Расколотый надвое

Охуительно.

И почти удалось вытеснить мерзкое ощущение пульсации черной метки.

Почти.

Совсем не получится.

Липкие от пота тела. Астория скользит туда-сюда по спине Паркинсон, заставляя врезаться лицом в стенку дивана. Груди Гринграсс расплющились о лопатки Пэнси. А та уже не может удерживать себя на руках, лихорадочно царапает диван, теряется в ощущениях, громко стонет. И в эту секунду Драко с развратным хлюпающим звуком выходит из неё, чуть присев, сразу же заполнив Пэнси,

и заставляет ту охнуть. Он также резко вколачивается в неё, стараясь не обделить вторую слизеринку вниманием.

Как бы он хорошо о себе не думал, но заставить девушек кончить по второму разу было уже не в его силах. Тем более открывшаяся перед ним картина была слишком возбуждающей.

В конце концов, он – Драко Малфой, и он слишком эгоистичен, чтобы так много отдавать.

Хватит уже думать о других.

Он удовлетворил их настолько, чтобы они продолжали держать его в топе лучших любовников в истории Хогвартса, но при этом не стоило забывать о себе.

Сначала он планировал кончить в кого-то из девушек, но решил, что такая возможность у него будет всегда. А вот собрать их вместе может уже и не удастся. Жить надо сегодняшним днем. И сегодняшним трахом.

Поэтому он резко вытащил член из Паркинсон, заставив охнуть, ещё пару раз вставил Астории. Резко. В быстром темпе, заставляя их покачиваться и изо всех сил держаться – за диван, плед, друг друга. И снова – в Пэнси. Они мычали и стонали из-за чрезмерной чувствительности.

Эта смена дырок подвела его краю. Он достал член, изливаясь между ягодицами Астории. Наблюдая, как сперма стекает вниз по колечку ануса, пачкая складки, капает на ягодицы Паркинсон, помечая и её половые губы.

Верно. Поттер и мечтать не мог о такой картинке для дрочки.

И мантия тут ни при чем.

Глава 11

– Ну и как ты, в отличие от «глупого Поттера», распорядился мантией-невидимкой? Наверное, делал что-то очень полезное, – голос Грейнджер звучал язвительно. По крайней мере она очень старалась, чтобы так было. Пыталась обмануть его.

Малфой был достаточно расслаблен и позволил себе улыбку. Почти настоящую. Малфоям ведь положено только ухмыляться.

Как иронично – Грейнджер не могла обмануть его, потому что он знал её слишком хорошо. Успел изучить за те месяцы, что они прожили в одной башне. Не то чтобы она казалась ему слишком сложной с дальней дистанции. Пока они учились вместе, он тоже смог неплохо в ней разобраться. Наверное, все ботаники в мире одинаковые. Странные, непопулярные, немного одинокие. Не будь с ними золотого мальчика, который вечно влипал в приключения и выходил из них аномально чистеньким и сухим, они были бы просто тройкой аутсайдеров. Очкарик, нищий и страшила-зубрила.

– Разумеется, – небрежно отозвался Малфой. – Потрахался. Слизеринки устраивали девичник.

Он с удовольствием наблюдал, как вытягивается от возмущения лицо гриффиндорки.

– Ты… Что сделал?!

Её голос резко стал выше на целую октаву.

– Тебе для этого не нужна была мантия!

– Верно, – ухмыльнулся он.

– Тогда зачем? Просто чтобы насолить мне и Гарри?

– В том числе. Грейнджер, оставь меня в покое. Я только что узнал, что девушка, которая клялась мне в любви, просто использует меня и хочет получить мою фамилию, – с притворным вздохом сожаления произнес Малфой.

Грейнджер заморгала, и на её лицо начало наползать сочувствие. Ну, конечно. Добренькая благородная гриффиндорочка. Неужели поверила? Сейчас обязательно сгенерирует какую-нибудь дежурную фразу, чтобы его поддержать. А нет! Маленькая грязнокровка всё-таки сообразила. И тут же выражение её лица стало злым.

– После этого я эффектно появился, уличил корыстных девок в их колющей глаза корысти и заставил мне отсосать. Обеих, – скучающе закончил Малфой.

Большие карие глаза сузились ещё сильнее, в них читалось негодование.

Да, давай, Грейнджер. Мне никогда не будет достаточно.

Драко, не выдержав, рассмеялся.

– Это бесценно – наблюдать калейдоскоп эмоций на твоём лице, Грейнджер.

– Ты издеваешься надо мной, – выдавила она раздражённо.

– Естественно. Я всегда над тобой издеваюсь, – как само собой разумеющееся произнёс Малфой и с недоумением посмотрел на неё. – Почему это вдруг стало тебя удивлять?

– Действительно, что это я, – пробормотала Гермиона. – На миг приняла тебя за…, – она сделала вид, что задумалась. – А вспомнила! За человека.

– Жаль тебя разочаровывать… А нет! Ни капельки ни жаль.

Эти разговоры повторялись бесконечно. Может. Слова чуть менялись. Одно и то же. И как ни странно, ему… не надоедало. Девки крутились волчком в постели, чтобы удивить его и удержать его интерес, а могли бы… Что? Начать бесить его?

Нет.

Бесить его так, как Грейнджер.

Но пока это удавалось только ей. С самого первого курса эта сучка держала планку.

Малфой неожиданно сменил тему.

– Ну что, недоделанный аврор Грейнджер, удалось найти способ спасти грязнокровок Хогвартса от потрошителя? Ты ведь точно времени зря не теряла. Умные девочки отличницы, если не спят так поздно, то только держа в руках либо книжку, либо чей-то член. Вряд ли ты тут развлекалась, пока меня не было. Не развлекалась же?

Тон был шутливым, но он окинул девушку цепким взглядом.

Мерлин, неужели он и правда полагал, что она воспользуется его отсутствием, чтобы… Гермиона едва удержалась от того, чтобы закатить глаза. Она хотела ответить ему что-нибудь язвительное, но вспомнила, что козыри были у него в рукаве. Точнее – в кармане. В заднем кармане штанов, блин!

Едва зайдя в гостиную, он скинул мантию, заставив её вздрогнуть из-за резкой материализации. Скомкав волшебную реликвию так небрежно и пренебрежительно, что у Гермионы сжалось сердце от гнева и сожаления, засунул её в карман. Наверняка, наложил на него заклинание пятого измерения. Иначе даже такая невесомая и лёгкая некрупная вещь не поместилась бы там. Классические брюки и джинсы не предполагают огромных карманов как спортивные шаровары. В таких бы даже домовой эльф поместился. Но что-то подсказывало Гермионе, что Малфою пойдет любая модель. Просто в магловской одежде чистокровный сноб выглядел слегка непривычно.

Она представила его в огромных штанах-парашютах с кучей карманов, облегающей майке, темных очках за рулем тачки с открытым верхом, как в рэперских клипах, и едва не прыснула.

Стоп, Гермиона! Не отвлекаться. Иначе на лице расплывётся глупая улыбка, и твой школьный враг подумает, что ты совсем идиотка.

Держать лицо перед Малфоем.

Надо немедленно перестать об этом думать. О штанах Малфоя. И о том, что под… Ужас, что-то очень серьезное. Срочно! Такое, как например…

– Малфой, я думаю есть некая сущность, которая вселяется в студентов, заставляя их убивать. Это объясняет и то, почему они ничего не помнят, почему Веритасерум бесполезен и можно сколько угодно копаться в их сознании.

Она выпалила это быстро. И только потом подумала: «Нашла с кем поделиться! В первую очередь».

– И эта сущность, с большой долей вероятности, с Гриффиндора.

Он не выглядел удивленным. Всё так же расслаблен. Не поверил? Девушка кинула на него тревожный непонимающий взгляд.

– О чём ты?

– Если вселяется только в студентов Слизерина, значит, сильно за что-то их не любит.

В его голосе было много иронии. Но… Гермиона понимала, что он заинтересован. Не столько в спасении жизней грязнокровок, разумеется, сколько в возможности разгадать эту тайну. Над которой бьются авроры и преподаватели.

– Странно, что никто до этого не додумался, – он опустился в кресло, приглаживая все еще растрёпанные после секса волосы. – Если твоя теория верна, это значит, что следующим убийцей может стать любой из волшебников.

– По статистике…, – Гермиона поморщилась, но осторожно продолжила, пытаясь не спугнуть его расположение. – Мы можем предположить, что этот подселенец выбирает именно чистокровных. И пока что да – он остановился на Слизерине.

– Прекрасно. А ты, видимо, чего-то от меня хочешь, иначе рассказывать бы не стала.

Гермиона закусила губу. Она много читала о проклятиях, одержимости и до этого. Но ей нужно было систематизировать свои знания. И уже придумала к кому обратиться. Чтобы восполнить пробелы.

Призраки.

Они могли подселяться. И нужно было выяснить пределы их возможностей.

Но для бесед необходимо покидать башню. А для этого ей как минимум нужно было прикрытие Малфоя.

Кусая губу, она совершенно забыла, что слизеринец пристально рассматривает её.

После секса он чувствовал себя максимально расслабленно, и мозг крайне неохотно вращал шестерёнки, с трудом двигая мыслительный процесс. Он мог бы пойти к себе. Выпить зелье и насладиться наконец полноценным сном. Оздоравливающим.

Он должен был пойти к себе.

Но вместо этого сидел в гостиной и трепался с Грейнджер. По сути, ни о чём. Его слабо волновали результаты её маленького домашнего расследования. Что она там могла найти в своих книгах? Да, идея с подселенцем была неплохой. Слышал уже. Намного раньше её озвучивания. Возможно, её даже стоит подкинуть этим недотёпам аврорам.

– И кого ты хочешь донимать расспросами?

Но она проигнорировала вопрос, задав свой.

– Так ты отдашь мне мантию? – небрежно спросила его Грейнджер. Будто бы этот вопрос не плескался где-то на дне её огромных карих блюдец.

Беспокоишься о том, как будешь объясняться с Поттером?

– Грейнджер…, – парень сладко протянулся. – Ты же не думаешь, что всё будет так просто? Это чудесная магическая вещица мне ещё пригодится.

– Я думала, что у аристократов есть хоть какие-то понятия о чести! – выплюнула Гермиона.

На самом деле это было пальцем в небо, она не особенно надеялась его задеть.

И у неё действительно не получилось.

Никаких сюрпризов.

– Если такой кодекс чести и существует, то там говорится об отношениях чистокровных, – Малфой помассировал виски. – Быть честными с грязнокровками нас не обязывают.

– Ой да! Я забыла, опять эта уверенность в собственной исключительности!

– Исключительности – безусловно. Но что тебя удивляет, грязнокровка? Так было всегда и везде. Есть свои, есть чужие. Все эти кружки по интересам… Многие втайне или явно ощущают и транслируют превосходство своей социальной группы. Ты сама-то, когда получила письмо из Хогвартса, не чувствовала, что отдалилась от своих любимых родителей маглов? Как часто ты сейчас бываешь дома? На каникулах? И много с ними общаешься в это время? Наверняка же большую часть времени переписываешься со своими дружками и норовишь свалить пораньше. Ты можешь не признаваться себе в этом, Грейнджер, но иногда ты думаешь о том, что лучше, чем они. Невозможно ни разу об этом не подумать, если умеешь что-то, чего не могут другие.

Небрежно. Бросал ей это в лицо. Так по-змеиному.

Она бы тоже хотела бросить ему в лицо, что ничего подобного никогда ей даже в голову не приходило. Но он был прав. Частично. Ну и выразил всё это в своей извращённой манере. Малфоевской.

Гермиона бы сказала, что всего лишь гордилась тем, что она волшебница. Это здорово –иметь исключительные способности, да! Но это не означает, что другие хуже. И тем более родители. Они ведь многого добились в своей сфере, помогали людям и вполне себе реализовались. И очень ею гордились.

– Мои родители любят меня! – она чуть повысила голос, и он заинтересованно приподнял бровь. Сейчас. Подожди. – Они, возможно, сделали для мира и людей гораздо больше полезного, чем праздная семейка Малфоев, которые только и могут, что кичится своей родословной. И ещё… Мои достижения признаются, а Люциус вечно тебя гнобил!

Она выдохлась, но чувствовала… ну самую малость. У неё почти получилось задеть его.

– Грязнокровка, – прошипел он, чуть выпрямляясь. – Я ведь велел тебе не поминать моего папашу всуе.

Он смотрел на неё, как будто готовился напасть.

Ещё одно слово, Грейнджер, и клянусь Салазаром…

– Малфой, тебе самому как? В школе, где ты учишься, убивают девушек. Уже двух твоих однокурсников бросили в застенки Визенгамота. Приятная атмосфера для учёбы?

Тоже нападки, но уже более безопасные. Он расслабился.

– Опять твои нелепые попытки воззвать к моему стыду и совести? – Малфой вздохнул. – Ты говоришь так, как будто всё зависит только от меня одного. Будто у меня есть какие-то рычаги влияния. Вот я как сделаю что-то – всё прекратится и всем будет хорошо. А подселенцы отвалят на хрен, стоит мне сказать им «кыш»!

– Но можно попытаться сделать хоть что-то! В конце концов, Снейп не зря назначил тебя старостой!

– Так и скажи – хочешь привлечь меня к своему расследованию.

– Ничего мне от тебя не нужно! Я сама во всём разберусь! Не лезь просто и всё!

– Как мило, что ты говоришь «сама». Видимо, война тебя всё-таки кое-чему научила. Не рассчитывать на те два придатка, что везде за тобой таскаются. Разве что Поттера можно прихватить как амулет, приносящий удачу. Он же у нас везунчик. Будешь таскать его на верёвочке.

– Верни мантию! Ты не можешь просто забрать её! – немного невпопад гневно воскликнула Гермиона.

Осознание того, что столь дорогая для Гарри вещь попала в руки к его главному врагу и тем более, что это случилось по её вине, давило.

Это было странно, но груз ответственности казался ей не менее тяжёлым, чем страх за свою жизнь и за жизнь других студентов. А может быть, всё это просто собралось вместе, скатавшись внутри неё в тяжёлый липкий ком, мигрирующий и периодически застревающий – то в горле, то в груди, то в животе.

И ещё то, что происходило между ними…

В смысле между ней и Малфоем. Нечто будоражащее, волнующее, неприятное, и так сильно её беспокоящее.

Гермиона Грейнджер не могла дать этому название.

А она привыкла всё квалифицировать, раскладывать по полочкам в своей голове. Всё должно было быть в порядке. Но не было. Она была не в порядке рядом с ним.

Возможно, даже стоило действительно отказаться от поста старосты, к которому она стремилась и шла долгие годы, просто ради того, чтобы не быть и не жить тут с ним.

Ради своего душевного покоя.

Но когда это она ставила свой душевный покой выше собственных амбиций? Жертвовать сном и здоровьем, отношениями с друзьями, с родителями – чтобы быть первой в учёбе, совершенствовать своё мастерство в магии.

И куда всё это её привело?

К жизни в одной башне со школьным врагом.

Бывшим Пожирателем смерти.

Не очень-то сильно раскаивающимся.

– Я уже говорил тебе, Грейнджер. Можешь попробовать умолять меня на коленях.

Малфой оставался Малфоем. Казалось, у него нет никаких сомнений и терзаний. Удивительно цельная в своей гадостности натура.

– Ты отвратителен.

– Но ты позволишь мне себя поцеловать.

– С чего ты… Не вздумай!

Он мягко оторвался от кресла и змеиным движением оказался возле неё. Как всегда очень быстро. Мерлин, это базовый навык всех слизеринцев или всё же дает о себе знать игра в квиддич?

Блондин дернул её вверх и на себя за руку, обхватив тонкое запястье. Она коротко пискнула, на пол с глухим звуком бахнулось несколько книг.

Грифиндорке пришлось задрать голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

Сосредоточенное. Раздражённое, как и всегда, когда он смотрел на неё.

Его рука лежала у неё на затылке, прижимая ближе, вторая обвивала талию, не оставляя пространства между их телами.

Гермионе пришлось приподняться на носочки.

Он прикусил её нижнюю губу, заставив застонать и открыться для него больше. Очередная маленькая война между ними. Противостояние без шанса на выигрыш. Для обоих.

Зачем целовать её? Он не хотел продолжения. И знал, что она не хотела продолжения. Да бля. Любого физического контакта. Ну кроме, может быть, удушения.

Один раз мог бы сойти за случайность.

Первый глоток огневиски. Попробовать. Вдруг – дрянь?

Но её губы оказались вкусными.

И она опять не оттолкнула его.

Почему ты не делаешь этого, грязнокровка?

Потому что я, кажется…

Надо бы сделать это самому. Один раз ведь получилось. Его действия быстро прокручиваются в голове снова. И снова.

Оттолкни.

Подальше.

Но вместо этого продолжаешь сжимать её запястье. Застывшее. Так и поднятое. А затем – рука перемещается ей на талию. Вторая – на затылок. Прижимая сильнее.

Всё же ты слабак. Не можешь отказаться даже от того, что вроде бы не сильно-то и хотел. Либо просто признаться, что хотел.

Не делаешь ни того, ни другого, но продолжаешь вжираться в её губы. Исследовать языком каждый уголок рта. Забрать её карамельное дыхание. И она открывает рот шире. Скорее всего, чтобы просто поймать немного воздуха.

Нет, грязнокровка, всё это моё.

Отдай мне это сейчас.

Самое сладкое.

Ему не хотелось смешивать эти два ощущения. Поцелуй с ней и секс с Асторией и Пэнси.

Пачкать одно в другом.

Вот только он не мог определиться, что в итоге окажется испачканным.

Вроде бы ответ очевиден.

Его чистокровный перепих – поцелуем с грязнокровкой. Таким… Возбуждающим.

Салазар. Только конченый извращенец мог счесть это чем-то возбуждающим.

Но отчего-то выходило так, что её искренний трепет перед ним и то, как дрожали её ресницы, как напрягалось тело – всё это было таким настоящим, неподдельным… По сравнению с тем, какой спектакль устроили для него однокурсницы.

Его руки слишком сильно сжимали её талию. Одна поднялась чуть выше, надавив на ребра. Заставив её охнуть.

– Тебе не надо было тащиться в библиотеку одной.

Он не должен был этого говорить. Сам не знал, зачем сказал это.

– Ммм? – Грейнджер смотрела на него недоумённо.

Таращилась. Чуть затуманенным взглядом. Её припухшие губы двигались.

И что ей ответить?

– Прихватила бы Поттера для подстраховки. Хоть на что-то бы сгодился. На крайний случай – благородно позволил бы себя выпотрошить. Это ведь то, что положено делать героическому мальчику по статусу.

Он оторвался от неё и, не глядя, пошел наверх. Медленно. Будто просто встал с дивана.

Будто ничего и не происходило.

Уже почти скрывшись в тени лестницы, парень неожиданно развернулся и холодно бросил:

– Грейнджер, не вздумай никуда лезть одна.

Тупым грязнокровкам надо всё повторять по несколько раз. Этой – вообще выжечь на коже. Прямо как его метку. Чтобы её тоже что-то отравляло. Его власть над ней. То, что она ненавидит его, но всё равно целует. И из-за этого начинает ненавидеть себя. Немножко. По грёбанной капле. Он передаст ей всю свою ненависть, через слюну, через дыхание, через касание кожа к коже. Она постепенно пропитается ею.

– Не смей мне приказывать, – почему-то шёпотом ответила Гермиона.

Он же звучал гораздо мягче, будто повторяя прописные истины неразумному ребёнку:

– Я Малфой, приказывать у меня в крови.

Глава 12

Черт… Это должно быть – фу! Большое и сердитое.

Но почему-то её отвращение не относилось к самому факту поцелуя, как бы она ни старалась. Скорее, к тому, что он произошел как раз после того, как…

Они ведь целовали его? Наверняка. Вряд ли же они просто… трижды чёрт! Гермионе сложно давалось представлять групповой секс. И почему-то особенно сложно – его участие в нём. Хотя Гарри или Рона она тоже в такую ситуацию не втиснула бы, даже приложив всю силу своего воображения.

И после всего этого он засунет язык ей в рот?

Непременно.

Он делает это сразу.

Малфой не будет нежно пробовать её губы, он просто… захватит их своими.

Да. Вот так.

Нужно сейчас же выставить какой-то блок. Руку вперед или хотя бы книгу. Отгородиться. Не дать ему… Опять… Приблизится.

Сигнал тревоги.

Красный код.

Уже слишком поздно.

Она не старалась даже.

Подпустила его. Клялась себе, что больше этого не повторится. Что тогда в коридоре это была обоюдная грязная ошибка. Которая так и осталась там, запуталась в сырых и темных замковых ходах.

Но вот она не отстраняется.

Он горячий. Немного растрёпанный. От него пахнет алкоголем. Сладким. Не его вкус. Чужой.

Гермиона предприняла слабую попытку вытолкнуть его язык своим. Слегка. Но получилось так, что сильнее сплела их, заставив его усилить напор. Выглядело, будто девушка его провоцировала. А ей просто хотелось больше пространства. Дышать. Не этими сладкими миазмами. Воздухом гостиной. Их гостиной. Да лучше бы это были его вонючие сигареты!

Но эта сладость. Сладость других девчонок – тоже часть его. Потому что он такой. И никогда не изменится. И эта мысль должна была стать отрезвляющей.

Очнись, Грейнджер! Он тебя просто использует. Чтобы заткнуть. Чтобы ты поплыла. Или ему просто скучно. Хорошие, приятные вещи, такие, как поцелуи и объятия, он специально смешивает с грязью, чтобы ты почувствовала себя… той, кем, по его мнению, ты и являешься. Грязнокровкой.

Не может же оказаться так, что всё происходящее ему действительно нравится?!

Мерлин всемогущий, он так прижимает её! Такой горячий и твёрдый. Весь.

Слегка потирается натянувшим грубую джинсовую ткань членом. Где-то в районе её живота. Тонкий край пижамы поднимается. Оголяя кожу. Оставляя её и без этой сомнительной защиты.

Как ушат холодной воды.

Вот сейчас самое время бежать. Только некуда.

Он хочет её.

Это просто физиология, Гермиона.

Если бы к тебе так же прижался, например, Гойл… Вот это реально фу! Она некстати вспомнила, как они рыгали в Большом зале, набрав по три десерта и слопав их секунд за двадцать.

Малфой – нет. Никогда так не делал. Она жила с ним, и как бы ей ни хотелось приписать ему все грехи на свете, для парня он был довольно чистоплотен и аккуратен. От него приятно пахло, он принимал душ каждый день, брился и держался подальше от острой еды. Если бы не его сигареты… Но это скорее средство борьбы с её чрезмерным, на его взгляд, присутствием.

Он отрывается от неё как-то быстро.

Теперь медленно открой глаза. Смотри на него осмысленно!

Что он там…?

– Прихватила бы Поттера для подстраховки. Хоть на что-то бы сгодился. На крайний случай – благородно позволил бы себя выпотрошить. Это ведь то, что положено делать героическому мальчику по статусу.

Она ослышалась? Это была забота?

Так странно. Она думала он будет вести себя как застигнутый врасплох Живоглот – пытаться сбежать, оцарапать и шипеть из-под кровати или со шкафа. Опять отрицать очевидное.

Но нет.

Его слова прокатились вниз по лестнице, обволакивая её.

И правда.

Какая-то странная извращённая забота.

Это всё-таки была она.

…

Давненько Гермиона тут не была. Повода не было. К большому счастью.

Потому что причины, которые приводили её в заброшенный женский туалет, обиталище Плаксы Миртл, обычно были не самыми приятными.

Убийство подходит отлично.

Массовое – совсем хорошо.

– Миртл? – неуверенно позвала Гермиона.

Она не задавалась вопросом, чем целый день занимается призрак. Путешествие по канализации, безусловно, увлекательно. Ведь Хогвартс – такое занятное место. Но за пятьдесят лет можно было изучить вдоль и поперек каждый уголок не то что магической школы, но всего волшебного Лондона, так что…

– Привет, – нейтрально-доброжелательно отозвался призрак.

Она появилась достаточно быстро.

Гермиона даже не успела осознать падение температуры вокруг. И чуть вздрогнула больше от неожиданности, чем от повеявшего холода.

Грейнджер знала, что Миртл любопытна, и рассчитывала сыграть на этом. Сначала она подумывала использовать в качестве главного козыря Гарри, но затем решила, что справится сама. Он – тяжёлая артиллерия на крайний случай.

Можно было обратиться к другим призракам. Но выбор Гермионы почему-то остановился на Миртл. Возможно потому, что она сама являлась жертвой преступления. Такой же ни в чём не повинной девушкой, и ей захочется посодействовать расследованию сильнее, чем остальным.

К тому же она такая же маглорождённая. Как те… которых потом не могли собрать даже с помощью заклинания. Соединить все конечности и органы, чтобы отправить родителям для похорон. Только у Макгонагал получилось нечто более-менее приемлемое, если так можно сказать про обезображенный труп.

– Привет.

Гермиона замолчала ненадолго, собираясь с мыслями, а призрак выжидающе завис в метре над землей, слегка задевая бесполым боком раковину. Она сложила руки на груди, скептически поглядывая на Грейнджер. Помогать ей Миртл не собиралась.

– Я… кхм… к тебе по делу, Миртл, – начала Гермиона.

– Я догадалась. Хочешь расспросить, не видела ли я чего. Красивый высокий аврор уже спрашивал. Мне нет смысла врать. Но я не видела, как убивают. Их поймали. Ну тех, злых мальчишек.

– На самом деле… да. Я знаю. Но думаю, что они были под чьим-то влиянием.