Егорка из детского дома

– Понял, Лариса Ивановна! Учту на будущее, – с готовностью воскликнул физкультурник, тщательно завернув бутылку опять в газету, положил её в авоську.

– Мне сегодня домой пораньше нужно, дочь к олимпиаде по русскому языку готовится. Поэтому давай, Яшечка, по-быстрому, но только так как в прошлый раз – тогда ты меня прямо чуть ли не с полуоборота завёл. Давно меня такого умельца по этой части не было.

– Это я с превеликим удовольствием, – самодовольно усмехнулся мужчина и стал торопливо стягивать с себя брюки.

Практичная Лариса Ивановна достала из шкафа новый комплект белоснежного белья и быстро расстелила его на своём чёрном кожаном диване: – Ты, это… Яшечка, давай со мной…ну, пожёстче что ли. Хочу, чтобы рядом настоящий мужик чувствовался. Но это только во время развлечений, – сразу предупредила она физкультурника, заметив, как у того загорелись глаза. Физкультурник смущённо хмыкнул и пожал плечами: – Как скажете, Лариса Ивановна.

– Ну, Яшечка, мы же договорились, – с капризной интонацией в голосе протянула заместитель директора, стягивая с себя нейлоновые чулки.

– Я сам, – решительно подошёл к ней Яков и, опрокинув на диван, попытался одним рывком сдёрнуть с неё чулки. В ответ раздался треск рвущегося нейлона.

У физкультурника от ужаса побелело лицо: – Простите меня, Лариса Ивановна! Я обязательно куплю вам такие же. Вот получу зарплату и сразу же куплю у барыг.

– Иди же сюда, глупенький, – снисходительно рассмеялась та. – У меня этих чулков дома целый чемодан. Парой больше, парой меньше.

– Правда?! – недоверчиво переспросил Яков. – А то моя все свои чулки штопает, потому что достать их сложно. Дефицит! А ваши вон какие мягкие, да шелковистые. Сразу видно, что импортные.

– Французские. У меня хорошая знакомая в «Берёзке» завскладом работает. Так мы с ней… Да, ладно, зачем тебе бабские проблемы. Давай, Яшечка, начнём уж и пожёстче, пожёстче со мной. Так меня это заводит…

Спустя полчаса они, тяжело дыша, отвалились друг от друга.

– Хорош, очень хорош, – искренне похвалила физкультурника Лариса Ивановна и сев на диване, потянулась за полотенцем.

– Я старался, – прозвучал в сумерках комнаты довольный голос Якова.

В этот момент в комнате кто-то чихнул… Лариса Ивановна и Яков вытаращили глаза друг на друга, затем, молча, одновременно повернули голову в сторону окна, откуда раздался чих. Там висели тяжёлые портьеры.

– Кто там? Выходи, – голосом, не предвещавшим ничего хорошего, произнесла Лариса Ивановна, не спуская с портьер, сузившихся от гнева глаз. В ответ им была тишина. Тогда заместительница директора обвернула вокруг себя простыню и, подойдя решительным шагом к окну, резко отдёрнула портьеру: – Ванжус?! Сукин сын! Какого чёрта ты здесь делаешь?! Кто тебе разрешил сюда войти?!

– А чо? А я ничё… – заканючил мальчишка, прикрывая на всякий случай руками голову. – У меня… У нас там сахар кончился… Дети сказали, что у начальников всегда сахар есть в шкафчиках… вот я и пошёл. А вы у нас самый главный начальник! – воскликнул Егорка и уверенно добавил: – Значит, у вас точно сахар есть. И конфетки я вон там в шкафу видел. Нам такие в группу не давали.

Лариса Ивановна сдвинув брови, села на стул и стала усиленно думать. На диване, почти не шевелясь, застыл под простынёй ошеломлённый голый физкультурник. У подоконника стоял Егорка и виновато ковырял в носу.

– И что ты видел здесь сейчас? – негромко спросила заместительница директора, не сводя с мальчишки тяжёлого взгляда.

– Всё, – пожал плечами тот. – Я такое и раньше видел… Я всегда за мамкой с папкой смотрел, когда они меня не видели. Они точно также друг на дружке валялись. Только у меня папка ещё мамку по заднице громко хлопал и просил у него член сосать.

– Мда-а-а… И ты всё это видел? Почему же они тебя в другой комнате не закрывали? – наморщила лоб Лариса Ивановна, продолжая о чём-то усиленно думать.

– А у нас одна комната есть. Других нет, – развёл руками мальчишка.

– Понятно, Ванжус. Тебя ведь Егором зовут? – чуть напряжённым голосом спросила женщина.

– Ну, да. А чо?

– А ничо, – в тон ему ответила ему Лариса Ивановна. – Давай уж тогда договариваться, Егор.

– Давайте. А про что? – вскинул на неё удивлённый взгляд мальчишка.

– Ты никому и никогда не расскажешь про то, что сейчас видел здесь. А я за это подарю тебе велосипед.

– Ух ты! Настоящий велосипед?! – подскочил на месте Егорка.

– Да, настоящий. Как у старшеклассников, – вкрадчиво произнесла Лариса Ивановна, не сводя пристального взгляда с мальчишки.

– А велосипед будет только мой?! – взволнованно продолжил Егорка.

– Только твой, – уверенно кивнула заместительница директора. – Но ты должен сдержать своё обещание, а то я отберу у тебя велосипед и так накажу тебя, что несдобровать.

– Вы прямо как мой папка сейчас сказали, – неуверенно рассмеялся мальчишка.

– А что там говорил твой папка? – поинтересовалась женщина и, потянувшись за своей одеждой, добавила: – Отвернись, Егорка, к окну и не поворачивайся, пока я не скажу. Мне нужно одеться. Так что там говорил папка?

– Он когда меня за ширевом посылал к одному барыге, то всегда говорил, чтобы я милиции на глаза не попадался, а то мне потом было бы несдобровать, – ответил Егорка, послушно повернувшись лицом к окну.

Лариса Ивановна махнула рукой физкультурнику, и они быстро и молча, стали одеваться. Потом женщина рывком открыла дверь и, Яков без слов молниеносно проскользнул в неё, утирая на ходу холодный лоб со лба.

Лариса Ивановна прикрыла за ним дверь и повернулась к мальчишке, послушно стоявшему лицом к окну:

– Ну, что, Ванжус, сдержишь своё обещание? Никому не скажешь?

– А можно мне уже повернуться?

– Повернись, – кивнула женщина и, подойдя к стенке, щёлкнула выключателем на стене. Комната тут же залилась ярким светом. Егорка зажмурил глаза и помахал головой.

– Так как, Ванжус?

– Да, я никому не скажу. А когда вы мне велосипед отдадите?

– Вот новую партию привезут шефы, тогда я тебе сразу и выдам.

– Нет, я завтра хочу, – неожиданно заявил мальчишка и посмотрел прямо в глаза Ларисе Ивановне.

– Во-о-от как, – протянула та и как-то по-новому посмотрела на него. – Хорошо, Ванжус, будет тебе завтра велосипед. Но ты теперь должен всегда помнить о своём обещании.

– Буду помнить, – кивнул Егорка и махнул рукой в сторону двери. – Можно мне уже идти, а то ребята там ждут сахар к чаю. У вас ведь есть сахар?

Через две минуты Егорка, что-то напевая себе под нос, бодро поскакал по ступенькам наверх, в группу, держа в руках мешочек с сахаром и пакет конфет «Мишка на Севере».

ГЛАВА 8

Не успел Егорка шагнуть на порог группы, как тут же получил сильнейший тычок в спину и, полетев, ударился боком об угол невысокого стол, стоявшего у шкафчика для раздевания. Он громко вскрикнул от боли и, обернувшись со слезами на глазах, увидел ненавистную ночную няньку Татьяну Васильевну. Та с раскрасневшимся лицом стояла у двери руки в боки и с ненавистью смотрела на него. Мешочек с сахаром вылетел из его рук и при ударе об пол лопнул, продолговатые кусочки сахара разлетелись по всем углам. Пакет с конфетами постигла та же участь.

– Ты где это был, ссыкун?! Кто тебе разрешил выходить из группы и гулять по всему детдому?! – заорала нянька и, указав рукой на сахар и конфеты, ещё больше взъярилась: – Где ты это взял, гадёныш?! У кого своровал, признавайся!

И больно схватив Егорку за ухо, подняла его с пола.

– Я не воровал! – сквозь слёзы в ответ заорал Егорка и тут же получил сильную затрещину.

– Ещё и врать мне будешь дальше! Где взял – говори, скотина! Уголовник малолетний, ворюга! – ночная нянька, распалившись, сняла с ноги шлёпанец и, склонившись над мальчишкой уже размахнулась для удара, как забежавшая в холл воспитательница Ольга Афанасьевна, перехватила её за руку и оттолкнула в сторону: – Что вы делаете, Татьяна Васильевна?! Вы же убьёте его!

– А туда ему и дорога, этому ссыкуну! Опять всю ночь его караулить, чтобы постель не обдул! – та попыталась вырвать у неё свою руку с шлёпанцем. – Пусти меня, Ольга! Слышишь?! Всё-равно я ему покоя не дам. Мне такой ссыкун здесь не нужен. Ходит сам себе, где захочет, вон стащил уже где-то конфеты. Прямо готовый вор-рецидивист!

– Да не сам по себе он пошёл! – воскликнула Ольга Афанасьевна. – Это я сказала ему сходить в соседнюю группу и сахару попросить. У нас здесь свой закончился. А дети чай с печеньками собирались пить.

– Ты?! Ты же знаешь, что им нельзя одним ходить по детскому дому. Только в сопровождении взрослого, – ехидно подбоченилась ночная нянька. – А потом ещё мне указываешь на мои ошибки. Сама за собой вначале последи, потом старшим указывай. Соплячка ещё, чтобы мне замечания делать.

– Соплячка, не соплячка, а мне не нравится, что вы так с детьми обращаетесь, – твёрдо заявила Ольга Афанасьевна. – Вон как Егорку ударили. У него же перелом рёбер мог быть.

– С этим гадёнышем ничего не будет. У алкашей детей, наверное, сам чёрт бережёт. Ничего с ними не случается – ни в мороз, ни в жару, – хмуро парировала ночная нянька, доставая из шкафчика железный совок и веник, и добавила: – Ты, Ольга, домой собиралась? Вот и иди. А я здесь сама со всем разберусь. Он мне сейчас быстро расскажет, откуда у него такие конфеты. А потом весь сахар с пола языком вылижет.

– Я вам ещё раз говорю, что это я его отпустила, – повторила Ольга Афанасьевна и подойдя к Егорке, подняла майку и увидела багровую ссадину на боку: – Больно тебе, Егор?

Тот кивнул и прижался к ней, исподлобья, с ненавистью глядя на ночную няньку.

– Что волком-то уставился, гадёныш? Попробуй мне только сегодня ночью в постель нассы – я тебе тогда устрою чаепитие! Ему, вообще, с обеда нужно прекращать давать пить, чтобы ночью не ссался, – ночная нянька погрозила ему увесистым кулаком. – А ну говори, ворюга, у кого конфеты стырил?

– Ничего я не тырил! Она сама мне дала! Это правда, Ольга Фанасьевна, – Егорка, напуганный перспективой остаться один на один с обозлившейся ночной нянькой умоляюще, со слезами на глазах, посмотрел на воспитательницу.

– Кто же тебе дал эти конфеты, Егорушка? – с надеждой в голосе спросила Ольга Афанасьевна, опустившись перед ним на одно колено.

– Мне она сама дала, сама! – воскликнул мальчишка.

– Да кто дал-то тебе?!

– Лариса Ивановна дала, сама дала! – торопливо повторил Егорка. Он прекрасно понимал, что не сможет дать сдачи этой злющей няньке. Пока не сможет. Вот вырастет –обязательно отомстит ей. А сейчас…сейчас…

– Сама Лариса Ивановна тебе дала?! – сложив руки на груди, ехидно переспросила Татьяна Васильевна. – Ну, ну… А она-то знает, что дала тебе такие конфеты?

– Знает, знает! – взволнованно воскликнул Егорка.

– А давай к ней сейчас сходим! И спросим – за какие такие заслуги она вдруг тебе дорогие конфеты подарила, – произнесла с издёвкой ночная нянька.

– Давайте, сходим! – закивал Егорка и умоляюще посмотрел на воспитательницу: – Ольга Фанасьевна, миленькая, пожалуйста, давайте спросим у неё. Пусть она ей скажет, что сама дала мне эти конфеты.

– Так она вправду сама тебе дала?! – глядя ему в глаза, изумилась воспитательница.

– Вправду, вправду, – закивал Егорка и потянул воспитательницу за рукав к двери.

– Э-э-э, нет – шалите! Знаю я вас! – погрозила им указательным пальцем ночная нянька. – Со мной пойдёшь. И пусть она прямо при мне скажет, что сама тебе вдруг ни с того, ни с сего подарила эти конфеты. Пошли! – Татьяна Васильевна сама схватила мальчишку за руку и потащила к двери. Трясущийся от пережитого Егорка, торопливо зашагал рядом с ней, стараясь не отставать.

Заместитель директора Лариса Ивановна уже закрыла дверь своего кабинета на ключ и повернулась к выходу, когда на весь холл коридора вдруг раздался пронзительный детский крик: – Лариса Иванна! Это я – Егорка! Скажите ей, что вы сами дали мне те конфеты!

Опешившая Лариса Ивановна быстро повернула голову и, увидев крупную женскую фигуру в белом халате в конце коридора, чуть поморщилась. Она сразу признала в ней ночную няньку младшей группы Татьяну Васильевну. Та буквально тащила за собой семилетнего Егорку Ванжуса.

– Что это значит, Татьяна Васильевна? – холодно спросила Лариса Ивановна, прищурив глаза. В стёклах её очков отражались огоньки люстр, горевших в коридоре.

– Да, вот этот ссыкун Ванжус украл где-то конфеты «Мишка на Севере», а нам с Ольгой соврал, что это вы ему подарили, Лариса Ивановна, – неожиданно заискивающим голосом произнесла ночная нянька.

– Это же вы мне подарили, вы! – воскликнул Егорка и взволновано добавил: – Пожалуйста, скажите ей, что это вы мне подарили, а то она опять меня опять изобьет.

– Изобьёт?! – удивлённо подняла брови Лариса Ивановна.

– Да, она меня так сильно толкнула после того как я в группу вернулся, что теперь бок болит, – торопливо пожаловался Егорка.

– Да, какое там – ударила, – захихикала Татьяна Васильевна. – Так, ненароком получилось. Чуть поддала по заднице, а он на ногах не удержался и влетел боком в угол стола.

– Покажи, – Лариса Ивановна сквозь очки строго посмотрела на Егорку. Тот послушно приподнял рубаху – на боку отчётливо багровел большой кровоподтек.

– Что ещё он вам сказал? – заместительница директора впилась взглядом в лицо ночной няньки.

– Да ничего, – пожала та плечами. – Только и талдычил, что вы сами ему те дорогие конфеты дали.

– Понятно, – вздохнула Лариса Ивановна и посмотрела на Егорку. – Ты, Ванжус, отойди-ка вон к тому стенду с медалями и подожди там. Сейчас я два слова скажу Татьяне Васильевне, и потом вместе сходите к медикам, пусть тебе там ушиб обработают.

Она проследила за тем, как Егорка отошёл к указанному стенду, и затем повернулась к ночной няньке:

– Ты в тюрьму захотела, Танька?

– А чо сразу в тюрьму-то? – вытаращила та свои бесцветные, навыкате глаза. – Подумаешь, шлёпнула разок. Говорю же – он сам не удержался и упал на стол.

– Ты мне ваньку-то здесь не валяй! Я тебя как облупленную знаю, – негромко процедила сквозь зубы Лариса Ивановна. – Тебе напомнить, что за этим мальчишкой после тех событий особый прокурорский надзор идёт? Если хоть одна зараза сейчас сообщит им о том, что у него появился такой синяк, ты первая пойдешь на допрос, идиотка. И нас из-за тебя опять таскать начнут.

– Ну, я… ну, да… чо-то я не подумала про это… – неожиданно упавшим голосом произнесла ночная нянька. – Я прямо сейчас его в медкабинет отведу и строго накажу девчонкам, чтобы побыстрее у него этот синяк вывели. Я поняла, Лариса Ивановна.

– То-то же! – зло сверкнула на неё очками заместительница директора.

– А как же с конфетами?

– Никак не угомонишься, Танька?! Всё тебе знать надо? Ну, я дала ему эти конфеты, я! Довольна теперь.

– Так за что?! – поразилась та.

– Нравится он мне, понятно? Шефство я над ним взяла. И, если ты, садистка, хоть пальцем его ещё раз тронешь, имей ввиду – очень сильно потом пожалеешь. Ты меня, Танька, знаешь! – произнесла с угрозой в голосе Лариса Ивановна

– Так я чо? Я ничо. Я всё поняла, – растерянно пробормотала ночная нянька, стараясь не смотреть в глаза своей собеседнице. – Шефство, так шефство. Каждый развлекается, как может…

– Что ты там сказала? – свела брови Лариса Ивановна.

– Я говорю, что всё поняла, – угодливо склонила перед ней шею Татьяна Васильевна. – Нам уже можно в медкабинет идти?

– Идите, и смотри у меня, Танька! Я тебя предупредила, – бросила напоследок Лариса Ивановна и, громко стуча каблуками югославских туфель, двинулась к выходу.

Ошеломлённая Татьяна Васильевна махнула рукой, стоявшему поодаль Егорке: – Хватит уже там стенку подпирать, Ванжус. Пошли в медкабинет.

ГЛАВА 9

– Ну, чё, Егорка, давай, делись теперь конфетами со всеми детишками, – с усмешкой посмотрела на него ночная нянька Татьяна Васильевна. Дежурная медсестра наложила Егорке повязку с мазью на место ушиба, и он, под конвоем обозлившейся на него няньки, вернулся в группу. Там их с тревогой ждала воспитательница Ольга Афанасьевна. Она уже успела собрать с пола все конфеты и рассыпавшийся сахар и, налив детям чай в большие кружки, села читать им « Приключения Буратино».

– Ой, а я уже раздала ребятам по конфетке! – воскликнула она, переводя внимательный взгляд с мальчишки на ночную няньку и наоборот, и добавила: – Так это всё-таки Лариса Ивановна сама дала ему эти конфеты?

– Да сама, сама, – неохотно призналась Татьяна Васильевна и хмуро покачала головой: – Что-то здесь нечисто. Хотя, конечно, после той истории с Пушком, они сейчас этого ссыкуна будут охранять не хуже папы римского. – Ну, что встал тут, Егорка?! Иди в спальню и ложись спать. Тебе точно я не разрешу на ночь чай пить. И не забудь сходить в туалет. Попробуй у меня только обдуйся ночью. Лупить тебя не стану, а вот кое-какие другие воспитательные методы у меня ещё есть в запасе.

– А где мои конфеты? – нахмурившись, спросил Егорка. Он с сожалением посмотрел на цветные фантики, валявшиеся на низких столиках, за которыми сидели остальные дети, и пили чай с печеньками.

– Тю-тю, твои конфеты, ссыкун, – злорадно рассмеялась ночная нянька. – Вон, Ольге Афанасьевне своей любимой спасибо скажи. Она твои конфетки всем раздала, а тебе не оставила.

– Да, что вы такое говорите, Татьяна Васильевна! – возмутилась та и протянула Егорке одну конфетку. – Вот, Егорушка, я тебе оставила одну и Татьяне Васильевне тоже оставила.

– А давай её сюда, Ольга. Хоть у меня этого добра дома и навалом в серванте, а свой кусочек я никому не отдам, – та цепко выхватила у воспитательницы конфету и, демонстративно, развернув фантик, целиком закинула шоколадный кусочек себе в рот.

Егорка побледнел, нижняя губа его затряслась, и он возмущённо посмотрел на Ольгу Афанасьевну:

– Почему вы отдали им мои конфеты?! Это же были мои конфеты! Их же дали только мне!

– Так мы всегда здесь делимся, Егорушка, – растерялась Ольга Афанасьевна. – Ты же сам любишь, когда с тобой делятся чем-нибудь.

– Во-во, видала Ольга Афанасьевна, как заговорил этот ссыкун, как только у него что-то своё отобрали, – вновь злорадно расхохоталась ночная нянька. – И это только начало! Дальше ещё хлеще будет – помяни моё слово. Не зря в народе говорят, что из осинок не родятся апельсинки. Вот и этот ссыкун от своих родителей-алкашей недалеко уйдёт.

– Зря вы так, Татьяна Афанасьевна, – расстроенная словами Егорки, стала собираться на выход Ольга Афанасьевна. – Больные дети и у здоровых родителей иногда рождаются. Вон ваш младшенький…

– А что мой младшенький?! – подскочила на месте Татьяна Васильевна и с вмиг побагровевшим лицом, завизжала: – Ты про моих детей и не заикайся. С ними у меня, слава богу, всё в порядке. Мы ещё посмотрим, что у тебя у самой родится!

– Да я же и не думала вас обидеть, Татьяна Васильевна, – виновато попробовала оправдать свои слова воспитательница, но ночную няньку уже было не остановить. И Ольга Афанасьевна в слезах вскочила за дверь.

На следующий день, сияющий от счастья, Егорка водил по двору подержанный, но ещё крепкий велосипед «Орлёнок». Он никак не мог поверить, что стал обладателем лучшего велосипеда Советского Союза для школьников. И ничего, что руль находился, чуть ли не на высоте его плеч. Главное, что это был именно « Орлёнок», а не какой-то там задрипанный «Школьник». И ничего, что он пока не умеет на нём кататься. Он – Егорка – очень настойчивый и обязательно скоро будет рассекать по двору детского дома на зависть всем ребятам. А дети из младших групп уже сейчас с горящими от зависти глазами ходили за счастливчиком гурьбой и норовили потрогать рукой блестящие детали замечательной машины. Старшеклассники же, уже раскатывавшие по двору на таких же великах, кидали на салагу снисходительные взгляды и понимающе переглядывались: « Это же Егорка, чуть не убивший взрослого мужика» и не возмущались.

– Эй, пацан, дай велик покататься, – неожиданно крикнул ему какой-то среднеклассник. – Ты же всё-равно на нём не умеешь ездить и ещё долго не научишся. Он же большой для тебя…

– Не дам! Он – мой! И через три дня я буду здесь кататься вместе со старшаками, – с вызовом крикнул ему Егорка, крепко вцепившись в руль блестящего велосипеда.

– У-у, жадина-говядина – турецкий барабан. Кто на нём играет, тот рыжий таракан! – раздосадовано ответил ему мальчишка.

– Сам ты рыжий таракан! А через три дня я сам буду здесь кататься на моём велосипеде! – решительно заявил Егорка и любовно погладил велосипед по блестящему рулю…

И действительно, спустя три дня Егорка уверенно нарезал круги на своём железном коне по асфальту вокруг основного, четырёхэтажного здания детского дома. Гордый и счастливый, он без устали катался по двору, представляя себя лихим индейцем по имени Виннету на гнедом скакуне. И ничего, что из-за роста он ещё не мог кататься, сидя на коричневом сиденье. Лихо перебирая ногами, он накручивал километр за километром, распугивая по дороге других воспитанников.

Лариса Ивановна встала с дивана и начала надевать телесного цвета бюстгальтер.

– Застегни, – она подошла к дивану и повернулась спиной. Физкультурник с готовностью присел и, протянув руки вверх, зацепил чёрными крючками за петли концы хлопчатобумажного бюстгальтера. Затем Лариса Ивановна, сунула руки в рукава розовой гипюровой блузки и, застёгивая на груди пуговицы, подошла к окну, завешанному немецкой тюлью. Последняя была хороша тем, что отлично скрывала, всё, что было в комнате и через неё же неплохо было видно всё, что творилось на улице. Глянув на проезжавшего в очередной раз мимо окна довольного Егорку, она негромко произнесла:

– А Ванжус-то быстро научился кататься на велосипеде. Шустрый малый какой оказался.

– Не то слово, – усмехнулся Яков и, потянувшись за ситцевыми, семейными трусами в горошек, добавил: – Я ведь в тот вечер, когда он за шторкой чихнул, чуть сам не обделался. Думал, что всё – кранты нам!

Он легко поднялся с дивана и, подойдя к стоявшей у окна заместительнице директора, приобнял её за плечи: – Как думаешь, Ларисочка, не проговорится он?

– Думаю, что нет, – задумчиво глядя в окно, ответила та. – Ванжус не дурак и хорошо понимает, что пока он молчит – будет получать всякие поблажки.

– Так ведь он может скоро начать наглеть, такое запросит, – натягивая на себя белую майку, проговорил физкультурник, увидев промелькнувшего в окне Егорку верхом на велосипеде.

– Пусть попробует, – негромко, но с угрозой в голосе ответила Лариса Ивановна, надевая модные туфли. – Вмиг укорот получит.

– Это как же?

– Очень просто. Для начала предупредительная беседа, а потом, если не поймёт – психбольница! У нас здесь с этим быстро вопрос решается, – жёстко заявила заместительница директора.

– А… а почему… а вот почему его нельзя было сразу же…ну, в тот же день отправить его сразу же в психушку? – запинаясь, спросил физкультурник и более уверенно добавил: – Тогда можно было бы и не бояться того, что он там наплетёт.

– Ты дурак что ли, Яша?! Забыл, что за этим Ванжусом до сих пор прокурорский надзор после того случая в подвале? – изумлённо посмотрела на него женщина.

– А-а… – протянул физкультурник и кивнул: – Тогда конечно. Придётся пока учитывать его просьбы.

– Думаешь, я не мечтаю поскорее засадить этого засранца в психушку, – хмуро произнесла Лариса Ивановна, стоя перед висевшим на стене круглым зеркалом и размазывая по губам модную помаду «Ланком». Затем она достала из сумки флакончик духов «Пани Валевска» и подушечкой правого указательного пальца нанесла два мазка за ушами. – Сами дураки, что всего не предусмотрели. Теперь я, конечно, закрываю дверь в свой кабинет. Но, увы, уже поздно. Придётся пока терпеть мальчишку, а там – время покажет.

Она поправила воротник надевшему на себя спортивный костюм физкультурнику и снисходительно потрепала его по щеке: – Не переживай так, Яшечка, всё будет хорошо. И не забудь вон там, в углу забрать с собой свои авоськи. Я сказала Машке, чтобы положила тебе побольше мяса и пару курочек. Там же яйца, сахар и сосиски. А во второй кое-что из новой одежонки для твоей дочки. Шефы из швейной фабрики прислали джинсовые костюмы. Ещё Прохоровна должна была положить туда же майки и трусики… У неё же пока тот же самый размер?

– Да-да, у Маришки пока те же размеры. Спасибо вам большое, Лариса Ивановна…ой, спасибо, Ларочка! – радостно поправился физкультурник, поймав недовольный взгляд своей собеседницы. – Чтобы я делал без тебя?! Так меня выручаешь с этой едой. Хоть в очереди не стоять часами.

– Вот и держись меня, не подводи. Много чего хорошего я могу сделать для приятного мне человека, – назидательно произнесла женщина, вновь потрепав по щеке Якова.

ГЛАВА 10

– Ну и как? Что она сказала? – с нескрываемым любопытством спросила старшая медсестра Дарья, когда врач Людмила Алексеевна вошла в кабинет, стряхивая остатки капель дождя с зонтика.