И заблестит в грязи алмаз

– Служу России, – тихо пробухтел под нос Сапожников, выключая оборудование.

– Ну а нам с вами, коллеги, еще очень много что предстоит обсудить, так что никого пока не отпускаю, – обратился гендир ко всем присутствующим и возобновил совещание.

Энвидий встал из-за стола и направил стопы в сторону выхода из переговорной. Его уже ни капли не волновали ни провожавшие его осуждающие взоры Виолетты и Маши, ни судьба его месячной премии, ни тем более судьба «РандомЭкса», и так переживавшего не лучшие свои времена, а теперь и вовсе поставленного в безвыходное зависимое положение необдуманным решением малограмотного авторитарного гендиректора. Все, о чем он имел думы в тот момент, целиком и полностью располагалось за тяжелой металлической дверью на другом конце длиннющего коридора, куда сейчас же и поспешил отправиться наш герой.

Удалившись из комнаты, техспец сперва-наперво добрым словцом попомнил своего «аудиоподставщика» и вдруг смекнул, что он, вовремя купировав нескончаемый словесный понос Рязанова, так и не удосужился дослушать до конца то самое голосовое сообщение. С полным осознанием того, что что-либо полезное или важное услышать там по определению было невозможно, Эн, разбираемый лишь любопытством насчет дальнейших слов Родиона, которые ему удалось предотвратить от публичного воспроизведения на переговорах, снова включил фатальное голосовое и, запустив его с нужного фрагмента, поднес смартфон к уху: «Йеп, прост так там для мебели жопу просиживаешь в ти́ме старых пердунов… Какой ваще толк там от тебя? Там насток все тупые у вас, что без тебя кнопку не могут пре́сснуть, йеп? Давай, короч, сто́пай эту беспонтовую кринжа́тину пенсионерскую, и го́у уже сти́лить кэш». Полностью выслушав запись, Энвидий понял, что в случае его промедления все могло быть гораздо хуже, и даже немного обрадовался тому, что все вышло не так уж плохо, как могло.

Через минуту нервничавший кладовочный грабитель уже стоял у входа в кладовую и беспокойно нащупывал лежавший в каком-то из карманов джинсов ключ. «Вылетай», —лаконичным текстовым сообщением подал подельнику знак Сапог, отперев сокровищницу сисадмина. Своего рода суррогатом охраняемого злобным драконом золота трудолюбивых гномов в этой сокровищнице выступали охраняемое доброй охраной и доблестной службой безопасности «железо» нетрудолюбивых сисадмина и его помощника. Подняв с пола пакет с оперативкой, Маркович включил в кладовке свет и закрыл за собой дверь. Закашлявшись от тут же поднявшейся после его входа пыли, он стал внимательно осматривать стеллажи.

Поскольку Энвидий примерно помнил, куда они вместе с начальником складировали самые современные и дорогостоящие запчасти, он быстро сориентировался в пространстве и принялся с жадностью в одиночку набредшего на крупное месторождение золотоискателя зачерпывать в пакет наиболее ценные экземпляры процессоров и модулей памяти. Когда с высоким ценовым сегментом было благополучно покончено, алчный хапун без колебаний перешел к ценовому сегменту среднему. Набив пакет комплектующими эдак до половины, он одной рукой приподнял его в воздухе, дабы приблизительно оценить вес награбленного. С учетом на практике испытанной накануне вечером грузоподъемности коптера, покража, по самым смелым подсчетам Радика, должна была весить не больше полутора килограммов. Так как точнейший «ручной» безмен Сапога показал вес в районе килограмма, а сам Сапог увенчал процесс взвешивания магическим заговором на успех в форме своей излюбленной универсальной аффирмации: «На доверии», опасений относительно возможного перегруза у него не возникло. Завязав пакет на узел, кладовочный налетчик погасил свет и торопливо покинул комнату, предварительно уверившись в отсутствии кого-либо снаружи с помощью приема, подсмотренного им ранее утром у прятавшегося в подсобке Артема Николаевича.

Осторожно заперев дверь, Сапожников повернул голову в сторону конференц-зала. С расстояния нескольких десятков метров слабоосвещенного холла через стеклянную дверь совещательной комнаты он мог видеть лишь размытые силуэты сидевших за столом людей. Придя к убеждению, что он не мог быть никем замечен как на пути к кладовке, так и внутри нее, довольный собой и пока идущим по плану ограблением присвоитель рандомэксовского имущества устремился к выходу на крышу, куда (на этот раз по его собственным чересчур смелым подсчетам) уже должен был приземлиться пилотируемый Родионом квадрокоптер.

Сапог взбежал по крутой лестнице и с силой, преодолевая порывы ветра, распахнул дверь. Ослепленный ярким солнечным светом после коридорного мрака, Энвидий очутился на крыше пятиэтажного здания, где свирепствовавший уже три дня подряд ветер ощущался особенно хорошо. Прозрев после того, как его зрение адаптировалось к переменившемуся освещению, опрометчивый угонщик компьютерного «железа» понял, что он, в мельчайших деталях продумав схему угона, тем не менее совсем упустил из виду одно обстоятельство, которое теперь вырисовывалось перед его широко раскрытыми от растерянности глазами в виде небольшой группы отлынивавших от работы рядовых сотрудников, как и Сапожников решивших использовать занятость начальства на важном совещании (правда, в несравнимо более примитивных и менее противозаконных, но все же, как ни крути, корыстных целях).

Завидев появившегося на крыше помощника сисадмина, бездельничавшие куряги от неожиданности резко замолкли и дружно обратили взоры на замершего от замешательства на месте коллегу, неуклюже пытавшегося спрятать за спиной увесистый пакет с запчастями.

– Сапог, ты че? После такого тяжелого совещания с нервяка закурить тоже решил? – шуткой нарушил наконец неловкое молчание один из бездельников с отдела сбыта.

Курильщики единодушно засмеялись над удачным подколом. Нефартовому фраеру же было совсем не до смеха. «Это все из-за того, что я сегодня с утра забыл по правильной стороне лестницы спуститься», – решил он. Осознав, что ему необходимо было в срочном порядке как-то избавиться от свидетелей, хитрый и расчетливый жулик в сердцах выпалил:

– Вы че здесь стоите, раздолбаи?! Сро-о-чно на совещание! Генеральный всех велел созвать для решения вопроса о производстве военных экскаваторов – опрашивают мнение каждого сотрудника! Всех уже опросили, только вы остались! Вас одних разыскивают все!

Мгновенно посмурнев, испугавшиеся убедительной лжи лоботрясы как по команде побросали сигареты и, обгоняя друг друга, рванули к лестнице. «Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу», – с облегчением подумал изворотливый врунишка и посмотрел в небо. Нигде не заметив очертаний коптера, Энвидий вытащил телефон и набрал Рязанову.

– Алло! Ну ты где там? – с беспокойством поинтересовался Сапог, дозвонившись.

– Йеп, дура, без паники, – успокоил соучастника Рязанов. – С вами, йеп, говорит командир воздушного судна авиакомпании «Жмых Airlines», рейс номер две двоечки, одна восьмерочка. Визиби́лити хорошая, а вот погодные условия ваще не найс, йеп: штормит ту мач и ветер лютует. Ориентировочное время прибытия в пункт назначения – одна минута.

– Слушай, мне щас вообще не до смеха как-то. Давай скорее, я уже на крыше стою. Жду тебя, – поторопил пилота Сапожников, не оценив не к разу использованный им юмор.

– Йе-е-еп, ну надо же, обиделся. Не до смеха ему. Все, уже на подлете. Ща буду, – проинформировал Амадеевич своего пребывавшего не в духе «наземного» второго пилота.

Энвидий присмотрелся и разглядел вдалеке приближавшуюся к нему едва заметную черную точечку. Даже с дистанции хорошо было заметно, что точку эту нещадно трясло из стороны в сторону поминутно усиливавшимся шквалистым ветром. На горизонте же между тем одна за одной появлялись черные тучи. Обстановка предвещала скорое начало дождя.

– Так, вижу тебя. Снижайся только когда будешь уже непосредственно над крышей, чтобы на подлете не заметил никто, – с земли скомандовал Эн.

– Принял, шеф. Понятное дело, не дурак. Выполняю, йеп.

– Трубку только не клади пока. Щас все сделаем сначала, привяжем. Мало ли что.

– Лан-лан-лан… Голова, ты ток это, йеп… не кипишуй.

Мгновение спустя беспилотник уже висел над крышей «РандомЭкса». Опустившись на уровень головы Сапожникова, БПЛА под управлением опытного КВС неподвижно завис в воздухе. Энвидий поднял пакет и крепко привязал его к шасси летательного аппарата. Под тяжестью ноши квадрокоптер ощутимо просел вниз, но героически выдержал возложенное на него жестоким эксплуататором тяжкое «железное» бремя и остался на воздушном плаву.

– Все, привязал. Можешь взлетать. Точно в таком же порядке: сначала максимально поднимаешься вверх и уже только потом начинаешь лететь в сторону, – выдал командиру воздушного судна план полета диспетчер (как делают, надо полагать, только в Австралии).

– Ну я ща поднимаюсь, отлетаю, йеп, а потом ю́заю «полет домой», – подтвердил получение инструкций Родион, пояснив, что он намерен возвращать пепелац в точку взлета в автоматическом режиме с использованием заводской, встроенной в устройство функции.

– Все тогда, давай. Отзвонись, как долетишь и разгрузишь.

– Йе-е-еп, само собой, дура. Давай, иди во́ркай, заводчанин.

Сапог завершил вызов и умиротворенно улыбнулся, радуясь своей воровской удали. «Ну хоть где-то мне должно было повезти, правильно? Учитывая эти ужасные выходные», – справедливо поразмыслил неудачник, наконец-то прервавший череду фиаско. Какое-то время еще понаблюдав за лениво уплывавшим в даль дроном, он с чувством выполненного долга покинул крышу. Как ни странно, но, вопреки собственным ожиданиям, в душе его не было ни единого даже намека на хотя бы маломальские угрызения совести от содеянного.

Спустившись в коридор пятого этажа, Энвидий издали увидел в другом конце холла толпившихся у двери конференц-зала обманутых им коллег, которые стояли к нему спиной и не имели возможности его заметить. Еще не осознавшие обмана жертвы злого розыгрыша, отосланные им на выдуманный референдум по вопросу выпуска заводом новой продукции, видно, никак не могли решить, кто из них первым постучится и откроет дверь в помещение, извинившись при этом за опоздание на всеобщее голосование, сродни опоздавшим на урок школьникам. На цыпочках подкравшись к главной лестнице, Сапожников стал свидетелем того, как подколовший его работник отдела сбыта, похоже оказавшийся самым смелым из всех курильщиков, в конечном итоге переборол себя и, застенчиво постучавшись, трусливо приоткрыл дверь. Краем уха Сапог издалека расслышал его дрожащий неуверенный голос:

– Денис Марсович, извините нас, пожалуйста. Задержались по срочным делам. Мы по поводу производства военных экскаваторов – мы не возражаем. Наоборот, только за.

Загоревшись желанием подслушать завязавшийся комический разговор и узнать его развязку, приколист спрятался за углом так, чтобы подставленные им сослуживцы не могли его видеть, но чтобы он сам вместе с тем мог слышать слабо доносившийся до него диалог.

– Прошу прощения? – отказываясь что-либо понимать, запросил у подчиненного разъяснений директор, неописуемо поразившийся такому безмерно странному поведению.

– Ну, как… Ну, мы это… проголосовать пришли тоже… – объяснился служащий.

– Проголосовать? – вновь изумился босс. – Стоп, стоп, стоп. Ничего не понимаю. А с чего вы вообще, собственно, взяли, что кого-то интересует ваше мнение в этом вопросе?

– Э-э-э… – растерялся введенный в заблуждение менеджер низшего звена, – нам помощник системного администратора сказал, что вроде как всех подряд опрашивают. Что, мол, только у нас одних вот осталось мнение собрать, и что нас все разыскивают поэтому…

– А-а-а, так вот оно что… – незамедлительно обо всем догадался рандомэксовский Дон Корлеоне. – То есть мало того, что он нам тут цирк чуть не устроил из, наверно, самых ответственных за всю историю завода переговоров, так он еще и дальше захотел помешать нам совещание вести. Виолетта Викторовна, с этим надо что-то делать. Это уже ни в какие ворота, – посетовал гендиректор на творившийся с подачи Энвидия беспредел, после чего опять обратился к курильщикам: – А вы, друзья, можете быть свободны… Вас разыграли.

Сообразив, что восвояси отпущенный рандомэксовским цезарем и разочарованный несостоявшимся плебисцитом плебс сейчас огорченно побредет от патрициев в его сторону, виновник плебейского разочарования поторопился скрыться от неотвратимо настигшей бы его руки беспощадного народного правосудия. Последнее, что Сапожников расслышал, уже спускаясь по лестнице, было второе за день обещание Виолетты наказать распустившегося специалиста. Ужаснувшись безрадостной перспективе на ближайшие полгода остаться без месячной премии или вовсе с позором быть уволенным по статье, не влезавший ни в какие ворота сорванец, несмотря ни на что, не смог удержаться от того, чтобы не засмеяться над одураченными им наивными работягами. И хоть он хорошо понимал, что явно переборщил с вышедшим из-под контроля розыгрышем, чувство вины его душу опять-таки не посещало.

Сапог возвратился в свой рабочий кабинет и с самодовольным видом расположился в кресле, откинувшись назад и запрокинув руки за голову. Расслабленно вытянув ноги, он стал с упоением любоваться пивными башнями-близнецами в ожидании звонка от Родиона. В мгновение ока приняв вскоре раздавшийся от того вызов, Энвидий озабоченно справился:

– Да, алло, ну что там? Все нормально? Добрался, разгрузился?

– Йе-е-е-е-еп, короч… Хьюстон, у нас тра́блы… Ты ток там это… не психуй особо, голова. Коптер на дереве застрял чуток. Ветром сдуло, – представил устный рапорт КВС.

– Что? В смысле застрял?! Ты прикалываешься?! – встав с кресла от нахлынувшего на него душевного волнения, в ярости потребовал объяснений рассердившийся Маркович.

– Ну так, йеп, а ты видел ветер-то какой, дура? Я, короч, «полет домой» заюза́л, ну а он, йеп, и полетел напрямую через лесок рядом с тем местом, которое мы с тобой пи́кнули. Вот его ветром, йеп, и закинуло на самый топ. На самой верхушке сосны в ветках запутался.

– Тво-о-о-ю ма-а-а-ть!! – в гневе заорал в трубку подавленный горем Сапожников.

Нехотя признав то, что он накаркал про оборвавшуюся в его жизни черную полосу, многократный лауреат премии «Главный лузер Рандомли» в приступе негодования и злобы вцепился в первый попавшийся под горячую руку предмет со стола, которым оказалась та самая отвертка, использованная им в ходе кражи дорожек памяти из комнатки контролеров, и что есть мочи швырнул его в ручкинские башни-близнецы. Последний оплот разумизма, конструкционная прочность которого, к прискорбию, была недостаточной для того, чтобы выдержать прямое попадание столь внушительного снаряда, пережил своего рода «9/11» и под оглушительный звон падающих друг на друга пивных банок скоропостижно обрушился до основания, первый раз за долгое время своего ежегодного возведения не дожив до конца очередного календарного года. Разлетевшиеся и укатившиеся во все стороны в результате устроенного Энвидием теракта банки заполонили собой бо́льшую часть пола в помещении.

– Йе-е-еп, ты че там, а́гриться пошел? – спросил Радик, услышав прозвучавший на заднем фоне громоподобный раскат, с которым ушел в историю архитектурный комплекс.

– Да… Страйк тут выбил случайно… – пытаясь взбодрить себя, чтобы не впасть в уныние, с грустью отшутился боулингист, рассматривая раскиданные по кабинету «кегли».

– Лан, не паникуй, йеп. Ща че-нить придумаем.

– Ну а пакет-то хоть, самое главное, на месте? Не порвался, ничего не вывалилось? – обеспокоился судьбой похищенного разрушитель ручкинского произведения искусства.

– Чуть порвался сбоку, но все на месте. Вместе с коптером, йеп, в текстурах застрял.

– Это жесть какая-то. Нарочно не придумаешь, – заканючил Сапожников. Задумав твердо обозначить виновника авиапроисшествия, считать которым силу стихии он упорно отказывался, он предъявил другу: – Как можно было умудриться туда его засадить? Зачем ты вообще «полет домой» использовал, если ты видишь, что такой ветер на улице? Неужели так сложно было эти пятьсот метров в ручном режиме долететь? Что теперь делать будем?

Услышав озвученные в его адрес претензии, запальчивый капитан вышел из себя:

– Йеп, дура, я смотрю, ты умный о́вер до хрена. Мэ́йби, сам тогда и летел бы, умник хренов? Хоть раз бы попробовал им поуправлять – это тебе не миссию с вертолетиком на геймпаде проходить, йеп. Сидит там, йеп, команды раздает ток, начальничек… Я всю лайф его на базу камбэ́чил именно «полетом домой». Как я должен был догадаться, что в этот раз его ветром сдует и на сосну закинет? Я, йеп, не Ванга. Так что калм да́ун, бро. Щит хэ́ппэнс.

– Shit has been happening much too often recently, bro[9]…

– Да? Ну вот сам туда и иди, душнила! – на сей раз неверно истрактовал Амадеевич англоязычный посыл, который посылом (в другом значении этого слова) и не являлся вовсе.

– Да это же не тебе вообще было. Это так, мысли вслух, – внес ясность англичанин, улыбнувшись тому, что он был настолько превратно понят собеседником.

– Ну а мой ответ именно тебе был, йеп. И тож, кста, мысли вслух.

– Ну ладно, извини. Перегнул. Признаю, – принес свои извинения Энвидий. – Ну а ты пробовал, я не знаю там… дерево потрясти? – предложил он самую очевидную идею.

– Да какой потрясти-то, йеп, – возмутился предложению товарища Родион, – тут сосна здоровая толстенная. О́нли варик это лезть наверх за ним, но для этого мне твой хэлп нужен. Мне в соло его никак не снять. Надо чтобы кто-то один на земле с мобилы управлял, а другой на дерево поднялся и освободил его от веток. И прям там на высоте его в воздух сразу приподнять и запустить, чтобы он уже своим ходом залэ́ндился. А в соло мне с дроном в руках, еще с этим пакетом, слезть с дерева потом не то что хардо́во, а ваще анри́л будет.

– Я тебя понял, – мрачно промямлил Сапог. Тяжело вздохнув и посмотрев на часы, он неохотно вымолвил: – Ладно, выезжай тогда за мной. Я собираюсь и выхожу навстречу.

– Все, шеф, через пять минут буду у тебя, йеп.

Организатор кражи прекрасно отдавал себе отчет в том, что по-быстрому управиться со снятием аппарата с дерева у них вряд ли получится, а соответственно, оставить рабочее место ему придется минимум на час. При этом существовала большая вероятность того, что до истечения этого времени продолжившееся после переговоров совещание окончится, а по его душу после этого безотлагательно явится озверелая Виолетта, которая, не застав его на рабочем месте и вместо этого увидев только разбросанные по полу пивные банки, озвереет еще сильнее. Впрочем, иного варианта у него в любом случае не было: дрон с привязанной к нему добычей очень желательно было снять до начала ливня, который через рваный пакет имел шанс намочить влагочувствительную электронику. Дабы еще хлеще не раззадоривать Виолочку, он выбрал меньшее из двух зол и подумал, что будет лучше сразу же выдать свое отсутствие и запереть дверь в кабинет, чем оставить помещение открытым и таким образом позволить взбешенной руководительнице финансового подразделения вдобавок ко всему остальному уже случившемуся узреть еще и царившую на полу пивную анархию, устранять которую у спешившего на выручку пакету Сапожникова тогда попросту не было времени.

Аккуратно огибая валявшиеся повсюду алюминиевые банки, Энвидий подкрался к шкафу и накинул куртку, а затем, выйдя в коридор, закрыл кабинет на ключ. Спускаясь по лестнице к контрольно-пропускному пункту, он смотрел лишь себе под ноги и полностью был погружен в размышления о не предусмотренной по изначальному плану, но теперь так или иначе предстоявшей спецоперации по спасению рядового коптера. Сапожников был до того сконцентрирован на образовавшейся проблеме, что совершенно не заметил, как после очередного пролета он лицом к лицу столкнулся на лестничной площадке с поднимавшейся ему навстречу разыгранной компанией раздолбаев. Побледнев от такого конфуза, он застыл на месте как вкопанный, несуразно раскрыв рот в попытке сказать что-то в свое оправдание.

– Ну что, Сапог? Опрашивают мнение каждого сотрудника, говоришь, да? То есть, по-твоему, это смешно? – выразил свое возмущение один из раздолбаев. – Да ты вообще хоть понимаешь, как ты нас подставил?! Нас из-за тебя, идиота, чуть премии не лишили!

Почувствовав в тот миг, что сейчас его будут бить, но все ж таки вряд ли ногами, Эн принял единственно правильное решение и, растолкав руками жаждавших если не мщения, то по крайней мере извинений коллег, прорвался через компанию дальше вниз по лестнице.

– А не хрен курить в неположенных местах! – спустя пятнадцать ступеней отважно бросил вслед оставшимся наверху и уже ничего не способным ему сделать курягам пранкер.

Как ни в чем не бывало уверенной поступью приближаясь к КПП, воришка украдкой бросил взгляд на сидевших в своей коморке охранников с целью удостовериться в том, что у тех не было никаких признаков осведомленности о произошедшей перед их носом краже. Бдительные стражники рандомэксовского имущества, один из которых был занят решением кроссворда, а другой – игрой в телефон, не обратили на бандита ровно никакого внимания, лишь равнодушно на миг отвлекшись и подняв головы, чтобы узнать, кто именно идет, и не пора ли им (в случае приближения начальства) прерывать посторонние занятия и начинать заниматься имитацией бурной охранной деятельности. Увидев, что подступавший к посту охраны был не кто иной, как простой помощник сисадмина, они преспокойно возвратились к своим любимым хобби. Сапог же, увидев, что у высококвалифицированных секьюрити не было абсолютно никаких подозрений на его счет, проскочил через рамку металлодетектора и занялся саморефлексией, тоже в каком-то смысле вернувшись к своему любимому хобби.

«Да и вообще сами виноваты, по большому счету, – пытался найти себе оправдание Энвидий, покидая территорию завода через центральный турникет. – Надо же – поверили в демократию на предприятии с авторитарным режимом! Захотели учета мнения народа при деспотизме! А я еще при этом и идиот… Да нет, ребята, это вы идиоты самые настоящие!»

Выползя на улицу, самый умный сотрудник «РандомЭкса» хмурым взглядом окинул сгущавшиеся на небе такие же хмурые тучи и живо зашагал по направлению к сообщнику.

Глава 8

Collateral damage

Finis sanctificat media.

Эх, дубинушка, ухнем!Эх, зеленая, сама пойдет!Подернем, подернем,Да ухнем!

Сапожников с боем прорывался к Рязанову вдоль тянувшихся по обе стороны дороги монотонных, своей серостью невольно вгонявших в депрессию и нагонявших тоску полос железобетонного «забора Лахмана» модели «ПО-2», в простонародье более известного как забор с ромбиками. Количеством различных оттенков серого с железобетонными плитами, ограждавшими территории разбросанных по длине улицы заводов и предприятий, могло потягаться разве что простиравшееся по соседству асфальтобетонное покрытие дорожного полотна, стабильно плачевное состояние которого, в свою очередь, могло потягаться разве что с состоянием подвески тех невезучих автомобилей, что вынуждены были регулярно по данному полотну ездить, чтобы доставлять своих водителей и пассажиров до места работы. Практически сплошные ограды с натянутой поверх плит колючей проволокой лишь изредка перемежались фасадами зданий и контрольно-пропускными пунктами со шлагбаумами или воротами. Гнетущая однообразная обстановка и депрессивный вид уходящих куда-то вдаль бесконечных серых полос непроизвольно навевали у Сапога аналогии с собственной черной жизненной полосой, вдруг резко начавшейся в обычное, не предвещавшее беды субботнее утро и вот уже третий день подряд упрямо не желавшей обрывать свое неумолимое течение подобно тому, как не желали того делать довлевшие над ним почти беспрерывные заборы.

Бой, который вел Энвидий, одолевая плиту за плитой, был ведом только ему одному и оставался незримым для внешнего наблюдателя, поскольку сражение происходило лишь в его голове. Вызвано оно было безжалостным крестовым походом, осуществлявшимся по приказанию жестокой судьбы против его психического здоровья. Разворачивавшиеся на его ментальном поле битвы захватывали дух своими масштабностью и эпичностью. Сражался иноверец, по традиции и привычке, сам с собой, а в роли рыцарей-крестоносцев выступали его собственные заунывные мысли, безысходная печаль и проснувшаяся под конец совесть. «Нет, ну это уже не смешно даже. Это насколько надо неудачником-то быть, чтобы в жизни такое говнище творилось без передышки три дня подряд? – убивался горемыка. – Сперва этот пазик с бабулей долбаной, потом в дерьмо собачье наступил, потом перед музыкантом этим уличным облажался, в этот же день еще и с велосипеда упал! Вчера сначала камеру не заметил, а после этого гитару дорогущую раздолбал в падении! Сегодня уже умудрился за несколько часов: на совещании обосраться при всем честном народе, случайно самого себя подставить с розыгрышем, так теперь еще и – как вишенка на торте или, вернее, как гвоздь в крышку гроба – коптер на дереве застрял! Сколько ж еще должно говна произойти, чтобы это все кончилось наконец? Чем я это все заслужил? За что мне это все, в конце-то концов?»