Рождение света. Том первый

– Ты ещё легко отделался, Гер, – проговаривает он, посмотрев на меня в упор. – Камень мог отправить тебя в Облис, подержи ты его в руках чуть дольше. Это опасная материя. Снять его вот так просто не получится… Мне нужно хорошенько подумать, как это сделать.

А я до последнего надеялся, что Фаэ найдёт выход. Надеялся, что у ангелов существует какое-нибудь блокирующее заклинание, чудодейственный порошок, волшебный эликсир… Что угодно, лишь бы снять этот злосчастный кулон! И если бы так получилось, то я бы немедля кинул его в Геклу, глазом не моргнув. В пекло этот камень!

– Так, что тогда мы из всего этого имеем? – начинаю бродить по лазарету, обдумывая сложившуюся ситуацию. – Если Эйлель увидит, то он сразу же всё поймёт. Ливах нереш! Он просто убьёт и её, и всех тех, кто замешан в этом цирке.

Отрадная перспектива, ничего не скажешь. Особенно если учесть, что в этом опять замешан я!

– Но, с другой стороны, он может никогда и не увидеть несчастную, – размышляю уже вслух, пытаясь найти хоть одну ниточку, при которой всё же останусь живым. – Йоревам так ненавидит смертных, что ни разу за время существования Эрита сюда не заявился. Надеюсь, что он не изменит своего решения и дальше будет всеми правдами и неправдами избегать этого места, пока мы что-нибудь не придумаем.

Но оставалось ещё одно действующее лицо, которое могло сорвать этот зыбкий и шаткий план.

– А что Левиафан? – задаю я сам себе вопрос и останавливаюсь. – Он ведь не етах и не будет зря провоцировать сына Едэлем, так ведь? Зная, чем всё обернулось в прошлый раз…

– Придержи коней! – прерывает Фаэ, оказавшись перед моим лицом. – Всё гораздо проще! Достаточно того, чтобы девушка не привлекла внимания. Для этого я могу скрыть энергию, особенности крыльев… и хм… сам камушек. Никто, кроме нас и самой девушки, его больше не увидит.

Ливах, это наше спасение! Находчивости шавоним не занимать! Без них никто не обратит на неё внимания – Эйлеля здесь как не было, так и не будет, а у Левиафана столько дел, что он не скоро носа из Нертиса высунет! Да и помнит ли он вообще, как выглядела та… несчастная…

– Ты гений, Фаэ! – с облегчением выдыхаю я.

Он в ответ кивает и в знак поддержки кладёт мне руку на плечо.

– Это не вызовет подозрений, ведь у инсертумов энергия может долго не проявляться.

– Так, что нужно делать?

– Если проснётся, то придержишь, – поясняет Фаэ и встаёт у изголовья кровати, а я обхожу и встаю с другой стороны.

Он начинает бормотать что-то несвязное, постепенно приближаясь лицом к спящей. Затем кладёт ей руку на лоб, не прерывая шёпота, и – о чудо! – под воздействием «заклинания» перья её начинают заметно тускнеть, приобретая невзрачный серый оттенок, какой присущ всем новоиспечённым инсертумам.

Спустя некоторое время Фаэ заканчивает «колдовать» над девушкой, устало отстраняясь от неё:

– Я сделал всё, что мог.

– Размер крыльев всё равно будет привлекать всеобщее внимание, – проговариваю я обречённо. – Что будем делать?

Это создаст вереницу вопросов и никому не нужных ялутс…

Ох, Едэлем! За что мне это?

– Будем приглядывать, – прерывает Фаэ, поправляя одеяло и накрывая девушку по шею. – Будем заниматься дополнительно, чтобы у неё не было ни секунды свободного времени праздно шататься по Эриту. А пока мы ищем способ избавить её от этого… обременения. Пусть сразу учится полётам – это хоть как-то объяснит окружающим неестественный для инсертумов размер крыльев.

Возможно, это сработает. Тогда ей нужен действительно тот, кто в этом настоящий профессионал.

Роуз Агата Уильямс

Я дома?

Морщусь от яркого света, нежась в таком знакомом ощущении комфорта. Переворачиваюсь, ощущая под собой мягкость матраса, что приятно хрустит из-за смены положения, и закутываюсь сильнее в пуховое одеяло. Скоро прозвенит будильник, напоминая о том, что меня ждёт очередной будний день, поэтому стоит насладиться мгновениями сна до последнего… Хотя если солнце уже прорвалось сквозь жалюзи, значит, я уже проспала. Придётся ехать на учёбу не позавтракав…

Открываю глаза, постепенно привыкая к ярким дневным лучам, и оглядываю помещение, что ни в коем разе не напоминает родной дом. Надо мной высокий сводчатый потолок, выполненный в раннем готическом стиле, витражные окна с изображением ангелов, низкая люстра со множеством свечей и выбеленные голые стены.

Где я?

От шока резко поднимаюсь над кроватью и сразу ощущаю пронзительную боль. По мне как будто грузовик проехался – тело ломит, голова гудит, словно ей играли вместо мяча в бейсбол, и…

Ещё что-то… Что-то лёгкое и пушистое прямо сейчас без остановки щекочет локоть левой руки.

Я поворачиваю голову и вижу огромные серые крылья. Мои крылья.

Это же был просто сон! Парящий клочок земли. Облака. Кровь и появление крыльев за спиной. Нет, не сон! Это был настоящий кошмар! Но сейчас что-то изменилось: будто сами перья другие, не такие, какими я увидела их в кошмаре…

– Крылья могут менять цвет со временем, – произносит голос – низкий, хрипловатый и совершенно незнакомый.

Сразу поворачиваюсь в сторону, откуда исходит звук, но в этот же момент в шею резко простреливает болью так, что аж перед глазами плывёт, а крылья, словно в такт моим ощущениям, вздрагивают.

– Не делай резких движений, ты ещё не совсем окрепла, – снова этот голос, принадлежащий фигуре в тёмных одеждах, которую я пытаюсь разглядеть сквозь мерцающие разноцветные пятна.

Но вскоре боль спадает, зрение вновь становится ясным, и я различаю стоящего в десятке футов от моей кровати мужчину приблизительно лет сорока, полностью облачённого в чёрное: брюки, рубашка, плащ, как у Бэтмена из комиксов DC, а за ним – крылья цвета графита, сгибы которых венчают острые чёрные шипы. Взгляд его – хмурый и серьёзный – мне кажется обеспокоенным; глаза вроде карие, но почти прозрачные, как стекло, внимательно оглядывают меня.

Машинально натягиваю к самому подбородку одеяло, не желая, чтобы незнакомец видел меня в таком состоянии.

– Не волнуйся, лекарша надела на тебя сорочку после осмотра, – проговаривает он как можно доходчивее. – И для твоего полного спокойствия добавлю: я при этом не присутствовал.

Хочется прыснуть от шутки, но живот простреливает болью. Да что же это такое? Провожу ладонью по нему поверх ночной рубашки и чувствую сквозь ткань три тонкие полоски от колющих ударов. Как же это странно…

Стоп!

Я ведь умерла!

Снова перед глазами проносятся воспоминания из клуба. Снова разъярённое лицо свихнувшейся Рэйчел и голос Эштона…

Нож для резки лимонов!

Какая же каша в голове…

Если я умерла, то что я делаю в незнакомом месте в компании взрослого мужчины?

– Я в Раю? – спрашиваю первое, что приходит на ум, возвращая взгляд на незнакомца.

Вид его кричит, что он совсем не ангел. Ну или не человеческое представление о них. Незнакомец вроде бы не имеет особо благоговейного образа, обращённого к небу, не держит руки в молитве. Он выглядит как обычный человек, и только крылья сзади выдают в нём… не человека.

– Нет, – всё же отвечает он, едва ухмыльнувшись. – Но и до Ада ты пока не доросла.

Он так спокойно произносит слово «Ад», что во мне моментально рушатся все прежние убеждения… Словно меня бросили в холодные воды Мичигана.

Подождите… Рай и Ад существуют на самом деле?

– Я… – сглатываю, стараясь хоть как-то смочить пересохшее горло. – Неужели я всё-таки в лимбе?

Мужчина усмехается ещё сильней, закатив глаза, и начинает медленно и вкрадчиво пояснять:

– Ты попала в место, где обучаются ангелы и демоны. Иногда к нам попадают души умерших людей. Ты одна из них. Смирись.

Полученная информация просто не укладывается у меня в голове. Невольно представляю себя персонажем из книг о Гарри Поттере. Магл, по счастливому стечению обстоятельств получивший письмо из Хогвартса? Немного опоздали с оповещением – школу я уже давно окончила.

– Это что, какая-то шутка? – вырывается из меня сквозь нервный смех, чем привожу в недоумение мужчину.

Но в этот же момент дверь в палату открывается и внутрь заходит миловидная женщина. Охровое платье в пол подчёркивает её элегантную фигуру, пшеничные волосы забраны в высокую причёску, тем самым давая возможность тщательно разглядеть приятное круглое лицо с мягкими чертами и большими светло-карими, больше напоминающими оттенок латуни, глазами, которые сочетаются с её аж четырьмя крыльями с медным переливом. Она первым делом обращает внимание на мужчину и подходит к нему, уверенно чувствуя себя на высоких каблуках.

– Ох, прошу прощения. Я пришла, как только Престол Эфаэль сообщил мне о новенькой, – произносит виновато женщина, а затем делает паузу, всматриваясь по очереди то в моё лицо, то в его, в недовольстве хмуря брови. – Похоже, что я опоздала и ты уже успел напугать девушку. Верно, Геридон?

Мужчина в ответ хмыкает, прижимая руки к своей груди, и ничего не отвечает, на что женщина качает головой, на этот раз обращаясь с улыбкой ко мне.

– Здравствуй, милая. Моё имя Муриэль. Я и Геридон – твои будущие учителя, правда? – говорит она и кладёт руку ему на локоть, пытаясь вернуть обратно в разговор.

Мужчина не поддаётся, отпрянув от женщины, он делает пару шагов в сторону, видимо передавая ей все бразды правления. Он выглядит напряжённым и уставшим, и мне как будто мерещится, что от него веет странным запахом сажи, словно он всю ночь просидел у лагерного костра. А женщина, наоборот, кажется открытой и участливой; плавной походкой она подходит к моей кровати и садится на стул рядом, продолжая мило и сочувственно улыбаться. От неё же исходит приятный запах молочной карамели, напоминая о сиропе, который добавляли в латте в небольшой кофейне через дорогу от моего университета.

– Я думаю, Геридон уже успел рассказать о том месте, где ты очутилась. Это Эрит… Институт, где вместе учатся ангелы, демоны и инсертумы – такие, как ты.

– Инсертумы? Это…

Кажется, от волнения я потеряла дар речи, отчего сжала в руках одеяло.

– Инсертумы – это души умерших людей, которым выпадает шанс стать бессмертными, – поясняет ангел, тяжело вздыхая. – Но для этого нужно время.

– Почему именно я?

Судя по пустым заправленным койкам, это лазарет или больница, никак не место, где чему-то учатся. Я в психушке? Думаю, я всё-таки сошла с ума, так как происходящее сейчас мне сложно соотнести с привычной реальностью.

– Милая, – медленно отвечает Муриэль, кладя мне на плечо свою тёплую ладонь, – я понимаю, что ты не осознаёшь происходящего, но дай себе время. Никто здесь не причинит тебе вреда. Демоны, ангелы – это лишь название, потому что в каждом есть и плохое, и хорошее. Вскоре ты сама поймёшь это, как и то, почему оказалась здесь.

Из-за двери с противоположной части помещения появляется ещё одна женщина в скромном бледно-розовом платье. Она приветливо улыбается всем и, поправив светло-русые волосы, подходит к моей кровати. За её спиной красуется пара белых крыльев с редкими нежно-голубыми вкраплениями на самых кончиках перьев.

– Доброе утро, – произносит она всем сразу, а затем переводит ласковый взгляд на меня. – Наконец-то ты очнулась. Сейчас будем проводить осмотр.

– При нём? – бросаю я, смотря на Геридона.

Наверное, слишком грубо вышло. Но мужчина на мою фразу опять закатывает глаза, саркастически ухмыляясь.

– Конечно нет! Амелия проведёт осмотр, как только мы уйдём. Никто не будет тебя смущать, – добавляет Муриэль, и все трое смотрят на меня, ожидая какого-то ответа.

Сглотнув ком в горле, я молчу, не в силах произнести и слова. Чувствую себя героиней дешёвого ситкома, в который мне каким-то образом удалось попасть. Сейчас должны начаться аплодисменты и заразительный смех приглашённых зрителей. Но его нет…

– Так, на чём мы остановились… – протягивает Муриэль, пытаясь как-то поддержать разговор. – Для начала как твоё имя, милая?

– Роззи, – выпаливаю я по привычке.

– А полное? – более настойчиво произносит Геридон.

– Роуз, – произношу, прокашлявшись. – Роуз Агата Уильямс.

Почему-то после моих слов мужчина удивляется и достаёт из кармана брюк чётки, начиная мастерски перебирать их пальцами.

– Роуз… Какое красивое имя, – улыбается Муриэль, а Амелия ей в такт кивает.

– К тебе, как и ко всем инсертумам, будет приставлен куратор, – внезапно вклинивается Геридон. – Если Амелия решит, что твоя рана зажила, то вечером он сопроводит тебя в твою комнату.

– Я думаю, бедной девочке сейчас ни к чему столько лишней информации… – мелодично проговаривает Муриэль. – Ты постепенно вникнешь, а мы тебе в этом поможем. Нет смысла торопиться…

– Ещё вопросы есть? – отрезает Геридон, нарушая увещевания ангела.

Есть! Точнее, они были – тысячи вопросов, миллионы догадок и миллиарды выдумок, но из-за холодного взгляда и тона мужчины все они разбежались, оставляя в голове полнейшую пустоту. Мой мозг напоминает сейчас перекати-поле в безжизненной пустыне из старых вестернов.

– Ей пока и этого достаточно, – более твёрдо произносит Муриэль, нахмурив брови, обращаясь к… демону. – Дай ей свыкнуться хотя бы с этим.

– Она права, – подтверждает Амелия, повернувшись к Геридону. – Девочке нужен покой.

Муриэль благодарно кивает лекарю и, встав со стула, подходит к своему коллеге, давая понять, что на этом разговор окончен.

– Отдыхай, милая, и ни о чём не волнуйся.

– И без куратора ни шагу из лазарета! – настойчиво произносит мужчина напоследок.

После он с Муриэль направляются к дверям и покидают помещение, оставив меня наедине с лекаршей.

Амелия оказалась самой вежливой, аккуратной и сочувствующей врачевательницей, которую мне довелось встретить. Она деликатно осмотрела мои раны, сообщив, что те успешно заживают, но не так быстро, как это должно быть, и что лучше мне ещё одну ночь провести под её чутким наблюдением. Это меня огорчило, ведь кому охота находиться в четырёх стенах и не понимать, что происходит за их пределами.

– А я могу где-нибудь помыться? – спрашиваю после того, как лекарша на всякий случай осмотрела мои крылья и мельком объяснила, как обращаться с ними.

– Конечно. Напротив моего кабинета ванная комната. Там есть всё необходимое – полотенца, халаты, а одежду я тебе одолжу свою – повешу на крючок у раковин, пока ты будешь принимать процедуры, – произносит женщина, мило улыбаясь, не забыв добавить более командным голосом: – Но затем сразу же в кроватку.

Она так говорит, будто я вчера родилась, поясняя каждую несущественную деталь. Но, наверное, для бессмертного это и правда так.

Поблагодарив её, я медленно встаю с кровати и на ватных ногах направляюсь к указанной Амелией двери. Действительно – ванная комната с несколькими душевыми, как в общежитии, и с огромным зеркалом над рядом раковин на противоположной стене. Всё как у людей… Опять ловлю себя на мысли, что это точно ситком или реалити-шоу «Розыгрыш», а я брожу среди искусных декораций.

Сняв больничную рубашку и положив её на край раковины, захожу в первую же душевую, включаю тёплую воду и, встав под душ с головой, пытаюсь хоть как-то расставить происходящее по полочкам.

Вот она я. За спиной крылья, которые в кабинку-то с трудом пролезли. Такие большие… Больше, чем у Геридона, и тем более чем у Амелии… И что теперь? Как я понимаю, у меня нет другого выбора. Придётся учиться здесь, познавать новый, неизвестный мир, жить вместе с ангелами и демонами и как-то пытаться найти с ними общий язык? Ох… Как бы сейчас я хотела оказаться дома… Вернуться к папе… Интересно, а у меня появится возможность хоть глазком взглянуть на него?

Невольно начинаю перебирать в памяти моменты, связанные с ним: то, как он играл со мной в бейсбол на заднем дворе или учил кататься на велосипеде, а я, никогда не отличавшаяся скоростью и реакцией, плохо ловила мяч и постоянно падала. Как-то он увидел, как я рисую на стенах в своей комнате, и вместо того, чтобы отругать за хулиганство, записал меня в художественную студию… Джо… Я всегда знала и наивно полагала, что мы есть и всегда будем друг у друга… И что теперь?

Поджимаю губы, стараясь не поддаться эмоциям, но они настолько переполняют, что слёзы сливаются с водой и уносятся вниз на белоснежный кафель. Как бы я хотела забыть обо всём этом, как о страшном сне.

Жаль всё же, что это не он.

– У тебя всё в порядке? – не заходя в ванную, неожиданно спрашивает Амелия.

– Да-да, спасибо, – утирая слёзы, отвечаю я, выключая воду. – Всё в порядке…

А в порядке ли? Я чувствую себя подавленной, растерянной… Абсолютно не понимаю, что делать и как теперь мне жить. Всё так резко изменилось, всё непривычно, необычно, ново. Смогу ли вообще когда-нибудь вписаться в этот мир?

Выхожу из душа, оборачиваясь в махровое полотенце, а затем подхожу к запотевшему зеркалу. Протираю его по привычке рукой и замираю, сначала даже думаю, что у меня начались настоящие галлюцинации.

Мои глаза… Что с ними?

Чистым полотенцем начинаю интенсивно их тереть, а затем подхожу к двери и открываю её, чтобы выпустить весь пар из ванной, обратно возвращаясь к зеркалу.

Красные… Алые, как рубин, так и оставшийся на моей шее.

– Здесь кто-нибудь есть? – слышу незнакомый высокий голос и понимаю, что я всё ещё в одном полотенце.

Ловлю в отражении зеркала взгляд юноши лет семнадцати с очень приятными и тонкими чертами лица.

– Извини, я не хотела застать тебя врасплох.

Хотела? Я чуть было не ошиблась…

Заметив, в каком я виде, она смущённо отводит глаза, продолжая говорить со странным акцентом:

– Это… Я вчера первой увидела тебя на юна… парящем острове. Кхм… Очень волновалась и решила зайти узнать, как… э… как твоё самочувствие…

– Подождёшь пару минут? – не успеваю договорить я, как она молча кивает и исчезает из проёма.

Подхожу к крючку, где Амелия аккуратно развесила одежду на вешалках. Несмотря на то что у персикового платья достаточно глубокий вырез на спине, из-за слишком больших крыльев я с трудом натягиваю его на себя. Тут нужна сноровка, которой я пока не обладаю. Нацепив на себя туфли из мягкой бордовой кожи, что пришлись на удивление впору, и промокнув волосы полотенцем, выхожу в лазарет, посреди которого меня ждёт безымянная девушка. Она обращает внимание на меня, немного задержав его на моих глазах, а затем, расплываясь в милой и нежной улыбке, протягивает руку.

– Я Сэм…

– Роззи, – ответно протягиваю руку, скрепляя рукопожатие. – Ты тоже инсертум?

Последнюю фразу я произношу быстрее, чем мне удаётся её осознать. Ну какой она инсертум? Весь её светлый образ от бежевых кроссовок до светловолосой макушки кричит о другом – это самый что ни на есть настоящий «каноничный» ангел.

– Нет, я не инсертум, – произносит она, ни капли не смутившись. – Я дочь Архангела Михаэля…

Что?

– Какого Архангела? – переспрашиваю, не веря собственным ушам.

– Ну, Михаэля… Главы Святого Воинства, одного из детей Господа, – поясняет Сэм, переминаясь с ноги на ногу.

У меня будто весь мир с ног на голову переворачивается. При жизни не отличаясь особой верой, я кое-как могу осознать, что Ад и Рай всё-таки не выдумка, но… Получается, что всё написанное в Библии – истина? Бог, Сатана – они настоящие и существуют взаправду?

Сэм замечает моё недоумение и делает такое лицо, словно это она виновата в моём состоянии.

– Прости… Я, наверное, сказала не подумав. Тебе, верно, трудно… Ты же только сюда попала…

– Ничего, всё в порядке, тебе не нужно извиняться.

И чтобы немного абстрагироваться от такой шокирующей новости, я решаю поговорить о чём-то более приземлённом, если такое понятие вообще допустимо в этом мире.

– Значит, ты первая заметила меня?

– Ага. Я летела вместе с учениками в Эрит…

Она начинает рассказывать о том, как убедила Геридона проверить остров, где нашла меня. Сэм смотрит с таким сочувствием своими добрыми глазами, отчего у меня появляется ответное желание, и я тоже улыбаюсь. Она не похожа ни на кого из троицы бессмертных, которых мне довелось увидеть. В ней не чувствуется холодности и отстранённости Геридона, надуманной строгости Амелии, но и от приятной и сопереживающей Муриэль она тоже отличается, будучи тихой и застенчивой, внушая какое-то иное, более трепетное и родственное чувство.

– Честно признаюсь, я… очень волновалась за тебя… – вновь смущаясь, произносит она, заламывая пальцы. – Я прежде никогда не встречала инсертумов… А твоя рана… Как она?

– Спасибо, Сэм, всё хорошо, – отвечаю ей, подмечая, как она с облегчением выдыхает и сияет, как ребёнок.

Она оказывается просто замечательной. Усевшись с ней на кровать, мы болтаем о том, как и где я жила. Мне хотелось рассказать ей об этом, несмотря на то что внутри всё сжимается от грусти. От Сэм исходит такая приятная… Как назвать правильно? Аура, энергетика, обаяние? Что-то сладкое начинает витать в воздухе, приятно оседая на языке, напоминая воздушный зефир, который я с Джо любила поедать перед экраном телевизора.

И как я понимаю, Сэм тоже не ощущает неприятной скованности, какая бывает в начале знакомства. По её расслабленной манере говорить и отсутствию напряжения в теле я прекрасно вижу, что и ей достаточно комфортно находиться со мной рядом. С чем это связано? С её открытостью к любому существу, с желанием познакомиться с человеком? Мне приятно, что она спокойно рассказывает мне о своей жизни. Точнее, о том, как долго уговаривала отца отправить её в Эрит, и, как оказалось, он первое время и слушать не хотел.

– Отец боялся, что… демоны негативно повлияют на меня, – поясняет Сэм, тяжело вздыхая. – Но спустя где-то два эксил мне удалось переубедить его.

– Эксил?

– Да… Экс… Где-то десять лет по меркам смертных.

– Постой, десять лет? – останавливаю её, наклоняясь ближе, не скрывая удивления. – Тебе ведь не дашь больше семнадцати!

– Прости… Я вновь совсем забыла, что ты здесь новенькая, – Сэм виновато улыбается, прижимая руками скрещенные по-турецки ноги. – Могу сказать только за ангелов: мы взрослеем очень медленно, а для внешнего старения нужны определённые условия. Нас подталкивают к этому душевные потрясения… Боль, скорбь или потеря.

– И сколько тебе по-настоящему? – вырывается из меня совершенно неосознанно. – Ой, можешь не отвечать. Это нетактично.

– Мне нечего скрывать, – произносит Сэм. – По человеческим меркам это… Хм, сейчас… По человеческим меркам скоро исполнится сто семь… Нет, сто восемь… Правда, это не особо важно, потому что в Раю не празднуют дни рождения…

Я даже не заметила, как за разговором прошёл остаток дня, – уже не лучи солнца стали освещать больничное крыло, а на люстре как по волшебству зажглись восковые свечи.

Вскоре после этого в лазарет вернулась Амелия и, увидев Сэм, недовольно покачала головой, начиная причитать, что часы посещения давно окончены и что мне нужно отдыхать, чтобы завтра уж наверняка спать не на больничной койке, а в своей комнате. Сэм послушно выполнила указание и, напоследок улыбнувшись, попрощалась, заранее пожелав спокойной ночи. В ответ я махнула рукой, и после странного, но сытного ужина, который поглотила без разбора, ощутила жуткую усталость. Забравшись под одеяло, я моментально провалилась в сон, больше не в силах думать ни о чём.

Я проспала всю ночь и утро без снов, не слыша, как Амелия принесла завтрак – лишь открыв глаза, я сразу наткнулась на поднос с едой – и куда-то вышла из лазарета: о её былом присутствии рядом с моей кроватью напоминал лёгкий аромат шалфея.

Усевшись поудобнее, чтобы изучить содержимое завтрака, беру в руки вилку и нож, но меня отвлекает скрип дверной ручки. На пороге появляется высокий и хорошо сложенный мужчина… Нет, скорее парень, примерно мой ровесник, с мощными крыльями белого цвета с небольшими тёмно-серыми вкраплениями у самого основания.

– Здравствуй, Роуз, – говорит он приятным низким тембром. – Моё имя Даниэль. Я буду твоим куратором на время, пока ты не освоишься.

Подходя ко мне, он протягивает руку в знак приветствия, и внутри сразу разливается умиротворяющее тепло. От него веет той же плавной энергетикой, что и от Сэм, только с другим ароматом, больше похожим на запах перечной мяты. Принимаю рукопожатие, соприкасаясь с прохладной ладонью, и немного ёжусь от ощущений, на что Даниэль старомодно целует тыльную сторону ладони. Не удивлюсь, если мои щёки сейчас пылают от смущения. Так на Земле уже давно никто не делает, только если на великосветских раутах, да и то где-нибудь в Британии.

Никогда прежде не думала о таком, но неужели все, кто относится к ангелам, такие красивые? Он, как и Сэм, обладает каким-то внутренним мягким обаянием, а лицо, если смотреть с точки зрения художника, – настоящее произведение искусства, словно у скандинавского божества: острые скулы, симметричные черты лица, аккуратные губы – не пухлые, но и не тонкие, пронзительный, но одновременно нежный взгляд, сильная шея и широкие плечи. Только лоб его немного угрюмый, но это никак не портит общего впечатления.