скрипачами. Это ведь какой талант надо иметь, чтобы овладеть таким капризным инструментом? Вы ведь с детства занимаетесь музыкой?

– Да. Мама говорила, что лучше всяких шалостей будет скрипка. И когда я впервые взял инструмент в руки, – не поверите, – всё будто встало на свои места. Будто паззл моей жизни сложился, и я понял, ради чего я хочу жить, – он хмыкнул. – Наверное это звучит глупо…

– Нет, нет! Это звучит очень… романтично. Именно такими творцами я восхищаюсь! Вы ведь готовы за своё ремесло отдать жизнь, жить одной лишь мыслью об искусстве и… я восхищена вами.

– Я просто делаю то, что люблю… – в смущении пробормотал он. – Элла… можно я когда-нибудь сыграю для вас? На двоих. Без публики.

Она изумлённо приподняла бровь:

– Для меня? Хорошо. Только если обещаете не нервничать так сильно.

Стюарт чуть ухмыльнулся, но тут же подавил этот жест. Ему хотелось казаться серьёзным и спокойным, однако рядом с ней это было так непросто.

– Постараюсь…

Их взгляды встретились вновь, и на мгновение он забыл, как дышать. Теперь эти медовые глаза не казались холодными и строгими, в них сверкали звёзды нежности. Казалось, время застыло, а всё вокруг исчезло, оставив их наедине друг с другом. Стюарт хотел что-то сказать, но слова вязкой массой застыли у него в горле.

– А каких авторов вы читаете? – помогла ему Элла.

– Я? Я очень люблю творчество Иосифа Эпикура, особенно его критические статьи. Я в целом люблю читать критику, наверно даже больше обычной литературы… И лирику люблю, Вагошина, к примеру, или Куро…

– Куро… – она ухмыльнулась. – Если б было небо, краше глаз твоих…

– …я бы птицей облачился вмиг.

– Но я не птица, ты – не небо…

– …и я люблю тебя безмерно.

– Так вы тоже романтик, раз любите Куро?

– Я… не совсем…

– …пачка сигарет мне не заменит поцелуя…

– …не забуду касаний твоих никогда.

– Я полюбил тебя странную, злую…

– …и никогда не любил так себя.

– Вы уже второе стихотворение о любви за мной продолжаете, а говорите, что не романтик. Вы совсем не умеете врать.

Уик не знал, что ответить, и не понимал, как спрятать то, что он так старательно пытался скрыть даже от себя. В голове царила мысленная какофония. Окаолла посмеялась.

– Какой вы милый!

– Зачем вы меня смущаете?..

– Потому что вы прелестно смущаетесь. Прямо как… котёнок.

– Котёнок?.. Вы ведь в курсе, что называете котёнком взрослого мужчину?..

– Да, но я люблю говорить правду, в отличие от вас.

Он прокашлялся и решил перевести тему:

– А Винина… Что бы вы посоветовали у него прочесть?

– Хм… Думаю, «Лёд» как раз подойдёт. Я уже дочитала его, так что, если хочешь, могу одолжить. Думаю, ты не пожалеешь.

– Буду рад.

Стюарт получил книгу в руки, на мгновенье соприкоснувшись с Эллой пальцами, и вздрогнул. Эта случайная, невинная близость взбудоражила кипящую кровь, сбила с толку, и он на некоторое время замолк, пробуя приятные, неизведанные чувства и ощущения.

– Спасибо за… книгу, – произнёс он хрипло.

– Буду ждать твоих впечатлений.

– Да… – он посмотрел на свои пальцы, всё ещё ощущая то мимолётное прикосновение. – Знаешь, Элла, у меня такое чувство, будто мы очень давно знакомы. Я не знаю, что это, я никогда такого не испытывал… но мне нравится.

– Я тебя понимаю. Увидев тебя, я сразу ощутила родную душу…

После её слов ему стало как-то легче; было приятно знать, что он не один чувствовал эту странную близость. От её улыбки сердце сбилось с ритма, от одного её взгляда в его груди распускался чудесный бутон розы, а сердце наполнялось сладкой истомой. Он впервые в жизни чувствовал себя по-настоящему живым.

Вскоре они разошлись по своим купе.

Стюарт, прижав книгу к груди, мечтательно вздохнул и рухнул на постель. В голове всё ещё звучал её голос, улыбка жила в мыслях, а пальцы вспоминали то мимолётное соприкосновение. Он прикрыл глаза рукой и услышал лёгкий смешок.

– Стю, ты такой довольный! – радостно воскликнул Сэмюель. – Что-то случилось?

– Нет, я всегда такой, – потушив улыбку, сказал Стюарт и привычно нахмурился. – Ничего не случилось.

Удивлённые соседи переглянулись.

Оставшееся время до обеда Уик провёл за чтением, а после вернулся в ресторан к Окаолле; та вновь сидела у «Влюблённого юноши» кисти Бесонновой и пила апельсиновый сок. Заказав чай, он подошёл к столику и с позволения подсел к ней.

– Вот мы и снова встретились, – счастливо улыбнулся Стюарт.

– Да, я ждала тебя! А ты не голоден? У тебя только чай, да и ты на завтраке ничего не ел…

– Я сыт. Вернее, я совсем не хочу есть.

– Неужто бабочки в животе порхают?

– Не просто бабочки, а это целый оркестр репетирует без дирижёра, – попытался отшутиться он.

Пётр и Сэмюель, сидевшие неподалёку, не могли поверить своим глазам.

– Впервые вижу такого Стюарта… – изумлялся композитор. – Он… улыбается, нет, счастливо светится!

– Заплутал в чаще любви наш мальчик! – качнул головой солист. – Et pourtant, il a choisi une bonne dame! (фр.: И неплохую даму выбрал, однако!)

– Что?

– Говорю, неплохую пассию выбрал! Красавица эта дама, правда, старше его. Но ему такую и надо. Как говорят в её случае: породистых псов берут щенками. Думаю, он в надёжных руках.

Завершив обсуждение прочитанного, Стюарт поинтересовался:

– Кстати, Элла, а кто ты для Затейникова? Вернее… Кем ты работаешь? Тут же весь поезд отправляется к нему, верно?

– Верно. Я солистка, работаю в Сладком доме мюзиклов. Господин Затейников заключил договор с нашим театром, ему порекомендовали меня и теперь я здесь.

– Порекомендовали… Я бы хотел увидеть тебя на сцене.

– А-ах, не стоит, я посредственная актриса.

– Но из всех Затейников выбрал тебя, я думаю это что-то да значит.

Элла с усмешкой пожала плечами.

– …а можно попросить тебя ещё кое о чём? – после паузы спросил скрипач.

– Да, конечно.

– Можешь рассказать мне про Затейникова? А то я без понятия, к кому еду работать. Совсем, как профан; со мной такого никогда не было…

– Ничего страшного, всякое бывает. А о господине Затейникове… Я сама мало о нём знаю, хотя его имя всегда у меня на слуху. Он ведь очень знаменит в театральном мире, так как по молодости долго работал в Даменстонском театре Гальгенов. Однако он покинул его после какого-то инцидента (не помню точно, но что-то связанное с чьей-то смертью) и переехал в Кайдерск, где работает по сей день. Там у него появилась своя свита, состоящая из охранников Цербетов, какой-то девушки и Хайроном. С ними он никогда не расстаётся, насколько я слышала.

– Хм, забавно… Такой важный человек и вдруг переезжает из столицы… Ты точно не помнишь ничего про инцидент?

– Нет, не помню. Но, похоже, его покинул близкий человек.

Странный образ выстроился в голове у Стюарта, который он ещё долго пытался осмыслить. Кем был Затейников на самом деле? Какой у него характер? Что за инцидент, после которого он покинул Даменсток? И зачем ему такая большая свита? Однако буйство тревоги укрощала Элла. Элла…

…

Прошёл обед, за ним – ужин. К сожалению, Стюарт не сумел провести вечер с покорительницей своего сердца, ибо с ней ужинала её подруга, потому он, лёжа в постели, зачитывался «Льдом» Винина. Тихо шуршали страницы, один за другим пролетали абзацы, воображение играло со струнами его души. Почти каждое слово отдавалось в его сердце искрой, и улыбка невольно прорезала его губы. Казалось, будто автор хорошо знал такие сердца, как его: холодные извне и трепещущие внутри. И Стюарт узнавал в главном герое себя: замкнутого, подозрительного и такого же не смыслящего в любовных делах человека, что наконец встретил на пути долгожданную звезду. «Влюблён», – писал автор о герое, и скрипач всё больше понимал свои чувства к солистке. Влюблён.

Табиб тоже заметил изменения в ранее хладнокровном соседе, но вслух мысли не озвучивал и лишь загадочно ухмылялся. А хорошо сдружившиеся Пётр и Сэмюель сидели в углу ресторана и вновь обсуждали влюблённость товарища, искоса рассматривая объект его обожания.

– А они даже внешне похожи, – подметил солист. – Я всегда думал, что притягиваются лишь противоположности, а одинаковым людям друг с другом скучно. Не знай я его даму, я бы ставил на блондинку.

– Нет, совсем ему не по характеру… Он любит тишину, а её подруга слишком болтливая.

– Прямо как ты.

– Ну, рядом со Стюартом я стараюсь себя контролировать!

– Oui-oui (фр.: Да-да).

Ночь.

Ни кошмары, ни тревога больше не мучили Стюарта, но уснуть ему не удавалось, ибо мысли его занимала Элла. Прижимая книгу к груди, он смотрел во тьму и представлял пред собой её светлое улыбающееся лицо, искрящиеся сладко-медовые глаза и нежную улыбку, ради которой он готов на всё. Повернувшись набок, он вновь и вновь прокручивал в голове сцену своего признания. Ему хотелось скорейшего наступления утра, чтобы за завтраком раскрыть ей свои чувства и получить в ответ смущённое «да». Об отрицательном ответе он даже не задумывался, так как чувствовал, что любовь его взаимна.

«Это безрассудно!» – гудел приглушаемый сердцебиением голос разума. Но он его не слушал. Да, они знакомы лишь день, да, она старше его, да, он ведёт себя как глупый мальчишка, но разве не всё ли равно? Жизнь и так коротка, надо брать быка за рога!

Встав раньше всех, Стюарт в спешке отправился в ресторан и столкнулся в дверях с Эллой.

– Ах, Стюарт! – воскликнула испугавшаяся солистка.

– Извини, что напугал.

– Ничего-ничего… Ты куда-то торопишься?

– Да, к тебе. Я подумал, что могу составить тебе компанию…

– Правильно подумал. Марьям осталась в купе, отказалась завтракать.

– Вот и славно, то есть… Я рад тебя видеть.

Они заказали себе по чашке кофе и заняли привычное место у картины, а после взялись за обсуждение «Льда». Стюарт вернул книгу и с восторгом отозвался о слоге Винина, персонажах и наивкуснейших описаниях, сказав, что книга тронула его до глубины души, а Элла, сияя от счастья, слушала его похвалу, словно хвалили не Винина, а её.

Внезапно прервавшись, скрипач перевёл дыхание и, пристально посмотрев ей в глаза, словно следователь на допросе, спросил:

– Могу я кое-что сказать?

– Конечно, говори.

– Мне хочется быть и с тобой, и с собой откровенным. Эта книга теперь для меня много значит. Знаешь, Винин словно писал про меня, про мою замкнутость, подозрительность, страх выйти из скорлупы… И впервые в жизни я почувствовал, что понимаю себя, – он глубоко вдохнул и выпалил: – И… кажется, я влюбился. Нет, не так, это звучит слишком просто и странно… так, так… да, так! Именно! Пожалуйста, послушай меня до конца. Я… я хочу сказать… я бы никогда не подумал, что это случится со мной. Со мной! Я не думал, что испытаю это глупое чувство, что вообще когда-либо влюблюсь, тем более с первого взгляда, но сейчас я сижу и краснею перед тобой, как мальчишка. Я был не прав: это оказалось вовсе не глупым чувством, а очень серьёзным и… не знаю, какие мне подобрать правильные слова… да и есть ли тут правильные слова? В общем… я тебя люблю.

Бледное лицо с каждым произнесённым словом пунцовело. Элла не сразу ответила на его признание, задумалась, словно взвешивала каждое следующее слово. В глазах её мелькнула неуверенность.

– …если ты откровенен со мной, я тоже буду откровенна.

Её слова повисли в воздухе, как первые капли перед грозой.

Стюарт замер, посерел. «Неужели отказ?..»

– Ты мне очень мил и… кажется… твои чувства взаимны. Когда мы впервые встретились, – это было странно, – я даже не успела ничего о тебе подумать, а сердце уже откликнулось, будто я встретила близкого человека. Я тогда решила, что обязана поговорить с тобой, и это было не случайное желание, а душевный порыв, необходимость. Я чувствовала, что если мы не поговорим, я задохнусь, иссякну… – их глаза встретились. – Но, как видишь, это свершилось, чему я несказанно рада. Но всё же… я переживаю.

– О чём?

– Мне уже тридцать один. Ты молодой ещё, неопытный… – она усмехнулась. – Не знаю… Не стану ли я для тебя лишним грузом? Я ведь…

– Возраст – не помеха! – прервав её, воскликнул он и в смущении прокашлялся. – То есть… я люблю тебя такой, какая ты есть.

Стюарт накрыл своей холодной ладонью её тонкие тёплые пальцы и легко сжал их. Элла посмеялась.

– Как странно! Мы знакомы всего лишь день, а ты уже признаёшься мне в любви! Мне, незнакомке из поезда… И я тоже хороша, призналась незнакомцу. До сих пор не верится…

– Да, это всё будто странный, но приятный сон… Я всегда считал, что любви с первого взгляда не существует, а сейчас сам признался незнакомке. Смешно, странно, но так хорошо… Я теперь самый счастливый человек на свете.

– А я – самая счастливая женщина… Неужели тебя и вправду не останавливает разница в нашем возрасте?

– Нисколько.

– А то, что мы почти не знаем друг друга?

– Это тоже не проблема! У нас есть много времени, чтобы узнать друг друга. Всё-таки, теперь мы коллеги.

И он, взяв её ладонь, коснулся губами белых костяшек.

Изумлённые Сэмюель и Пётр наблюдали за представшей пред ними картиной.

– Надо же, они знакомы лишь день, а уже признание! – шептал Радов. – Никогда не видел ничего подобного в жизни, лишь в романах!

– Я тоже… – кивнул Лонеро. – Кажется, они даже не замечают, что вокруг собралось много людей.

– Влюблённые, что с них взять?

Они переглянулись.

Ужин.

Придя в ресторан, Стюарт надеялся провести время с возлюбленной, но с досадой увидел рядом с ней подругу, заказал себе борщ, чай и со вздохом подсел к соседям за стол.

– Только борщ? – удивился Лонеро.

– Мне не хочется есть, – ответил Уик.

– Сыт любовью, да? – усмехнулся Такута. Скрипач вперил в него смущённо-хмурый взгляд.

– Ну, – улыбнулся Радов, разливая всем, кроме несовершеннолетнего композитора, шампанское, – давайте выпьем за твоё счастье, Стюарт! Мы уже всё слышали. «Возраст – не помеха»…

– Вы подслушивали?!

– Ну, вы так громко говорили о своей любви, что невольно прислушаешься! Не думал, что ты сможешь так смело заявить о своей любви незнакомой даме. Я не осуждаю, нет, я, наоборот, восхищён! Это сколько смелости надо иметь…

– Да хватит!

– Засмущался, – смеялся Табиб. – Ладно-ладно, больше не будем вгонять тебя в краску. Давайте выпьем за любовь!

– Да, за любовь!

И все, включая Лонеро с яблочным соком, подняли бокалы, звонко чокнулись и залпом опустошили их.

Следующим утром поезд остановился в Кайдерске.

Глава 2: Кайдерск

I Гостиница «ТарТар»

Кайдерск, 12 января, 1043 год

Вокзал «Кокитос»

Время 07:13

– Итак, дамы и господа, – собрав всех перед помпезным вокзалом, сказал Хайрон, – сейчас мы отправимся в гостиницу «ТарТар», куда вас всех заселят. Эта необычное и весьма уютное место подготовлено специально для приезжих актёров господина Затейникова и находится в недоступном для простых обывателей месте, дабы вы могли полноценно отдохнуть после тяжёлого рабочего дня. Уверен, вам там понравится. А теперь прошу вас следовать за мной.

Стюарт тихо хмыкнул, когда услышал шутку от мужика в каске про то, что они «отправляются в тартарары», и встревоженно нахмурился при взгляде на хищный оскал Хайрона.

Следуя за синим чичироне, группа подошла к расписному рубиновому автобусу, сложила чемоданы в багажный отдел и расселась по местам: Стюарт сел с Сэмюелем, Пётр с Табибом, а Элла с подругой. Хайрон занял место у водителя и что-то записал в блокнот.

Когда автобус тронулся с места, водитель в сине-фиолетовом костюме задорно воскликнул:

– Добро пожаловать на родину театрального искусства, господамы! Наш путь займёт около двадцати минут. Советую не зашторивать окна и вместо дремоты насладиться видами на наш чудесный город! Надеемся, вам здесь понравится!

По тёмному салону всколыхнулась волна перешёптываний. Стюарт прижался виском к стеклу и закрыл глаза. Глухо стучащее сердце обвили терновые ветви.

Водитель включил радио, – громко запела известная оперная дива под протяжный скрипичный вой:

Встретимся вновь за горизонтом,Но пока живи, не спеши ко мне!Я приду колокольным звоном,Духом приду домой к тебе!

– Стюарт, смотри! – дёрнул за плечо задремавшего приятеля Сэмюель и указал в окно на вытянутое готическое здание с крепкой каркасной конструкцией и аркбутанами: мощные стены были высечены из бордового камня, длинные окна украшали пёстрые мозаичные витражи, а острые крыши с гранатовыми треугольными камнями на пиках устремлялись к чистым безоблачным небесам. При взгляде на это здание Стюарта пробила дрожь.

Автобус с клокотанием остановился возле здания. Растрёпанный водитель с длинными сиреневыми волосами и округлыми, будто вечно удивлёнными сугилитовыми глазами вышел на улицу и, надев кепку охранника, вместе с Хайроном повёл пассажиров к чёрному ходу в угрожающе-роскошное здание. Отворив тяжёлые врата, он любезно пригласил всех в длинный белый коридор.

– Этот проход нужен, чтобы вас точно никто не потревожил, – пояснил Хайрон и обратил всеобщее внимание на водителя. – Кстати, прошу любить и жаловать – Ехид Цербет, наш водитель и, по совместительству, охранник гостиницы.

Ехид поклонился. Движение возобновилось.

– Выглядишь встревоженным, – обратился к Стюарту Табиб.

– Да. Это место… меня пугает.

– Своими размерами или роскошью?

– И тем, и тем.

Достигнув конца коридора, группа прошла по лестнице наверх к позолоченной разрезной арке и оказалась в широком розовом фойе с мраморным полом и белоснежными колоннами. По левую сторону от входа расположилась просторная столовая, возле неё – кухонька и моечная, а также проход на лестничную клетку. Хайрон подвёл всех к стойке регистрации и представил Ахерону – темноволосую регистраторшу с короткой стрижкой с двумя косичками, обрамлявшими её бледное лицо, и треугольной чёлкой. Тёмная помада украшала лишь её нижнюю губу, а одета она была в бордовый костюм, состоявший из подпоясанной кофточки с красными рукавами и юбки-карандаша. Строго посмотрев на гостей, Ахерона не произнесла ни слова и записала что-то в журнал.

– А также, – продолжил Хайрон, – вас будут охранять наши Цербеты: уже знакомый вам Ехид и его старший брат Сифон. Сейчас они вышли на перекур, но скоро вернутся, и тогда вы можете познакомиться с ними ближе. Но предупреждаю: будьте аккуратнее с Сифоном. Он часто бывает немножко не в себе.

После регистрации каждый получил по ключику с серебряным номерком. Все рассыпались по этажам: Табиб Такута отправился на второй этаж, Стюарт Уик, Элла Окаолла и Сэмюель Лонеро – на третий, Пётр Радов – на четвёртый.

Поднявшись на этаж, музыканты замерли в восхищении: безоконные лазуритовые стены с позолоченными узорами украшали оригиналы картин именитых художников, пол застилали крокоитовые ковры с ромбовидными узорами, с потолка свисали тёмные люстры. По углам стояли чёрные диванчики и стеклянные журнальные столики, а посередине коридора расположился длинный берёзовый стол.

– Как тут красиво! – восторженно воскликнул Сэмюель.

– Похоже Затейникову действительно некуда девать богатства… – хмыкнул Стюарт.

Приятели разошлись по комнатам.

Уик, стянув пальто и устало рухнув на кровать, пробормотал:

– Наконец-то, – и прошёлся взором по своему временному жилищу – светлой, достаточно просторной и уютной комнате. Большую двуспальную кровать с двух сторон окружили угловатый дубовый стол (на котором стояли проводной телефон, ажурная лампа, чайник, широкая тарелка со столовыми приборами, под столом – холодильник), тумбочка и вместительный шкаф. В углу напротив расположилось бордовое кресло с круглым столиком, у двери перед туалетом и душевой – трюмо. Единственное окно затемняла ткань снаружи, что показалось Стюарту странным.

– Снова эта беспричинная тревога… Ладно, пройдёт, – отмахнулся он, поднялся и начал разбирать сумку.

Внезапно раздался траурный колокольный звон, за которым последовал задорный голос:

– Добр-рое утро, дорогие коллеги! На связи Добродей Затейников, ваш режиссёр. Поздравляю с приездом в наш славный театральный город! Надеюсь, ваша поездка прошла замечательно и мои старания не напрасны. Я хотел предупредить вас, что воочию мы увидимся завтра, когда Хайрон покажет вам путь к Большому театру. А сегодня, прошу, отдыхайте и набирайтесь сил, поднимайте театральный дух и готовьтесь к работе! До завтра!

Стюарт удивлённо смотрел на потолок. Не такой голос он себе представлял…

– Нехорошее у меня предчувствие…

Мрачные думы прервал стук, – пришла Элла.

– Можно? – спросила она.

– Да, конечно.

Солистка прикрыла за собой дверь и с позволения присела на край кровати.

– Как тебе гостиница? – поинтересовалась она.

– М… В целом неплохо, но что-то меня настораживает.

– Что именно?

– Без понятия.

Стюарт со вздохом сел рядом. Элла погладила его по волосам.

– Ты мне с самого начала поездки показался встревоженным.

– Да. Сам не понимаю, что именно меня смущает…

Короткий поцелуй обжёг его холодный лоб.

– Я разделяю твою тревогу, но давай не будем на ней концентрироваться. Сейчас нам лучше расслабиться и отдохнуть. Завтра нас ждёт насыщенный день.

– Да, ты права. Спасибо, Элла. Рядом с тобой мне легче.

– Мой хороший, – она поцеловала его в висок и положила голову ему на плечо. – Я хотела кое-что тебе сказать…

– Что такое?

– Ты ведь видел Марьям, мою подругу?

– Видел. Это ведь она в узорчатом синем платье?

– Да, она. В общем… Марьям не очень хорошо относится к темнокожим. Я ещё не говорила ей о тебе и наших отношениях. Боюсь представить, что будет, если она узнает… Поэтому давай пока неделю будем осторожнее при людях, хорошо? Так наши отношения будут более логичны, если мы постепенно их проявим. Позже я ей всё обязательно расскажу, хорошо?

– Хорошо, однако уже многие с поезда знают про нас.

– Ну и пусть, я лишь переживаю за Марьям. Она точно сидит в неведении.

– Хм… А почему она плохо относится к темнокожим?

– В юности её долгое время домогался друг семьи – старый темнокожий мужчина. Когда домогательства грозили перерасти в преступление, она всё рассказала родителям и написала заявление в полицию. Тогда были долгие разбирательства, пока этот человек не уехал из страны. С тех пор она остерегается темнокожих и остерегает меня.

– Ты, надеюсь, не боишься меня?

– А чего бояться? Я тебя люблю, а не боюсь.

– И тебя не пугают наши спонтанные отношения?

– Нисколько. Я всегда верила в любовь с первого взгляда, потому счастлива, что со мной это произошло. Знаешь, я безнадёжный романтик, хоть и пыталась это отрицать. Прямо как ты.