Птица и череп

– Зачем это? – спросил Шин шепотом, чтобы не было слышно, как дрожит голос. Но слышно было.

Девушка обладала отличным слухом, потому что она ответила:

– Как я уже говорила, процедура не самая приятная, поэтому необходимы меры безопасности. Не волнуйтесь. Всё будет в порядке.

Она взялась за одну из механических рук, активируя легким прикосновением, пододвинула ближе к креплениям на запястьях Шина. От касания он ощутил легкую боль, но, когда манипулятор, обнаружив необходимую цель, вонзил что-то острое в его руку, обхватывая металлическим захватом запястье целиком, Шин осознал, что первая боль была больше воображаемой, чем настоящей. Он понятия не имел, что было там внутри, но очень хотел уйти. Уже сейчас. Хотел, но понимал, что не может.

Он сам это выбрал, в конце концов.

Вторая такая же игла вонзилась в другое запястье с болью чуть меньшей, вероятно потому что эту Шин уже ожидал. Ещё несколько рук манипулятора уже без игл были закреплены сотрудницей в других местах: два кольца на голенях, и одна, самая крупная, имела два отдельных провода с присосками, которые девушка закрепила на уровне висков Шина.

– Я бы посоветовала закрыть глаза, – мягким тоном произнесла сотрудница, Шин решил ее послушаться.

С закрытыми глазами лучше не стало, его трясло точно так же, как и до этого, он слышал, как громко стучит сердце в груди, как пульсирует в висках, как пульс отдает в кончики пальцев, и не представлял, что именно происходит вокруг. Из-за этого непонимания Шин попытался снова открыть глаза, но понял, что не может этого сделать. Попробовав пошевелить рукой, также понял, что не может и этого. Хотел было открыть рот и спросить, что происходит, но ни один мускул не двигался.

Он попытался вздохнуть. И не смог.

– Мы начинаем, – услышал он голос девушки, доносившийся словно издалека.

В груди горело от недостатка кислорода, сознание затопила паника, Шин попытался сделать хоть что-нибудь. Снова и снова пробовал заставить хоть какой-нибудь мускул зашевелиться, но ничего не происходило.

Внезапный механический гул в ушах слился с ощущением чего-то ползущего прямо внутри сосудов, боль разлилась следом – жгучая, тянущая, хуже, чем недостаток кислорода. Хотелось кричать, просить о помощи, но это было невозможно – никто не слышал его мыслей. Шин не мог двигаться, говорить, дышать, сознание постепенно оставляло его один на один с болью, темнотой и безысходностью.

На фоне этого он уловил короткую мысль: “Это и есть смерть?”, с которой почти мгновенно успел смириться, прежде чем и она утонула в водовороте агонии.

Глава 7

Он не умер.

Хотя Шину и показалось на мгновение, что всё закончилось, жизнь закончилась, он остался в этом мире. По крайней мере, физически. Сознание отключилось от болевого шока, но его физическое тело осталось в живых.

От девушки в светло-зеленом он узнал, что прошло небольшое количество времени, хотя она не уточняла: формулировка, которую она использовала прозвучала излишне профессионально-холодно – “не превышает допустимые рамки”.

Потеря сознания должна быть кратковременной, это Шин выудил и из своих минимальных медицинских познаний, иначе это уже не потеря сознания, что в данном случае означало – с его мозгом всё в порядке. Достаточно в порядке, чтобы не беспокоиться о последствиях.

С пробуждением ему не стало лучше. Те ползающие внутри сосудов ощущения остались даже после отсоединения манипуляторов, словно кто-то насыпал песка прямо в кровь, впрочем, может, так и было.

– Состояние стабильно, – продолжала девушка, дружелюбно улыбаясь. – Как вы себя чувствуете?

– Лучше некуда, – хриплым, плохо слушающимся голосом попытался пошутить Шин. Его шутку восприняли серьезно, кажется, сотрудница и вовсе не понимала шуток – кивнула с непроницаемым лицом, отстегивая крепления, дежурно ответила:

– В таком случае, вы можете идти.

Шин не был уверен в том, что действительно может. Он отставил одну ногу чуть дальше, затем подвигал второй: мышцы работали так, словно не было никакого момента с неподвижностью до этого. Пошевелив руками, он убедился, что и они прекрасно слушаются. Первая попытка подняться вышла не слишком удачной – Шин оперся на подлокотники кресла, но руки дрогнули, он рухнул обратно, ощущая накатывающий приступ тошноты. Девушка его придержала. Вторая прошла успешнее: на этот раз Шин смог подняться и сделать несколько шагов, но тошнота никуда не делась, как и ощущение песка в крови – ужасное противное ощущение, которое хотелось сбросить с себя, словно ползущих насекомых, но оно никуда не девалось, сколько бы он не пытался.

Было неприятно, но той первоначальной боли не вызывало. Хотя бы это было к лучшему.

Не обращая внимания ни на что, Шин добрался до выхода, затем двинулся по улице в сторону общежития, звезда находилась высоко в небе, заливая своим чуть оранжевым светом улицы, но Шину было холодно. Он попытался обнять себя руками, чтобы стало теплее, но это не сработало – холод усиливался с каждой проведенной на улице минутой. В его голове существовал только один план ближайшего будущего – добраться до комнаты, чтобы укутаться в одеяло и уснуть, чтобы пережить это всё хотя бы частично во сне.

Ощущения казались смутными, спутанными и странными, Шин чувствовал себя то парусом, не снятым в шторм, то контейнером, в который залили пару литров жидкого азота, отчего все его внутренности стремительно замораживались.

И дорога до дома представлялась такой невозможно длинной.

Постепенно начинала кружиться голова, в ушах поднимался противный писк, тошнота вернулась с новой силой. Люди на улице из четких форм превращались в размытые сверкающие пятна. Что-то творилось со зрением, что-то непонятное и необъяснимое, чего точно быть не должно. Шину было холодно, но в то же время он ощущал жар, а мышцы снова превращались в неспособную к передвижению кашу, отчего он пошатнулся, завалился на бок, но кирпичная стена поймала его. Она была такой холодной, что Шин вздрогнул, но ничего не мог с собой поделать, прижался к ней спиной и постепенно начал сползать вниз. Земля тоже казалась холодной. Пятна-люди сновали туда-сюда, совершенно не обращая внимания на сидящего на земле человека – как и везде, им было плевать, Шин ждал подобного, но не хотел чувствовать себя частью этого акта безразличия.

Становилось холоднее. Холод пробирался дальше и дальше, глубже и глубже, у Шина стучали зубы, но теперь это была другая дрожь, словно бы он замерзал изнутри, словно тот песок в его крови оказался льдом. Ощущение безысходности поглотило его целиком, он думал: может, они были правы; может, не стоило ничего делать, не стоило надеяться; может, не стоило вообще покидать дом; может, это он один был неправ и ничего не понимал, когда все другие понимали всё прекрасно.

Может быть, если бы он быть чуточку лучше, то вышло бы иначе.

Может быть.

Внезапно светлое пятно загородило половину и без того никакущего обзора. Кто-то подошел ближе, решил Шин. Он не мог знать, кто – он не видел. Всего лишь более сожалеющее пятно, чем остальные пятна. Хоть он и не знал, кто появился или что появилось перед ним, ему на секунду показалось, будто пятно его понимает, хотя ничего не происходило. Он просто подумал, что пятно пришло именно к нему.

Затем что-то подняло Шина в воздух, потянув за руку, совсем рядом раздалось тихое потрескивание, затем что-то вспыхнуло более ярко в сравнении с пятнами-людьми. Шин попытался удержаться на ногах, но выходило очень плохо, они слишком сильно тряслись, словно он вышел в зимнюю стужу в легкой летней одежде и находился на улице все это время. Пятно-человек не стало пытаться заставлять его идти. Рука Шина оказалась на плечах пятна, стало почему-то немного теплее, всего на какой-то незначительный градус, а затем картинка размытой улицы превратилась в размытое белое помещение, а потрескивание исчезло, сопровождаясь немного неприятным, но знакомым ощущением прохода через портал.

– Делаю это в последний раз, – пожаловалось пятно знакомым мужским голосом, но в голове было так пусто и всё заполнялось ватой, что Шин просто не мог вспомнить, где слышал этот голос. Возможно, где-нибудь в толпе?

Его осторожно опустили на что-то мягкое. Наверное, кровать или кушетку. Шин сполз вниз, но не превратился в желеобразное вещество окончательно, хоть ему и казалось, что вполне может. Он уперся ногами в пол, руками в жесткий край, постарался собрать картинку в кучу, но ничего не выходило. Все вокруг оставалось кромешно белым.

Если Шин не двигался, то состояние казалось неплохим. Немного подташнивало, было холодно, стучали зубы, и мышцы ощущались слабыми и ни на что неспособными, но в целом не так уж плохо. Удерживать себя в сидячем положении казалось для него утомительным, но он держался. Мимолетное тепло, что он почувствовал ранее, быстро испарилось и всё вернулось в исходное состояние.

Среди белого раздавались голоса. Один из них был мужским и незнакомым:

– Ох, вы! – вскрикнул голос восторженно, затем последовала тишина, а после он же добавил. – Ладно, хорошо. Так… что же случилось?

Голос приближался к Шину и постепенно обретал дополнительные незначительные пятна: темное пятно сверху, чуть зеленоватое посередине и какие-то части отличались более темным оттенком, чем белый окружающей комнаты.

Пятно хаотично двигалось перед глазами.

– Видишь? – спросило лаконично пятно, вероятно, показывая что.

– Нет, – ответил Шин, решив, что мотание головой и ложь только усугубят ситуацию. Лгать он бы всё равно не смог – он же даже не разбирал, что ему показывали.

Пятно хмыкнуло. Затем что-то коснулось руки Шина, и на пальцах появились металлические объекты. Он вздрогнул от неприятных ассоциаций, память подбросила фантомное ощущение иглы манипулятора, но ничего похожего не случилось – приборы были холодными, но не настолько, чтобы вызывать еще больший дискомфорт, а также не приносили с собой боль. Что-то рядом несколько раз пиликнуло. До Шина, наконец, добралась идея, что белое вокруг походит на медцентр, и, наверное, он это и был, а сливающееся пятно перед ним – кто-то из персонала. Шин решил называть его врачом.

– Хм-м, – протянул задумчиво врач. – Что именно ты можешь видеть?

– Расплывчатые пятна? – почему-то прозвучало с сомнением, хотя так оно и было. На мгновение стало смешно от собственной неуверенности.

– Нарушение зрения, температура, озноб… Слабость?

Шин осторожно кивал на его вопросы. От кивков, вопреки его мнению, хуже не становилось, но и кивал он очень медленно и с небольшой амплитудой движений. Шин снова ощутил холодные прикосновения чего-то металлического в нескольких местах, прежде чем с ним продолжили говорить.

– Ну, – подвел итог статный голос врача, – ничего слишком серьезного. Просто небольшое недомогание. Несколько лекарств и будешь как новенький.

Говорящему хотелось верить только по тому, насколько уверенно он звучал. Насколько незначительной проблема выглядела в его глазах. Если специалист говорит тебе, что все будет нормально, ты ему, конечно же, склонен верить. Шин верил. Даже если не мог посмотреть в его убедительные глаза.

– На самом деле, у нас сейчас довольно много таких пациентов, так что не беспокойся, парень, ничего страшного. Это временно, – казалось, что на этот раз голос немного улыбался. Не то чтобы Шин был специалистом в определении эмоциональной окраски голосов невидимых людей, он просто хотел так думать.

– Не поможете мне немного? – спросил врач у кого-то. – Персонала ещё недостаточно, понимаете, наверное.

Кто-то, с кем он говорил, не ответил, но второе пятно приблизилось, закрывая освещение с потолка. Лучше различать объекты это Шину не помогло.

– Прошу прощения, что так беспардонно вас использую, – этот голос уже был извиняющимся.

Кто-то снова не ответил, но пятно чуть покачнулось в верхней части. Видимо, мотнуло головой отрицательно. Шин всё надеялся понять, кто это, но тот человек, видимо, не хотел, чтобы его узнавали. Или чтобы конкретно он его узнавал.

– Придержите его немного, у него вряд ли сил хватит.

Что-то теплое коснулось кожи, поднимая его левую руку. Шин кивнул сам себе, сил, чтобы двигаться самостоятельно у него точно не было, куда-то перемещаться и, уж тем более, держать конечности на весу. Второе пятно придерживало его теплыми пальцами, и по неизвестной причине состояние Шина становилось немного лучше с каждой секундой. Неожиданно он осознал, что ему не хочется, чтобы эта теплота уходила, чтобы его отпускали. Затем его руки коснулось ещё что-то мокрое и мягкое, после оно исчезло и превратилось в холодное и острое, что больно давило на кожу. Да, подумалось Шину окончательно, это медцентр. Мысль о манипуляторе снова промелькнула, вызывая желание вырваться, но его держали достаточно крепко, чтобы он мог что-то сделать с неработающими толком конечностями. Игла вошла в вену, неизвестный препарат через нее попал прямиком в кровь, распространяясь по всему организму.

Волна страха заполнила сознание Шина.

Однако постепенно оно начало проясняться от заполняющей его ваты. Дрожь никуда не делась, слабость была на месте, но в целом ощущения становились немного лучше. Затем его мягко наклонили в сторону и перевернули на спину, заставляя лечь на кровать. Шин также продолжал видеть окружение размытым, но голова перестала кружиться, как до этого, а свет вокруг слегка поубавил уровень светимости.

– Тебе нужно немного отдохнуть. Когда проснешься, будет получше, – совсем близко произнес голос неопознанного врача. Даже общие черты так и не были доступны его зрению. Горячие пальцы на своей руке Шин ощущал еще всего секунду, затем они моментально исчезли. Острое желание потянуться за ними заполнило сознание, Шин попытался поднять руки следом за ушедшим теплом, но они, едва поднявшись, тут же рухнули обратно на кровать, движения давались с большим трудом. Постепенно накатывала сонливость. Глаза закрывались, а тело, даже при том, что изначально плохо слушалось, хотело двигаться только меньше. Голоса уже звучали отдаленно, но Шин ещё мог их слышать сквозь постепенно угасающие во сне восприятие.

– Если бы вы остались, адаптация прошла бы… проще, – говорил голос врача.

Ответа Шин не ожидал, но он всё же последовал.

– У меня нет времени на это, – ответил голос утомленно. Раздались звуки открывания дверей и шаги.

В этот раз Шин почти догадался, где слышал этот голос, но сон победил – реальность схлопнулась, как мухоловка.

Утро встретило Шина как в классической истории – ярким светом прямо в глаза. По той причине, что вчера после медцентра, едва добравшись до комнаты, всё, что он мог сделать, упасть замертво и спать, спать, спать. И это новое утро выдалось отвратительным. Дело было не только в высокой яркости, в пробуждении, а в том, насколько хреново после вчерашнего оно проходило. Пачка адаптивных витаминок помогала очень плохо. Плюсы были – стены для передвижения стали не так уж необходимы, однако ощущал себя Шин так же паршиво, как и вчера.

Он так и не смог вспомнить, кто притащил его в медцентр. События, словно сон, превратились в сплошную мешанину, которая ни разу не собиралась быть хоть немного полезной. Сон тоже никак не спасал. Во многом, потому что Шин уже выспался достаточно, чтобы организм отказывался засыпать, и всё, что оставалось – лежать и бездумно смотреть в потолок. Шин так и не смог найти объяснение тому, откуда выбрались проблемы со зрением, но они почти сошли на нет. Из вчерашнего кошмара остались только слабость и озноб. Но к ним прибавилась головная боль от слишком большого количества сна.

Лежать и не двигаться было лучшей идеей, что могла прийти Шину в голову.

Лежать и не двигаться было и худшей идей, потому что в тишине из темных глубин начинали лезть мысли.

Те самые, которые уже посещали его несколько раз до этого – мысли о бесполезности. Не то, чтобы он считал себя избранным, гениальным или тем, кто был лучше всех. Возможно, в какой-то небольшой степени, Шину хотелось в это верить, но он старался разумно оценивать свои возможности. Но это ведь касалось всех, разве нет? Каждый уверен в своей неповторимости – это суть разумной жизни. Шин так и думал, он полагал, что сам по себе достаточно важен и полезен для мира, но и не мог думать так слишком долго, ведь всё вокруг в тоже время только и старалось доказать, как он не был прав. Проценты совместимости, кот с книгами (как же Фима его называла?), Дух, который не воспринимал его как что-то большее, чем заигравшегося ребенка… Серьезно! Он даже не пытался сделать вид, что его задевают все странные поступки Шина и его отношение. Насколько в глазах Духов Шин выглядел маленьким и ничтожным? Насколько все они были маленькими и ничтожными в сравнении с кем-то, кто видит таких каждый день на протяжении многих-многих лет?…

Подобные мысли приводили Шина в бешенство. Но он также понимал, что злится только на себя: на свою бесполезность, безрезультатность стараний, на то, что, если смотреть на ситуацию трезвым незамутненным взглядом, Шин здесь словно маленький потерявшийся ребенок, который сам не знает, что он делает и для чего.

Каков был шанс пройти в число участников? Ну, быть может, небольшой. Но каков шанс того, что первый же противник не превратит его в кучку бесполезной органики при первой же ошибке? В этом была правда – в том, что относиться несерьезно к месту, где половина готова убивать, очень и очень плохая затея.

Шин пытался быть серьезен. Но, смотря правде в глаза, задавался резонным вопросом: а что он мог сделать? Пережить несколько дней и надеяться на лучшее? Он осознавал так четко, что единственный путь к успеху, доступный ему – великая удача. У него не было особых сил, чтобы призывать удачу на свою сторону. Ни у кого таких не было. Маленький никчемный мальчик вроде него, который хотел стать частью чего-то важного и надеялся на то, что мир окажется не таким уж страшным за пределами его маленький комнаты – вот кто он. Это было Шину прекрасно известно. Теперь он видел всё предельно четко. И от этого ему было больнее всего.

Он сам сказал Лане, что падать вниз больно, словно это не было для него большой проблемой. Тогда он ещё верил, что цифры – это просто цифры.

Сейчас он думал только о том, что его желание поселиться под одеялом и никогда никуда не выходить только растет, перебивает все прочие желания. Он знал: сказать что-то кому-то – очень просто, сталкиваться с таким же самому – совсем другое. У Ланы были все шансы, потому что она уверенная и талантливая. И избранная. Шин, даже пытаясь быть уверенным, понимал, что ему может помочь только чудо, которого никогда не случается в реальном мире.

Это ощущение безысходности пронизывало его целиком. Холод превращался в иной вид холода, накатывал волнами, сжимая внутренности от каждой мысли о тщетности попыток. От каждого мысленного: “Так и должно было быть, чего ты ждал?”. Голос в голове только и говорил, что о потраченном впустую времени.

“Лучше бы ты остался. Лучше бы не задумывался о таком. Не пытался прыгнуть выше головы. Разве не хватило того, что уже есть? Несчастья валятся один за одним. Разве тебе мало того, что уже случилось? Мало проблем? Мало бед? Мало ощущения ненужности? Мало осознания того, насколько другие лучше, чем ты?” – не успокаивался отвратительный голос. Шин завернулся в одеяло с головой, но избавиться от самого себя было невозможно, зажмурился, мысленно повторяя, что это неправда, но голос, словно поломанный проигрыватель, повторял одно и тоже по кругу.

– Замолчи! – практический закричал в пустоту, сворачиваясь в ещё больший клубок в одеяле. Что-то громко шмякнулось об стену, Шин вздрогнул от резкого звука, отбросил одеяло в сторону, осматриваясь.

Лампа со стола лежала с разбитым торшером у стены. Какие-то листы летали по комнате. Окна были закрыты. Шин смотрел на них в ужасе и не мог ни на что повлиять.

Он совершенно ничего не контролировал.

Глава 8

Песочные уши чуть подергивались в такт музыки – самые их кончики водили в воздухе из стороны в сторону, а голова девушки двигалась вместе с ними. Цвет ее ушей сливался с короткими волосами, а кожа отличалась практически незаметным более темным оттенком.

Расположившись в самом центре кровати, они листала ленту из последних фотографий, сделанных в различных местах стадиона Ньетто Руис в самом центре городка Ситта. Кто-то снова начал вести блог о случающихся на Шестой Битве событиях, многие подхватили идею, и сеть заполонили фотографии, записи и истории. Васса не так уж была заинтересована, где авторы подобных блогов предлагают находить интересные места для фотографий, в какие заведения ходить стоит, а в какие нет, а также, где купить сувениров тем, кто не пройдет в число участников – интересовало её совершенно другое.

И это другое она надеялась обнаружить среди статей о местах для фотографий.

Волновали её исключительно известные личности.

– Ты снова залипла на своих Духов? – недовольно спросила находящаяся неподалеку вторая девушка, что расположилась в кресле и тоже читала что-то в своем телефоне, подергивая от слишком громких звуков ушами чуть меньшими и более темными, не слишком хорошо смотрящимися на фоне тусклых желтых волос, торчащих в разные стороны жесткими прядями (Васса сразу ей сказала, что этот цвет будет не очень).

– Не говори, будто ты ни капли не заинтересована в них. Зачем тогда вообще сюда приехала? – недовольно ответила ей Васса.

– Чтобы тебе не было одиноко, – хмыкнула та.

– Де, – Васса повернула голову, оторвавшись от ленты, всем своим видом показывая, как ей не нравится такое отношение, – Мне не одиноко.

– Конечно, у тебя ведь есть Духи.

– Пока нет. Но очень скоро всё изменится.

– И что, ты на полном серьезе планируешь идти и заводить с ними дружбу? Ты?

Вопрос заставил Вассу недовольно фыркнуть, она вернулась к телефону и принялась листать записи блога с целью найти несколько недавних постов, а затем протянула их Дэ с уверенным взглядом.

– Видишь? – спросила она возбужденно, передавая телефон в чужие руки, – Её видели рядом с Духом воздуха несколько раз. А также с Духом воды, но там нечеткие фотографии. Понимаешь? Кто-то уже это сделал. Почему я не могу, по-твоему?

– Потому что ты сидишь в комнате и смотришь фотографии, вот почему, – в голосе её собеседницы прозвучали такие поучительные нотки, что они заставили Вассу обиженно отобрать свой телефон обратно. В конце концов, она набрала “95,2%” совместимости, вошла в число тех, кого неофициально называли гениями, и вполне могла рассчитывать на что-то близкое к понятию знакомства хотя бы на этом основании, но объяснять Дэ всё тоже самое снова совершенно не хотелось. Васса даже не понимала, почему они приехали вместе. Чтобы меньше тратить на жилье? Но это же только несколько дней до отборочного. Чтобы кто-то проследил за ней? Васса была просто несказанно рада тому, что родители не смогли отпустить её одну даже в соседний сектор, не вынуждая при этом старшую сестру следить за ней. Что неимоверно раздражало, ведь она не была маленькой неспособной ни на что девочкой, так в чем проблема?

– Это не правда, – насупилась Васса.

– Тогда почему бы тебе не пойти прямо сейчас? – ухмыльнулась Де, словно точно знала, что Васса не сможет, что бесило и выводило из себя лишь больше.

Она думала раздосадованно: почему просто не могла отправиться куда-то одна, как почти все участники? Васса считала, что способна постоять за себя в сложной ситуации. Тогда в чем проблема? Сестра даже не планировала записываться в число участников, просто пришла за ней, потому что родители настаивали на гиперопеке, называя её заботой. Хотя их жизнь никогда не была легкой, и Васса как никто другой понимала эту концепцию – когда вынужден выживать в пустыни, прочие трудности становятся для тебя незначительными, каждая проблема просто очередное препятствие, которое необходимо преодолеть. Только вот её родители, видимо, не считали, что трудная жизнь в пустыне достаточный опыт для одинокого путешествия в на мероприятие, настолько дружелюбное к заблудшим туристам, что было готово показать тебе дорогу куда угодно.

Но даже так, несмотря на трудности, Васса была здесь, и в тоже время не могла выйти из своей зоны комфорта достаточно – мир Вассы вращался вокруг могущественных существ, вокруг Духов, охраняющих баланс вселенной, она пыталась узнать о них всё, что только могла достать в сети, однако информация была… неструктурированная. Духи не разглашали принципов своей работы, не участвовали в каком-то подобии общественной жизни в сети и, в целом, занимались тем, чем должны заниматься, не обращая внимания на то, что сочиняет о них мир. А сочинял мир многое.

Васса временами поражалась, насколько велика может быть фантазия. Хотя она проводила в сети достаточное количество времени, себя к ярым фанатам не относила. По её разумному мнению, существовало множество вещей в мире, на которые можно было бы тратить время вместо того, чтобы по крупицам собирать информацию о жизни тех, кто никакой информации не предоставлял, но такие увлеченные люди существовали, а Васса была им благодарна за всю сложную работу, благодаря которой она могла хотя бы немного погрузиться в жизни сильных мира сего. Правда, в отличии от классических знаменитостей, с Духами было в разы сложнее: их скрытность и легкая зацикленность на своей работе, а также закрытость Эгиоса, из-за чего никто толком не знал, какими вещами конкретно Духи занимались – это приводило к тому, что Битва становилась единственным источником информации.