Записки на дежурствах

И тогда на арену вышла санитарка.

Улучив момент паузы в стонах, она скомандовала зычным голосом хирургической медсестры в отставке:

–А ну, ТИХО!!!

И когда роженицы от неожиданности замолчали, продолжила:

–Всем слушать МЕНЯ! Ноги в упоры! Руками взялись за поручни! Будем тужиться по моей команде!

А кто будет делать это лучше всех-к тому подойдет акушерка!

Готовы? Набрали воздух-и поехали!

Рты закрыли, не орем, не выдыхаем!

И как в туалете, когда запор уже три дня-начали!

Молодцы, вот так!

Женщины дружно набрали в легкие воздуха, закрыли рты-и постарались.

Каждой хотелось победить в этом соревновании и выиграть акушерку, а потому-тужились на совесть.

Санитарка окинула профессиональным взором всех троих конкурсанток и сказала обалдевшей Оле: вон, видишь? Иди к той мамашке, что слева. Она будут первая.

А двум оставшимся роженицам велела ноги свести между собой и дышать ровнее-их очередь пока что не подошла, природу не обманешь.

Оля, ощутившая мощную поддержку и обретя от этого второе дыхание, санитарке доверилась.

Она подошла к указанной женщине и приступила к своей работе.

А санитарка все же пошла в операционную, помощь позвать-ну мало ли что.

Все же многовато женщин разом на одну «зеленую» Олю.

Которая, кстати, вполне благополучно приняла роды у «женщины слева».

Не ошиблась санитарка в своем тестировании: та мама и правда оказалась первой.

Мораль:

Не так и важно, какой у кого бейджик.

Куда важнее-какой у кого опыт.

Иногда и у санитарок найдется, чему поучиться.

Особенно, если они опытные хирургические медсестры в отставке.

Глава 6

Одни сутки из жизни

приемного отделения родильного дома.

Сутки мои выпали на воскресенье, но это ничего не значит: в роддоме не бывает прогнозов.

Уходящая смена слегка помята, но не побеждена.

«Ничего вам не желаем!»-говорят нам они.

Именно так принято у нас, вместо «хорошего дня» или «удачной смены».

И все небесные кары на голову тому, кто посулит дежурной смене «спокойной ночи!»-непременно будет как раз наоборот.

Утро тихое… Собираюсь напечатать побольше расходников впрок, заполнить журналы, кофейку заварить…

–Можно?

В дверях совсем молодая девочка, миниатюрная и робкая, с аккуратным животиком и с документами в руках.

–Я по направлению…

Конечно, можно!

Кофе в сторону. Итак.

18 лет, первые роды. Ксения Павловна Р. По документам. Так к ней и обращаюсь, на что получаю в ответ почти умоляющий взгляд и просьбу: а можно просто Ксюша? Мне так проще…

Можно, Ксюша, можно.

Заполняем всякие наши бумажки. Ксюша за столом, почерком отличницы старательно выводит подписи в согласиях, а я сижу за компьютером напротив нее.

Вбиваю данные из обменной карты, сосредоточенно ищу нужную мне информацию, попутно задаю Ксюше разные медицинские и немедицинские вопросы вроде «образование» и «номер телефона». Ксюша отвечает, но каким-то дрожащим голосом. Поднимаю глаза, чтобы предложить ей встать на весы – а у нее слезы чуть не ручьем уже!

–Ксюша! Что случилось?!

–Я домой хочуууууу!-уже совсем перестав себя сдерживать, рыдает этот взрослый ребенок и отбрасывает ручку в сторону.

Сейчас она совсем не будущая мама, а скорее маленькая девочка. Чья-то дочка, которой волнительно и страшно перед очень серьезным событием.

И такая реакция не то, чтобы типична, но – нормальна. Особенно для очень ответственных и старательных девочек.

Такое иногда случается и со взрослыми женщинами, и даже если роды не первые.

А тут и женщина не совсем взрослая, почти ребенок. Подхожу к ней, глажу молча по голове. Говорить сейчас ничего не нужно, нужно плакать. Ксюша обнимает меня и продолжает рыдать. Сейчас это не вредно, а даже наоборот. Напряжение постепенно отпускает и плач становится тише.

На громкие звуки прибегает санитарка, быстро понимает ситуацию и включается. Потихоньку начинаем говорить о ерунде, отвлекать Ксюшу от ее эмоций, попутно укладывая на монитор-записать сердцебиение плода.

Я ставлю датчики.

–Ксюш, а кого рожаешь? Сына? Здорово! Слышишь сердечко? Да, отлично стучит, ты права! А имя ему уже выбрала?

Отвечает, все больше успокаивается. Потихоньку даже начинает улыбаться. Меряем животик и таз, измеряем давление. Все хорошо у Ксюши, все как по учебнику.

И вот все готово, можно идти в отделение.

Ксюша уже в хорошем настроении и бодро шагает в лифт. Пара дней подготовки и будет тебе, Ксюша, сын! Всего доброго!

_______

Кофе…где-то тут был мой кофе?

Но в дверях-молодая пара с огромной сумкой. Можно?

У нас, кажется, схватки…

Оформляемся. Будущая мама старается держаться, но схватки довольно сильные. В какой-то момент она вдруг сползает со стула и встает на коленки – ооохххх!

Подбегаю, помогаю лечь на кушетку. …ааа, тут воды отошли! Быстро заканчиваем оформление и осмотр, переводим в родильный зал. Выглядываю в холл, отдаю мужу ее одежду. Вы говорю не волнуйтесь, идите домой. Она вам скоро позвонит и все расскажет!

«Она позвонит, она скоро позвонит…»-повторяет мужчина и почти бегом бежит к выходу.

Замечено, что стресс и паника у сопровождающих всегда очевидно больше, чем у рожениц.

Делаю глоток остывшего кофе, задумчиво смотрю в окно…и вижу «скорую», подъезжающую к нашему крыльцу.

Наблюдаю. Пытаюсь угадать, с чем пожаловали.

Без «светомузыки», то есть -не особо спешили. Хорошо.

Из машины выходит фельдшер, за ним женщина…сама выходит, тоже неплохо. Открываю дверь, выхожу навстречу в холл.

И вот уже тут встроенная во все места акушерская «чуйка», подкрепленная многолетней практикой, начинает выть сиреной: здесь все не то, чем кажется.

Хотя внешне все пока прилично, но…Ой, что-то здесь не то! Проверяю наличие перчаток в кармане…

Со слов фельдшера: роды четвертые (ага…вот оно!)

«Прихватывает» вроде бы не сильно, но часто… со вчерашнего вечера (твою ж…!!!)

И хотя спать это не мешало (с тремя детьми от двух до пяти проспать можно землетрясение, не то, что схватки), но утром женщина все же решила поехать в роддом.

И вот уже по пути, в машине, отошли воды и заболело как-то посильнее (твою ж…дважды!!!!)

Почему же она у Вас идет пешком?!

Наш диалог занимает от силы минуту, при этом параллельно я помогаю женщине снять куртку, но на этапе переодевания тапочек мы застреваем-началась очередная схватка. И на схватке она как-то…Каталку!

Но санитарка уже здесь-опыт! «Карета» подана.

Быстро укладываем, в четыре руки снимаем одежду с интересующих нас мест. А там уже макушка ребенка. Санитарка звонит в родильное, а я в это время прямо тут же уже принимаю мальчишку. Коллеги прибегают, включаются в процесс. Все происходит мгновенно, слаженно и почти что без суеты.

И только всеми забытый фельдшер скорой помощи растерянно просит поставить штампик на свои документы…

–Сейчас?!-со сдержанным негодованием интересуюсь я.

С меня красноречиво стекают околоплодные воды и прочие биологические жидкости, которые никого в родах, конечно, не удивляют, но обычно акушерка успевает облачиться в защитный одноразовый костюм поверх своего. Но не в этом случае.

Хорошо, что в личном шкафчике всегда есть пара запасных «пижам».

И хорошо, что перчатки по старой привычке всегда в кармане и я успела их надеть.

И какое счастье, что эти роды произошли на нашей каталке, а не на нашем крыльце!

Надеюсь, этот случай и фельдшеру «скорой» запомнится ярко.

И он крепко-накрепко усвоит, что повторные роды нередко коварны, а каталка-всегда надежна.

–То есть, мне надо подождать?-запоздало доходит до просителя «штампика».

Занавес.

И фоном-громкий басовитый крик Никиты, как потом представила нам новорожденного его мама.

И это только одиннадцать утра….

… День потихоньку катится. Схватки, схватки…Воды. Снова схватки. Плановая,41 неделя. Ну тут все равно, какой день недели -тут срок уже.

Снова плановая. На этот раз 30 недель, на обследование. Интересно, обычно на обследование в выходные не ложатся.

Да, говорит женщина. Я знаю, что воскресенье и сегодня никаких обследований не будет. Но я решила, что лучше в понедельник утром уже быть на отделении и сдавать анализы, чем сидеть у Вас в очереди в приемном. Да и муж сегодня выходной, помог приехать. Что ж, логично. Принимаем, конечно.

Телефон.

–Родильный дом номер ХХ, приемное, слушаю!

–Здравствуйте! У меня только что родилась тройня. И они, наверное, есть хотят. Я могу накормить их пуповиной с огурцами и маслом?

Понеслось. Каждую весну и каждую осень -шквал таких звонков. В другое время года тоже бывает, но весной и осенью -особенно много.

То ли шутки у народа такие, неумные.

То ли диагнозы бывают всякие, да не все такие пациенты под контролем.

–Ну раз Вы уже родили, мы Вам тут уже не поможем.

Мы же роддом. А вот телефончик места, где помогут, подскажу. Кстати, наш разговор записывается. Телефончик диктую?

Трубка брошена. Нда…

___________

Вечереет. Ужин, журналы, сводки.

Схватки, схватки, схватки …Воды. Снова схватки…

Тук-тук!

–Здравствуйте! Мне бы передачку отдать! А в гардеробе уже не берут…

Конечно, не берут. Потому что на часах 22.35, а передачи принимают с 8 до 19.

–А что же мне делать?

По правилам -идти домой и приходить с утра.

Но так и быть, пока никого нет -давайте, санитарочка моя отнесет.

–Ой, спасибо Вам!

Так. Смотрим. Три пакета. ТРИ! Еда. Много-много еды. Яблоки-килограммами, печенье- мешками, вода- хорошо не цистернами. Сыр. Зелень. Помидоры. Куча каких-то булочек, конфет и зефира. Банка кильки. Селедка. Лимонад. Сигареты. А куда СТОЛЬКО всего?

–Ну я же не знаю, что именно Ей захочется. А Она на меня обиделась и не разговаривает…

Женщины:)

Оставляю всего понемногу, излишки отдаю назад. Категорически возвращаю отправителю селедку, кильку и сигареты-это точно нельзя в отделении патологии беременности. Ох, надеюсь ,что хоть что-то из оставшегося изобилия ей понравится и Она его простит!

Ночь. Три «скорых», почти одна за другой.

Хорошо, что не все одновременно. Потому что все женщины, как на подбор, непростые.

Первая с высоким давлением, на каталке. Отеки, плохие анализы. И срок уже большой, но все еще недоношенный. Сразу подняли в реанимацию, конечно. Наблюдение, стабилизация состояния, ну а там -по ситуации. Желательно, конечно, протянуть подольше, пока малыш не подрастет. Но иногда бывает, что тянуть становится опасно и для мамы, и для ребенка. Тогда оперируют.

К счастью, современные технологии позволяют комфортно выхаживать малышей, поторопившихся родиться.

А высокое давление у мамы обычно проходит как раз после завершения беременности.

Только перевели, только все записали.

И тут же- вторая скорая. На этот раз с кровотечением. Небольшим, но несимпатичным, внешне вполне похожим на отслойку плаценты (к счастью, обошлось- оказалось, что не отслойка). Выяснилось, что кровотечение не опасное, остановили быстро. Беременная отправилась полежать на дородовом, и полечиться скорее для профилактики.

И почти сразу же подъехал следующий «сюрприз».

Шикарная дама Кустодиевских форм, с тремя рубцами на матке . В анамнезе -три кесаревых сечения (для непосвященных -это чуть больше, чем хотелось бы для здоровья женщины). С этой беременностью (которая сама по себе -огромный риск в этой ситуации), разумеется, должно было быть четвертое, и для этого ее заранее направляли в роддом, но… «дома трое детей и мне было некогда тут у вас разлеживаться». Поэтому женщина приехала, когда отошли воды. Но не сразу, нет. А когда смог уйти домой с дежурства ее супруг. Потому что троих детей оставить ей было не с кем. Часов шесть прошло, пока приехала, короче. К этому времени, если полагаться на данные монитора КТГ, приложенного к животу в приемном, плод внутри уже активно начал страдать. Дежурная бригада очень взбодрилась (четвертое вхождение в живот посреди ночи в экстренном порядке, на фоне избыточной массы тела и гестационного диабета -это серьезно бодрит, я Вам скажу!) и пошла мыться на операцию. В этот раз обошлось, но (забегая вперед), малыш полежал в реанимации некоторое время.

Очень хочется верить, что четверых детей этой семье хватит, потому что от проведения хирургической стерилизации женщина письменно отказалась.

Почти 5 утра. Тишина.

Ложусь на каталку, прикрываю глаза. Мышцы благодарно расслабляются, но мозг рефлекторно мониторит каждый шорох -на работе сон неглубокий. Очень хочется верить, что подремать удастся уже до утра. Если бы…Тук-тук! Сколько прошло времени? 38 минут.

Глаза не открываются, но ноги уже идут к двери.

Пара, взрослые мужчина и женщина. Женщина явно не в родах, но зато очень «в образе» рожающей, мужчина вроде бы ей помогает, но как-то бестолково и больше мешает.

–Здравствуйте! Что Вас к нам привело, что беспокоит?

–У нас партнерские роды!

–Отлично, сейчас разберемся. Снимайте верхнюю одежду, проходите ко мне сюда.

У Вас болит живот? Во сколько это началось? Как сильно болит сейчас, как часто? Воды не отходили? Какие по счету у Вас роды?

Но на все мои вопросы ответ дается один, общий :

У НАС ПАРТНЕРСКИЕ РОДЫ.

Хорошо, но давайте для начала познакомимся и оценим акушерскую ситуацию.

Вот эти документы Вам нужно заполнить вот по этому образцу. Как только все подпишем, пойдем на осмотр.

Садимся писать. Разумеется, не выходя из образа.

«Подержите мне голову, я устала и не могу сидеть»,

«у меня отнимается палец, я не могу поставить подпись», «зачем мне вставать на весы, что за глупость?»,

«ОООО, Михаил! Достань мой веер и помаши мне, я не могу дышать!», «Фууу, почему здесь пахнет больницей!» (действительно, почему бы?!)

Держусь в рамках профессионализма, хотя уже очень хочется настучать обоим по голове за весь этот драмкружок на рассвете. Вежливо и ровно продолжаю собирать анамнез, стараюсь абстрагироваться, надеюсь в этом же сезоне перейти уже наконец к осмотру. Спускается врач, готова забрать женщину в смотровую.

Но мадам саботирует процесс, как только может.

Во мне же в ответ включается воспитатель группы ясельного возраста, который настойчиво возвращает подопечных в рамки определенной деятельности, несмотря на капризы.

Нет, я не могу написать Ваш вес приблизительно, он важен для расчета препаратов. Да, придется встать на весы.

Да, и давление тоже нужно померить. Да, несмотря на то что манжетка тонометра так сильно давит, это все равно необходимо. Нет, мы не издеваемся.

Нет, Ваш муж не может прямо здесь и сейчас делать Вам массаж промежности (мы с доктором переглянулись, немного обалдев-мы все верно расслышали, да?).

Да, я понимаю, что такой массаж Вам очень помогал и успокаивал всю беременность, но сейчас это лишнее.

Нет, осмотр на кресле-это не стимуляция родов, а та самая оценка акушерской ситуации.

Нет, Вы не умираете, Вы даже еще не начали рожать.

У Вас предвестники родов. Как почему? По результатам осмотра. Нет, это не патология, так часто бывает при первых родах.

Да, вы пойдете в родильное, (и возможно, там наконец отвлечетесь от главной роли в этом моноспектакле), потому что у Вас есть небольшие схватки, и мы будем тщательно Вас наблюдать.

Да, я помню, что у Вас партнерские роды, но пока что роды фактически не начались, так что муж может побыть дома, а Вы должны отдохнуть.

Нет, у нас нет в родильном отделении двухспальных кроватей, где Вы смогли бы поспать вместе…

Уффффф….

Перевод.

На часах 6.35.

Ну собственно…доброе утро:)

Ложиться спать уже бессмысленно. Тем более, что на этапе обсуждения вопроса о массаже промежности у меня так здорово и широко открылись глаза, что закрывать их уже даже жалко-еще раз так не открою.

В большой «рабочей» чашке столовая ложка растворимого кофе, туда же кидаю целых три кусочка сахара и лью кипяток.

Дома так никогда не делаю, но сосредоточиться после бессонной ночи иначе не выйдет.

Неспешно пью этот элексир, глядя на серый осенний рассвет.

В голове и глазах проясняется ровно настолько, чтобы начать видеть цифры.

С отделений приносят «сводки».

Сколько пациентов состояло, сколько куда поступило, сколько выбыло. Куда выбыло. Перемещения по отделениям внутри родильного дома. Все это учитывается по отдельности и обязательно должно сойтись между собой.

Считаю сначала по отделениям, потом вывожу общую формулу-все сходится.

Всегда ловлю себя на ощущении внутренней гармонии в этот момент.

У меня поступило 32 человека за сутки.

Не мало, но и не много.

Средненько так.

Санитарка моет пол, включает лампы дезинфекции.

Я протираю мониторы и стетоскопы, убираю и складываю на места все то, что принято оставлять в порядке новой смене.

Привет «свеженьким» коллегам!

Выхожу на улицу, неспешно еду домой.

У всех -понедельник. А у меня-выходной.

«Ничего вам не желаю!»

Через два дня я сюда вернусь.

Глава 7

Роддомовские будни. Про Марусю.

Марусю звали не так, но прозвище закрепилось с легкой руки санитарки, которая однажды не смогла выговорить замысловатое восточное имя. Обладательница имени была не против стать Марусей-то ли потому, что устала всех поправлять, то ли потому, что по природе (и согласно традиционному национальному воспитанию) была человеком неконфликтным и позитивным. Именно по причине не конфликтности она и оказалась в числе ординаторов первого года в одном из родильных домов, где мне довелось трудиться. Согласно родительской воле и благодаря высокому баллу ЕГЭ, купленному папой, Маруся в свое время поступила в медицинский институт. В процессе обучения папа же покупал ей все зачеты, практики и экзамены, потому что продать выдать Марусю замуж с дипломом о высшем образовании можно было значительно выгоднее, чем без оного и овчинка стоила выделки. Высшее же медицинское образование являло собой дополнительный престиж: девка мол с мозгами, это вам не психолог или менеджер какой! Работать же Марусе все равно не светило никогда, а светило рожать детей и почитать мужа, о чем все, разумеется, знали заранее, так что никто в этой ситуации особо и не рисковал.

Таким вот макаром, под надежным папиным прикрытием, Маруся дотянула до выпуска и даже благополучно получила диплом. И вот уже в ординатуре неожиданно столкнулась с необходимостью что- то делать головой и руками. Может быть, к этому моменту у папы закончились деньги, а может он действительно поверил в то, что в процессе посещения института к Марусе прилипли хоть какие- то знания -кто ж угадает… Важно то, что это несчастье с огромными карими глазами в один НЕ прекрасный момент свалилось на наши головы.

Себе Маруся нравилась.

Ей очень шел белый халат-он выгодно подчеркивал точеную фигурку, оттенял смуглую кожу и шикарную копну темных кудрей, которые она убирала в прическу с явным неудовольствием и только под тяжелым взглядом старшей акушерки отделения. Но вот остричь длинный яркий маникюр Маруся внезапно не согласилась. Даже в кабинете заведующего отделением плакала. Заведующий же, исчерпав разумные аргументы, с некоторым даже облегчением вдруг осознал: благодаря этому вопиющему нарушению санэпидрежима Марусю можно законно не пускать в операционные и родзалы (что, учитывая ее уровень знаний и умений, существенно облегчало жизнь всем)-и махнул рукой. Только на конференции потом попросил поменьше показывать Марусю пациентам, их родственникам и всяким комиссиям, которые то и дело заносило тогда в любой стационар.

Маруся же, отвоевав яркость и лишь слегка укоротив длину маникюра, снова стала мягкой и покладистой и с радостью предвкушала свое боевое крещение.

Конечно же, ей старались поручать что попроще, но и тут случались казусы.

Выяснилось например, что писать послеродовые дневники наблюдений (даже по готовому шаблону) Маруся не может в силу слабого владения русским языком вообще и медицинскими формулировками- в частности (а пока это выясняли, миру являлись шедевры вроде «наружные половые органы обычного цвета и влажности», «жалобы на невеселое настроение и плохое состояние души по причине обиды на мужа» и «положение плода продольное..» в карте послеродовой пациентки, чей «плод» ( уже в статусе новорожденного), благополучно лежал рядом в кроватке. Истории родов у Маруси отобрали.

Поставили было собирать анамнез у вновь прибывших в дородовое-так Маруся настолько увлекалась каждым жизнеописанием, что когда они с женщиной наконец заканчивали обсуждение ее мужа, свекрови, свадьбы и покупок для будущего малыша, на акушерские подробности у обеих просто не оставалось ни времени, ни сил.

Пациентки, кстати, Марусю любили и хвалили: она одна готова была часами вникать во все их эмоциональные переживания, а не бездушно прикладывала к нужным местам тазомер и стетоскоп, как все прочие.

«Все прочие» скрипели зубами и делали за Марусю порученную ей работу, потому как сознание Маруси поручений не фиксировало вовсе и почти на каждую возмущенную претензию коллег она отвечала «Ой!».

И хлопала прекрасными длинными ресничками.

В какой-то момент доктора взмолились о передышке и Марусю на время отправили в процедурный кабинет- делать уколы и брать анализы тоже ведь надо учиться. Ногти Маруся к тому времени спилила добровольно, сломав при постановке монитора КТГ под корень сразу два из них и решив не рисковать остальными.

Процедурная медсестра изгнала Марусю из святилища через два дня и поставила заведующему ультиматум: Маруся или я.

Заведующий выбрал, не колеблясь – процедурных медсестер такого уровня еще поискать. Впрочем, уровень Маруси тоже переплюнуть было сложно: попробуйте-ка поставить капельницу женщине, у которой УЖЕ стоит венозный катетер, умудрившись аккуратно ввести в него иглу, при этом не повредив ни катетера, ни вены?

А вот Маруся сумела! И на вопросы «зачем?!» и «как?!», которыми захлебывалась обнаружившая это процедурная, снисходительно улыбнулась и пояснила:

«НУ Я ЖЕ ВРАЧ!»

Каждый доктор, получивший бонус «Маруся» на своем дежурстве, с удвоенной силой начинал мечтать об окончании смены.

О подвигах Маруси слагались легенды, которые с удовольствием пересказывали дома или коллегам из других учреждений и однажды именно это обстоятельство помогло благополучно завершить ее карьеру, ко всеобщему удовольствию.

В нашем родильном доме работала одна медсестра, звали ее Ольга. Как и многие тогда, работала она не только у нас, но и в обычном многопрофильном стационаре- то ли на хирургии, то ли на травматологии. И вот как-то утром, за традиционной чашкой кофе в ординаторской после пятиминутки поведала Оля стационарным коллегам очередную зарисовку из жизни нашего отделения с Марусей в главной роли. В процессе повествования Оля сделала акцент на том, насколько Маруся хороша по-человечески: и внешне, и душевным качествами…и при этом совершенно не годится в профессиональном смысле. И что быть бы ей женой и мамой, но ни в коем случае не врачом. И был на то у Оли тонкий расчет. Потому как трудился в том отделении молодой доктор, одной с Марусей религии, давно уже надумавший жениться -да все не случалось, о чем Оля была наслышана. Разумеется, сразу после получения диплома небедные и уважаемые родители нашли ему на родине и невесту, и место заведующего отделением в небольшой районной больничке родного города, и обрисовали перспективу: свой дом с садом, семейное счастье и должность главного врача лет через пять. Однако, молодой человек решил пойти своим путем и предложение родных отверг, причем оптом: и дом, и сад, и невесту, и карьеру.. и после небольшой внутрисемейной междоусобицы поклялся родителю, что всего добьется сам, а жену найдет такую, что весь город будет рыдать от зависти. И если продвижение по службе удавалось ему почти отлично- юноша действительно был неплохим врачом, что замечалось и отмечалось руководством, то вот с женой выходило пока не очень.

Все барышни были либо недостаточно умны и образованны, что серьезно роняло их статус на фоне отвергнутой невесты, либо были уж слишком умны и образованны, что делало их совершенно неподходящими партиями приличному восточному мужчине.

К тому же, нравившиеся доктору девушки были в основном славянками, что негласно не одобрялось семьей и потому вызывало сложности в любви.

Подходящая восточная супруга должна была бы иметь хотя бы некоторые (а идеальная -все перечисленные) характеристики: образованная, но в меру, профессии желательно уважаемой и интеллигентной (но без карьерных амбиций), воспитана в национальных традициях, из достойной семьи, молодая, здоровая и красивая.