Расколотый надвое

Она машинально выгнулась ему навстречу, усиливая контакт. Дерево за её спиной жалобно заскрипело от жёсткого давления.

Никто не спасёт золотую принцессу. Самое смешное – она этого и не ждёт. И, вероятно, самую малость –  самой себе можно признаться – не особенно хочет быть спасённой.

Он увлёкся, заводился, оставляя на её тонкой коже всё больше отметин.

Гермиона понимает, что он полностью перехватил инициативу. По сути, она ничего не делает, позволяя Малфою играть со своим телом, как ему заблагорассудится.

Она коротко выдохнула, когда его зубы в очередной раз болезненно сжались на её плоти, и запустила руку ему волосы, сжимая и оттягивая его назад.

Парень поднял на неё вопросительный взгляд, секунду смотрел с непонятным выражением, а затем легонько куснул в подбородок и добрался до её губ.

Гермиона, несмотря на свой небогатый опыт, не относила себя к любителям поцелуев. Пожалуй, с Виктором было неплохо. Вот только болгарин был деликатен и не пытался забрать весь воздух из её лёгких.

Всё то, что происходило у них с Малфоем до этого, было, скорее, неожиданностью для них обоих. Будто на празднике схватил незнакомую сладость со стола и попробовал, не планируя… продолжать есть.

Но сейчас всё было иначе. Он точно рассчитывал на продолжение. И чувствовал, что она не против.

Что она позволит ему.

Девушке нравилось целоваться с ним. И всё остальное тоже.

Сейчас, когда она ощущала под пальцами его гладкие волосы, аккуратно ощупывала его напряженный бицепс, чувствуя короткие, но такие горячие импульсы между ног. Там, куда он уже прижался членом.

Его давно не удовлетворяло просто тереться о внутреннюю сторону её бедра. Поэтому он совершал короткие поступательные движения. Неспешные, в отличие от более решительных и интенсивных движений его губ и языка.

Когда она обвила руками его шею, он слегка отстранился, опять глядя ей в глаза. И вновь она ничего определённого не смогла в них прочитать.

Вряд ли он спрашивал разрешения на что-то, скорее, размышлял, нужно ли это ему самому. Гад.

Гермиона подалась вперёд, прихватывая его зубами за нижнюю губу и сильно кусая, пуская кровь. Он это заслужил. Он должен кровоточить. Может быть, это отрезвит его, и он просто оттолкнёт её. Потому что она не в силах прекратить это безумие.

Всё так быстро. И очень жёстко. В этом не то что не было романтики – Гермиона была уверена, что её между ними никогда быть не может – это было какое-то злое желание. Будто он наказывал её: за то, что залезла к нему в комнату, украла мантию, и, конечно, за то, что заставляла его чувствовать всё это. Что именно – она не понимала, но вряд ли он бы стал заходить так далеко в своих играх с девушкой, которую не хотел.

Малфой хотел её. Он определенно хотел её. И осознание этого факта сносило крышу. Заводило.

Ему понравилось. Из его губы сочилась кровь, а он улыбался. Довольно.

– Что за дикие выходки, Грейнджер?

Его глубокий низкий голос прошёлся по её телу, девушка непроизвольно сжала бёдра.

– Нет-нет, не зажимайся сейчас.

Он подхватил её под бедра, приподнимая, заставляя раскрыться для себя, и Гермиона, несмело обхватила его бёдра ногами, создавая совместное трение.

– Крепче. Обхвати меня крепче, – хрипло выдохнул он ей на ухо, перехватывая её удобнее. И она мгновенно повиновалась, становясь такой молчаливой и послушной в его руках.

А потом его рука опустилась между их тел. Он коснулся подушечками голой кожи её ноги, заставляя дрожать. Его пальцы захватили ткань, подтягивая её вверх.

Она всхлипнула, когда он коснулся тонкой полоски белья. Абсолютно мокрой сейчас. Она намокла очень быстро, ещё в тот момент, когда он прижал её к шкафу. Это было загадкой для неё самой, ведь она не могла расслабиться даже наедине с собой настолько, чтобы трусы стали мокрыми через минуту. И вот её тело её предавало. Расслаблялось рядом с Малфоем. С тем, кому совершенно точно нельзя было доверять.

Она абсолютно некстати вспомнила о предложении Миртл. Если она переспит с ним сейчас, он ведь больше этого не захочет.

Получается, она истратит свой единственный шанс.

Унизительные мысли были прерваны быстрым движением его пальцев, которые потёрли клитор через ткань. Парень рвано выдохнул, несколько раз толкнувшись к ней. А затем его пальцы отгибают трусы, размазывая скользкую влагу по складкам, и он резко, без какой-либо подготовки вгоняет в неё сразу два пальца.

Какое предательское движение. Впрочем, чего она от него ожидала? Вряд ли он был с кем-то нежен.

Гермиона вытягивается в струну, болезненно вскрикнув, и сильно сжимаясь вокруг его пальцев.

Он остановился, вглядываясь в её лицо, слегка прищурясь.

Двинул рукой, и девушка снова простонала. А он поцеловал её. Осторожнее, больше не кусая. Посылая тёплые импульсы вниз.

И она расслабилась, немного обмякла в его руках, приподнялась, потянувшись к его губам и автоматически насадившись на его пальцы. Он начал не спеша двигать ими внутри неё, создавая влажные, развратные, хлюпающие звуки, такие яркие в тишине его комнаты.

А потом он быстро вытащил пальцы, прижимаясь к ней. Она ощутила грубую ткань его брюк на своих складках. Нежных, влажных, раскрытых и готовых.

Когда она почувствовала его так близко, максимально близко, её снова обдало жаркой волной паники.

Это же Малфой! Он сейчас просто воспользуется ей. Поимеет, прижав к этому несчастному шкафу, а потом, когда получит своё удовлетворение, кинет в неё Обливиэйт и выставит из комнаты. Застегнёт ширинку, разгладит одежду и продолжит жить свою жизнь богатенького чистокровного придурка.

А что делать ей? Интересно, только девочки задумываются о последствиях?

Сейчас всё произойдет. В это время и в этом месте. Хотя неужели для секса с Малфоем наступил бы когда-нибудь подходящий момент? Или нашлось бы идеальное место. Гермиона подумала о том, где бы это могло произойти в идеале…

Громкий женский крик прозвучал так внезапно, что девушке сперва показалось, будто он раздался лишь в её голове. Он даже выглядел предупреждающим сигналом бедствия, специально созданным её воображением, чтобы остановить от опрометчивого шага.

Но затем она узнала голос. И поняла, что замерший напротив неё Малфой тоже его слышал.

Гермиона аккуратно расцепила ноги, медленно сползая по его телу, параллельно поправляя юбку и отчаянно краснея.

Малфой всё это время продолжал придерживать её, но не двигался, прислушиваясь.

Это был их входной портрет. Всадница. И она звала на помощь.

Малфой резко отвернулся, выхватывая палочку, обдав её потоком холодного воздуха, когда отстранился.

Или это просто ей померещилось.

Он быстро пересек комнату, глянув вниз. Гермиона знала, что отсюда он не увидит гостиную.

Но портрет продолжал голосить. И сейчас девушка уже различала слова:

– Помогите! Он убьет её! Скорее!

Её пронзительные вопли летели вверх по лестнице, периодически становясь немного глуше за счёт того, что портрет был двухсторонним и мог перемещаться между рамами, глядя в гостиную и в коридор. Гриффиндорка быстро сообразила, что всадница мечется туда-сюда. По всей видимости, что-то происходило в коридоре.

– Грейнджер, сиди тут! – бросил Малфой, вытягивая вперёд руку с палочкой и выскальзывая на лестницу. Захлопнул за собой дверь, даже не взглянув на неё.

Девушка закусила губу от досады. Неужели в этот раз он рассчитывал, что она послушается?

Да, Гермиона, чтобы ты начала его слушаться, ему нужно снова прижать тебя к шкафу.

Почему велел ей остаться?

Не хотел, чтобы она путалась под ногами? Решил сам задержать предполагаемого преступника, чтобы улучшить свою репутацию?

Или – Гермиона резко похолодела – Малфой мог быть с ним в сговоре. И не хотел ненужных свидетелей.

Гриффиндорка решила, что она слишком долго оставалась здесь и строила версии.

Малфой наверняка уже спустился вниз.

В этот раз она вспомнила-таки про мантию. Быстро расправив мятый невесомый комок, грифиндорка накинула его на себя и ринулась вниз.

Его уже не было в гостиной, а дверь была открыта.

Первое, что она заметила, была вспышка Остолбеней в темноте коридора, на миг озарившая три фигуры. Одна из них, несомненно, принадлежала Малфою. Вторая тоже, скорее всего, была мужской. А вот третья, опустившаяся на колени, дрожащая, похоже, девушка.

Гермиона подбежала ближе, чтобы рассмотреть получше, даже не подумав о том, что лучше бы держать наготове палочку.

– Грейнджер, ты так топаешь, что теряется весь смысл невидимости, – хмыкнул слизеринец.

Его тон был обманчиво спокоен. А взгляд парня прикован к застывшей мужской фигуре. Гермиона перевела взгляд и едва не вскрикнула. Прижала ладонь ко рту.

Это был Блейз Забини. В одной руке он держал свою палочку, на конце которой ещё тлел слабый остаточный Люмос, а в другой у него был нож.

Глава 16

Её ресницы подрагивали. Она боялась. Но всё равно полетела в омут с головой. Вместе с ним.

Он действительно собирался это сделать.

И она не сопротивлялась.

Какая-то рациональная часть ожидала, что грязнокровка оттолкнёт его и сбежит, гордо задрав нос. И уже готовил себя к тому, чтобы равнодушно хмыкнуть и захлопнуть за ней дверь. Это будет так легко и привычно.

Никакого кайфа не бывает, если хочешь только ты. Разве что у больных психов. Но даже если он и псих, изнасилование грязнокровок абсолютно точно не входит в меню его болезни.

Метка пульсировала как бешеная. Будто в предвкушении.

Чего она хотела?

Чтобы он причинил ей боль?

О да, он наверняка причинит ей боль. Это будет великолепный коктейль. Сначала максимально жёстко и безжалостно трахнет, а затем её догонит унижение от осознания своего падения.

В конце концов, он ведь просто немного поваляется в грязи, как делают многие. Она же отдаст ему гораздо больше.

Просто трахнуть её сейчас. Закрыть эту странную, но такую жгучую хотелку. Которая пульсировала в мозгу, в груди, в паху. Выдернуть как занозу и забыть.

Как же она охренительно пахла. Сколько она сидела в шкафу? Грейнджер пропиталась его запахом. И для него это ощущалось как персональная метка.

Она ведь тоже хочет. Трётся, выгибается. Пусть ведёт себя не так уверенно, как большинство девушек, с которыми он привык иметь дело, но, пожалуй, ему это даже нравится. Просто для разнообразия.

– Крепче. Обхвати меня крепче.

Его голос садится, ему трудно произносить длинные фразы. Только отрывистые жаркие приказы. Которые Грейнджер с готовностью выполняет.

Когда он коснулся её, на него нахлынуло ощущение нереальности происходящего с новой силой. Будто он опять где-то между реальностью и своими кошмарами, запутался в лабиринтах бессонницы.

Ему нужно было больше. Быстрее.

Она была такой горячей и мокрой. И это совершенно точно было реально. Его больной мозг просто не мог подделать эти ощущения.

Когда она внутри так туго обхватила его пальцы, ему захотелось, чтобы она его укусила. Просто, чтобы отвлечься на другие ощущения, потому что эти были просто охренительные. Запредельные.

Сама ситуация сносила крышу. Он в своей комнате, прижимает грязнокровку, лучшую подружку Поттера и Золотую девочку, трахает пальцами и вот-вот вставит ей.

Вопль портрета раздался как какая-то ебучая сигнализация.

Ему даже пришла в голову мысль проигнорировать её крики, пока смысл того, что она орала, толчком не ворвался в затуманенное похотью сознание.

Он достаточно медленно и аккуратно опустил на пол уже готовую к сексу Грейнджер. Не из-за заботы, а потому что ему нужно было переключиться, мобилизоваться.

Он велел ей оставаться в комнате, чтобы не путалась под ногами, но знал, что гриффиндорка его не послушает. Проклятая дура! Совершенно точно будет мешать и всё усложнит.

Если верить статистике, то, скорее всего, он сейчас встретит кого-то из своих однокурсников.

Только бы не…

Он чертовски разозлился.

Нет, блядь, только не это!

Драко Малфой был слишком эгоистичен, чтобы потерять Забини. В последнее время это единственный человек в его жизни, с которым он мог говорить дольше пяти минут, и его не начинало тошнить от тоски и безысходности. Ну и Грейнджер. Но она другое дело. С ней абсолютно точно не тоскливо.

Но с недавних пор после пяти минут разговора ему хотелось заткнуть её одним из самых тривиальных способов. И почти получилось же в этот раз!

Выскочив из-за всё ещё причитающего портрета, он сразу оценил обстановку в коридоре.

Как же ему хотелось, чтобы это был обман зрения. Обездвижив Забини, добавил света и посмотрел на его несостоявшуюся жертву.

Дрожащая худенькая девчонка и рассыпанные повсюду пергаменты. Какого хрена она здесь шляется?!

Малфой небрежно собрал пергаменты заклинанием и присмотрелся. Какие-то списки.

– Это ещё что? – спросил он грубо. Он не хотел накидываться на несчастную девчонку, которая едва не попрощалась с жизнью. Но вид Блейза, самого миролюбивого парня из всех, что он знал, с ножом в руке и этими безумными чёрными глазами заставлял его нервничать и злиться. Он не понимал, что происходит.

– Профессор МакГонагалл… – голос девушки был тонким и дрожал так же сильно, как её тело. – Отправила меня отдать главным старостам…

Дальше она говорить не могла и разразилась рыданиями, покачиваясь вперёд назад.

– Старуха совсем выжила из ума отправлять девчонку одну, через несколько пустых этажей в нашу башню! – выплюнул Малфой. – Или она просто не дорожит своими грязнокровками. Действительно, кто их считает.

– Малфой! – забывшись, возмущённо воскликнула Гермиона, заставив девушку вздрогнуть и испуганно заозираться.

Конечно, она была здесь. Он услышал её сразу.

Дыхание. Которое, где-то минуту назад, он жадно заглатывал и не мог насытиться.

В этот раз грязнокровка догадалась надеть мантию-невидимку. И тут же выдала себя, непроходимая идиотка!

– Какого хрена ты припёрлась?! – он накинулся на неё, безошибочно ориентируясь на звук, ухватил на предплечье, резко дёргая на себя и откидывая капюшон с её головы. Подставил кончик палочки к подбородку. И смотрел ей в глаза. Яростно.

– Тебе было велено сидеть тихо на месте! Ты когда-нибудь научишься слушаться?

– С чего я вообще должна…?

– Я немедленно сообщу обо всём директору! – подала голос недобитая жертва, отвлекая на себя внимание и заставляя его оторваться от Грейнджер.

Забини всё еще пребывал в оцепенении. Но его глаза уже приобрели нормальный оттенок.

– Нет! – Малфой вскинул руку. – Это недоразумение, мы сейчас сами со всем разберёмся.

– Но я совершенно точно видела…, – некстати начал лепетать портрет.

– Мы главные старосты тут, никто не пострадал, сейчас решим проблему, – елейным голосом процедил Малфой, будто разговаривая с умалишёнными.

Он быстро прикинул в уме варианты дальнейших действий.

Грейнджер предусмотрительно замолчала, вспомнив, наконец, что она под мантией, а эту информацию в школе лучше не афишировать.

– Все в гостиную! Быстро! – наконец решил слизеринец.

Торчать посреди коридора было неразумно.

Быстро обойдя Забини, он вытащил у него из рук сначала нож, затем палочку.

– Все внутрь! – приказал парень и кинул портрету. – Открывай!

Всаднице, похоже, не очень хотелось впускать в гостиную потенциального убийцу, но она всё же послушалась.

Забини двигался заторможено, но на указания реагировал.

– Да сними её уже! В ней нет никакого смысла! – раздражённо бросил Малфой в сторону двери, безошибочно определяя местонахождение грязнокровки. Какое-то время ничего не происходило, видимо, Грейнджер то ли обдумывала его слова, то ли отыгрывала гордость, но затем всё же скинула мантию, заставив запуганную и заплаканную девчонку вздрогнуть.

– Всё хорошо. Как тебя зовут? – насколько могла ласково и спокойно, обратилась Гермиона к девушке.

– Кэролл. Пятый курс, – тихо ответила та.

– Кэролл, ты в безопасности, не беспокойся. Можешь рассказать нам, что произошло?

Всё это время Грейнджер с опаской постреливала глазами в сторону дивана, в центре которого расположился Забини.

Кэролл примостилась на кресле и глядела на мулата с откровенным ужасом.

Малфой небрежно скинул его палочку и нож на журнальный столик, и принял расслабленную позу. По всей видимости, он предполагал, что опасность миновала. У Гермионы почему-то тоже было такое ощущение, хотя она не могла вести себя так же расслаблено, как он.

Но и Забини уже не выглядел как жаждущий крови безумец. Он немного растерянно оглядывался по сторонам, щуря глаза от яркого света.

Не чёрные.

Гермиона тоже успела заметить: когда Люмос Малфоя осветил его лицо. Забини стоял над Кэрол с сумасшедше спокойным видом, а радужки его глаз были чёрными, будто зрачки растёклись по ним.

– Особенно рассказывать нечего, – нервно передернула она плечами. – Я шла к вам по поручению профессора, потом меня сковало заклинанием, даже не успела закричать, упала и увидела его. С палочкой и ножом.

Её голос дрогнул и взлетел на октаву:

– Почему мы здесь? Почему вы никого не вызвали? И почему не свяжете его?!

– Я не думаю, что он сейчас опасен, – медленно произнесла Гермиона, переводя взгляд на мулата. – Забини, ты…

– Грейнджер, не надо меня допрашивать, я сам всё расскажу, – устало, чуть хрипловато начал слизеринец. – И мне тоже особенно нечего сказать. Я просто ничего не помню. Вроде бы зашёл в общую гостиную зачем-то, очнулся после того, как в меня шарахнуло Остолбней.

Пока он говорил это, смотрел не на Гермиону, а на Малфоя. Тот замер с напряжённым видом, разглядывая лежащий на столе нож. Какой-то кинжал, ничего особенного, никаких инкрустаций, символов, надписей, драгоценностей. Возможно, просто барахло, принадлежащее кому-то из прошлых обитателей замка. На всякий случай Малфой просканировал его палочкой – на предмет вредоносной магии.

Но на нём не было вообще никакой магии.

– Я знал, что такое может произойти, – продолжил мулат. – Мы все знали. Каждый из нас этого опасался… Всё в порядке, вы можете сообщить директору.

– Сидеть! – рявкнул Малфой на охотно приподнявшуюся девчонку и дёрнувшуюся непонятно куда Грейнджер.

Обе девицы синхронно вздрогнули. Кэролл посмотрела на него испуганно, а Гермиона возмущённо.

– Я конфискую на время твою палочку, мы сделаем вид, что ничего не произошло. Пока, – медленно, но твёрдо произнес Малфой. – И сами во всём разберёмся.

– С ума сошел, Малфой?! – всплеснула руками Гермиона. – Авроры…

– До сих пор ни хрена не узнали. А я предотвратил сейчас очередное убийство. От того, что Забини утащат в Визенгамот, никакого толку не будет. Несмотря на то, что он ничего не помнит, мы можем попытаться кое-что выяснить. Есть способы…

– Вы ненормальные! – вскочила на ноги Кэролл, кидаясь в сторону двери мимо растерянной Гермионы. – Я сейчас же иду…

Малфой догнал её в два прыжка, заставив пискнуть, развернул к себе за плечи.

– Обливиэйт! – ни секунды не сомневаясь, произнес он и тут же продолжил. – Ты выполнила поручение МакГонагалл, а сейчас возвращайся на занятия. И больше не шатайся по тёмным коридорам, даже днём. Для грязнокровок – это опасно.

Девчонка кивнула, немного заторможено, повернулась к двери и выскользнула в коридор. Малфой понаблюдал за ней, пока портрет не закрылся. Вряд ли кто-то нападёт на неё снова. Хотя по большому счёту ему было плевать.

– Ты что натворил!? – подлетела к нему Гермиона, толкая ладонями в грудь. – Считаешь, что тебе всё можно? Что я стану покрывать убийцу?!

– Она видела тебя в поттеровской мантии, рассказала бы всем.

Малфой не хотел начинать с козырей и закинул пока самый слабый из своих аргументов.

– Ну и что с того? У неё такой стресс, что она бы всё забыла! – неуверенно огрызнулась Грейнджер. –  В любом случае, убийство – гораздо более важный вопрос, чем то, что всем станет известно о наличии у старосты редкого магического артефакта.

Она так злилась на него, что совершенно забыла об испуге.

Ему было настолько плевать на правила, настолько плевать на других людей… Разве можно быть таким эгоистом?!

– Меньше эмоций, Грейнджер, – холодно произнес Малфой, обхватывая её запястья и слегка встряхивая. – Я не зря сказал "мы", когда говорил о решении проблемы. Ты же проводила собственное расследование, верно? Значит, сможешь помочь разобраться, что там за дрянь заставила Блейза схватиться за эту безвкусную железяку.

Мулат уже немного оправился и с интересом наблюдал за происходившей между ними сценой, пока ничего не комментируя. Всё-таки, в каком-то смысле, в этой гостиной сейчас решалась его судьба. И она зависела от этих двоих – слизеринца и гриффиндорки, ненавидящих друг друга, как ему всегда казалось. Но сейчас он улавливал что-то ещё.

Грейнджер начала хлопать глазами и машинально дёрнулась, пытаясь вырваться из хватки Малфоя. Раз, другой. Он не отпускал. И она сдалась. Во всех смыслах.

– Если он всё-таки кого-то расчленит, я убью тебя! – прошипела она ему в лицо.

Глава 17

Обычно в начале декабря в Хогвартсе начинает ощущаться предпраздничное настроение. Не в этот раз, естественно. В прошлом году их тоже лишили праздника. И всё это собиралось в одну тягучую дрянную тенденцию. Последняя зима в школе точно будет паршивой. Стоило ли ожидать чего-то иного?

Гермионе начинало казаться, что беды и страдания – это что-то вроде снежного кома, от которого ты бежишь, а он всё увеличивается и набирает скорость. Рон выразился более хлёстко. По его мнению, преследующий их ком состоял вовсе не из снега, а из гораздо более мерзкой субстанции. Сложно было спорить.

Ах да.

И убегали они от этого кома по прямой. Нет бы свернуть… По крайней мере, она так думала о себе.

Гриффиндорка ещё реже общалась с друзьями, и её отстранённость не мог не заметить даже не чуткий к таким вещам Рон. Гарри много раз пытался заговорить с ней, и даже, кажется, обижался. Но она не вникала в его чувства.

Поразительно.

Гермиона версии прошлого года пришла бы в ужас от такого пренебрежения к чувствам главной надежды магического мира. Гарри долгое время был главным приоритетом. Основой смыслов.

Просто… ей сейчас нужна была своя собственная, личная, надежда.

На то, что она сможет окончить школу.

Не завалить экзамены, к которым усердно начала готовиться ещё в начале года, а сейчас резко сбавила обороты.

Не рассориться окончательно с друзьями.

Выжить, в конце концов.

И разобраться в своих отношениях с…

– Грейнджер, нет никакой надежды на то, что я стану с этим разбираться! Продираться через текстовые мили – твоя страсть.

Она вздрогнула, когда стопка пергаментов полетела на кофейный столик.

Спасибо, что не ей в лицо.

Малфой, как всегда, впрочем, пренебрегал своими обязанностями, и основная работа старостата была на ней. Себе же он забирал лишь ту часть обязанностей, где можно было публично демонстрировать свою власть. Будто бы младшекурсники, включая слизеринцев, и так не шарахались от него в страхе.

– Малфой, ты мог хотя бы попытаться, – вздохнула она без особой надежды.

Всё равно обращалась уже к его спине.

– Нет, – бросил он не оборачиваясь, и направился в свою комнату.

Гермиона почувствовала злость.

Вообще-то он мог бы.

Была суббота. С утра им поставили чары со слизеринцами, но Флитвик, пребывавший в лирической задумчивости перед походом в хогсмидский паб, отпустил пораньше. Так что они оба были совершенно свободны для того, чтобы заняться своими обязанностями старост. Но раз…

– Раз ты не хочешь, то и я не буду! – она вскочила, яростно фыркнув в сторону удаляющейся спины, которая только нагло пожала плечами.

Ни замедления, ни даже легкого поворота головы.

Ну и прекрасно!

Значит, она… займётся чем-нибудь ещё. Ей надо было отдохнуть.

Свежий воздух.

Отлично. Подальше от этой запертой в башне духоты, напряжения, недосказанности.

Нападения не повторялись, но ощущение опасности никуда не делось. Авроры по-прежнему ни на дюйм не продвинулись в своём расследовании. Ну, по крайней мере, они о своих успехах не распространялись. Но что-то подсказывало Гермионе, что никаких успехов и не было.

Иначе нечто не завладело бы разумом Забини.

Гриффиндорка с тех пор невольно отыскивала его взглядом в Большом зале, на общих уроках или в коридоре.

И он всегда чувствовал, что она смотрит.

Встречал её взгляд, и первое время горько усмехался, а потом стал равнодушно отворачиваться.

Девушка догадывалась, что его наверняка раздражает такое внимание. Но он, черт возьми, чуть не убил девушку, такую же маглорождённую, как и она сама!

Гермиона не относилась к нему враждебно. Она совершенно отчётливо понимала, что его действия были обусловлены чужой злой волей.