И заблестит в грязи алмаз

– Да а я разве говорю что-то. Я имел в виду, что с этим и ребенок справится. В этом ничего сложного нет, Мария Витальевна.

– Ну, ребенок не ребенок, а тем не менее каждый же раз у вас с Ручкиным какие-то проблемы возникают постоянно! Вот как-то раз он, помнится, сидел на совещании и…

На этих словах Энвидий, дабы не травмировать свою и без того хрупкую психику и сохранить нервные клетки, отключил сознание и полностью сосредоточился на выполнении стоявшей перед ним задачи. Завершив через пять минут настройку и проверив исправность функционирования программного обеспечения, он вновь пришел в себя и, ничуть тому не изумившись, осознал, что все это время Маша безостановочно и самозабвенно продолжала рассказывать поучительную историю и до сих пор так и не окончила свой рассказ. Когда он опять стал внимать ее словам, Трещеткина, которую, судя по всему, нисколько не смущало то обстоятельство, что ее совершенно не слушают, а сама она, таким образом, последнюю пятиминутку ведет напрасный монолог, была в лучшем случае на середине повествования:

– …Вот так премии его и лишили в том месяце. А я еще говорю тогда Виолетте…

– Ладно, Мария Витальевна, пойду я. Мне еще кое-что срочное перед совещанием надо бы сделать, – прервав увлекательное изложение, решил под надуманным предлогом слиться Маркович, поняв, что только так он сможет избавиться от назойливой секретарши.

– Ну конечно – все в последний момент! Вот знаете же ведь, какой сегодня день! Неужели не могли заблаговременно подготовиться? Почему у вас в последние минуты все?

Сапожников поднялся со стула и, не обращая внимания на задаваемые ему вопросы, с равнодушием потянулся к избавительному выходу из невыносимо душного помещения.

– Если вам времени так остро не хватает, то приезжайте за час до начала рабочего дня на такси, в конце концов! Вы все-таки на самом крупном заводе в городе работаете! – не прекращала душить бедного помощника сисадмина правая рука генерального директора.

Никак не отреагировав и на это замечание, Сапог вышел из переговорной и, плотно закрыв за собой прозрачную офисную дверь, затопал по коридору к лестнице. Сквозь стекло оставшейся позади двери конференц-зала он даже спиной мог чувствовать тяжелый взгляд энергетической вампирши, которая беспрестанно провожала глазами и мысленно унижала улизнувшую от нее жертву вплоть до тех пор, пока та не скрылась из виду, завернув за угол.

Переждав остававшиеся до начала совещания пятнадцать минут у себя в кабинете, Энвидий подоспел ровно к 09:30 и занял положенное ему место за компьютером в углу зала. Когда он зашел в совещательную комнату, большинство начальников подразделений и все директорские замы уже сидели по своим местам, нервно дожидаясь прихода «capofamiglia». Еще раз проверив работоспособность оборудования и ПО, Эн достал телефон и отправил Родиону сообщение, чтобы он выезжал на дело и ждал его в условленном месте, в качестве которого подельниками была выбрана уединенная опушка на краю города, находившаяся в приблизительно полукилометре по прямой от «РандомЭкса». С появлением за столом всех глав отделов, в конференц-зал с пятиминутным опозданием вошел и генеральный директор:

– Коллеги, всем доброе утро.

Все представители более низких ступеней мафиозной иерархии, включая и Энвидия, покорно вскочили со стульев и поприветствовали своего дона, подобно тому как школьники встают из-за парт и приветствуют учителя, входящего в класс после звонка на урок. Гендир важной поступью проследовал до своего почетного места во главе стола и, усевшись вместе с остальными членами мафиозной семьи, торжественно инициировал начало переговоров:

– Итак, коллеги. Чтобы не затягивать с муторной вступительной частью, пожалуй, сразу перейду к сути. Почти никому из вас я об этом предварительно не рассказывал, только единицы из вас заранее предупреждены. Соответственно, для большинства из вас то, что я сейчас скажу, прозвучит по меньшей мере неожиданно. Скорее всего, для большинства из вас это будет полнейшим сюрпризом. Но, коллеги, сразу попрошу вас отнестись к этому с пониманием. Я вынашивал эту грандиозную идею на протяжении долгих месяцев, в течение которых я не спал по ночам: тщательно все обдумывал, взвешивал все за и против, обсуждал все нюансы со специалистами. Так что рекомендую сразу придержать какие-либо сомнения и опасения – все детально просчитано и выверено до мелочей. Ну, я даже рад, что наконец-то могу озвучить эту новость. Что ж, коллеги! Официально довожу до вашего сведения, что мною принято решение о начале серийного производства на нашем заводе со следующего месяца специальных войсковых экскаваторов для нужд армии в рамках гособоронзаказа.

В зале повисла гробовая тишина. Казалось, что шокированы были даже ближайшие сподвижники директора в лице его заместителей, все из которых должны были находиться в числе заранее оповещенных. В то же время продемонстрировать свое удивление или, не приведи господь, подвергнуть скепсису затею босса они, естественно, боялись и не могли.

– Полностью поддерживаем ваше решение, Денис Марсович, – в один голос хором высказались замы, отработав отрепетированные формальные роли в дешевой постановке.

Собственно, ничего другого сказать они и не могли – глупо было бы обвинять их в отсутствии своего мнения. Пробыв в должности гендиректора вот уже как пятнадцать лет, Денис Марсович за этот срок своими кропотливыми усилиями последовательно создал на предприятии такую систему, при которой в его непосредственное ближайшее окружение, в том числе и на посты замов, попадали исключительно безвольные послушные подпевалы, готовые смириться со своей рабской обязанностью во всем и всегда бездумно поддакивать господину либо заведомо неспособные отстаивать собственную позицию, вступая в споры с начальством. Выстроенная по подобному принципу вертикаль власти, само собой, никак не могла способствовать продвижению наверх по карьерной лестнице талантливых, смелых и волевых кадров, которые были бы в состоянии не только поставить под сомнение те или иные решения руководства, но и открыто заявить о своем несогласии с политикой партии. Причина избрания директором именно такого способа формирования руководящей элиты крылась в беспрерывно прогрессировавшей на протяжении всех пятнадцати лет паранойи, под влиянием которой он, до ужаса боясь потерять свою власть в пользу более достойного кандидата, как огня опасался и не подпускал к себе любых перспективных подчиненных, которые горазды бы были составить ему конкуренцию и могли выглядеть потенциальной его заменой на высшей административной должности в глазах учредителей. Таким образом, незыблемо самый компетентный среди своих подстилок, Денис Марсович целенаправленно обносил себя безропотными лизоблюдами-холуями и преданными стукачами-доносчиками.

Следом за замами тишину нарушила и консильери гендиректора Мария Витальевна, решившая воспользоваться донельзя удачным моментом, чтобы подлизнуть своему барину:

– Ну же, коллеги! Почему не хлопаем? Аплодисменты нашему Денису Марсовичу!

С фальшивыми минами на лицах все собравшиеся в помещении смиренно захлопали в ладоши, отдавая почести гениальности бравого шефа. После оказанного ему почета босс привстал со своего элитного кожаного кресла и со слащавой улыбкой поклонился холопам.

– Подождите, Денис Марсович. А как же мы, ну… – вдруг набравшись храбрости, сквозь затихающие аплодисменты и свое носовое шмыганье подал робкий голос начальник производства Розенберг. – А на базе чего мы будем делать эти военные экскаваторы-то?

– Аркадий Леонидович… Не военные, а специальные войсковые экскаваторы… – опередив ответ гендира, надменно поправила Розенберга въедливая Виолетта Викторовна.

– Да, спасибо большое, Виолетта Викторовна, – поблагодарил руководительницу финансового отдела за необходимую поправочку Денис Марсович и перешел к ответу по существу вопроса: – Аркадий Леонидович, не волнуйтесь. Этот вопрос уже давным-давно решен. Все уже за вас продумано. Делать будем на базе нашей основной модели REX-1138.

Вступать в дальнейшую дискуссию с гендиректором и так уже едва не пересекший своим неуместным нездоровым скептицизмом черту дозволенного начальник производства не осмелился, посчитав такое поведение в данной ситуации непозволительной наглостью.

– Просрали все полимеры… – послышался с противоположного директорскому края стола еле различимый обреченный полушепот руководителя отдела закупок Ткаченко.

– Вы что-то сказали, Артем Николаевич? – строгим тоном переспросил директор.

– Я, Денис Марсович, хотел спросить, что будем делать с материалами и запчастями для новых экскаваторов. Кто нам их поставлять будет? Данный вопрос же тоже уже решен?

– Да и по какой, собственно говоря, технологии производить? – присоединившись к всеобщей потрясенности, тоже задался вопросом явно недоумевавший главный технолог.

– И, раз уж на то пошло, есть ли у нас вообще техническая возможность их собирать на наших линиях и нашем оборудовании? – подкинул в костер недоразумения свой вопрос главный инженер по эксплуатации оборудования, осмелев на фоне коллективного интереса.

– А как это все юридически оформлено будет? Это же все-таки гособоронзаказ. Мы ведь еще даже не подавали никаких заявок на участие в закупках… А если мы не выиграем? – выразила свои обоснованные опасения начальник юридического отдела, дополнительно подлив масла в разбушевавшийся огонь. – Там же совершенно особый порядок участия…

– Да и, насколько я знаю, порядок приемки по качеству совершенно иной. Если мы будем выпускать военные экскаваторы по гособоронзаказу, то… – хотел было внести свой вопрос в общую копилку глава службы качества Домбровский, но был беспардонно прерван разгневанной Виолеттой, которая уже во второй раз вынуждена была указывать коллегам на их ужасающую невнимательность, корректируя звучавшие из их уст грубейшие ошибки:

– Да что же это такое-то?.. Борис Анатольевич, вы вообще нас слушаете?.. Только что же поправила Аркадия Леонидовича, и вы все равно на те же грабли… Повнимательнее, коллеги, это для нас принципиально: экскаваторы не военные, а специальные войсковые…

– Еще раз покорнейше благодарю наш бдительный финансовый отдел, который, в отличие от остальных подразделений, всегда держит ухо востро, – лестным комплиментом вознаградил выслужившуюся подчиненную Денис Марсович, выделив ее из когорты своих крепостных, после чего поспешил успокоить поднявшиеся волнения неграмотной челяди, убедив ту в безосновательности страхов и переживаний: – Коллеги, я прекрасно понимаю ваше беспокойство. К несчастью, таких в какой-то степени, вероятно, поспешных действий требуют от нас обстоятельства. Как вы все хорошо знаете, спрос на наши экскаваторы вот уже который год подряд неуклонно падает. Завод постепенно становится все более и более убыточным. В таких условиях спасти нас могут только государственные заказы. Если бы я не принял это решение, то через пару лет предприятие бы просто-напросто обанкротилось. И не то чтобы я самостоятельно не мог ответить на все озвученные вами вопросы, но мне кажется, что гораздо лучше будет, если вы их зададите напрямую нашим непосредственным заказчикам – представителям военного ведомства. Для чего, собственно, мы и пригласили к нам технического специалиста. Что ж. Приступайте, молодой человек. Выходите на связь.

– А у меня уже все готово, программа запущена, – доложил Сапожников.

– А зачем вы ее запустили раньше времени, когда вас об этом никто не просил? – с плохо скрываемым раздражением в голосе поинтересовалась злопамятная Трещеткина.

– Ничего страшного, Мария Витальевна, – не дал помощнику сисадмина ответить и ляпнуть лишнего генеральный директор. – Сейчас я тогда дам той стороне знать, что мы готовы начать переговоры. Они сами должны связаться с нами, у них есть наши контакты.

Начался нудный переговорный процесс. Как назло, связь с самого его начала пошла сбоить, из-за чего Виолетта Викторовна не преминула бросить на Сапога сердитый взгляд, как будто желая обвинить его в нестабильном интернет-соединении и заставить немедленно принять меры. О том упрямом факте, что действенных мер, которые он мог бы принять со своей стороны для улучшения качества связи, попросту не существовало, она, разумеется, догадываться не смела. Знала об этом, но не подавала виду и, стремясь публично подставить обидчика, поддерживала Виолетту в ее невербальном порицании нерадивого технического спеца также и мстительная Маша, демонстративно и нарочито громко цокавшая языком или тяжко вздыхавшая всякий раз, когда происходили даже незначительные заминки и перебои.

Вслушиваться в содержание разговора, а тем более пытаться его осмыслить, чтобы дать свою оценку происходящему, Энвидий не имел ни малейшего желания. Ум его всецело занимало скорейшее воплощение в жизнь задуманной операции. В нетерпеливом ожидании ее старта Рязанов, вскоре после сигнала друга прибывший на машине к точке вылета дрона и теперь простаивавший без дела на глухой опушке, посредством мессенджера неустанно терроризировал сообщника поторапливающими сообщениями в духе: «Ну че там?», «Йеп, долго еще?», «Йеп, дура, ну че так долго?» и «Давай скорее, йеп». Сапогу же не оставалось ничего иного, как отбиваться лукавыми утверждениями, что совещание вот-вот закончится.

По прошествии примерно сорока минут от начала конференции порядком заскучал и сам Сапожников. В надежде найти себе хоть какое-то толковое занятие помимо ответов на однообразные подгоняющие «пинки» Родиона, которые тот отсылал с периодичностью где-то раз в пять минут, он огляделся вокруг себя. Придирчивый взор его тотчас привлекли нестерпимо, с его перфекционистской точки зрения, пыльные поверхности стола и экрана монитора, за которыми он сидел. Теряясь в догадках относительно того, каким образом он мог не заметить сие вопиющее обстоятельство ранее, щепетильный педант принял для себя однозначное и бесповоротное решение, что дальше так продолжаться ни в коем случае не могло, – он срочно должен был найти способ протереть от пыли временное рабочее место.

Превозмогая моментально захлестнувшую его волну отвращения, Эн прижмурился и развернул голову назад в сторону самой ближней стены позади него. К стене той прилегал небольшого размера столик, на котором, кроме резервного микрофона (который Ручкин в силу своей лени никогда не утруждался отключать от звукового тракта за ненадобностью), лежало и искомое им средство спасения – измятая тряпочка из микрофибры. Решившийся во что бы то ни стало удовлетворить свою навязчивую идею по протирке пыли, шизофреник уже готов был тихонечко подъехать на офисном кресле к столику, но был некстати отвлечен еще одним присланным соучастником сообщением в мессенджере. На этот раз голосовым.

«Да заколебал ты меня уже. Что тебе надо-то все, – рассерженно подумал Энвидий. – Еще и голосовые мне шлет, придурок. Знает же ведь, что я на совещании сижу». Включив голосовое сообщение и прислонив телефон к уху, он тихой сапой откатился на стуле назад к столику с микрофоном. В голосовом сообщении, которое не содержало в себе ни толики сколь-нибудь важной информации, Радик описывал приятелю свой трудный путь по узкой проселочной дороге до опушки и в который раз сетовал на затяжную видеобеседу. На фразе: «Ща гляну, йеп, скок ты там сидишь уже» радиковское аудиосообщение внезапно затихло. Подумав, что бесполезнейшее за всю его жизнь голосовое подошло к закономерному концу, Сапог убрал телефон от уха и, не блокируя его, положил на столик, чтобы освободить кисть и обеими руками расправить скомканную тряпку, исследовав ту на степень загрязненности и, соответственно, пригодность к использованию в качестве средства для протирки от пыли.

Лишь когда перфекционист взял в руки тряпочку, он краем глаза разглядел на вновь загоревшемся экране все еще продолжавший свое движение вправо бегунок, с запозданием поняв, что голосовое сообщение Рязанова вовсе и не думало заканчиваться, а всего-навсего взяло кратковременную паузу для того, чтобы его диктор выполнил точную калькуляцию продолжительности переговоров по состоянию на тот момент времени. Более не имевший перед собой физического препятствия, датчик приближения устройства послушливо отдал приложению команду перевести режим воспроизведения аудиосообщения с проигрывания через разговорный динамик на проигрывание через динамики основные полифонические, которые по случайному и не совсем удачному стечению обстоятельств оказались настроены на максимальный уровень громкости. Оказавшись аккурат под никогда не выключавшимся резервным микрофоном, незаблокированный телефон после недолгого затишья снова стал озвучивать голосовое Радика, но уже не только одному Сапогу на ушко, а во всеуслышание.

Послышавшееся из телефонных динамиков звонкое распевное: «Йе-е-е-е-е-е-п!», тут же захваченное микрофоном и отправленное им в звуковой канал конференции, раскатисто прогремело из колонок на том конце связи, на полуслове перебив чью-то важную реплику. Воспроизведенное на другом конце провода рязановское фирменное выражение оказалось настолько громким, что несшая его из колонок звуковая волна была уловлена микрофонами с той стороны и в виде аудиосигнала передана с некоторой задержкой обратно на сторону «РандомЭкса». Гулким эхом прозвучавший теперь уже из рандомэксовских аудиоколонок, клич возмущения повторно облетел совещательную комнату и, несколько раз отразившись от разных ее углов и поверхностей, растворился в воцарившейся напряженной атмосфере.

В видеоконференции застыла неловкая пауза. Лица переговорщиков по обе стороны экрана выражали растерянность и замешательство. Сотовый аппарат Сапога тем временем снова стал транслировать в конференцию отчетливый голос: «Йе-е-еп, дура, уж о́лмост час сидишь там! Камо́н, гони оттуда ссаными тряпками всех, скок можно уже». Рандомэксовцы, локализовавшие источник звука, в едином порыве непонимающе уставились на Энвидия, который, постигнув причину произошедшего по его вине эксцесса, только к этому моменту смог справиться со своим страшным позором и определиться с тем, какие действия теперь требовалось осуществить для ликвидации последствий возникшей чрезвычайной ситуации.

Наглядно продемонстрировав собравшимся в конференц-зале управленцам действие эффекта обратной связи, пристыженный перфекционист, выронив из рук тряпочку, кинулся к смартфону и заблокировал его, остановив тем самым воспроизведение аудиосообщения и не дав Радику последующими его комментариями еще более усугубить и так плачевное для Сапога положение. Оценив выражения лиц окружавших его людей и обработав результаты эксперимента, недоученный и недоученый пришел к неутешительному для науки выводу, что положительный фидбэк акустический далеко не всегда влечет за собой положительный фидбэк социальный. От стыда залившись краской и не выдержав гнета обращенных к нему отовсюду порицательных взглядов, Сапожников опустил глаза в пол и виновато вымолвил:

– Прошу прощения…

– Коллеги, приносим извинения за данный инцидент, – обратившись к заказчикам, снял повисшее в воздухе напряжение директор, искоса одарив провинившегося помощника сисадмина укоризненным взором. – У нас тут возникли маленькие технические неполадки. Так что вы говорили про срок выполнения первого вашего заказа? Мы вас не расслышали…

Через силу проглотив ком в горле, Энвидий с подавленным видом спрятал смартфон, с недовольством отключил от канала звукопередачи резервный микрофон, с раздражением поднял с пола тряпочку и тихонько возвратился на офисном кресле за компьютерный стол. «Ну Ручкин, ну сволочь! Это ж надо меня так подставить было! – первым делом поспешил найти виновного и переложить вину за свой собственный косяк Сапог, начав с избыточным усилием остервенело протирать экран монитора, словно пытаясь отомстить тому за что-то. – Господи, ну неужели так сложно было запасной микрофон отключить? Это же насколько ленивой скотиной надо быть, чтоб в падлу было тупо провод из гнезда выдернуть! Это надо додуматься было его включенным назад поставить – он же все подряд стоял улавливал!»

Покончив с протиркой монитора и обвинением своего нетрудолюбивого начальника, Сапожников перешел к протирке стола и обвинению своего нетерпеливого подельника: «И этот еще долбанутый тоже. Ну вот сказано же тебе, дураку, что человек на совещании занят. Какого хрена ты свои сообщения каждые пять минут строчишь и голосовые записываешь?» На этой мысли, от злости с чрезмерным нажатием вдавив микрофибру в поверхность стола, белый и пушистый резко одернулся, догадавшись, что он, пребывая в собственных мыслях, своим чудаковатым поведением мог непреднамеренно привлечь к себе ненужное внимание.

Выместив досаду на ни в чем не повинных предметах, Маркович отложил в сторону тряпку и пугливо приподнял глаза с целью проверки своей теории. Выдвинутая им гипотеза в одночасье подтвердилась, когда он немедля поймал на себе пристальные взгляды Марии Витальевны и Виолетты Викторовны. Несмотря на то, что после казуса с аудиосообщением переговоры успешно возобновились, а большинство участников конференции уже успели позабыть анекдотичное происшествие, секретарь и заведующая финансами «РандомЭкса» настойчиво продолжали упрекающе сверлить главного героя анекдота свирепыми взорами.

«Ну и хрен ли вы на меня пялитесь, две дуры? – про себя полюбопытствовал Сапог, глядя на Машу и Виолу, которые, казалось, готовы были на месте растерзать и с потрохами сожрать несчастного помощника сисадмина. – Вот нет чтобы подбодрить как-то человека в тяжелой ситуации. Да хотя бы просто не заострять внимание. И так ведь понятно, что мне сейчас и без их "поддержки" хреново. Но нет – надо еще больше затопить и окончательно добить своего же коллегу. И ладно бы только со мной такое было, но так ведь каждый друг другу глотку готов перегрызть! Какие у нас люди одинаковые все – злобные и мелочные!»

Взяв себя – тряпку – в руки, а в руки – тряпку, добрый и гигантичный усмехнулся, победоносно отвел надменный взгляд от морально поверженных им противниц и с запалом юнги на корабельной палубе продолжил надраивать и так уже блиставший чистотой стол.

Глава 7

День Космонавтики

Verum est, quod pro salute fit mendacium.

There lived a little boy who was misledBy another little boy and this is what he said:"Me and you, tonight we're gonna make some cashRobbin' old folks and makin' the dash"

Вот все же ведь работаем на одном предприятии. Объединены одной и той же общей целью. Ну, по крайней мере, в теории (в утопическом идеале) должны быть. Так или иначе, все без исключения сотрудники призваны в рамках своей компетенции, своих должностных обязанностей, своей трудовой функции делать все от них зависящее для развития бизнеса, для принесения ему экономической выгоды в тех или иных видах и формах. Таким образом, делая логический вывод, членам коллектива всякого коммерческого учреждения надлежит функционировать как нераздельный взаимодополняющий механизм, от которого требуется максимально слаженная работа, направленная на достижение одного и того же результата.

Так почему же на нашем заводе все стремятся к ровно противоположному? Почему каждый жаждет не помочь ближнему, не прийти на выручку коллеге в трудную минуту, а наоборот – любым способом ему подгадить, подставить его и очернить, добить лежачего? Почему каждый отдел видит своей целью не совместное с другими отделами плодотворное, мирное и дружное рабочее взаимодействие на общее благо, а, напротив, упивается вечными междоусобицами и мелкими распрями с «конкурирующими фирмами», ведя ожесточенную подковерную борьбу со своими же сослуживцами, постоянно вставляя друг другу палки в колеса и преследуя при этом исключительно свои корыстные цели? Неужели виной тому…

– Большое спасибо за техническое сопровождение. Более не смеем вас задерживать, – с иронией произнес директор освобождавшую Энвидия от обременительной повинности долгожданную фразу, бесстыдно вырвав мудреца из омута бессмысленного мыслеблудия.

– И за юмористическое тоже, – сухо добавила Виолетта Викторовна.

Рандомэксовский менеджмент отозвался сдержанными ехидными смешками.

– Ну ладно, – в ответ заулыбался крестный отец «РандомЭкса», – это, я надеюсь, вам, Виолетта Викторовна, еще вместе предстоит обсудить в рамках отдельного серьезного разговора с привлечением непосредственного руководителя нашего… э-эм…  технического специалиста… И с применением к молодому человеку всех необходимых мер воздействия.

– Непременно, Денис Марсович… Уж в этом можете не сомневаться, – испепеляя провинившегося взглядом, выдала боссу свою гарантию Виолетта Викторовна, решительно настроенная покарать накосячившего на важнейших переговорах помощника сисадмина.

Так и не успев дать ответ на собственные риторические вопросы, великий мыслитель ошарашенно взглянул на отполированный его усердными стараниями экран монитора и с искренним удивлением обнаружил, что до смерти осточертевшие ему переговоры наконец завершились, – непризнанный философ был так поглощен написанием очередного своего мысленного трактата, что даже не заметил, как его вынужденное мучение подошло к концу. Немало обрадовавшись данному обстоятельству, Сапог, официально получивший зеленый свет на начало реализации преступного плана, моментом опомнился и, точно открыв у себя второе дыхание, возбужденно вскочил с кресла, трансформировавшись из пессимистичного философа наподобие Шопенгауэра в жизнерадостного проказника наподобие Тома Сойера.