Егорка из детского дома

Через несколько минут Михеич провёл обоих драчунов по длинному коридору прямо к кабинету директора, крепко вцепившись в ухо каждого кривыми, коричневыми пальцами. Мальчишки корчились от боли и поскуливали при каждом шаге. Секретарша Милана глянула на подошедшую к ней делегацию, и невозмутимо нажала на кнопку коммутатора: – Лидия Фёдоровна, тут к вам Михеич с мальчишками. Опять чего-то натворили, похоже.

– Ну, что произошло? Рассказывайте, – директриса сложила руки под подбородком и участливо посмотрела на взлохмаченных, грязных мальчишек. – Чего не поделили-то?

– А он не даёт мне велосипед покататься! – Алёшка указал пальцем на задохнувшегося от возмущения Егорку.

– И всё?! Егорушка, дай мальчику покататься. Было бы из-за чего ссориться, – недоумённо пожала плечами директриса и посмотрела на Елену Леонидовну: – Вы уж в следующий раз не беспокойте меня по такой ерунде. Улаживайте сразу на месте такие пустяки…

– Это мой велосипед!!! И только мой! Только я буду на нём кататься! – пронзительный крик Егорки оглушил всех находившихся в комнате.

– Ты, что, Егор, себе позволяешь?! – подпрыгнула от неожиданности на месте Лидия Фёдоровна. – Иди, Алёша и смело катайся на велосипеде. Я тебе разрешаю. А ты, Егор, возвращайся немедленно в группу и встань там в угол до обеда и подумай хорошенько над своим плохим поведением. И запомни, что в детском доме у всех детей всё общее. Отведите его в группу, Елена Леонидовна, и скажите нянечке, пусть присмотрит за ним.

– Нет! Нет! Я никуда не пойду! Это мой велосипед! Мой! Сама Ларисаванна так сказала! А она здесь важнее, чем ты! Иди к чёрту, дура! Дура! – завизжал раскрасневшийся Егор и кинулся к двери. Но, стоявший начеку, Михеич, цепко перехватил мальчишку и попытался утихомирить его.

– А-а-а! – закричал ополоумевший Егорка; с силой пнул мужчину задником сандалии прямо по голени и, укусив за морщинистую руку, вырвался и, рванул было к двери, но тут же замер на месте. Там, в проёме двери темнела сухощавая фигура Ларисы Ивановны. Она шагнула в комнату и окинула всех мрачным взглядом:

– Что здесь происходит? Миланка пришла ко мне и сказала, чтобы я поспешила к вам, Лидия Фёдоровна.

– Да это… этот… Ванжус ваш устроил здесь истерику, – с нервическим смешком, почему-то смущённо произнесла директриса. – Я смотрю, этот мальчишка совсем распоясался – решил, что может кататься на общем велосипеде и никому его не давать…Меня вон дурой обозвал. Дворника пнул по ноге и укусил его как собака какая-то. И, главное, заявил, что вы здесь главнее меня?! – фальцетом воскликнула она и возмущённо уставилась на Ларису Ивановну.

У той в глазах запрыгали чёртики.

– Я думаю, что нужно его сегодня же показать нашему психиатру и как можно быстрее поместить в психбольницу для его же блага, – продолжила возмущённо директриса. – Вы только посмотрите, как он на меня смотрит!

И действительно, раскрасневшийся Егорка исподлобья, молча, смотрел на женщину ненавидящим, испепеляющим взглядом. Потом он перевёл взгляд на Ларису Ивановну и тихо произнёс: – Вы же сказали, что это будет только мой велосипед…

– Хорошо, Лидия Фёдоровна, я сама разберусь с этой ситуацией и буквально через десять минут доложу вам, – вздохнула та и показала крепкий кулак дворнику и беременной воспитательнице: – И не сметь больше по таким вопросам беспокоить директора! Если что – сразу приводите ко мне всех смутьянов и хулиганов, а у директора и без вас хватает забот. Ясно?! Ясно, я вас спрашиваю?!

– Да, Лариса Ивановна, конечно, Лариса Ивановна… – растерянно переглянулись те и попятились к входной двери.

– Всё, Лидия Фёдоровна, работайте, пожалуйста. Я загляну к вам через десять минут, и всё будет улажено, – улыбнулась одними губами заместительница директора и кивнула остальным: – А вы все марш ко мне в кабинет.

Дворник, воспитательница и двое мальчишек гуськом направились в сторону её кабинета.

– Михеич, ты всё понял? – окликнула Лариса Ивановна дворника. – Я от тебя не ожидала такого. В следующий раз всё через меня, понял?

–Да, Лариса Ивановна, я понял, – тот подобострастно закивал.

– Иди, свободен, ты мне больше пока не нужен, – Лариса Ивановна махнула ему рукой и тот послушно ретировался.

– А ты, Елена Леонидовна, подожди за дверью, – она открыла дверь кабинета и завела туда обоих мальчишек: – Слушай меня, мальчик, – обратилась она к растерявшемуся Алёше. – Этот велосипед будет только у Егора, понятно?

– А почему только у него? Я тоже хочу на нём кататься, – несмело попытался возразить тот.

– Ты умеешь кататься на таком большом велосипеде?

– Нет, но я научусь. Егорка же научился.

– И зачем тебе мучиться – долго учиться? Сейчас вам в группу дадут два новых велосипеда на трёх колёсах, на которых можно будет кататься всем, даже девочкам. И не нужно никому долго учиться – сели и поехали. Хорошо? – спокойно произнесла Лариса Ивановна, глядя на Алёшу холодным взглядом из-под очков.

– Ладно… – нерешительно ответил тот и, покосившись на молчавшего рядом Егора, вдруг оживлённо воскликнул: – Прямо сразу сейчас можно будет мне кататься?!

– Минут через десять. Иди пока погуляй с детьми, а я скажу пару слов Ванжусу и потом вашей воспитательнице. Вот она и принесёт вам сейчас оба велосипеда. Всё, мальчик, иди-иди, давай к своим, – директриса аккуратно повернула его за плечо к выходу и, вставив из кабинета, плотно прикрыла за ним дверь.

– Ну, что, Егорка, велосипед только твой, – негромко констатировала она, внимательно глядя на мальчишку. – Стоило из-за этого драться?

– А я не из-за этого стал с ним драться! – запальчиво воскликнул мальчишка. – Он сказал, что мой папка в тюрьме и его долго не будет…

– Твой папка и вправду в тюрьме и его, действительно, долго не будет, – с досадой в голосе произнесла Лариса Ивановна. Она не сводила с мальчишки внимательного взгляда.

– Я и сам знаю, что он мамку убил, – неожиданно всхлипнул Егорка. – Он ей голову отрезал, а потом сказал, что ей уже не больно, раз башки нет…Я так скучаю по мамке и папке, – разревелся вконец мальчишка.

Лариса Ивановна подошла к нему, присела на корточки и обняла. Егорка крепко обхватил её руками за шею, и его детское тельце забилось в рыданиях.

– Ну-ну, успокойся, мальчик мой. Папа обязательно придёт за тобой, когда его отпустят, – поглаживая мальчишку по коротко стриженной голове, произнесла женщина и добавила: – А пока ты поживёшь здесь, и я сама посмотрю, чтобы тебя никто не обижал. Но только и ты уж меня не подводи – не лезь во всякие истории. И, если что-то случается – сам ко мне приходи – вместе сразу во всём разберёмся. Хорошо, Егорка?

– Да, Ларисванна, – успокаиваясь, зашмыгал носом мальчишка и добавил: – Я же ей правду сказал, что здесь вы – самая главная, а она кричать стала.

– Забудь про это, Егорка. Только мы с тобой будем знать про то, кто здесь на самом деле самый главный, хорошо? – невольно улыбнулась Лариса Ивановна.

– Хорошо, Ларисванна, – размазывая слёзы по щекам, кивнул тот.

– Всё, тогда иди и катайся на своём велосипеде, а я сейчас с вашей воспитательницей переговорю, – нахмурилась заместительница директора.

– А можно мне ещё тех конфет? – уже подходя к двери, вспомнил вдруг Егорка. – У меня тогда конфеты Ольга Афанасьевна всем детям раздала. Мне только одна досталась, – и, увидев озадаченный взгляд Ларисы Ивановны, торопливо добавил: – Никто и не увидит. Я их под рубашку сейчас спрячу и бегом в группу – в свой ящичек положу. Оттуда никто не посмеет взять.

Заместительница директора только хмыкнула и протянула Егорке полиэтиленовый пакетик с конфетами «Мишка на Севере». Егорка ловко сунул их под рубашку, благодарно улыбнулся и выскочил за дверь.

– Елена Леонидовна, зайди-ка ко мне, – в голосе Ларисы Ивановны прозвучали металлические нотки. – И дверь за собой закрой покрепче и садись.

Она подождала, пока та всё это сделала и, подойдя, нависла над ней:

– Ты, дура набитая! Ты что это вытворяешь?!

– А что я такого сделала?! Я только…

– Тебе напомнить, идиотка, что ты такого наделала?! Шалава! – страшным шёпотом осадила её заместительница директора. – Напомнить, благодаря кому, ты сейчас сидишь здесь, а не в тюрьме?!

– Да, нет, Лариса Ивановна, не надо. Я всё хорошо помню… – заныла та и губы её затряслись.

– Ну, а, если всё хорошо помнишь, то какого лешего ты потащилась к директору?! Забыла, кто здесь всё решает?!

– Ну, я же не знала, что вы ещё здесь… А этот Ванжус уже всех достал своими выходками. Вот я и сказала, чтобы его вели к директору.

– Ванжуса оставь в покое и другим это передай. Поняла?! – холодным металлическим блеском сверкнули дужки очков заместительницы директора.

– Поняла, поняла, – закивала покрывшаяся красными пятнами воспитательница.

– Сейчас возьмёшь у Прохоровны на складе два трёхколёсных велосипеда и оставишь у себя в группе. Чтобы прямо сейчас же дети начали на них кататься, ясно? Ванжуса и его вещи трогать всем запрещаю, – и, поймав непонимающий взгляд Елены Леонидовны, сверкнула на неё очками: – Я так хочу! Ясно тебе?!

– Да-да, Лариса Ивановна, как скажете, – торопливо кивнул та.

– И никогда не забывай, что это я тебя от тюрьмы спасла, когда у тебя хватило ума залететь от нашего шестнадцатилетнего воспитанника. И только я смогла отправить его от греха подальше в соседнюю область, чтобы у тебя, дуры такой, даже и в мыслях не было желания продолжить с ним якшаться, пока не дошло до прокурорских ушей. Мне здесь такая слава не нужна. А сейчас пошла вон и не смей больше вытворять ничего подобного, а то я тебе быстро покажу, где в Москве Матросская тишина находится, а то ещё и мордовские лагеря поедешь обживать, идиотка. И ребёнок прямой дорогой в Дом грудника загремит. Хочешь так?

– Н-н-нет, Лариса Ивановна, я же понимаю, что обязана вам по гроб жизни. Всё сделаю, как скажете, – зашмыгала носом молодая женщина и, попятившись спиной к двери, споткнулась о порог.

– Не упади, идиотка! Ещё не хватало мне здесь производственного травматизма! – крикнула ей вслед заместительница директора и, выдохнув, села в своё кресло. Она закрыла глаза и потёрла кончиками пальцев виски. Потом взглянула на часы, встала и направилась в кабинет директора. Вопросительно глянула на секретаршу. Та, усмехнувшись, молча, пожала плечами. Лариса Ивановна кивнула и без стука вошла в кабинет директора:

– Мне удалось всё уладить, Лидия Фёдоровна. Детям сейчас выдадут дополнительно велосипеды и все будут довольны.

– Это, конечно, хорошо, – с недовольной интонацией в голосе произнесла директриса и требовательно посмотрела на свою заместительницу: – А вот с Ванжусом нужно что-то делать. Такое поведение просто недопустимо. И я настаиваю, чтобы наш психиатр всё-таки ещё раз внимательно осмотрела его и решила вопрос о срочной госпитализации в детское отделение психиатрической больницы. Вы же сами видели, как он на меня смотрел! Такой может и из-за угла ножом пырнуть.

– Вы думаете, что пребывание в психушке пойдёт ему на пользу? – спокойно спросила Лариса Ивановна.

– Несомненно! По крайней мере, поспокойнее станет, – с апломбом заявила директриса.

– Хорошо, я скажу нашей Алле Михайловне, чтобы она его осмотрела в ближайшее время, – кивнула Лариса Ивановна и неожиданно широко улыбнулась: – Лидия Фёдоровна, тут у нашей Миланочки день рождения послезавтра намечается. Вы не против посидеть с нами, чайку попить, именинницу поздравить?

– Ну, это же после работы будет? – оживилась директриса.

– Конечно, мы же все это понимаем. Отмечаем только после работы, в тесном кругу, чтобы потом пересудов не было. Единственное, вы же не против, если с нами наши мужчины посидят?

– Ну, а они же свои?…разговоров же потом не будет? – полуутвердительно спросила Лидия Фёдоровна.

– Конечно, только проверенные люди! Мы же не станем сами себя подводить, – вновь широко улыбнулась Лариса Ивановна.

– Это здорово! Я люблю хорошую компанию. В тот раз как мы душевно посидели, – восторженно закатила глаза директриса.

– Вот и отлично! Тогда послезавтра в семь ждём вас там, в подвале, в кандейке у Прохоровны.

– А что это в подвале-то? Давайте, здесь у меня, как в прошлый раз, – Лидия Фёдоровна радушно обвела руками вокруг себя. – Места много, и дверь двойная. Приёмную на ключ закроем и посидим, как следует.

– Какая же вы молодец, Лидия Фёдоровна! Всё так здорово придумали! У нас такого умного и компанейского начальника никогда не было, – вновь широко улыбнулась её заместительница.

– Ой, да ладно уж, Лариса Ивановна! Совсем меня захвалили! – кокетливо замахала короткими ручками директриса. – Ну, всё, договорились, послезавтра, в семь. По поводу подарка – скажите по сколько скидываться?

– Да подарок ей мы уже купили. Вы, главное, сами приходите, Лидия Фёдоровна, а то без вас нам скучно будет, – кивнула Лариса Ивановна и, продолжая улыбаться, вышла из кабинета.

Глава 13

– Ну, что, девки, надо подумать, кого из наших мужиков под неё подложить. Тьфу, наоборот – её под кого из них подложить, – Лариса Ивановна прищурившись, посмотрела в низкое окно полуподвального помещения, заставленного большими картонными коробками, набитыми всякой всячиной: новенькие чайные сервизы, обеденные и десертные тарелки, кружки. По углам большой комнаты высились холодильники в заводской упаковке, рядом стояли коробки с новенькими телевизорами и радиоприёмниками. Метровыми рулонами на стульях была навалена немецкая, оконная тюль. Она поблескивала металлической нитью в лучах заходящего солнца. На стеллажах громоздились коробки и пакеты с канцтоварами, тетрадями, моющими средствами прочими столь необходимыми в домашнем обиходе вещами. Наступили сумерки, из полураскрытого окна потянуло вечерней прохладой… За длинным, обшарпанным, с остатками тёмно-коричневой полировки столом сидели завхоз Прохоровна, секретарша Милана и главный бухгалтер Маргарита Петровна. Перед ними стояла наполовину пустая бутылка водки, открытая банка рижских шпрот, кусочки чёрного хлеба; от нарезанной на кружочки копченой колбасы потрясающе пахло на всю комнату.

Лариса Ивановна отошла от окна и села на своё место за столом. Окинула взглядом товарок – те сидели молча.

– А чо – по другому никак нельзя? – первой не выдержала Прохоровна. Она здесь проработала вместе с Ларисой Ивановной с самого основания этого детского дома и поэтому считала, что имеет преимущественное право голоса.

– Помолчи, Прохоровна, – отмахнулась от неё худая, русоволосая Маргарита Петровна. Главбуху было около тридцати пяти, но она ещё сохраняла остатки былой привлекательности. Её красивые, светлые глаза под химическими кудряшками, тревожно глянули на остальных: – Ларка знает, что говорит.

– Так может лучше её тоже просто выжить? А со следующим директором потом проще будет общий язык найти, – опять безаппеляционно заявила завхозиха. В свои сорок она ещё была ничего и, несмотря на полноту, пользовалась бешеным успехом у противоположного пола.

Восемнадцатилетняя секретарша Милана сидела, молча, и внимательно слушала своих соседок по столу.

– Проходили уже, ничего хорошего из этого не выходит, – вздохнула заместительница директора и, взяв со стола полупустую бутылку водки, умело разлила её по небольшим хрустальным рюмочкам: – Что-то вы, подружки мои, слишком быстро подзабыли, какая в прошлом году была проверка из КРУ после того как Фёдора Силантьевича сняли! Спасибо люди добрые предупредили, и мы успели все наши запасы отсюда вывезти да по собственным гаражам растолкать. Три ночи на машинах вывозили! Забыли?! Хорошо, что в тот раз так прошло. А, если без предупреждения нагрянут?! Сколько тогда дадут за расхищение социалистической собственности?! Так, что, дорогие мои, давайте ещё по одной и будем расходиться по домам. Итак уже сколько времени потеряли…

– Третий вечер уже собираемся из-за этой идиотки, – недовольно кивнула Маргарита.

– Вот и я говорю – пора на сегодня заканчивать. Вообщем, Ритка, скажи своему Лёхе, пусть завтра с утра ко мне зайдёт, и я ему всё объясню, что нужно будет сделать, – Лариса Ивановна привычно опрокинула рюмку и быстро поднесла к носу кружок пахучей колбаски. В комнатушке неожиданно установилась звенящая тишина.

– А п-почему м-мой Алёша? – запинаясь, с ошеломлённым видом спросила Маргарита Петровна.

– А потому что больше некому! – сказала, как отрезала заместительница директора. Остальные дамы дипломатично замолчали и, опустив глаза к тарелкам, стали ждать развязки спора.

– Так есть же ещё и физкультурник. Он недавно в нашей компании – вот пусть и отрабатывает, – бухгалтерша уставилась прямо в глаза Ларисе Ивановне. Но, не выдержав вмиг потемневшего взгляда заместительницы директора, отвернулась и с искренней обидой заявила: – Мы, вроде, все тут равные, а делать нужно только то, что она говорит.

– Дура ты, Ритка! – безаппеляционно заявила вдруг Прохоровна. – Ты со своим восьмиклассным образованием сидишь здесь главным бухгалтером и в ус не дуешь. Лариска тебя вон перед каждой проверкой выручает…

– Я курсы бухгалтерские закончила, а не просто так с улицы пришла, – продолжая дуться, парировала та.

– Именно, что курсы, – кивнула завхозиха. – Вот сиди и молчи тогда.

– А что молчать-то?! А, если бы твоего мужика вот так под каждую бабу стали подкладывать?! Тебе тоже это сильно не понравилось бы, Прохоровна!

– Мой мужик у меня дома, под боком сидит. Это вам, озабоченным, собственных мужей не хватает. И твой мужик, кстати, у тебя тоже дома сидит, щи варит, пока ты отсюда всё домой таскаешь. И у Лёшки своя курица дома имеется, сказочкам его верит, облизывает с ног до головы, – усмехнулась Прохоровна.

Бухгалтерша возмущённо вскинула голову:

– А у Ларки тоже свой мужик дома имеется! И тоже не добытчик, а подкаблучник…

– Всё, довольно! – неожиданно хлопнула ладонью по столу Лариса Ивановна и озабоченно потёрла указательным пальцем переносицу: – Нам нужно пока во чтобы то ни стало приручить именно эту Лидку. Баба она хоть и упрямая, но сговорчивая и на развлечения падкая. Если зацепим её нашим мужиком, то через него сможем спокойно управлять ею.

– Вот и поручи это физкультурнику своему, – упрямо повторила бухгалтерша, отведя взгляд в сторону.

– Зря ты злишься, Ритка, – беззлобно вздохнула Лариса Ивановна. – Яков – человек новый, всего третий месяц у нас работает, и я его ещё до конца не раскусила. Видела вчера в стельку пьяного, причём на рабочем месте. Болтает много, когда пьяный. Нельзя ему такие вещи доверять. Проговориться где-нибудь, сам того не понимая и закончиться тогда наша привольная жизнь, которую мы здесь столько лет создавали и берегли. Понимаешь теперь, дурында? Или хочешь в конторку в каком-нибудь НИИ главбухом за шестьдесят рублей в месяц корячиться?

– Брось, Ритка, кочевряжиться! Ларка права. Не убудет от твоего Алексея. Зато приберём к рукам эту новую директрису. Лёшка парень видный – она сразу растает, когда он к ней подкатит, – стала увещевать пунцовую от переживаний бухгалтершу Прохоровна.

– А, если он сам не захочет? – не унималась та, начиная понимать, что отстоять своего фаворита навряд ли ей удастся.

– Новый холодильник дадим ему, сразу согласиться, – усмехнулась заместительница директора, понимая, что неуступчивость Маргариты Петровны дала трещину.

– Ого – холодильник! – воскликнула поражённая завхозиха. – За холодильник я сама под неё лягу! Хотя нет – за холодильник не лягу.

– У тебя дома их уже пять штук стоит новеньких, – неожиданно вступила в разговор секретарша. – Куда тебе ещё?

– А это не твоё секретарское дело, Миланка! Запас карман не тянет, – рассмеялась завхозиха и окинула взглядом присутствующих: – Ну, что? Всё? Совет в Филях закончен?

Бухгалтерша, молча, поднялась с места и вышла за дверь.

– Обиделась, ну и чёрт с ней. Сладко жрать привыкла – потерпит. Ничего у её Алёшки не отвалится, если он чуть эту директрису потискает. Зато холодильник новый без всякой записи получит, – ухмыльнулась Прохоровна и вопросительно посмотрела на озабоченную Ларису Ивановну: – А ты и вправду своего Яшку пьяным в драбадан видела?

– Видела.

– Хорошо, что своими глазами в этом убедилась. Мне-то он ещё в первый месяц пару раз днём хорошо поддатый на глаза попадался. Но я тогда не знала, что ты на него глаз положила. Потому ничего тебе и не говорила – у нас же физкультурников не хватало. А этот с детьми быстро общий язык нашёл. Они его любят. И мужик он видный, фактурный.

– Ясно, давайте уже все по домам. Завтра и начнём окучивать Лидку, – в свою очередь поднялась со скрипучей табуретки хмурая Лариса Ивановна и тоже вышла за дверь.

Глава 14

Во всех комнатах младшей группы детского дома свет был потушен и только из-под двери туалета пробивался лучик света, служивший своего рода маячком для ребятишек, которые ночью вдруг захотели бы сходить по маленькой или большой нужде. Но в самих комнатах, несмотря на позднюю ночь, было довольно светло из-за мягкого, рассеянного лунного света, буквально лившегося в окна.

– Егор, Егорка… – послышался шёпот у двери в комнату, где стояли четыре детские кроватки.

– Чо тебе, Томка? – недовольно ответил уже засыпавший Егорка. Он лежал на животе, подложив руки под голову.

– Егорк-а-а… а дай конфетку «Мишка на Севере»… У тебя же есть, я знаю… – шёпотом заныла та. – Чо тебе, жалко, что ли?

– Он не даст. Это его конфеты, – неожиданно раздался шёпот с соседней кроватки. Это подал голос семилетний Алеша. – Когда мой папка мне конфетки приносил, я тоже не хотел их раздавать. Только Татьяна Васильевна заставляла раздавать вам всем. Ненавижу её за это!

– Ну, Егорка! Ну, дай «Мишку на Севере». Нам здесь такие конфетки только на Новый год дают. А они вкуснющие! Дай, а? – продолжила канючить продрогшая от ночной прохлады маленькая Тамарка.

– Егор, а пусть она тебе за это свою пипиську покажет, – неожиданно придушенно предложил Алёша.

В комнате наступила тишина.

– Зачем мне нужна её пиписька?! – озадаченно произнёс Егорка.

– А у них, у девчонок пиписьки другие, – заговорщицки понизил голос Алёша.

– Я знаю. У них краника нету. И чё – я должен ей за это конфетку давать?! Так на всех конфет не хватит. Не дам! Всё, я спать хочу.

Егорка отвернулся к стенке. Маленькая Тамарка, поняв, что конфеты ей не дождаться, пошмыгала носом, вздохнула и поплелась, шлёпая босыми ногами по крашеному полу, в свою комнату. Наступила тишина, и было слышно только, как в большом зале похрапывает на диванчике ночная нянька Татьяна Васильевна.

– Егорка, а у тебя твой краник большой? – теперь уже Алёша потревожил засыпавшего Егорку.

– Не знаю…мне всё-равно… – пробормотал тот. – Чё ты мне спать-то не даешь, Алёшка?

– А я слышал, как старшаки говорили, что самый чёткий тот, у кого краник толще и длиннее, – возбуждённо прошептал мальчишка. – Давай, посмотрим.

– Дурак что ли?! – послышался заинтересованный голос Егорки. – Как ты мерять собираешься?

– Линейкой. Счас там, в шкафчике, возьму линейку, и померяем, – Алёшка бесшумно сполз с кроватки и на цыпочках пошёл в большую комнату. Через пару минут он вернулся с деревянной линейкой в руках.

Мальчишки подошли к окну, и спустили трусишки. Как назло в этот момент луна зашла за облака, и в комнате сразу стало темно.

– Ничего не видно, – недовольно пробормотал Алёшка, прилаживая своё хозяйство вдоль линейки, и пытаясь разглядеть на последней цифры.

– А пошли тогда в туалет, – предложил окончательно проснувшийся Егорка. – Там свет горит и всё будет видно.

И мальчишки, затаив дыхание, на цыпочках двинулись в сторону светлой полоски, светившейся под дверью в туалет.

Они вновь скинули трусишки, и, принявшись манипулировать линейкой, не заметили, как прекратился храп в большой комнате.

Через несколько мгновений дверь в туалет неожиданно распахнулась и на пороге возникла разъярённая ночная нянька Татьяна Васильевна: – Это чем вы тут занимаетесь, паршивцы, а?!

Мальчишки как испуганные воробушки замерли на месте с линейкой и своим хозяйством в руках. В их глазах застыл ужас.

– А-а, писюнами меряетесь, засранцы?! Все хорошие дети по ночам спят, а эти мерзавцы устроили мне тут чёрти что! Вот я вам щас покажу! – пунцовая от гнева нянька стащила с ноги тапок и с размаху больно шлёпнула Алёшку по голой заднице. Та у него сразу покраснела, а сам мальчишка завизжал и завертелся от боли как волчок.

– И ты иди сюда, Ванжус! Сейчас и тебе достанется! – бросилась она вслед за метнувшимся в сторону Егоркой. Но тут мальчишка внезапно остановился и, глядя ей прямо в глаза, выкрикнул: – Я завтра всё Ларисеванне скажу! Скажу, что ты била меня! А она за меня!

Татьяна Васильевна от неожиданности замахнулась было на него, но, встретив ненавидящий взгляд прищуренных глаз Егорки, остановилась и медленно, опуская руку, растерянно усмехнулась: – Ишь, ты, какой стукач нашёлся мне тут! Я тебе быстро рот-то закрою…