Режиссёр смерти: Последний Дебют

Пётр и Сэмюель, сидевшие неподалёку, не могли поверить своим глазам.

– Впервые вижу такого Стюарта… – изумлялся композитор.

– Ба, заплутал в лесу любви наш мальчик! – вздохнул солист. – Et pourtant, il a choisi une bonne dame! (фр.: И неплохую даму выбрал, однако!)

– Что?

– Говорю, неплохую партию выбрал! Красавица дама, правда, кажется, старше его. Но ему такую и надо. Как говорят в её случае: породистых псов берут щенками.

Разбив хрустальную тишину, Стюарт спросил:

– Кстати, я не интересовался ещё, но кто ты для господина Затейникова? Вернее… Кем ты работаешь? Тут же весь поезд отправляется к нему, верно?

– Верно. Я солистка. А ты?..

– А я случайно к вам попал. Я скрипач, господин Лонеро меня взял с собой, чтобы всем, вернее, ему помочь.

– Господин Лонеро… Это же композитор?

– Да.

– Здорово! Видимо, судьба нам познакомиться, – с её губ слетела добрая усмешка.

Стюарт прикусил нижнюю губу и, подумав, на вздохе выпалил:

– …можно попросить тебя кое о чём?

– Да, конечно.

– Можешь рассказать мне про господина Затейникова? А то я без понятия, к кому я еду работать. Совсем, как профан; со мной такого никогда не было…

– Ничего страшного. А о господине Затейникове… Я сама мало о нём знаю. Ну, господин Затейников очень известен (думаю, ты это и сам знаешь), потому что в своё время долго работал в Даменстонском театре Гальгенов, где получил прозвище Аидель. Никто не помнит, почему его так прозвали, но господин Затейников очень гордится этим псевдонимом, так скзаать. Он уволился после плохого инцидента (не помню точно, но что-то связанное с чьей-то смертью) и переехал в Кайдерск, где работает по сей день. Также там у него появилась, так сказать, своя свита, состоящая из двух охранников-братьев Цербетов, его возможная любовница Ахерона и тебе известный Хайрон. С ними он почти никогда не расстаётся.

– Хм, забавно…

И они вновь погрузились в недолгое молчание.

Прошёл обед, за ним последовал и ужин. К сожалению, ужин Стюарт не сумел провести с покорительницей своего сердца, ибо с ней сидела её подруга, потому вместо ужина он зачитывался романом, дабы быстрее вернуть его. Табиб, как остальные два его соседа, тоже заметил изменения в нём, но вслух своих мыслей не озвучивал и лишь загадочно ухмылялся. Хорошо сдружившиеся Пётр и Сэмюель сидели в ресторане и вновь обсуждали влюблённость их товарища, попутно исподтишка разглядывая объект его обожания.

Сгустилась ночь.

Тревога и сомнения более не мучили Уика, они ушли на второй план; мысли его занимала лишь любимая женщина, которой он хотел скорее раскрыть свои чувства и получить в ответ скромное «да». Об отрицательном ответе он даже не задумывался, ибо чувствовал, что любовь его взаимна и крепка, хоть знал он возлюбленную лишь день. И с этими раздумьями он под болтовню музыкантов погрузился в сладострастный сон, где всё у него хорошо и прекрасно.

Проснувшись раньше всех, он тотчас отправился в ресторан, где столкнулся с Эллой. К счастью, её подруга отказалась от завтрака и осталась в купе.

Вновь заняв место у картины, они взялись за уже привычное им обсуждение литературы: Стюарт вернул книгу и с восторгом отзывался о слоге Винина, его персонажах и наивкуснейших описаниях, а Элла радовалась, что ему понравился роман, и с удовольствием слушала отзыв.

Внезапно прервавшись, он тяжело вздохнул и, пристально посмотрев ей в глаза, словно был следователем на допросе, спросил:

– Могу я кое-что сказать?

– Конечно, говори.

– Мне хочется быть с тобой откровенным. Кажется, я влюбился с первого взгляда… Нет, не так… так, так… да, так. Пожалуйста, послушай меня до конца. Я… я бы никогда не подумал, что испытаю это глупое чувство, но сейчас сижу и краснею перед тобой, как мальчишка, пока говорю эти слова. Это, оказалось, вовсе не глупое чувство, а очень серьёзное и… не знаю, какие мне подобрать слова… В общем, я тебя люблю.

Бледные щёки покрылись пунцовыми лепестками роз. Элла не сразу ответила на его признание, а сначала хорошенько всё обдумала, опустив взгляд в пустую тарелку.

– Если ты откровенен со мной, я тоже буду откровенна…

Стюарт замер в ожидании. Различные мысли бились о стенки разума и кололи сердце. «Неужели отказ?..»

– Ты мне очень мил и, кажется… хм… я тоже тебя люблю. Когда мы впервые встретились, я ощутила, что ты – родной мне человек, и мы обязательно должны познакомиться. Как видишь, это свершилось, чему я несказанно рада. Я лишь переживаю, не стара ли я для тебя… В конце концов, мне уже тридцать один.

Торжествующая улыбка прорезала губы скрипача.

– Возраст не помеха! – как-то громко воскликнул он и стыдливо покраснел, когда ощутил на себе несколько изумлённых взоров. – Я люблю тебя такой, какая ты есть, – прошептал он, положив свою холодную ладонь на её едва теплые пальцы и с содроганием сердца подняв на неё блестящие нежностью глаза. В этот момент смущение особенно красило её строгий лик и, о, эта очаровательная живость во взгляде, с которой спала странная мутная пелена! Она внезапно засмеялась от радости и тут же замолкла, застыдившись своих эмоций.

– Никогда, никогда не ощущала таких чувств!.. Что же ты со мной сделал, Стюарт? Неужто бесстыдно околдовал? – со счастливой усмешкой пролепетала она. – А ведь мы знакомы всего лишь день, – ты уже признаёшься мне, незнакомке из поезда… И я тоже призналась незнакомцу. До сих пор не верится, что сумела сказать «я люблю тебя».

– Я тоже не могу поверить. Считал, что любви с первого взгляда не существует, а сейчас и вправду признался незнакомке… Смешно, но приятно… Я теперь самый счастливый человек на всей планете.

– А я – самая счастливая женщина… Неужели тебя и вправду не останавливает разница в нашем возрасте?

– Нисколько.

– А то, что мы почти не знаем друг друга?

– Это вообще не проблема! У нас много времени, чтобы узнать друг о друге всё самое хорошее…

– А неприятное?

– И неприятное узнаем друг о друге, но от себя скажу, что я готов принять тебя такой, какая ты есть.

– И я тоже готова принять тебя таким, какой ты есть, Стюарт.

И он, взяв её белую ладонь, коснулся губами её костяшек, пристально наблюдая за краснеющим лицом. Сэмюель и Пётр ещё удивлённее наблюдали за представшей пред ними картиной.

– Надо же, они знакомы лишь день, а уже признание! – шептал Радов. – Никогда не видел ничего подобного в жизни, лишь в романах.

– Я тоже… – кивнул Лонеро.

Они переглянулись.

За ужином Стюарт с досадою увидел подругу Эллы рядом с ней, потому со вздохом подсел к Сэмюелю, Петру и Табибу за стол.

– Что же ты так мало еды взял? – поинтересовался композитор у приятеля.

– Не хочется есть.

– Неужели бабочки в животе порхают? – внезапно осклабился доктор, на что Стюарт вперил в него хмурый и смущённый взор.

– Ну, – улыбнулся солист, разливая шампанское всем, кроме несовершеннолетнего композитора, – давайте выпьем за твоё счастье, Стюарт! Мы уже всё знаем; вас с твоей дамой видно издалека!

– Не так громко! – попросил покрасневший до корней волос Уик.

– Да все здесь уже знают о нашей сладкой парочке. Не думал, что ты можешь так смело заявлять о своей любви незнакомке. Я не осуждаю, нет, я, наоборот, восхищён! Это сколько смелости надо иметь…

– Серьёзно, хватит!

– Засмущался! – не переставал склабиться Такута. – Ну, более не будем тебя вгонять в краску и выпьем за твоё здоровье!

Все, включая Лонеро с яблочным соком, подняли бокалы, чокнулись и залпом опустошили их. Стюарт не переставал бросать косых взглядов в сторону Эллы и её подруги и даже не скрывал своей лёгкой ревности.

На следующее утро поезд завершил свой путь на родину театрального искусства, – он остановился в Кайдерске.

Глава 2

Родина театрального искусства

IГостиница «ТарТар»

Кайдерск, 16 января, 1043 год

Время 07:13

Вокзал «Кокитос»

– Итак, дамы и господа, – собрав всех перед поездом, воскликнул Хайрон, – сейчас мы отправимся в гостиницу «ТарТар», куда вас всех заселят. Эта необычная и весьма уютная гостиница подготовлена специально для приезжих актёров и находится в недоступном для простых обывателей месте, дабы вы могли полноценно отдохнуть после тяжёлого рабочего дня. Прошу вас следовать за мной.

Стюарт, незаметно для всех держа Эллу за руку, хмыкнул, когда позади себя услышал шутку мужчины в каске про то, что они «отправляются в тартарары». Следуя за Хайроном, все подошли к большому алому автобусу и расположились внутри: Стюарт сел с Сэмюелем, Пётр с Табибом, а Элла с подругой Марьям. Дорога заняла около двадцати минут, и вскоре перед ними выросло вытянутое здание в готическом стиле с каркасной конструкцией и аркбутанами: мощные стены были высечены из тёмно-бордового камня, окна украшали пёстрые мозаичные витражи с мифами и легендами, а острые крыши с гранатовыми треугольниками на макушках устремлялись вверх, к чистым безоблачным небесам.

Остановив автобус, водитель в тёмно-синем костюме и с растрёпанными сиреневыми волосами вышел вместе с пассажирами и, надев кепку с надписью «Охрана», повёл гостей к чёрному ходу в помпезное здание. Отворив врата, он любезно пригласил всех в длинный белый коридор и закрыл двери.

– Этот проход нужен, чтобы вас точно никто не потревожил, – пояснил Хайрон и, остановившись, обратил всеобщее внимание на водителя. – Кстати, прошу любить и жаловать – Ехид Цербет, наш водитель и по совместительству охранник.

Охранник поклонился. Движение возобновилось.

Достигнув конца коридора, они прошли по лестнице наверх и вскоре оказались в огромном розовом фойе с мраморным полом и белоснежными колоннами. По левую сторону от входа расположилась столовая, возле неё – кухонька и моечная, ещё рядом оказалась белая лесенка к лестницам на остальные этажи.

Хайрон провёл всех к стойке регистрации и представил Ахерону – молодую регистраторшу с диковинной короткой чёрной стрижкой с маленькими косичками и треугольной чёлкой. Тёмная помада украшала лишь её нижнюю губу, а одета она была в бордовую кофточку с красными широкими рукавами. Характер у неё был, видно, строгий. Эта угрюмость Стюарту не понравилась.

– А также, – сказал Хайрон, – вас будут охранять братья Цербеты: известный для вас Ехид и его старший брат Сифон. Сейчас они вышли на перекур, но скоро вернутся, и тогда вы с ними познакомитесь. Только аккуратнее с Сифоном: он немно-ожечко бывает не в себе.

Пройдя регистрацию, каждый получил по ключу и отправился в свою комнату перебирать вещи и отдыхать. Стюарт Уик, Элла Окаолла и Сэмюель Лонеро оказались на третьем этаже, Пётр Радов – на четвёртом, а Табиб Такута – на втором.

Коридоры с комнатами выглядели очень антуражно: безоконные синие стены с золотистыми узорами украшали картины именитых художников, пол застлал красный ковёр с ромбовидными узорами, с белого потолка свисали тёмные люстры с имитацией свечей под стать зданию. В конце коридора с двух сторон украшали чёрные диванчики и небольшие журнальные столики, между двумя комнатами расположился длинный стол.

Стюарт, устало рухнув на кровать, прошептал:

– Наконец-то, – и ощупал взором своё временное жилище.

Белая комната была достаточно просторной и даже уютной. Большая двуспальная кровать была с двух сторон окружена угловатым дубовым столом (на котором стояли телефон, лампа, чайничек, тарелка со столовыми приборами, а под ним таился холодильничек), тумбочкой и вместительным шкафом. В углу напротив стола расположилось бордовое кресло с круглым столиком рядом, у двери напротив туалета и душевой – трюмо. Окно было закрыто тканью снаружи, и эти безоконные стены Стюарту показались странными. Осмотрев их и проведя по ним пальцами, он ничего такого, что вызывало в нём смятение, не обнаружил.

– Тебе кажется, Стюарт, – успокоил он самого себя, поставил на кровать сумку и стал раскладывать вещи, коих он взял совсем немного: две рубашки (бледно-жёлтая и белая), пара белых брюк, фрак и фиолетовый галстук.

Внезапно раздался протяжный гудок, за которым последовал задорный голос:

– Добр-рое утро, дорогие коллеги! Приятно познакомиться, я – Добродей Затейников, ваш новый начальник! Ну, вернее, режиссёр. С вами мы увидимся завтра, когда Хайрон покажет вам путь к театру (к слову, он находится недалеко от «ТарТара»), а сегодня, прошу вас, отдыхайте и набирайтесь сил! Также приглашаю к десяти часам в столовую, где вас ждёт шведский стол, а затем на ужин к девяти вечера! Засим моё приветствие завершается. Отдыхайте!

Стюарт задумчиво хмыкнул.

– Нехорошее, всё-таки, у меня предчувствие…

Мрачные думы его прервал стук, – пришла Элла. Он впустил её в комнату и слегка смутился.

– Как тебе эта гостиница? – поинтересовалась она.

– Нормально, но что-то меня настораживает.

– Что именно?

– Сам понять не могу.

Они сели на кровать: Элла погладила смущённого Стюарта по голове и поцеловала в холодный лобик.

– И сколько же разных мыслей роится в твоей голове?.. Я разделяю твои ощущения, но давай не будем на них концентрироваться, – она ещё раз поцеловала его в лоб и в щёчку.

– Спасибо, дорогая.

– О, уже дорогая? – бледные щёки покрыл слабый румянец. – Тогда я буду называть тебя дорогой.

– Почему не дешёвый? Хе-хе, шучу.

Он прижался губами к её ладони.

– Кстати, хотела сказать… Моя подруга, Марьям, не очень хорошо относится к темнокожим. Боюсь представить, что будет, если она узнает о наших отношениях, тем более таких спонтанных… Давай пока неделю обойдёмся без «дорогих» при людях, хорошо? Так наши отношения будут более логичны, если мы постепенно их проявим и чуточку больше узнаем друг о друге. Позже я ей всё обязательно расскажу, хорошо?

– Хорошо, только уже почти все с поезда прознали про нас.

– Пусть болтают, я лишь переживаю за Марьям. Она точно сидит в неведении.

– Это та невысокая блондиночка?

– Да. Мы дружим ещё со школы, поэтому я так волнуюсь за неё.

– А почему она плохо относится к темнокожим?

– В подростковом возрасте к ней долгое время приставал друг семьи – взрослый темнокожий мужчина, потому она остерегается и остерегает меня.

– Ты, надеюсь, не боишься меня?

– А чего бояться? Я тебя люблю, а не боюсь, любимый мой.

Стюарт слегка наклонился к ней и пристально посмотрел в блестящие мёдом глаза. Неудержимая радость сверкала в них.

– И тебя не пугают наши спонтанные отношения?

– Нисколько. Я всегда верила в любовь с первого взгляда, потому счастлива, что со мной это произошло. Знаешь, я безнадёжный романтик, хоть и пыталась это отрицать.

– Романтик… Честно, мне казалось, что ты высокомерна и строга.

– Все мне так говорят и, к счастью, ошибаются. Ты и так это понимаешь, я надеюсь.

– Понимаю, – после небольшой паузы он продолжил: – А я вот никогда не думал, что вообще влюблюсь, но… «Любовь выскочила перед нами, как выскакивает убийца, и поразила нас сразу обоих», да?

– Да.

Положив свою ладонь на её и не веря своему счастью, он аккуратно провёл холодными пальцами по её горячей щеке и прильнул губами к тонким губам. Она сразу ответила на его поцелуй и углубила его, обняв возлюбленного за шею и прижавшись к нему.

К сожалению, их прервал постучавшийся в дверь Сэмюель, и Стюарту пришлось выйти к нему в коридор.

– Стюарт, пошли завтракать; там такая вкуснятина! – воскликнул композитор, беря тяжело вздохнувшего приятеля за руку.

– Вы идите, я позже подойду. Я ещё не все вещи разложил.

– Хорошо!

Уик вернулся к вставшей с кровати Окаолле.

– Наверное, Марьям меня уже заждалась, – сказала она. – Я пойду, хорошо?

– Да, конечно, – с ноткой досады ответил он.

– Ты только не расстраивайся, вечером я постараюсь к тебе прийти и… Давай почитаем ещё один роман?

– С радостью! Вслух?

– Можем и вслух, если тебе так хочется.

– Спасибо, дорогая. Буду ждать.

Они попрощались поцелуем и спустились на первый этаж, где услышали брань и громкие хриплые голоса, резавшие слух: усатый мужчина с сиреневыми волосами, внешне похожий на брата Сифон Цербет и мужчина в каске рьяно спорили о чём-то, в то время как Ахерона и Ехид наблюдали за ними, как за скучным фильмом.

Смерив их удивлённым взором, возлюбленные разделились и, набрав еды, зашли в столовую: Элла Окаолла отправилась к Марьям Черисской, а Стюарт Уик к Сэмюелю Лонеро, Петру Радову и Табибу Такуте.

– Ба! Вот и наш романтик! – ласково засмеялся Пётр, когда пришедший сел рядом. – Ну что, как тебе гостиница?

– Неплохая, – ответил Стюарт.

– Согласен, но я бывал в гостиницах и лучше!

– Тоже мне, сравнил ляшку с пальцем. Это гостиница трёхзвёздочная, а ты нам про пятизвёздочные рассказывал, – сказал Табиб.

– Откуда ты узнал, что она трёхзвёздочная? – подивился Радов.

– Ахерона сказала! – перебил доктора композитор. – Я её разговорил, и она мне всё-все рассказала про нашу гостиницу! А Табиб рядом сидел.

Завтрак прошёл за бурными обсуждениями нового места и последующего рабочего дня: Пётр и Табиб всё шутили, а Лонеро искренне смеялся с них. Один Стюарт пребывал в каких-то мрачных думах и никак не мог отвлечься.

После завтрака и до обеда он сидел в своей комнате с Эллой и, с нежностью держа её за руку, обсуждал сценарий будущей постановки, о которой толком ничего не знал.

– Насколько я поняла, это пьеса начинающего драматурга Сидиропуло о выживании нескольких людей в гостинице «Неделя», – рассказывала Элла. – Я играю супругу музыканта, а что дальше предстоит по сюжету этой роли, не знаю. На самом деле я просто решила попытать удачу и прошла прослушивание. Завтрашний день должен раскрыть нам все карты.

– Да, надеюсь, раскроют… Кстати, будет забавно, если эта пьеса окажется реальностью, а не мюзиклом, учитывая, как меня настораживает эта гостиница.

– Не дай Бог!

Элла засмеялась.

К ужину Уик спустился раньше всех и, насытившись, вышел в фойе, где пересёкся со старшим Цербетом и Лонеро. Сифон театрально лил слёзы и рассказывал о своей непростой жизни: как его бросила жена, как он долгое время находился в трауре и был под строгой властью алкоголизма, как однажды ему подожгли усы и прочие байки. Сэмюель слушал его с искренней жалостью и задавал наводящие вопросы.

– Когда-то нас было трое, трое братьев, – поднимал палец к небу Сифон, – но после несчастного случая нас осталось двое! А ведь мы были как трёхглавый пёс: сильные, опасные!.. Без Аила мы не такие мощные и сильные.

Стюарт с недоумением застыл в дверях столовой. Возле него стоял Ехид со скрещенными на груди руками. Завидев музыканта, он лениво сказал:

– Вы уж не пугайтесь моего брата. Он немного того… психованный. Мы с ним как палка на двух концах или типа того. Он после травмы головы таким стал, громким и очень странным. Вот сейчас вы видите, как он лапшой наседает на уши бедному мальчику и неизвестно, когда остановится, да и остановится ли вообще ближайшие пару часов.

– Думаю, нашему Сэмюелю по-настоящему интересна жизнь вашего брата, так что вы сильно не переживайте на этот счёт.

– А я и не переживаю; пусть болтают, пусть! Брату забава на вечер нашлась.

Поднявшись обратно к себе в комнату, Стюарт с тяжёлым вздохом сел за стол и принялся писать записи о прошедшем дне, дабы освободить перегруженный разум от кишащих, подобно стрекочущим личинкам, мыслей, а затем лёг спать и почти моментально погрузился в забытьё.

IIДобродей Затейников

Кайдерск, 17 января, 1043 год

Время 07:07

Гостиница «ТарТар»: Фойе

К семи часам столовая открылась, вбирая в себя жителей гостиницы и угощая их различными яствами. Набрав немного еды с богатого шведского стола, Стюарт подсел к Сэмюелю и принялся за трапезу, искоса поглядывая в сторону Эллы. Конечно, эти взгляды не остались незаметными для композитора, который лукаво усмехнулся.

– Смотришь на свою красавицу?

– Ну, эм, я… Разве это так заметно?

– Очень!

После паузы Сэмюель сказал:

– Кстати, я от Ахероны узнал немного о Затейникове. Он невероятно богат, так как недавно у него скончался дядя и оставил ему всё своё наследство, а ещё у него седые волосы и поговаривают, что после смерти близкого друга он поседел от горя.

– А какой цвет у него был раньше?

– Он был красноволосым, вроде.

– Хм… Вам не кажется, что это похоже на ложь?

– Ну, наша жизнь бывает так удивительна и странна, что я охотно верю в это.

– Ага… Погодите, то есть вы не видели господина Затейникова в лицо?

– Нет, конечно! Мы это… дистанционно общались и работали.

– Хм, ясно…

– Так что я вместе с тобой познакомлюсь с ним вживую!

Позавтракав, все переоделись в куртки, пальто, шубы и стали толпиться в фойе перед Хайроном, который вёл список участников. Когда все собрались, он с блаженной улыбкой на губах пролепетал:

– Доброе утро, дамы и господа. Как вам спалось? – получив несколько ответов, он поднял руку, прося тишины. – Очень рад, что вам всё понравилось! А сейчас мы выйдем на улицу, и я вас проведу к нашему Большому театру, где вас уже давно ожидает господин Затейников. Пройдёмте!

И, проведя всех по тоннелю, он вывел их на улицу и по парку повёл к роскошному персиковому зданию с белыми восьмью колоннами и мраморной статуей трёх львов на крыше. Различные орнаменты, изображающие легенды, украшали стены роскошного здания, которые можно рассматривать бесконечно и всякий раз находить для себя что-то новое.

Все зашли внутрь через служебную дверь, собрались в изумительном фойе и сдали верхнюю одежду в гардероб. Повторно пересчитав всех, Хайрон объявил, что господин Затейников немного опоздает, и около десяти минут развлекал толпу рассказами о Большом театре.

Вскоре раздался стук каблуков, – спустившись по лестнице, к ним вышел невысокий мужчина в оранжевом костюме, жёлтой рубашке, синем галстуке (галстук был необычный: он соединял в себе классический галстук и галстук-бабочку) и в коричневой обуви с тёмным градиентом. Потрепав кристаллически-белыми кудрями, он сверкнул взглядом красных, широко распахнутых безумных глаз с белыми ресницами и поправил пенсне с оранжевыми стёклами. Трость его была с маленьким черепом на набалдашнике.

При взгляде на этого мужчину в груди Стюарта что-то ёкнуло и застыло в напряжении. Нехорошее предчувствие овладело его хладнокровным разумом, заскрипели колёса мыслей и догадок. Почему ему так некомфортно? Почему предчувствие царапает сердце? Что не так с этим странным господином? Он не знал и хотел найти ответы на эти вопросы, узнать, в чём подвох.

– Добр-рое утро, коллеги! Меня зовут Добродей Затейников, – воскликнул режиссёр. Широкая улыбка зазмеилась на его губах. – Как я рад видеть всех в здравии!

Все поздоровались с ним, и он добродушно засмеялся, помахав тростью.

– Ох, как я рад, как я рад! Хайрон, можешь быть свободен, – махнув в его сторону ладонью и тем самым заставив подручного уйти, он вновь обратился к гостям: – Итак, друзья мои, наша первая репетиция пройдёт завтра, а сегодня я бы хотел провести вам небольшую экскурсию по театру, чтобы вы все чувствовали себя, как дома! Ну-с, все готовы?

Услышав положительный ответ, он повёл участников по этажам, показывая обшитые дорогим бордовым и изумрудным бархатом ложи и ряды ярко-красных стульев, обширные гримёрные и небольшой подземный репетиционный зал. В конце экскурсии он привёл коллег в сверкающий золотом зрительный зал. Огромная люстра блестела у потолка, поражая своими хрустальными украшениями и размерами; потолок был расписан кистями искуснейших художников прошлой эпохи. Перед огромной движущейся сценой, закрытой бордовым занавесом с золотистой тесьмой, расположилась подвижная широкая оркестровая яма с чёрными стенами.

– Завтра мы репетируем в этом зале. Послезавтра он будет занят, и мы отправимся в малую репетиционную залу. И также завтра вы познакомитесь с вашими новыми коллегами; поверьте, они очень будут рады познакомиться!

На том экскурсия кончилась.

После Затейников поговорил с некоторыми сотрудниками, не относящимися к солистам: то был доктор Такута, композитор Лонеро (он представил Уика Затейникову), низенькая девушка – фотограф Штуарно, крупный старик – известный поэт и автор либретто Ворожейкин, стройная женщина – хореограф Грацозина и взволнованный рыжий драматург – Сидиропуло.

Завершив беседы, часть участников вернулась в гостиницу, другие отправилась гулять по необычайно красивому зимнему Кайдерску, а остальные остались в театре. Стюарт с Сэмюелем, Петром и Табибом рассматривал ложи и сцену, бродя по ней и с любопытством залезая в закулисье.

– Выглядишь каким-то настороженным, – оставшись тет-а-тет со Стюартом, сказал Табиб и отпил воды из бутылки.