Расколотый надвое

– В связи с ужасными событиями происходящими в Хогвартсе, директор поручил мне повторить с вами… кое-какую теоретическую базу по запрещённым заклинаниям.

– Скоро ситуация настолько выйдет из-под контроля, что директор даст нам разрешение их применять, – тихонько проворчал Симус.

Долиш сделал вид, что не услышал.

Но Гермиона, как и многие другие, думала об этом.

Осудят ли их, если кто-то из находящихся на взводе учеников вдруг бросит в другого Круциатус, подозревая в нём нового потрошителя? Тот же Симус пошутил, что в Визингамоте под присмотром авроров в камере временного содержания сейчас намного безопаснее, чем в Хогвартсе.

Долиш поднял взгляд мутноватых светлых глаз от конспектов и быстро спросил:

– Какие последствия Круциатуса на организм волшебника вы можете назвать?

Все на мгновение замерли.

Во время битвы за Хогвартс многие эти последствия поймали сами, ну или слышали от знакомых – как минимум.

Отвечать почему-то никому не хотелось.

И тогда Гермиона привычно выручила всех. Рука, взмывшая над партой под чётким углом – девяносто градусов.

– Ну Грейнджер-то знает о Круциатусе не понаслышке, – язвительно буркнула Паркинсон.

Гермиона даже не обернулась в её сторону.

– Боль в мышцах.

Она говорила неспешно, начав с простого, так как обычно никто её не перебивал. Но в этот раз все пошло не по привычному сценарию.

– Внутреннее кровотечение.

Малфой сам не до конца понимал, зачем вмешался в её нудное грязнокровное бормотание. Может быть, ему просто хотелось сорваться на ком-то за неудачу зельем. А грязнокровка, которая вела себя как выступающая перед народом королева, подходила для этого идеально.

– Разрывы тканей! – Грейнджер повысила голос, кинув на него испепеляющий взгляд.

– Это подразумевается вообще-то. Иначе откуда взяться внутреннему кровотечению? – он закатывает глаза и продолжает. – Тошнота.

– Угнетение центральной нервной системы.

– Утрата функционирования органов чувств.

– Онемение конечностей.

– После длительного применения – необратимые изменения в мозге и центральной нервной системе.

Долгопупс дернулся при этих словах. А Грейнджер недовольно поморщилась. Она бы тоже это сказала, но в ней, наверняка, хорошая добрая девочка боролась с отличницей. Ну вот. Теперь ты избавлена от мук выбора гадким беспринципным слизеринцем.

Они соревновались друг с другом, выкрикивая симптомы всё яростнее, накаляя атмосферу в аудитории. Слизеринцы и гриффиндорцы с интересом наблюдали за ними, поворачивая головы, словно следили за игрой в теннис.

– Я полагаю, этого будет достаточно, – Долиш нервно прочистил горло. Ему явно не хотелось никаких конфликтов на своих уроках. Поскольку он вряд ли был готов их разруливать.

– Профессор, мы только начали, – Малфой хищником оскалился. – Есть ещё индивидуальные симптомы.

– Я вижу, что материалом вы владеете, – быстро отбрыкался Долиш. – Думаю, директор будет всеми вами очень доволен. А сейчас позвольте откланяться.

И он снова исчез так резко, что у многих возникло подозрение – не использует ли он какое-то заклинание?

…

Она не ожидала, что кто-то решит дополнить её ответ. Но он же просто обожал бесить её.

Когда слизеринец сгрёб со стола практически пустой пергамент и бросил Забини «пойдем покурим!», у неё возникла неожиданная и отчаянная идея.

Гарри не требовал мантию, но Гермиона знала, что через пару дней у него могут возникнуть вопросы, так как она всегда возвращала вещи в указанный срок. Как и книги в библиотеку. В данном случае она взяла мантию на денёк. И её необязательность опять же могла вызвать у друзей подозрения.

Они точно удалятся куда-нибудь подальше, на квиддичное поле или Астрономическую башню. Или вообще к озеру. Даже Малфой редко наглел настолько, чтобы курить у всех на виду. Хотя Гермиона полагала, что дело в другом. Ему просто хотелось побыть одному, чтобы никто не отвлекал. И он уходил подальше именно из этих соображений, а не из страха лишиться баллов.

Он держал её в своей комнате. Других вариантов не было. Не будет же он всюду таскать её с собой.

Гермиона залетела в башню, отбросила сумку и понеслась наверх, боясь растерять по дороге всю решимость.

Она сделает это очень быстро.

Просто проверит. Для очистки совести. Грех было не воспользоваться. Минут пять у неё есть.

Алохоморой его комната не отпиралась, но она подслушала пароль. Случайно. И молилась Мерлину и всем богам, чтобы он его не поменял.

Не поменял.

Комната встретила её приятной прохладой. Та в целом ничем не отличалась от её собственной. Разве что менее захламлённая. И цветовая гамма, разумеется. Холодные цвета и оттенки.

И ещё – мягкий зеленый ковер, в который хотелось закопаться ступнями. Интересно. Он его из дома притащил? Может она попросить такой же?..

Гермиона с неудовольствием отметила, что их домовой эльф явно убирается у Малфоя с большим усердием. Или у него просто проще убираться.

– Акцио, мантия-невидимка!

Несколько секунд ничего не происходило, но затем в резном платяном шкафу послышалось шевеление. Дверцы резко распахнулись, явив содержимое. Аккуратно развешенные рубашки, черные, белые, серые и зеленые, мантии и брюки.

С нижней полки вывалились джинсы. Те самые. Они лежали вместе с кучей другой магловской одежды. Гермиона бы рассмотрела поближе. Ей было жутко любопытно, что он носит. Но дело прежде всего. Она дрожащими пальцами ухватила злосчастные джинсы, продолжавшие брыкать штанинами, и извлекла из заднего кармана мантию. Варвар. Наверняка. Она ужасно помялась. Как из ж… Ладно, главное, что она у неё.

Девушка уже хотела нырнуть в дверной проем и захлопнуть дверь, но её внимание привлекло открытое письмо, лежавшее на прикроватной тумбочке. Оно было небрежно смято. А в центре красовалась прожжённая окурком дырка.

Годрик. Что там было с любопытной кошкой?

Но ноги уже несли её к его постели.

Когда она жадно впилась глазами в пергамент, внизу послышались голоса. Мужской и женский. Один – ленивый, растягивающий гласные. Второй – мелодичный, заискивающий.

Гермиона кинулась к двери, но на лестнице уже слышались шаги.

Не успеет.

Они поднимаются сюда, и он точно застанет её выходящей из своей комнаты. И тогда… и что тогда? Мерлин, помоги!

Гермиона не стала раздумывать над тем, что сделает Малфой, если застанет её тут.

Резко выдохнув через нос, чтобы хоть немного успокоиться, грифиндорка кинулась к шкафу. Ну не под кровать же лезть в конце концов! А за шторкой её точно будет видно, сейчас день. В шкафу достаточно места, там мало вещей, она должна поместиться.

Зажмурив глаза, она медленно потянула на себя вторую дверцу. И по закону дурацкого жанра, новые действующие лица в это же мгновение вошли в комнату.

И тут Гермиона осознала, что сидит в шкафу у самого мерзкого из слизеринцев. А он привел в комнату девицу. И вряд ли они сейчас будут сверять конспекты. Ядерное невезение!

Глава 14

Конечно, она вызвалась. Как всегда ровная спина и задранный кверху от ощущения собственного превосходства подбородок.

– Ну Грейнджер-то знает о Круциатусе не понаслышке.

Паркинсон все еще была не в духе, будто бы не получила вчера свой оргазм. Какая она душная временами.

Знает о Круциатусе не понаслышке.

«Я тоже знаю».

Малфой едва не прошептал это.

Скорее, напоминая себе, чем ей.

И чего только ввязался в этот глупый спор?

Малфой не понял, из-за чего все так напряглись. Последствия Круциатуса – не какой-то шокирующий или провокационный вопрос.

Только не для них.

Не только Грейнджер испытывала это.

Дед и отец с детства старались привить ему толерантность к пыткам и убийствам. Постоянно применяли Круциатус и Аваду на птицах и животных. Даже иногда пытали домашних эльфов.

Однажды Люциус решил, что сын чрезмерно привязан к приставленной к нему эльфийке. А Абраксас бросил в неё Круциатус.

Они были как единый больной разум. У одного в голове импульс, у другого – сразу действие. Драко думал, что постепенно эта болезнь захватит и его.

Тогда он бросился наперерез заклинанию.

Поймал его на себя.

И в этот же момент понял, что в жертвенности и героизме нет ничего красивого. Когда ты корчишься на полу, не можешь ничего контролировать и очнёшься потом там же. Потому что матери запретили к тебе приближаться.

Жалкий и обоссавшийся.

Надо было тоже назвать. Не симптом. Но это дополняет картинку.

С грязнокровкой такого не случалось. Но Малфой полагал, что, будь у его тетки больше времени, она бы запытала свою жертву до извержения всех телесных жидкостей.

Долиш не стал поддерживать соревновательный дух. Никаких вам баллов. Похвалил и сбежал. Жалкий тип.

Малфой хотел посидеть с Забини у замерзающего Черного озера, но девчонка сломала его планы.

Повисла на нем как обезьяна.

Вообще-то он не любил такую навязчивость.

Слизеринка.

Была на той вечеринке. Видимо, ее впечатлило увиденное или услышанное. Может, грела ушки под дверью.

Раньше он не обращал на нее внимания.

Известная фамилия, как и у всех чистокровных, а имя он запоминать не собирался. Вряд ли ему пригодится эта информация.

Поймав понимающую ухмылку мулата, вздохнул и сгреб девицу за талию. Ладно. Покурить они еще успеют, а секс помогает проветрить мозги не хуже.

Просто развлечься.

Немного веселья. Еще немного веселья для его гребаного несмешного шоу.

Грязнокровка наверняка где-то подтирает сопли своим придуркам. Мешать не будет. Если она начнет его избегать – прекрасно. Меньше соблазнов. Для них обоих.

Короткие черные волосы, уложенные как у Паркинсон. Видимо, она законодатель мод на факультете. Он смог рассмотреть девицу, только когда они ввалились к нему в комнату.

Похоже, она хотела произвести впечатление дерзкой девчонки. Призывно улыбнулась и попыталась порвать на нём рубашку. Но сделав пару бесполезных рывков, решила сменить тактику. Малфой ухмыльнулся – работа домовых эльфов плюс магия, так что вырвать эти пуговицы не так-то просто.

Она легонько толкнула его ладонью в грудь, призывая опуститься на кровать. Ему было лень делать что-то самому, и он позволил ей продолжить шоу. На самом деле пока он поднимался в комнату, решил, что было бы идеально, если б она быстренько ему отсосала и свалила.

Рвать свою рубашку девчонка не стала (Как ее все-таки? Эмма? Анна?). Медленно расстегнула их, внимательно следя за реакцией.

– Я тебе нравлюсь?

Она снова призывно заулыбалась, видимо, подумав, что они слишком много молчат. На самом деле они едва сказали друг другу пару фраз. Но если она рассчитывала на еще один раз, ей не стоило болтать много. Она могла знать о том, что Малфой любит послушных и терпеть не может надоедливых прилипал.

– Думаешь, я бы пригласил в свою комнату кого-то, кто мне не нравится?

Её то ли удовлетворил ответ, то ли она волевым усилием сдержала поток глупых вопросов.

Она быстро сбросила рубашку и лифчик, приближаясь к нему и опускаясь на колени.

Малфой слегка откинулся назад, глядя в хитрые карие глаза сверху вниз.

Совсем не такой оттенок карего.

Не тот, к которому он привык. И выражение лица другое. Ему нравилось раздраженное, поверженное, смущенное, растерянное. Он любил собирать совсем другие эмоции, чтобы кормить нечто темное внутри себя.

Она всё-таки попыталась расстегнуть его рубашку, но он, резко схватив её за запястье, направил ладони вниз. Ему не хотелось терять время. Тем более на прикосновения, которые всё равно не принесут ему удовольствие. Обычно его секс был максимально техничным, затрагивая, в прямом и переносном смысле, лишь важные для этого зоны. Никаких ненужных объятий и поглаживаний. Изредка он мог потерпеть обжимания с Паркинсон. Но только когда был о настроении. В этом году он не припоминал таких случаев.

Девушка слегка нахмурилась, но противиться не стала. Тут же ринулась ловкими пальчиками к его ширинке.

Когда она добралась и взяла его тёплую ладошкой, парень слегка прикрыл глаза, наблюдая за ней из-под ресниц, чтобы контролировать процесс.

Мда. Он так самоуверенно подумал сегодня о том, что с ним не случалось никаких тупостей во время секса.

Скрип.

Звук, которого тут быть не должно.

На секунду мелькнула мысль, что это грёбаный грейнджеровский кот пробрался к нему в комнату, и можно будет просто выкинуть его за дверь, но…

И вот он поднимает глаза, смотрит поверх чёрной макушки, а дверцы шкафа с легким скрипом отъезжают, открывая обзор на скрючившуюся на нижней полке грязнокровку, выпучившую свои блюдца и глядевшую на него с таким ужасом, словно перед ней стоял потрошитель.

Ох. Он бы сделал с ней что-то плохое.

Мало того, что она проникала в его сексуальные фантазии слишком часто. Так теперь решила появиться прямо в процессе. Из плоти и крови. Хорошо хоть, не в своей дебильной пижаме.

Девчонка уже освободила его член и достаточно глубоко взяла его в рот, когда Малфой резко поднялся. Та не удержала равновесие, плюхнувшись на задницу и удивлённо заморгав густо накрашенными ресницами.

Жаль. В ней чувствовался потенциал.

Он не хотел прерывать партнершу из-за грязнокровки. Но и кончить, когда она испуганно на них пялится, он вряд ли сможет. Девчонка старалась вовсю. Жаль.

Херова заучка.

Хотя чего он ожидал? Это был лишь вопрос времени.

Даже не старался спрятать мантию или наложить на неё какие-то защитные заклинания.

А сейчас он подумал о том, что это выглядело так, будто он оставил приманку. Будто хотел, чтобы она пришла сюда за ней.

– Какого черта она тут делает?!

Он уже успел забыть, что их тут… больше, чем двое.

Голос девицы сорвался на визг.

– Ты развлекаешься с грязнокровками? Я чего-то о тебе не знаю? – она быстро пришла в себя, презрительно скривившись. Чистокровная дрессировка.

Малфой перевел взгляд на девушку, которая, резко вскочив, уже натягивала на узкие плечи рубашку.

– Вали отсюда.

Ему не понравился ее тон.

Претензии.

Какого хуя?

Даже если бы у него весь шкаф был набит грязнокровками.

Даже если они напиханы туда по частям.

– Я всем расскажу про твои извращенные увлечения! Посмотрим, как они отреагируют, когда узнают, что ты развлекаешься с грязнокровкой. И не с обычной, а с подстилкой Поттера!

Она развернулась, намереваясь сбежать, но Драко резко ухватил ее за предплечье, дернув на себя. Слизеринка охнула и едва не свалилась ему под ноги.

Он вытащил палочку так быстро, что Гермиона машинально дернулась вперед, чуть не выпав из шкафа, потому что подумала… Она сама не знала, о чем подумала. Но это ведь Малфой.

– Обливиэйт! – вспышка заклинания отразилась в испуганных глазах девчонки, мгновенно сделав их безразличными и пустыми. – Ты отсосала мне и тебе так понравилось, что ты кончила. Подумай о том, чтобы сделать это своей профессией.

Он произнес это хладнокровно, в конце последней фразы разжав пальцы и чуть оттолкнув слизеринку от себя.

Она секунду постояла неподвижно. Словно повторяя сказанное им про себя и укладывая это в голове, а затем двинулась на выход.

– Если ты притащилась сюда за мантией и даже нашла её, почему не накинула на себя?

Он застегнул ширинку и сунул палочку в задний карман, оборачиваясь к Гермионе.

Тёмные брови сдвинулись, а щёки окрасил тот самый румянец.

Восхитительно.

Она злилась. Но, скорее всего, по большей части на себя. Вопрос был риторическим. У неё в руках было то, что могло сделать её невидимой, а девчонка не придумала ничего лучше, чем спрятаться в шкафу.

Грифиндорка гордо вздернула подбородок и приняла независимый вид. Насколько это было возможно в ее положении.

Парень насмешливо наблюдал за тем, как она выпутывается из его шмоток.

Он больше не злился.

Ему хотелось просто упасть на кровать.

Пусть забирает мантию, хер бы с ней. Он даже отвернулся, чтоб дать ей сбежать.

Хренов джентльмен.

Но она не уходила. Будет читать мораль по поводу его грубого обращения с той девицей?

– Откуда ты знаешь про Круциатус? – выпалила она неожиданно для себя. – Это Волдерморт, да? Когда разбил штаб в Мэноре? Тебя тоже..?

– Что? – он рассеянно обернулся и махнул рукой, решив ответить честно. Почему бы и нет в конце концов? – И он тоже, да. Но это, скорее, развлечение нашей в семье. Так что папаше и деду можно сказать спасибо. Их сбрендивший лорд уже ничем меня не удивил.

Гермиона слушала внимательно, даже не замечая, что до боли прикусила костяшку указательного пальца.

Так вот почему он так ожесточился.

Если бы она могла поставить себя на его место? Если бы так обращались с ней её родители? Самые близкие люди, которые должны оберегать и защищать. Смогла бы она стать той, кем является сейчас? Определённо нет.

В связи с этим его поведение и отношение к ней с самых младших курсов стало более объяснимым. Конечно, она не виновата в том, что его родственники – чокнутые садисты. Но по крайней мере… Нет. Оправдывать его – скользкая дорожка.

Она уже всерьез рассматривала предложение Миртл.

После того, как началась война, она пыталась подготовить себя к тому, что придётся причинять боль. И, вероятно, даже убивать. Практически невозможно было выйти из всего этого с чистыми руками. Но у них ведь получилось? Ей по-прежнему казалось, что всё это нереально. Что этот мир с пытками и смертями всё ещё где-то рядом, за чёрной шторкой. Он и был там.

– Так ты собираешься нестись в свою нору, поджав облезлый хвост?

Малфой вырвал ее из размышлений своим обычным, совершенно мерзким, способом.

– А ты не попытаешься отобрать у меня мантию?

Она недоверчиво прищурилась.

Выбралась-таки из шкафа и пялилась на него.

Короткий залп раздражения.

Он же давал ей шанс. Так какого черта?

Парень в пару шагов преодолел расстояние до нее, заставляя сжаться и машинально спрятать свою добычу за спину.

Что за идиотка, Салазар!

Она пахла чем-то волнующим, запретным. Всем, что всегда хотелось попробовать. И всегда было нельзя.

Гермиона не выдержала, отступив, натыкаясь лопаткой на открытую дверцу шкафа. Как жаль, что он без пятого измерения. Провалиться бы туда и сгинуть где-нибудь в его недрах.

– Ты пытаешься играть со мной в какие-то свои грязнокровные игры? Что за дерьмо? Почему ты не бежишь? Золотая грифиндорская принцесса в логове злого дракона. Дразнит его.

Он шипел, глядя на нее сверху вниз.

Его дыхание. Ее дыхание. Они уже были достаточно близко, чтобы смешаться.

И она сделала шаг вперед.

– Что ты делаешь?

Его взгляд стал слегка настороженным, а голос из низкого шипения перешел в шепот.

– Не знаю, – она тоже шепчет.

А когда-то разве знала?

До этого она понимала, что делает? Она уже сокращала дистанцию между ними. Почему бы не сделать это сейчас.

Она держит мантию обеими руками. По-прежнему за спиной. Отчего ее движения немного неуклюжи.

Гермиона привстает на носочки, утыкается кончиком носа в его подбородок и ведет вверх по щеке, невесомо целуя в скулу. Больше касаясь губами, а потом испуганно отстраняется, боясь, что он оттолкнет.

И он делает это.

Только за ней следует.

Берет за плечи и впечатывает в многострадальную дверцу шкафа, чей отчаянный скрип не приводит в чувство ни его, ни ее.

– Грейнджер, если ты не прекратишь это, я трахну тебя прямо сейчас, – серьёзно предупредил он, ощущая, как в его голосе пробивается предательская хрипотца.

– Прекращу – что?

Она в ужасе, но не отступает. Она определённо сегодня будет дергать дракона за… все, до чего сможет дотянуться.

– Ты только что обломала меня. Вот только мой настрой… никуда не делся.

Гермиона резко сглатывает.

– И тебе не противно будет… делать что-то подобное с грязнокровкой?

– Делать – что? – он издевательски приподнял бровь. – Ты ведь уже взрослая девочка. Давно пора научиться произносить вслух слово «секс». Заниматься сексом. Трахаться. Ну же давай, я знаю, что ты сможешь.

– Трахаться! Малфой! Не противно тебе будет? – голос Грейнджер дрогнул, но она всё-таки сделала это.

Сказала, легко проглотив наживку.

Хочешь чего-то добиться от грифиндорца – обвини его слабости и трусости. Брать на слабо этих бакланов Малфой научился еще с первого курса. Она ничем не отличалась в этом смысле от своих тупоголовых дружков.

Делать это с ней было особенно приятно.

– Чего ты себе надумала? Я планировал просто дать той девке в рот. Ты думаешь, что я тебя сейчас на шелковые простыни уложу и подарю ночь любви. Точнее – день?

– Ты мерзкий, извращенный…

– Грейнджер, только ты могла влезть в чужую комнату, что-то стырить, а потом еще права качать. Грязнокровные замашки!

– Это ты первый отобрал у меня…

Она едва не задохнулась от возмущения, вызывая у него очередной приступ злого веселья.

– О том, кому принадлежит эта вещь, ты вместе с Поттером можешь рассказать директору. Я уже предлагал тебе такой вариант.

Грифиндорка быстро захлопнула рот, все так же меча взглядом молнии.

– Сейчас в магическом мире официальная точка зрения далека от взглядов консервативных чистокровных семей. Победила демократия, можешь радоваться, Грейнджер. Теперь чистокровные аристократы могут потрахивать грязнокровок, совершенно ничего не стыдясь. Ещё и сойдут за очень модных, прогрессивных и наберут себе очки в этом новом таком блядски чудесном мире.

Он поставил руки по обе стороны от ее головы, заставляя смотреть только вперед. На него. В глаза.

– Мы боролись вовсе не за это, – она снова перешла на шепот.

– Но получили приятный бонус, правда?

Она хотела поднырнуть под его рукой и все же смыться, но… Поздно. Он уже не хотел ее отпускать. Или нет. Он хотел схватить ее, хорошенько встряхнуть и вышвырнуть из своей комнаты за шкирку как ее надоедливого кота. Лучше всего – в окно.

Вместо этого он положил ладонь ей на грудь, расправляя пальцы, прижимая подушечки к ключицам, пригвождая ее к шкафу. А затем добавил еще одну точку соприкосновения – прижался бедрами, заставляя ее задышать еще чаще. Хотя она уже и так дышала как загнанный в капкан кролик.

Она ощущала его желание. Парень втиснул колено между ее ног, слегка потираясь эрекцией о ее бедро. И Гермиону словно обдало кипятком.

Его желание.

Но оно ведь предназначалось не ей.

Гермиона просто подвернулась. Оказалась не в то время, не в том месте.

Девиз ее жизни.

А они всегда были ошибкой. Сбоем системы.

Но он просто прижимает ее и смотрит.

И она почему-то расслабляется, прикрывает глаза, откидывает голову назад, слыша его рваный выдох.

Гермиона была такой любознательной все свою жизнь, и сейчас ей всего-то захотелось узнать – что дальше.

Что дракон будет делать с принцессой?

Глава 15

Ужасная ситуация. Которая не обойдётся без последствий. Гермиона ощущала это так же ясно, как тепло его ладони на своей груди, заставляющее её сердце пропускать удары.

Почему нельзя было проигрывать какие-то жизненные ситуации, а потом просто стирать их? Хотя почему – нельзя? Можно стереть воспоминания. Малфой сделал это минут десять назад. Абсолютно бесстрастно.

Если бы что-то произошло между ними сейчас, он бы тоже стер её воспоминания?

Чтобы она не разболтала кому-нибудь. Или чтобы избавиться от этого… наваждения.

Она бы точно поступила так.

Вот только вряд ли у неё получится выхватить палочку быстрее него. Несмотря на боевой опыт, гриффиндорка не была уверена в своих способностях. Малфой много тренировался, это чувствовалось. Вероятно это, так же как и в её случае, было связано с войной. Он совершенно точно улучшил свои навыки ведения магической дуэли.

Ну и вот она золотая принцесса в лапах дракона.

А он прижимает сильнее, дышит чаще, трётся. И склоняет своё лицо к ней. Ловит её взгляд, впитывает плескавшуюся где-то на уровне зрачков панику и тихо смеётся.

Мерзавец! Вся эта ситуация доставляет ему удовольствие. Ему нравится дразнить её. Но ведь дело не в нём, правда? У неё всегда было больше вопросов к самой себе. Почему она позволяет ему это? Может быть, после войны с ней что-то произошло? Какие-то проблемы с головой. Или это побочный эффект воздействия тёмной магии. Возможно, на неё так влияло то, что происходило в школе сейчас. Когда людям угрожает смертельная опасность, они начинают творить разную дичь.

Малфой перестал смеяться, скользнув щекой по её щеке, опустился к шее. И она так ярко ощутила прикосновение его губ, что не смогла сдержать дрожь, пробежавшую по всему телу.

Лишь одно лёгкое касание, а затем он впился в неё поцелуем-укусом, заставляя охнуть и обхватить его плечи.