Егорка из детского дома

– Как обычно, – безрадостно пожала плечами та и, открыв зонтик, поставила его в пустой угол комнаты сушиться. – Срок – восемь недель.

– Как?! – поразилась Дарья. – Мы же за всеми следим. Мы не могли пропустить! Вот, зараза такая – когда успела?!

– А помнишь, они ездили в турпоход куда-то на неделю. Вот там, говорит, всё и случилось, – Людмила Алексеевна сполоснула руки под краном и, вытерев их об белое вафельное полотенце, возмущённо пожала плечами. – И идёт ещё смеется, как ни в чём не бывало, идиотка!

– А что вы хотели, Людмила Алексеевна? Яблоко от яблоньки недалеко падает. Говорят, что мамашка её опять беременная ходит. Родит и снова в дом грудника сдаст – государство вырастит, – уже с привычной презрительной интонацией в голосе, произнесла старшая медсестра Дарья, заваривая в большом белом в красный горошек чайник крепкий чай. – Садитесь, Людмила Алексеевна, спокойно попьём горячего чайку, пока никого нет.

Она достала из холодильника «Мир» тарелку с свежеиспечёнными сырниками.

– О, сырники! – с удовольствием воскликнула её собеседница. – Значит, вот-вот Ванжус сюда заявится. Его же прямо трясёт при виде творога. Там съедает свою порцию и сюда бежит за добавкой.

– Знает, что отказа ему не будет, – нахмурилась Дарья. – Избаловали вы его, Людмила Алексеевна. – Вот он и повадился сюда, как к себе домой захаживать, да ещё и угощения требует каждый раз.

– Ладно, Даш, не переживай. Так-то он хоть на глазах всё время. А то мало ли что ещё выкинет. Кстати, надо посмотреть, что у него там по анализам. Сразу забрала его результаты в поликлинике, – она полезла рукой в модный, черный «дипломат».

– А насчёт Ивасюк-то как с гинекологом договорились? Когда на аборт? – медсестра Дарья, потянулась за следующим творожным сырником.

– Как обычно – напишешь сегодня направления на все анализы и в следующую среду повезёшь на абразию.

В этот момент в медицинский кабинет заглянула заместительница директора Лариса Ивановна. Она сквозь стёкла очков окинула неприязненным взглядом врача и медсестру:

– Чаи распиваете? Ну-ну… Что там с Ивасюк?

– Всё подтвердилась – беременность восемь недель, – с готовностью соскочила со стула Людмила Алексеевна и сделала приглашающий жест: – Присаживайтесь с нами, Лариса Ивановна, пока сырники ещё тёплые.

– Нет, я уже у себя попила, – поморщилась та и недовольно воскликнула: – Вот ведь, шалава! Это уже который по счёту у неё аборт?

– Второй в этом году, Лариса Ивановна, – с готовностью выпалила медсестра Дарья. Она тоже вскочила со своего места и не сводила преданных глаз с вошедшей женщины.

– А может всё-таки можно ей спираль поставить? Ты, Людмила Алексеевна, говорила с гинекологом? – с надеждой посмотрела заместительница директора на врача.

– Нельзя ещё по возрасту, – отрицательно покачала головой та.

– Вот ведь зараза такая! Ну, ладно, когда опять её на аборт везёте?

– В следующую среду, – опять с готовностью ответила медсестра.

– И с кем это она на этот раз развлеклась?

– Говорит, что с Мансуром?

– И этот красавчик польстился на неё? – брови Ларисы Ивановны удивленно подскочили вверх.

– Кто её знает, – вздохнула Лариса Ивановна. – Она же врёт, как дышит. Да сам Мансур тоже не промах – ко всем более-менее симпатичным девкам клеится.

– Ну, да, это он может, – кивнула Лариса Ивановна. – Кровь татарская, горячая. Года через три бабы хороводом будут около него кружиться. Ты, Людмила Алексеевна, проследи там, в столовой, чтобы бром не забывал в компот подсыпать. Надо же этот подростковый пыл гасить, а то наши шалавы из абортария вылазить не будут.

В это момент на столе у Людмилы Алексеевны зазвонил телефон и она, виновато глянув на заместительницу директора, подняла трубку и поднесла её к уху: – Да, Миланочка. Что? Да, хорошо, сейчас передам.

– Что там? Меня? – блеснула очками Лариса Ивановна

– Угу, к директору, – кивнула врач.

– Передай – иду, – отрывисто отозвалась заместительница директора и пробормотав себе под нос: – « Что этой курице понадобилось», – шагнула за дверь.

Медики многозначительно переглянулись, облегчённо выдохнули и опять сели за стол пить подстывший чай

Лариса Ивановна дошла до приёмной директора и, молча, вопросительно глянула на сидевшую за столом секретаршу Милану. Та, тряхнув кудрявой от химической завивки головой и, пожав плечами, прошептала: – Что-то не в духе. Запросила документы по складу и теперь требует вас.

– Ну, раз требует – значит получит, – мрачно усмехнулась Лариса Ивановна и тут же изобразив на лице радушную улыбку, без стука вошла в кабинет директора: – Здравствуйте, Лидия Фёдоровна! С утра ещё никак не получилось до вас добраться. Всё дела-дела. Милана сказала, что вы искали меня. Что-то случилось?

– Да, здравствуйте, Лариса Ивановна, присаживайтесь. Такой дождь на улице – просто ужас! – кивнула та. – А я вот тут решила основательно разобраться в своём хозяйстве. А без вас и без главного бухгалтера мне пока многое непонятно. Маргариты Петровны нет – она в главк уехала. А вы, как я уже поняла, здесь знаете всё, помогите мне, пожалуйста, понять, как у нас идёт учёт шефской помощи. Хочется знать точно: что, когда и как поступало, учитывалось и распределялось.

Лариса Ивановна поджала губы и, холодно посмотрев сквозь стёкла очков на грузную, темноволосую директрису, негромко произнесла:

– Так это же шефская помощь! Её никак не учтёшь, да и положений таких нет, чтобы шефскую помощь учитывать. Как учесть шефские концерты, походы в театры, поездки в лагеря?

– Но есть же и материальные ценности! – искренне воскликнула директор Лидия Фёдоровна. – Уже при мне привозили какие-то дефицитные книги, обувь, коробки с продуктами. Как их принимали? Как распределили, куда, кому?

– Ну, сумки с продуктами я вам сама собираю и в машину к Алексею отношу. А книги, обувь – скажите, что вам нужно и я вам сразу буду откладывать, как только, что-то будет поступать, – негромко и терпеливо ответила Лариса Ивановна.

– Да-да, это здорово и спасибо вам за заботу, Лариса Ивановна, – неожиданно широко улыбнулась Лидия Фёдоровна. – Но я сейчас другом говорю. Понимаете, здесь я – директор, и как директор, я должна быть в курсе всего, что происходит в моём хозяйстве. А без полного учёта и контроля это невозможно. Поэтому я хочу, чтобы с сегодняшнего дня вся шефская помощь учитывалась. А вас я попрошу взять этот процесс под свой контроль и каждый день мне теперь с утра докладывать: что привезли, сколько и кто привёз. А там я сама буду решать – как это распределить между детьми.

Лицо Ларисы Ивановны стало каменным, и желваки заходили на скулах.

– Зачем вам эта головная боль, Лидия Фёдоровна? – почти спокойным голосом спросила она, постукивая кончиком ручки себе по большому пальцу левой руки. – У нас уже всё отлажено и продумано. Никто не в обиде: ни дети, не сотрудники, всем хватает. Давайте, я вам расскажу, как у нас заведено с этим делом, и вы спокойно будете получать столько, сколько положено директору.

– Нет, Лариса Ивановна, вы меня не поняли, – с упрямой интонацией в голосе возразила ей директриса уже чуть раздражённым тоном. – Я хочу сама контролировать все поступления и буду это делать. Если вам сложно мне помочь в этой ситуации, то я попрошу кого-нибудь другого. Хотя вы-то как раз мне всегда во всём помогали.

– Так я и не отказываюсь. С удовольствием помогу вам, Лидия Фёдоровна, – кивнула заместительница директора.

– Вот и отлично! – радостно воскликнула та. – Прямо завтра и начнём. И напомните мне, пожалуйста, а когда у нас была последний раз аудиторская проверка?

– Так они же приезжали вместе с прокурорской, когда вашего предшественника снимали. Ну, после того дела с Ванжусом и родственником бывшего директора, – с удивлением посмотрела на неё Лариса Ивановна.

– Ах, ну да, ну да! – всплеснула короткими ручками директриса. – Что-о у меня совсем с памятью стало. Вы свободны, Лариса Ивановна. Передайте, пожалуйста, Милане, пусть мне кофеёк сделает, да принесёт чего-нибудь печёного из столовой. Что-то в животе разбурчалось.

Лариса Ивановна кинула на неё быстрый, озабоченный взгляд и вышла за дверь:

– Кофе и булочки её величеству, – кивнула она секретарше и вполголоса продолжила: – Чувствую я, что в ближайшее время придётся нам и этой особой заняться.

– Всё так плохо? – оглянулась на неё секретарша, насыпая в высокий бокал две чайные ложки индийского кофе из круглой, жестяной банки.

– Решила взять всё по контроль. Позже, после обеда, с Риткой у Прохоровны соберёмся в кандейке и будем думать, – холодно свернула очками Лариса Ивановна и добавила: – Передай им, как увидишь, чтобы ничего не планировали на после обеда.

Она вышла из приёмной директора и пошла по длинному, тихому коридору. Шли уроки на верхних этажах, и поэтому детей не было видно.

« Ну, что же, дорогая ты наша, Лидия Фёдоровна. Раз появилось у тебя желание взять здесь всё в свои руки, то я тебе это самое желание быстро отобью», – подумала она про себя и, мрачно усмехнувшись, направилась наверх по ступенькам, для проверки работы учителей и дисциплины воспитанников в классах.

ГЛАВА 11

Наутро Егорка, умывшись и почистив зубы под присмотром дебелой, спокойной как удав ночной няньки Дарьи Петровны, уже в половине восьмого стоял вместе с другими детьми у входных дверей в группу, в ожидании своей любимой воспитательницы Ольги Афанасьевны.

Ночная нянька начинала понемногу нервничать, посматривая на часы. В этот момент дверь в группу приоткрылась и в проёме показалась старушечья голова с седым пробором волос под неярким ситцевым платочком. На её лице появилась приветливая улыбка:

– Здравствуйте, ребятишки! А я вот пришла за вами. Кушать сейчас поведу вас.

– Привет, Фёдоровна! А Ольга-то где? – вскинула брови, обрадовавшись известию, ночная нянька.

– Позвонила на вахту и сказала, что утром у неё дома кран сорвало и сейчас она там всё в порядок приводит после слесарей. Сказала, что часа через два прибежит, – почему-то виновато улыбаясь, произнесла старушка. – Вот меня и прислали пока заместо неё.

– Ну, и, слава богу! Всё, я тогда побежала, – Дарья Петровна подхватила авоську с вещами и, зацепившись за какой-то гвоздик стоявшего тут же шкафчика, рванула её – на пол посыпались квадратные пачки вафель «Артек», пара красно-белых треугольных пакетов с молоком, мешочек с печеньками.

– О-о, а мы вчера чай пили с такими же печеньками и вафлями! – радостно вскрикнула коротко-стриженная шестилетняя Оля. Дети загалдели, с вожделением глядя на рассыпанные на полу сладости. Пунцовая от досады ночная нянька, молча, стала быстро собирать их обратно в авоську и, не сказав ни слова, шагнула за дверь.

Дети зашумели, обсуждая произошедшее.

– Всё, всё, ребятушки, становитесь по парам, и идёмте завтракать, – попыталась угомонить их маленькая, улыбчивая Фёдоровна. Но те её и не слышали, стараясь перекричать друг друга:

– Ага, это наши печеньки были! – прокричал темноволосый крепыш Алёша. – Я сам видел, как она их из шкафчика достала.

– А я видела, как в холодильнике молоко было-было, а теперь уже, наверное, нету, – развела руками шестилетняя крупная черноволосая Томочка.

– А я…а мне… а у меня вчера Вовка яблоко хотел отобрать, только воспитательница Елена Павловна дала ему по шее и отдала мне моё яблоко, – неожиданно заявила рыжеволосая, кудрявая Ксюша.

Фёдоровна замахала руками: – Всё, детки, вставайте парами скорее, а то завтрак ваш остынет и станет невкусным.

Этого Егорка никак не мог допустить.

– А ну все быстро встали по парам! Кому там в лоб дать?! Кто хочет в тёмный чулан без обеда?! – крикнул он, выпучив глаза и надув щёки.

В группе тут же наступила тишина, и дети моментально построились парами.

– Сейчас все идут за мной и Фёдоровной и молчат! Всем держаться за руки, или потом будете сидеть в группе на стульях без прогулки, – явно подражай кому-то, крикнул он под конец и, подойдя к Фёдоровне, взял её за тёплую, сухую ладошку: – Я – Егорка. Помнишь меня?

– Конечно, помню, Егорушка, – удивлённо покачала головой та и улыбнулась: – Как ты их грозно сынок, приструнил. Прямо командир.

– Ничего, Фёдоровна, они у меня будут как шёлковые. А ты добрая очень – они тебя не станут слушаться, – с серьёзным выражением лица пояснил ей Егорка, и, повернув голову в сторону притихших детей, грозным голосом скомандовал: – Шагом марш все за нами и чтобы молчать у меня!

Сам он пошёл рядом с маленькой старушкой, крепко держа её за руку: – А где ты была так долго, Фёдоровна? Я тебя искал, думал, что ты совсем ушла.

– А я, Егорушка, ездила к себе в деревню. Маму надо было хоронить. А потом по хозяйству пришлось повозиться, – охотно пояснила та, не забывая приглядывать за шедшими за ними детьми.

– Хоронят ведь, когда кто-то умер? – с любопытством спросил Егорка.

– Правильно, сынок.

– Так ты, Фёдоровна, сама старая. И у тебя есть мама?! – удивился мальчишка.

– Мама есть у каждого человека, Егорушка.

– И даже у старых старушек и стариков?

– Даже у них, – усмехнулась Фёдоровна, и лучики морщинок сильнее обозначились в уголках её светившихся добротой глаз. – А знаешь почему?

– Почему? – послушно спросил Егорка.

– Потому что все старики и старушки тоже когда-то были детьми.

– Да ну! – воскликнул поражённый мальчишка. – Ты была маленькой девочкой?!

– Была, Егорушка, была. И даже заметить не успела, как превратилась в бабушку, – вздохнула Фёдоровна. – Когда-нибудь и ты, сынок, постареешь и превратишся в дедушку.

Егор недоверчиво посмотрел на неё ещё раз, но промолчал. В душе-то он точно знал, что никогда не станет стариком. Просто потому что он не хочет этого.

– А ты ведь теперь никуда больше не уйдёшь, Фёдоровна? – с надеждой посмотрел на неё мальчишка.

– Нет, сынок, не уйду, пока меня отсюда не выгонят. Я ведь без дела-то сидеть не могу. Да и денежка лишняя всегда пригодиться. Давайте, ребятки, садитесь по своим местам, – махнула она детям и те, косясь на нахмурившегося Егорку, беспрекословно подчинились.

– Я к тебе буду приходить, Фёдоровна, – с серьёзным выражением лица пообещал он и, опять повторяя чью-то интонацию, хитро улыбнулся и, неожиданно похлопав её по плечу, произнёс: – Глядишь, когда и чайком побалуемся.

– Побалуемся, Егорушка, обязательно побалуемся, – заливисто рассмеялась Фёдоровна. – Ой, уморил, сынок! С тобой не соскучишься.

Егорка довольно улыбнулся и. сев на своё место, по-хозяйски придвинул к себе тарелку с нарезанными кусочками хлеба.

Вечерело. Солнце уже садилось, когда в дверь кабинета заместительницы директора – Ларисы Ивановны, кто-то осторожно постучал.

– Кто там? – она недовольно подняла глаза от стопки бумаг, лежавших на столе.

Дверь тихонько приоткрылась, и в проёме показался темноволосый симпатичный подросток и озабоченно произнёс:

– Я это…пришёл сказать… а чо с ним делать-то?

– С кем, Мансур?

– Да с этим… физкультурником нашим – Яковом Викторовичем?

– А что с ним случилось?! Где он? – вскочила со своего чёрного кожаного кресла заместительница директора.

– Да он там… в нашей раздевалке в спортзале пьяный лежит. Пришёл к нам, поорал что-то и упал… Спит и мы его разбудить не смогли. Ребята вот к вам послали.

– Зайди сюда и дверь закрой за собой, – скомандовала поражённая Лариса Ивановна: – Говоришь, пьяный лежит в вашей раздевалке?!

– Ну, да, – шмыгнул носом подросток. – В тот раз-то мы его довели до комнатки, где все учителя по физкультуре находятся, а вот в этот раз…

– В прошлый раз?! – брови женщины подпрыгнули вверх. – Так это уже не первый случай?

– Не-а, третий, кажись. Только он просил никому не говорить и …

Заместительница директора пытливо посмотрела ему в глаза:

– Ну-ну, давай продолжай, Мансур. И что же он давал вам в обмен на молчание? Деньги?

Подросток не ответил.

– Понятно, – тяжело вздохнула женщина и внимательно посмотрела на собеседника: – Без лишнего шума оттащи его вместе со своим приятелем Руденко в учительскую раздевалку и идите гулять на улицу.

– А как же тренировки?

– Какие тебе тренировки?! Сам же всё видел! Завтра он с вами проведёт занятие, – жёстко произнесла Лариса Ивановна и очки её холодно блеснули в отсвете предзакатных лучей солнца. – Иди уже, сделайте, что я сказала. Я сама сейчас подойду туда и переговорю с ним. А вы держите языки за зубами. Учитель он хороший, а ошибиться любой может. Не нужно пока портить ему репутацию. Понял?

– Да, понял, – кивнул Мансур и исчез за дверью.

– Этого ещё не хватало! – покачала головой Ларис Ивановна и, переодев легкие тапочки на стильные туфли на высоком каблуке, с прямой спиной направилась в сторону спортивного зала. Встречавшиеся ей на пути воспитатели и воспитанники, предупредительно желали ей доброго вечера, и расступались, освобождая проход. Она же с мрачным выражением лица, едва кивала и уверенным шагом шествовала в нужном ей направлении.

Вход в учительскую раздевалку, располагался прямо в самом спортивном зале и оттуда доносился храп. Лариса Ивановна поморщилась, ощутив винные пары, но прошла вовнутрь и уставилась на физкультурника Якова Викторовича. Последний валялся на спине, прямо на полу и громко храпел, некрасиво раззявив рот. Струйка слюны блестела из уголка губы вниз по щеке. Ноги и руки были раскинуты в разные стороны – видимо как его подростки тащили, так и оставили на полу в учительской раздевалке.

Лариса Ивановна, потёрла кончиками пальцев по вискам, пытаясь сообразить – как же дальше быть. Затем она взяла ведро, стоявшее в углу, и набрала в него холодной воды. Взяв с холодной батареи, находившейся прямо под окном, чистую тряпицу, намочила её в воде, отжала и, опустившись рядом со спящим на колени, стала бережно смачивать ему лоб, виски, шею… Физкультурник застонал, пытаясь увернуться от холодной тряпки, что-то забормотал.

– Ну-ну, не дёргайся! – чуть прикрикнула она на него. – Давай уже приходи в себя, Яшечка! Что же ты напиваешся-то до такого состояния?! Да ещё и на работе! Говорили мне, что частенько попахивает от тебя. Я же тебя предупреждала, что у нас здесь с этим строго… Как домой сегодня доберешься?

Яков, не слыша ни слова, продолжал пьяно мотать головой и отмахиваться руками от мокрой, холодной тряпки. Но он ещё не знал, кто с ним связался и ровно через час, уже в сумерках он сидел на полу, прислонившись к крашенной светлой масляной краской стене и тяжело вздыхая, бормотал извинения: – Ну, всё-всё, Ларочка! Прости дурака, не рассчитал сегодня дозу. Да и Анатолий всё подзуживал, что, мол, не выпью я бутылку водяры за три минуты.

– Я завтра этому Анатолию устрою головомойку! – в сердцах воскликнула заместительница директора. – Мало того, что директриса сегодня учудила, ещё и он мне тебя взялся спаивать. А у тебя своей головы что-ли на плечах нет, чтобы отказаться от такого дурацкого пари?!

– А я и извиняюсь перед тобой, Ларочка, – пьяно развёл руками физкультурник и покаянно сложил их на груди: – Сам дурак, что согласился на этот спор. Теперь точно знаю, что бутылка на голодный желудок – это много для меня. Даже очень много…

– Ты, Яков, давай прекращай такие загулы. Ты же, вроде, не запойный? – полуутвердительно спросил она, хмуро глядя на собеседника.

– Да, вроде, нет, – неловко развёл он руками и гордо добавил: – Жена не жалуется и …

– Мне всё-равно, что там думает твоя жена, – сухо оборвала его директриса. – Мне важно, чтобы ты здесь держал себя в руках. Я вот сейчас пока тебя тут в чувство приводила, всё любовалась тобой – какой же ты видный мужик. А сейчас на полу валялся как последний алкаш. Мне это не нравится. Я не говорю, что нужно вовсе бросать пить. Я и сама люблю рюмочку-другую пропустить. Но всё должно быть в меру…

– Права, очень права, Ларочка! Прости дурака, а? – он криво улыбнулся и полез к ней целоваться. – Клянусь тебе, что брошу. Ей-богу брошу! А давай сейчас, а?

– И рада бы, да некогда, – сменив гнев на милость, улыбнулась женщина. – Благоверный дома с дочками заждался. Обещала сегодня пораньше быть, а из-за тебя вон на сколько задержалась.

– А он…это… ну, не догадывается ни о чём? – чуть смутившись, спросил Яков. – Я бы вот своей такой разнос устроил бы, если бы она на работе начала задерживаться!

Лариса Ивановна внимательно посмотрела на него, хотела что-то сказать, но промолчала и поднялась с колен. Физкультурник, попытался сделать то ж самое, но не удержался на неверных ногах и завалился набок.

Заместительница директора снисходительно улыбнулась: – Я пошла. А ты, давай, вызови такси и поезжай домой. А завтра, чтоб как огурчик был здесь – помытый, побритый и чтобы пахло от тебя теми английскими духами, что я тебе подарила месяц назад.

– Будет сделано, моя королева! – физкультурник, сидя на полу, взял под воображаемый козырёк. – Завтра я обязательно оправдаю твои надежды, Ларочка.

– Ну-ну, вот завтра посмотрим, жеребец, – многообещающе улыбнулась ему женщина и вышла из раздевалки.

ГЛАВА 12

– Олька, а хочешь на моём велосипеде покататься? – неожиданно спросил Егорка, лихо, затормозив возле тут же шарахнувшейся от него светловолосой, короткостриженной девчонки.

– Чо, дурак что ли, Егорка?! – с возмущением крикнула она на него. – Ты же мог задавить меня!

– А ну, что там у вас? Что за крики? – подняла голову от журнала «Работница» вторая сменная воспитательница – двадцатипятилетняя Елена Леонидовна. Очки в коричневой оправе плотно сидели на крупном, ноздреватом носу. Короткая стрижка оттеняла одутловатое лицо, на котором выделялись коричневые пятна. Уже хорошо заметный живот облегало синее платье из тонкого трикотина.

– Да, ничего. Всё хорошо, хорошо! – торопливо воскликнула Оля, и прошептала Егорке. – Я же не умею кататься на велике.

– Тогда давай я тебя покатаю, – он услужливо похлопал ладонью по блестящему рулю.

– Ага, счас! Чтобы ты меня уронил! – возмущённо тряхнула светлой головой девочка.

– Вот ещё! – возмутился Егорка. – Я сильный и на велике катаюсь уже как старшаки. Вот, сама посмотри!

Егор поставил одну ногу на педаль и, с силой надавив на неё вниз, тут же второй упёрся в другую педаль и быстро сделал круг.

– Ну как? – хвастливо спросил он.

– Чётко! – похвалила Ольга и помотала головой: – Я всё-равно боюсь и не стану с тобой кататься.

В это момент, стоявший чуть в сторонке черноволосый Алёшка, с завистью в голосе произнёс:

– А дай мне покататься. Ты ещё никому не давал кататься.

– И не дам! – как отрезал Егорка. – Это мой велик.

–А у нас тут всё общее. И я тоже хочу кататься! – Алёшка вцепился обеими руками за правый руль и начал трясти велосипед, чтобы скинуть с него Егорку.

– Дурак! Что ты делаешь?! – завопил тот и ногой стукнул соперника прямо по коленке. Алёшка вскрикнул от боли, но руль не выпустил и, покраснев от натуги, буквально прорычал: – Вот завтра придёт мой папка, и я ему скажу, что ты не даёшь мне кататься. Он тебе наподдаст, как следует.

Ошеломлённый нападением на его собственность, Егорка побледнел и в ответ ещё раз стукнул своим проверенным способом Алёшку по коленке и воскликнул:

– Твой папка?! Да он алкаш – твой папка!

– А твой, вообще, в тюрьме сидит! Он твою мамку убил и теперь будет долго в тюрьме сидеть! – парировал Алёшка и в этот же момент Егорка слетел с велосипеда и кинулся на него с кулаками. Присутствовавшие поблизости старшеклассники оживились и, громко комментируя происходящее, быстро окружили дравшихся мальчишек.

Воспитательница Елена Леонидовна, услышав шум, вновь подняла голову и, увидев столпившихся галдящих детей и подростков, громко и визгливо крикнула: – Ну-ка, что там происходит?!

– Там Егорка Ванжус с Лёшкой махаются, – успевая ковырять в носу, возбуждённо крикнула ей шестилетняя, упитанная Томочка и побежала к толпе.

– Вот засранцы! – Елена Леонидовна с усилием поднялась со стула и решительно двинулась в обратную от дравшихся мальчишек сторону. Она дошла до дворника, сидевшего на вахте у центрального входа: – Михеич, там Ванжус с кем-то дерётся. Иди, разними их, да веди в корпус. Пусть новый директор сама разбирается с ними.

– А чо сама-то не привела их? – нахмурился тот, неохотно отрывая от уха транзистор – там как раз шла прямая радиотрансляция футбольной игры сборной СССР с турками.

– Ну, ты даёшь! Откуда я знаю, что этот мелкий уголовник ещё выкинет. А я – сам видишь – в положении. Мне беречься нужно, – усмехнулась молодая женщина и заковыляла вслед за ним.

– Беречься ей нужно, – с ехидцей пробормотал под нос Михеич, почёсывая себя по седой, редкой щетине на щеке. – Раньше нужно было беречься, дурында.

– Что ты там бормочешь, Михеич? – поинтересовалась Елена Леонидовна.

– Да, ничего. Погода, говорю, хорошая, – не поворачиваясь к ней, откликнулся тот.