Расколотый надвое

Глаза призрака заинтересованно блеснули в полумраке.

– Поняла, в какую сторону ты думаешь. Умная Гермиона. Но призраки не подселяются без согласия носителя. Возможно, их обманули. Наша загробная жизнь накладывает некоторые ограничения. Министерство запретило мне покидать Хогвартс, например. Так что на нас тоже есть управа.

– Я не пытаюсь обвинить призраков в чём-то, – поспешно открестилась Гермиона.

На самом деле, она никого не хотела бы списывать со счетов. Как ни соблазнительна была мысль о том, что во всем виноваты слизеринцы. Всеобщей агрессии было легко поддаться.

Ещё и то, что убитых не насиловали. Оставалось только убийство на почве ненависти.

Они брезговали грязнокровками.

Но ведь про этих парней ходили слухи о связи с маглорождёнными.

Мерлин, про Малфоя тоже ходят – и что?

Въедливый шепоток в голове почему-то сливался в тихий гул из голосов учителей. Будто ей на уроках было мало их задачек.

Слизеринцы и так подвергались остракизму. И нападкам со стороны не очень умных учеников. Она не такая.

– Знаю, – отмахнулась Миртл. – На самом деле мы чуем тёмную энергию. И это нас беспокоит. Но ничего конкретного. Аврор над моими словами только посмеялся. Сказал – конечно, на месте жестоких массовых убийств тёмная энергия, она ещё долго отсюда не выветрится. Но это нечто иное. Ты ведь не будешь надо мной смеяться, Гермиона Грейнджер?

Девушка поспешно замотала головой. Она знала, насколько Миртл ранима. Что бы она ни несла, Гермиона сохранит на лице вежливо-внимательное выражение. Критически осмыслить её слова можно будет потом. И не обязательно вслух. Можно себе. В своей голове.

– Так и думала, что не будешь, – призрак довольно заулыбался, опустился чуть ниже на уровень лица девушки и понизил голос до шепота. – Он всё ещё где-то рядом.

– Кто? – Гермиона нервно обернулась, у неё появилось желание прижаться спиной к холодной и грязной кафельной стене.

– Тот, кто убивает, – продолжила шептать Миртл, довольная произведённым эффектом. – Злых мальчишек забрали. Но зло осталось тут. В Хогвартсе. Иногда оно спит. Иногда просыпается. Но не уходит.

– Ты можешь понять, где оно? – шепчет Гермиона.

Азарт смешивается со страхом. Неужели она нашла, схватила ниточку кончиками пальцев? И вот-вот вытянет подсказку.

Раскроет преступление.

И её, вероятно, примут на стажировку в аврорат без экзаменов. Хотя… что за нелепая мысль! Это Гарри хочет быть аврором. Ей больше подойдет защита прав магических меньшинств. То, чем ей всегда нравилось заниматься.

С тех самых пор, как Малфой бросил ей в лицо «грязнокровка», она поняла, что с этим надо что-то делать. Никто не должен испытывать боль и унижение.

Когда надменный красивый мальчик… опять?

Красивый. Да?!

Ну иди поцелуй его. Сама. Первая.

Как он отреагирует, интересно?

Сама себе ответь.

Втопчет твою самооценку в грязь.

Ооо! А лучше подойди к нему при всех. При его дружках. Он опозорит тебя до конца жизни.

– Ну я могу… указать направление, – не подозревая о её мыслях, важно вещал призрак. – Но близко мне не подойти. Он почувствует. И тебе не следует приближаться. Опасно. Даже смелый Гарри не спасет тебя.

– Не собиралась никого ловить самостоятельно. Мне только нужно узнать, кто это, чтобы всё это прекратилось.

– Ты ведь понимаешь, что мы не подружки и просто так я помогать не стану?

Не понимала вообще-то. Что она может дать призраку? Уговорить Снейпа найти в школьном бюджете средства на ремонт туалета, чтобы Миртл не приходилось нырять в забитые унитазы? Вонь-то она чувствует.

– Мне нужно твоё тело. Вообще подошло бы практически любое. Но хотелось бы всё-таки женское, молодое и симпатичное. Я же себя не на помойке нашла.

Призрак фыркнул, усмехаясь своим же словам и оглядывая полуразрушенный интерьер заброшенного туалета.

– Сейчас я подумала, что могу восполнить важные вещи, которые упустила. Хочу взять от жизни всё!

Гермиона нервно сглотнула и внутренне содрогнулась. Ей даже показалось, что глаза призрака фанатично блеснули.

Она представляла, что может значить фраза «взять от жизни всё». Обычно, когда так говорят, мало кто подразумевает написать что-то на свежих пергаментах, поесть выпечки и конфет в «Сладком королевстве» или ощутить мягкую шёлково-бархатную шерсть единорога под рукой.

Взять от жизни всё – это те вещи, о которых приятно и волнительно вспоминать в старости. Но о которых не расскажешь внукам, иначе в следующий раз их родители десять раз подумают, прежде чем отпустить их к бабуле на Рождество.

– Ты ведь знаешь, что я умерла больше пятидесяти лет назад, так и оставшись девственницей, – в подтверждение правильности её мыслей продолжила Миртл. – Мне не довелось испытать прикосновение мужских рук к своему телу. Конечно, для моих целей подошла бы какая-нибудь Флер Делакур, чтоб наверняка, но до неё не добраться. И ей, к сожалению, ничего от меня не нужно, – продолжала рассуждать Плакса, не обращая внимания на кривившееся в отвращении лицо Грейнджер. – В принципе, ты тоже подойдёшь. Многие парни считают тебя привлекательной. А то, что ты знаменитая Золотая девочка, только добавляет тебе очков. И поскольку это всё ненадолго, мне нужен особенный парень. Жаль, что всё так случилось с Седриком. Его душа предпочла пойти дальше, не оставаясь призраком. Но даже если бы он им стал, у нас был бы возможен только платонический роман. Так что… Я тщательно обдумала, с кем готова это сделать, когда обзаведусь телом. Для тебя было бы проще всего соблазнить Гарри Поттера. Гарри – очень милый и всегда мне нравился. Он твой друг. Но почему-то мне кажется, что с ним всё будет довольно обычно. Мило, но не то, что мне нужно. Хочу взрыва эмоций, чтобы каждая клеточка тела прочувствовала жизнь. А это возможно только с одним парнем.

– И кто же это?

Голос Гермионы чуть-чуть охрип. Она не планировала поддерживать этот диалог. Пока призрак болтал, она уже прикидывала, не слишком ли грубо будет, если она уйдет посреди этого словоблудия. Заметит ли Миртл вообще? Может быть, несчастная убитая василиском девчонка давно сошла с ума от нехватки общения и жизни в канализационных трубах?

Гермионе вообще надо было сразу сказать, что предложение Плаксы Миртл – это хренов бред, и она не собирается сдавать своё тело в аренду спятившему призраку, но… Она была как та самая любопытная кошка, которая всегда ходила по краю.

Вот только у Грейнджер не было девяти жизней. Да и к ответу на свой вопрос она была совершенно не готова.

– Это Драко Малфой. Он идеальный кандидат. Давно хотела этого с ним, – беззаботно отозвалась Миртл.

Глава 13

Мерлин всемогущий! И эта туда же! В последнее время в её жизни… точнее – не так: вокруг неё было слишком много непрошеного секса. Но, вероятно, дело было в том, что в её быту было слишком много Малфоя и его озабоченных одноразовых подружек.

Но блин. Наверное, её в чём-то можно было понять.

В конце концов Миртл умерла, когда была девочкой-подростком. Если бы у неё было больше времени и возможностей, она бы не пыталась сейчас урвать вот это всё, потому что подростковый секс… В общем, походила бы на свидания, пообщалась, насладилась бы касаниями, поцелуями. Ей нужно было делать всё то, что делают обычные девчонки, влюбляясь.

Но почему-то Гермиона была уверена – с Малфоем ничего подобного не светило ни одной девушке. Ни живой, ни мёртвой.

Она на секунду представила, каково это, если бы он был обычным парнем без всего своего чистокровного дерьма.

Вот он на свидании с какой-то безликой девушкой. Они гуляют по Хогсмиду, держась за руки, покупают вкусняшки в «Сладком королевстве», он убирает большим пальцем пенные усы от сливочного пива с её верхней губы. Очень медленно, чувственно глядя ей в глаза, которые темнеют, вместо цвета тёплого какао становясь похожими на крепкий чёрный кофе…

Не надо, Гермиона, не увлекайся.

Ты же Золотая девочка, чёрт возьми! Вроде как принцесса. Только он – вовсе не принц никакой, а дракон. Злой и вредный. И у драконов с принцессами всегда странные отношения, непонятные. Несколько абьюзивные. И она не помнит ни одной сказки, где они бы закончились фразой «и жили они долго и счастливо». Точно не было такого.

Годрик, она похоже начала задумываться о предложении Миртл.

Не сбежала сразу, трепеща от священной ярости.

Призрак хочет, чтобы её тело переспало с Малфоем.

При этом он не будет знать, кто им управляет. Будет думать, что это инициатива Гермионы.

А если он откажется?

Почему-то эта мысль мазнула лезвием где-то в районе легких.

Её не должен оскорблять его отказ.

Это, кстати, будет наилучшим решением. Гермиона даже испытала секундное злорадство от ощущения того, как он прокатит Миртл.

Но вдруг она тогда откажется помогать.

Не слишком ли большая цена за сомнительную помощь?

Унижение.

Тело. Просто тело. Которое всё больше под угрозой разделения на мелкие составляющие.

Хочешь вообще всю кровь потерять?

Хмм. Да. Был там один маленький нюанс. Но даже если бы и не был, всё равно – спать с кем-то – это не стакан воды выпить. Это серьезный шаг, мать вашу!

Но во время войны ей казалось, что для победы она способна отдать гораздо больше.

Кстати, не стоит забывать, что призрак всё же может обмануть. Тогда получится, что она переспала с Малфоем зря и останется просто опозоренной и грязной.

Грязная грязнокровка.

Как он и говорил.

Повиснет у него на шее.

Она скривилась. Даже мысли о том, чтобы переспать с ним казались… из разряда тех, что вообще нельзя пускать в голову.

Но если быть объективной… Малфой ведь не совсем подонок. Вроде бы что-то заботливое вчера сказал. Прозвучало как угроза, конечно. Но такая уж у него манера общения. Даже хорошие вещи заворачивать в мусор, чтобы никто, не дай Мерлин, не догадался, что он не чисто зло.

Отличный повод, чтобы с ним переспать, Грейнджер!

Мерлин, перестань торговаться с самой собой! Это даже в твоей голове выглядит жалко.

Запретил ей вести расследование в одиночку.

Разумеется, она не собиралась его слушать. Хотя и понимала, что, делая ему назло и вопреки его словам, вредила по большей части себе. Его запрет имел смысл…

Это так жалко. А если Миртл захватит власть над её разумом, над речью? Будет умолять его? Предлагать себя? Точнее – её, Гермиону. Потрясающе. Даже в воображении это совсем не сексуально. Гермиона Грейнджер не умеет вести себя сексуально. Он решит, что она под каким-то дурманящим зельем, или напилась, или повредилась в уме. Или всё сразу.

Нет. Это натуральный бред. Она не станет. Даже под угрозой потрошения.

Ни за что.

– Я подумаю, – тихо сказала девушка и бросилась прочь из туалета.

…

Надо было поэкспериментировать с дозой.

Он уснул сразу же, как только коснулся щекой прохладной поверхности подушки. Зелье начало действовать быстро.

Оно помогало.

Сну.

Вот только кошмары не прекратились.

Они пришли снова. Тягучие, нудные. Дико надоевшие. Как призраки. Нестрашные, безобидные, которые таскались за ним по темным коридорам в надежде вызвать-таки эмоцию страха. Но вызывали лишь бессильное глухое раздражение.

Он испытывал только его в последнее время, по большей части.

Раздражение.

Грейнджер кричала и корчилась на холодном полу Мэнора.

Салазар. У маглов есть полы с подогревом. А волшебники живут в сырых, плохо отапливаемых замках. В них из преимуществ – только размер жилища. Можно пореже с родственниками встречаться.

Малфой злобно сверлил взглядом потолок, который ночью крошился и обваливался ему на лицо, грудь и живот. А он даже не пытался защититься. Почему-то ему казалось, что случись такое сейчас, наяву, он бы тоже не стал.

Настолько его всё достало.

И метка пульсировала. Как-то по-особенному. Будто бы её оскорбляла его попытка наладить сон.

При этом тело вроде бы было отдохнувшим. Проснувшись, он первым делом прислушался к своим ощущениям. Но разум по-прежнему оставался в напряжении. Хотя грёбаный Транквилитас аними как раз таки должен был успокаивать разум. Это, блядь, его второе название. Неофициальное.

Зелье, успокаивающее разум.

Ни хрена не работало.

Может быть, стояло так долго, что выветрилось? Но Снейп столь щепетильно относился к своей коллекции, что не стал бы хранить просрочку.

Он вчера отлично потрахался, немного подразнил грязнокровку, не так удачно, как обычно, почти не вспоминал Люциуса. Грейнджер немного подпортила ему статистику, но чего ещё от неё ожидать? Она всегда всё портит.

Кстати.

Хоть что-то хорошее с утра.

Салазар обратил внимание на его воззвания и наконец-то вымыл грязнокровку из башни.

Грейнджер куда-то умотала с самого утра.

Возможно, к своим дружкам. Или в библиотеку. Времени до занятий было ещё достаточно.

Малфой поднялся с кровати. Послонялся по комнате и раздражённо саданул кулаком в стену. После подумал немного, опустился на пол, отжался сто раз на кулаках, пока мышцы не забились, чтобы хоть немного скинуть накатившие на него раздражение и разочарование.

Зелье не подействовало. Не так, как нужно.

Грязнокровка не станет его слушать. Полезет в самое пекло. Но ему ведь насрать. Даже если потрошитель, кем бы в этот раз он ни стал, порвет её на клочки.

И ведь тогда никто больше не будет вонять своими сиропами на всю гостиную. Никаких шерстистых котов. Поттер с Уизли наконец-то будут писать рефераты самостоятельно и хоть что-то конспектировать на лекциях… Никакой очаровательной родинки у пупка. И поцелуев. Отчаянных. Горько-сладких. Запретных.

Он рывком поднялся, стряхивая с себя липкое наваждение. У них совместный урок с Грифиндором. Грязнокровка не может там не появится.

А вечером он попробует принять больше зелья.

Хогвартс утром был всё так же мрачен. После второго убийства даже пробивающиеся в окна редкие лучи солнца не добавляли радости.

На самом деле это место никогда радостным и не выглядело. Как и все закрытые английские школы, куда детей спихивали на весь год.

Ну разве что в дни квиддичных матчей…

Их факультет ещё больше обособился. Странно, как слизеринки решились на девичник. Устроили пир во время чумы. Но им всё нипочем. Пэнс планировала такие мероприятия ещё на каникулах, считая посиделки чистокровных наследниц отличным поводом закрепить полезные знакомства. Даже с Асторией, которую считала соперницей, на людях она держалась подчеркнуто вежливо. Ну пыталась хотя бы. Все и так всё понимали. Слизерин – как маленькая семья. Гораздо более принимающая, чем большая часть его собственной.

Малфой фыркнул, решив, что слишком распустил сопли.

Вечеринка – не такая уж плохая идея на самом деле. Каждый поддерживает себя как умеет.

У него мало близких людей. Только о них и стоит думать. Остальные – расходный материал. Будет ли он горевать, если потрошитель всех в школе перережет? Ну разве что…

Не стоит об этом думать. Глупо и бессмысленно. Трата душевных сил.

– Что с тобой? – бросил Драко без особого, впрочем, любопытства, падая на скамейку рядом с Блейзом на последней парте.

Все приковали внимание к мрачному Нотту, который бурчал что-то себе под нос и замолчал с появлением однокурсника.

– Травму получил, – с еле сдерживаемым смехом ответил Блейз.

– Пизданулся с метлы? – уточнил Драко, глядя на прихрамывающего Нотта. – Не надо бухим летать.

Наверняка, нализался до мгновенного горизонтального состояния.

– Лучше бы пизданулся, – буркнул Тео, неловко ёрзая на лавке.

Драко вопросительно приподнял бровь.

– Расскажи, иначе я это сделаю, – азартно предложил Блейз.

У слизеринца чесался язык, и Тео бросил на него злобный взгляд.

– Нотту сломали член! – радостно выпалил Гойл, открыто встречая злобный взгляд однокурсника. Ему не терпелось поделиться – всё такие же пухлые, как на первом курсе, щеки дергались, выдавая это нетерпение.

– Салазар! Как тебя угораздило? – закатил глаза Малфой.

– Горячая попалась штучка, – буркнул он.

– Ты теперь выбыл из строя, так что теперь все девчонки наши. Да, Драко?

Гойл ощутимо ткнул его локтем.

Малфой поморщился.

– Он мне никогда конкурентом и не был.

– Даже если у нас с Драко, не дай Салазар, отвалятся члены, вам от этого давать больше не станут, – припечатал Забини.

– Мне капец как не нравятся такие примеры, – мрачно процедил Драко.

– Что с тобой? Опять не выспался?

Забини мгновенно стал серьезным.

– Выспался. Но всё равно паршиво.

Блейз понимающе хмыкнул. Остальным было не до них. Парни с жаром обсуждали происшествие с Ноттом и то, как надо было действовать, чтобы избежать подобного.

Наверное, Малфою стоило бы благодарить Салазара за то, что с ним никогда не случалось подобных дебильных ситуации в сексе. Да и в жизни, пожалуй, тоже. Ну не считая младших курсов. Но это точно проклятие Поттера. Потому что такое случалось, когда этот придурок был рядом. Там, где шрамоголовый, всегда образуется центр притяжения неприятностей…

Когда она появилась, Малфой испытал неожиданное облегчение. Это злило, но тугой узел внутри немного ослаб.

Грязнокровка бросила на него беглый взгляд. Он прищурился в ответ. Парень успел заметить лёгкий розовый румянец, мгновенно окрасивший её скулу, щеку и часть шею. И о чём она там, мать её, таком думает?

…

– Почему ты не пришла на завтрак?

В голосе Гарри слышалось тщательно замаскированное беспокойство.

Когда начинало происходить что-то неладное, они обычно держались вместе. Сплачивались ещё больше. Всё свободное и несвободное время старались проводить вместе, шептались по углам.

А сейчас она отдалялась от них. Всё вроде было как обычно. Опять в Хогвартсе творится нечто ужасное и необъяснимое. Но… всё-таки не как обычно.

Нечто необъяснимое происходило и с ней самой. И поэтому она их избегала. Боялась, что они знают её настолько хорошо, что поймут… Что-то.

Чего она сама не понимала.

На самом деле всё это началось ещё до Малфоя.

Её нежелание общаться с друзьями. Она лишь иногда приходила к Джинни. И то – в основном ради того, чтобы проведать свой загрустивший проект по травологии.

Она отдалилась от друзей после войны.

Злилась на себя за это. Но ничего не могла поделать.

Ей нужна была помощь.

А вместо этого она ещё больше себя закапывала, ввязавшись в странные отношения – не отношения со слизеринцем.

Да, Гермиона, если ты добровольно кого-то целуешь, это должно что-то значить.

Она сама, её родители и остальные маглорождённые со своими близкими оказались под угрозой истребления. Просто потому, что кто-то счёл их недостойными.

И как бы сейчас не осуждались идеи Волдеморта, их частички, как осколки разбитого зеркала, были разбросаны по умам и сердцам волшебников, которые продолжали жить. Пусть и находились не в самом привилегированном положении…

Они не могли полностью вытравить из себя тьму.

И, может быть, никогда не смогут.

Гермионе казалось ужасным, что иногда её посещают мысли о том, что не лучше ли, чтобы их никогда не было?

Чтобы они просто исчезли и – всё.

И в эти моменты мысли неизменно приводили её к Малфою.

Будет хорошо, если он просто исчезнет? Или если его посадят в Азкабан, как отца? Это будет хорошо – конкретно для неё.

Они оба жуткие лицемеры.

И если бы кто-то смотрел на них со стороны, так бы и сказал. Постоянно вопят о горячей ненависти друг к другу, а затем целуются по тёмным углам, чтобы никто не видел.

Но он знает, что это было.

Она знает.

И это ведь какое-то больное влечение. Практически клишированное. Испытывать страсть к тому, кто питает к тебе такие сильные эмоции. Даже научно объяснимо, наверное.

– У меня были дела в библиотеке, нужно подготовиться к …

Ей всегда нужно было к чему-то подготовиться. Так что это никогда не было целиком враньем.

Она ответила непринуждённо, как ей казалось, но друзья знали её слишком хорошо.

Гарри переглянулся с Роном и продолжил:

– Гермиона, если ты боишься, то в этом нет ничего страшного и стыдного. Нам тоже страшно. Переселяйся обратно в гриффиндорскую башню, мы будем везде ходить вместе, никуда тебя не отпустим.

Гермиона на секунду задумалась, прислушиваясь к своим ощущениям, и внутренне содрогнулась от того, что ей идея быть постоянно рядом со своими лучшими друзьями совсем не нравится. Она откликалась в её душе как ощущение несвободы, духоты и тисков.

Да что с ней такое?

– Мне безумно лестно слышать, что сразу два парня не хотят меня никуда от тебя отпускать, – она слабо улыбнулась. Годрик, что за бред она бормочет. – Я справлюсь. Мне правда нужно…, – она взмахнула руками, пытаясь подобрать слова, чтобы их не обидеть. – Чуть больше пространства. Было бы очень мило, если бы старостам вообще выделяли по отдельной башне.

Ли-це-мер-ка.

Ей было бы не так спокойно одной.

Его недовольство, раздражение и дым от сигарет окутывали её странным, но почему-то кажущимся безопасным коконом.

– Это точно, – воодушевился Рон. – Без хорька мы могли бы заниматься вместе в гостиной, как раньше.

Как раньше.

Гермионе казалось, что у них не получится как раньше. Много чего не получится. И проблема тут была не в Малфое.

Она оглянулась на задние ряды, где кучковались слизеринцы или, как выразился Рон, обосновалось «змеиное гнёздышко».

Паркинсон выглядела мрачно и помято, несмотря на пару слоёв чар гламура.

Гермионе стало любопытно, кто ещё участвовал в стихийной оргии, которую устроил Малфой.

А если он заставил её… Это было низко и жестоко даже до него.

Но Паркинсон никогда не приходилось заставлять. Абсолютное большинство его желаний она исполняла по собственной воле.

Нет, не так. Она исполняла все его желания. Во всяком случае Гермионе не было известно о её отказах.

Остальные слизеринки оживлённо перешёптывались.

Сколько их было? Что именно они делали?

И после этого он её поцеловал.

Гермионе захотелось выбежать из кабинета и прополоскать рот с мылом. И мозг заодно.

Когда он рядом, она в какой-то прострации и позволяет ему слишком много. Так ли уж они отличаются с Паркинсон? Дуются, фыркают, шипят, как дикие кошки, а всё равно идут, стоит хозяйской руке поманить.

Девушка тряхнула кудрями, отгоняя глупые мысли. Она хочет, чтобы он исчез. В теории. Но это желание уж точно нельзя называть преданностью и привязанностью.

Она мельком глянул в окно. Природа замирала и засыпала в преддверии зимы. Обычно Гермиона с нетерпением ждала первого снега. Ощущение волшебности этого мира в такие моменты усиливалось в разы. Но сейчас сердце замирало совершенно по другой причине. Горло сковывал липкий страх.

Они продолжали быть в опасности.

Война не закончилась и закончится ли когда-то вообще? Почувствует ли она когда-нибудь мир?

Чувство покоя и безопасности было у неё только в детстве, с родителями, когда она начала ходить в обычную магловскую школу. И слышала о войнах только на уроках. Ей казалось, что на пороге нового тысячелетия войны в большинстве цивилизованных стран давно ушли в прошлое. И что уж ей точно не придётся в них участвовать…

В класс серой тенью влетел Долиш. Он всегда носил серые, подчёркнуто строгие, костюмы.

Странный выбор преподавателя защиты от тёмных искусств. Единственное объяснение – он бывший аврор. Но вряд ли он чему-то новому научит юных волшебников, прошедших войну. Снейп, скорее всего, просто не хотел заморачиваться. Для младшекурсников пойдёт.

– Его даже бабка Невилла смогла уделать! Какой из него преподаватель! – с пренебрежительной ухмылкой прокомментировал Рон назначения Долиша.

И Гермиона, с привитым с детства уважением к преподавателям, его даже не одёрнула.

Цепной пёс режима. Причём ему абсолютно плевать, какого. После того, как приспешники Волдеморта захватили власть, ему вполне комфортно работалось в министерстве. И чем теперь он мог впечатлить тех, кому пришлось выбирать сторону. Поэтому к нему с одинаковой долей презрения относились как гриффиндорцы, так и слизеринцы.

И он это ощущал, поэтому даже не старался им понравиться. Прибегал, быстро отбарабанивал материал и скрывался так быстро, что даже выходившие сразу за ним ученики видели лишь серую тень в конце коридора.

Первая часть занятия прошла как обычно – абсолютно неприметно. Гермиона машинально конспектировала, Гарри с Роном тихо обсуждали тактику предстоящего квиддичного матча, даже не пытаясь вслушиваться.

Долишу будто было всё равно, он старался закончить побыстрее и извергнуть из себя всю лекцию. Но где-то минут за пятнадцать до конца неожиданно его тон изменился, заставив задремавшую аудиторию заинтересованно поднять на него взгляды: