Погоня за судьбой

– Да, такие круглые, коричневые, чешуйчатые, их ни с чем не спутаешь. Валяются себе, понимаешь, под деревом…

Я раздраженно прервала его:

– Прекращай, я знаю, что такое шишки.

– Отлично! – Тут же забыв обо мне, он перевёл взгляд на профессора. – Ну как вам, Рональд, родная Земля? Поди, не были на ней бессчётное количество лет?

– Да… Лет уже, наверное, тридцать, – закивал Мэттлок. – И, знаете, не особо-то и скучал, но в такое прекрасное место и не надеялся попасть…

Я прикончила завтрак и поднялась. Оставив праздно болтающих стариков, добралась до своей каюты, сдвинула в сторону дверцу гардероба и стала прикидывать, как лучше одеться. За бортом стояла мягкая зима, термометр показывал минус десять, и я подобрала одежду под стать. Без оружия, впрочем, я чувствовала себя неуютно, поэтому сняла с крючка кобуру с пистолетом и привычно пристегнула к бедру. Вот теперь можно и прогуляться…

Трап со свистом опустился, и передо мной предстала волшебная картина – в небо вздымались вековые ели, а с высоты медленно спускались крупные снежинки. Где-то недалеко журчал ручей, воздух был недвижим, стоял полный штиль. Ввысь уходил щербатый горный склон, а чуть левее, за кормой корабля, из-за деревьев проглядывало озерцо. Под исполинскими елями, стоявшими почти вплотную к космолёту, наносов практически не было – при посадке сугробы разметало в стороны, а напа́давший за прошедшие сутки снег нависал сверху, на разлапистых ветвях.

Я спустилась с трапа и ощутила твёрдую поверхность под ногами. Сияющий снежок поскрипывал и хрустел, словно наливное зелёное яблоко. Отойдя десяток шагов от корабля под тень широких атмосферных крыльев, я решила прогуляться в сторону ручья. Журчание раздавалось откуда-то спереди, из-за холма. Медленно, вдыхая полной грудью свежий горный воздух, я поднималась вверх по склону. Над головой пели невидимые птицы, а по моей душе разливалось спокойствие. Все проблемы и суета остались позади, в корабле, и я проникалась первозданной, первобытной красотой этого места, впитывала телом холодные хвойные ароматы, пропускала сквозь себя ненавязчивую какофонию звуков жизни.

Взобравшись на холм, я наткнулась на небольшой ручеёк, который убегал мимо меня вниз по ущелью. Чуть впереди поток влаги, переваливаясь через невысокие каменные пороги, поднимал в воздух дисперсную водяную пыль. Я взглянула вверх – уходящая в небо горная гряда, покрытая снежными шапками, искрилась на солнце, которое хитро проглядывало меж низколетящих белых холодных облаков. Отсюда открывался вид на почти идеальный овал озера, сияющий чистой голубизной, которую периодически тревожила лёгкая рябь. В низине, между мной и озерцом, едва заметно покачивая присыпанными снегом крыльями, на брюхе лежал наш корабль…

Вспомнив, зачем я здесь, я принялась оглядываться в поисках сосны. На той стороне ручья, за ёлками, я заприметила светло-коричневый ствол искомого дерева и пошла вдоль водотока в поисках переправы. Перескочив наконец по камням через поток воды, я принялась раскапывать снег вокруг дерева. Добыча не заставила себя долго ждать – бурые сосновые шишки глядели на меня из-под белого покрова. Достав полиэтиленовый пакетик, я набрала целый ворох и собралась было возвращаться, как вдруг сзади раздался хруст сломанной ветки.

Я обернулась – из-за ручья, стоя вполоборота, маленькими чёрными глазами прямо на меня смотрел огромный мохнатый медведь. Сердце в груди забарабанило, а я, стараясь не делать резких движений, медленно опустила пакет на снег и поднялась в полный рост.

Медведь, тряхнув загривком, сделал пару тяжёлых шагов навстречу, и я заприметила пару тёмных медвежат, робко выглядывающих из-за её спины. Медведица с выводком? Стараясь сдерживать дрожь в голосе, я успокаивающе промурлыкала:

– Тише, мои хорошие, тише… Я вас не обижу. Давайте мирно разойдёмся, ладно?

Медведица встала на задние лапы и громогласно заревела. Добрых два метра с холкой, а то и побольше… Я медленно опустила руку и отстегнула застёжку кобуры, готовая выхватить пистолет, если потребуется.

– Не надо, – сказала я, касаясь пальцем рукоятки оружия. – Стой там, а лучше иди своей дорогой.

Животное грузно опустилось на все четыре лапы и с места ринулось в мою сторону, в одну секунду покрыв четверть расстояния между нами. Я молниеносно выдернула пистолет выпалила куда-то поверх головы медведицы.

Та опешила, споткнулась, прокатилась по инерции на заду ещё метр, а затем развернулась и дала стрекача. Где-то сверху затрепыхались многочисленные крылья перепуганных птиц, а эхо парного выстрела гулко покатилось по поверхности озера, отскакивая от горных склонов. Медвежата припали к земле и торопливо засеменили вслед за мамой.

Перескочив через ручей, зверь дождался малышей и, в последний раз оглянувшись на меня, скрылся за холмом. Я ещё немного постояла, переводя дух, после чего подобрала пакет с шишками и отправилась обратно к кораблю.

На пороге меня встретил дядя Ваня, с ходу вопросив:

– Кто стрелял?

– Я. Медведей отпугивала. – Проходя мимо, я сунула ему пакет шишек, и направилась в жилой модуль.

– Медведей? – Дядя Ваня покатился следом. – В это время года?

– Медведицу с выводком. Вылезли будто из ниоткуда.

– Голодные, видать. Мамка прокорм ищет, таская малышню за собой, вот и бродят неприкаянные, когда остальные уже давно спят.

Добравшись до кают-компании, я присела возле позолоченного самовара напротив профессора. Тот сервировал стол, раскладывая угощение – сухофрукты, плюшки, мармелад. Дядя Ваня был запасливым, имея закуски на любой случай, при том, что сам он уже давно позабыл, что это такое – вкусно и по-человечески поесть.

– А где же шляется папа-медведь? – задумчиво проронила я. – Наверное, за другой медведицей решил приударить?

– Зимой-то? – отреагировал дядя Ваня. – Скорее, забыл обо всём и давно дрыхнет, с осени нажравшись… Надюша, включай вытяжку и вырубай противопожарную систему!

Дядя Ваня со скрипом отворил небольшой лючок у основания самовара, засыпал туда шишек и, включив плазменную горелку на одном из манипуляторов, разжёг огонь. Из трубы тут же пошёл дымок, приятно запахло костром. Мэттлок в предвкушении потирал руки, я наслаждалась запахом горящей хвои, а дядя Ваня, дождавшись момента, разлил по чашкам ароматный душистый чай. Настроение тут же поползло в горку, и мне вдруг захотелось напрямую спросить Мэттлока о том, что беспокоило меня с тех пор, как мы с ним познакомились.

– Профессор, а вы правда умеете… – Что-то вдруг помешало мне, забило горло, невидимая сила оборвала фразу на половине, а профессор Мэттлок, отхлебнув из блюдца, заговорил:

– Слуга обращается к лорду: «Сэр, осмелюсь доложить, что на кухне некоторым образом возник пожар». Хозяин дома неспешно отложил «Таймс» и сказал: «Сообщите это леди. Вы же знаете, Робинс, что я не занимаюсь домашним хозяйством».

– Нет, ну вы посмотрите на него, какой хитрец! – Дядя Ваня всплеснул манипуляторами. – Анекдот неплох, и я тебе на него отвечу тысячей других, однако тебе попытались задать вопрос. Лиза, спрашивай. Рональд, давай без этих твоих фокусов! Выкладывай карты на стол!

– Я лишь… – Дар речи наконец вернулся ко мне. – Я всего лишь хотела спросить – вы умеете читать мысли, профессор? Это не шутки?

– Простите, неловко вышло. – Мэттлок тяжело вздохнул. – Да, умею. Но не все, а только самые сильные, обременяющие, поглощающие разум. Те, от которых не отмахнуться.

– И воздействовать на разум вы тоже умеете? – спросила я.

– Совсем немного, – ответил он, и уголки его губ опустились. – Этой премудрости я ещё до конца не обучен. Также, как и предвиденью будущего – здесь я полагаюсь исключительно на Томаса.

– Рональд, меня всё подмывает тебя спросить, – проскрежетал дядя Ваня. – Что нас ждёт?

– Мне известно немногое, но и этого я вам не скажу, – отрезал Мэттлок. – Не спрашивайте меня о том, что ещё не построено.

– Рональд, право слово! – разгорячённо проскрипел дядя Ваня. – Я тебе уже говорил, и снова повторю – с твоим даром мы горы свернём!

– Предвидение будущего – это не дар, а проклятие. – Профессор снял очки и потёр морщинистую переносицу. – Я иногда жалею о том, что позволил себе вступить в контакт с Томасом. Чтобы потерять покой, достаточно научиться читать мысли. Гораздо сложнее после этого научиться их не читать… В вашу голову, Лиза, я просто боюсь заглядывать. – Он повернулся ко мне. – Однако вы искренне беспокоитесь за своего сводного брата, а это характеризует вас как светлого человека.

– А что насчёт меня? – поинтересовался дядя Ваня.

– А вы, старый плут, теперь хотите сдать меня Корпусу на опыты и получить денег, – просто сказал он. – Поймите, друзья мои. Всё сверхъестественное требует к себе чрезвычайной осторожности. Поэтому я предлагаю вернуться к тихой и непринуждённой беседе, чтобы не портить предсказаниями и сокровенными помыслами этот светлый день. В противном случае я буду вынужден покинуть ваше общество.

Мэттлок несколько чопорно отхлебнул из чашки, давая понять, что он совершенно серьёзен, и разговор на эту тему закончен. Дядя Ваня, казалось, пыхтел от негодования, но вскоре он сдался:

– Ну что ж, Рональд, в таком случае, мне есть чем ответить на твой хвалёный английский юмор! Вот тебе немного русского. В автобус заходит мужик с недопитой поллитрой водки. Плюхается на сиденье и как будто силится что-то вспомнить. Тут к нему обращается кондуктор: «Мужчина, за проезд». Лицо мужика моментально светлеет, он вскидывает руку и восклицает: «Точно! Ну, за проезд!»

Профессор прокашлялся и подхватил знамя:

– Два джентльмена разговаривают после званого обеда. «Скажите, сэр, почему сегодня во время обеда вы постоянно целовали руку даме, что сидела от вас слева?» «Видите ли, сэр, мне забыли положить салфетку…»

Дядя Ваня парировал:

– «Привет, Сёма. У тебя есть тысяча до зарплаты?» «Да, спасибо, Изя. Можешь за меня не волноваться!» …

Войдя в раж, два старика продолжали идиотничать, а я допила свой чай, встала из-за стола и отправилась в комнату к Марку. Вслед доносилось:

– «Мама, а правда, что я получился нечаянно?» «Сынок, буду откровенна: не очень-то ты и получился» …

Марк уже сидел на своей кровати и увлечённо читал что-то с экрана планшета. Грудь и живот его были перебинтованы.

– Ну, как ты? – участливо поинтересовалась я, присаживаясь рядом. – Болит?

– Да пустяки, просто царапина. – Он оторвал взгляд от экрана и широко улыбнулся. – Дед меня заделал на пятёрку и накачал регенератами. Завтра уже буду как новенький.

– Ходить-то можешь? Пойдём, чайку́ попьём из самовара? – предложила я.

– А пойдём!

Охнув, он поднялся с кровати и сунул ноги в тапки. Я решила ничего не говорить ему про откровения Мэттлока – хватит с него и пережитого ранения. Мы добрались до кают-компании, где разбушевавшиеся пенсионеры громогласно хохотали в две глотки, вагонами отсыпая похабные анекдоты. Остаток дня пролетел незаметно. По итогу я надорвала живот со смеху, а Марк наконец начал приходить в себя после ранения…

* * *

Когда начало темнеть, я вышла на прогулку. Свежий горный воздух так и манил меня к себе, я никак не могла им надышаться и всё пыталась сделать это впрок, ведь кто знает, когда ещё доведётся побывать в таком прекрасном месте? Далеко от корабля я решила не отходить, чтобы вновь не наткнуться на хозяев леса.

Сидя на поваленном дереве у самого берега, я смотрела на водную гладь и думала, каково это – нести настоящую, неподдельную ответственность за тех, кто полностью зависит от тебя?

Достоевский однажды сказал: «Каждый человек несёт ответственность перед всеми людьми за всех людей и за всё». Многие, неверно истолковывая эту мысль, пытались взвалить на свои плечи судьбы мира, но всегда это оборачивалось трагедией. Непомерная ноша размывала то, на первый взгляд, малое, из чего на самом деле складывается ответственность за всех и всё – поруку за тех, кто рядом. От тебя зависит только благополучие близких, и если ты эту ношу с себя не снимешь, не переложишь на других, в благополучие всего мира будет заложен ещё один надёжный кирпич.

Ноша эта, впрочем, порой может привести к совершенно безрадостному выбору – убить или погибнуть. Сегодня я видела этот выбор в голодных глазах медведицы – желание прокормить малышей чуть не погубило её. А если бы я не взяла с собой оружие – наверняка погубило бы меня. Что же сейчас она делает, и что с ней будет завтра? Сыты ли её медвежата, и как они встретят день грядущий?

И какой же груз лежит на плечах старого археолога, который опрометчиво приоткрыл дверь в чуждые человеку миры – во внутренние миры окружающих его людей? Прав был царь Соломон – кто умножает познания, умножает скорбь.

В кронах деревьев шумел ветер, оставляя вопросы без ответов…

Посидев с полчаса у кромки озера, я вернулась в корабль, на минуту вышла в эфир, поймав сигнал спутника, и проверила почту – вестей от заказчика не было, – после чего приняла душ и устроилась у окна, глядя в чёрное звёздное небо. Над кораблём сгустилась бездонная ночь…

Глава XIV. Контракт

… Я сидела в чёрном кожаном кресле в центре просторной гостиной на девятом этаже единственного девятиэтажного здания Олиналы и ждала появления человека, который должен был дать мне работу. Рядом, в таком же кресле, заметно нервничая, сидел Марк и задумчиво грыз ногти. Полчаса назад в этот зал апартаментов класса люкс нас пустил молчаливый дворецкий, тихо растворившись затем в бесконечных коридорах здания. В углу тикали старинные вычурные часы с маятником. Ожидание затягивалось.

– А если он не придёт? – негромко спросила я.

– Тогда он бы не согласился встретиться.

– Ну, всякое бывает, могли же у него планы поменяться… Может, пойдём отсюда?

– Ещё чего! – возмутился Марк. – Мне больших трудов стоило выбить эту встречу, так что будь добра, потерпи.

Тик-так… Тик-так… Я встала и подошла к широкому панорамному окну. Будто заводные игрушки, далеко внизу по освещённым улочкам ползли редкие машины, а линию горизонта озаряли алые всполохи уходящего дня. С каждой минутой этот визит всё более казался мне неудачной затеей.

– Мы могли бы помогать дяде Алехандро с фермой и неплохо жить. Как считаешь, Марк?

– Мы и так ему помогаем, – всплеснул руками он, – но я тебя уверяю – как только это из помощи превратится в твою работу, ты завоешь от тоски… Слушай, я понимаю твою нерешительность, но отступать уже некуда и незачем. Давай уж доведём это дело до конца…

За дверью раздался мерный стук металлических набоек по паркету, и внутри меня словно сжалась пружина. Я обернулась. Вот-вот, уже сейчас… Дверь открылась, в помещение тенью вошёл давешний дворецкий, пропуская высокого и немолодого уже мужчину в строгом сером костюме с аккуратной тёмной, начинавшей седеть шевелюрой. Дворецкий исчез, а мужчина, приветливо улыбнувшись, бархатным баритоном произнёс:

– Марк, приветствую. Елизавета, очень рад вас видеть. Прошу прощения за задержку, нужно было уладить кое-какие дела. Прошу вас, располагайтесь поудобнее.

Процокав дорогими матово-чёрными ботинками через зал, он устроился на диванчике напротив нас и уложил ногу на ногу. Пока я усаживалась в привычное уже кресло, он внимательно разглядывал меня острыми пронзительными глазами – такими же серыми, как его костюм. Переведя взгляд на Марка, в продолжение какого-то уже состоявшегося ранее разговора он сообщил:

– Рамон дал рекомендацию, но я всё же спрошу при всех. Марк, ты уверен, что у нас не будет проблем?

Тот замотал головой и протянул:

– Не-е-ет, конечно же нет! Она абсолютно надёжный человек, и я доверяю ей больше, чем себе самому. Нет, себе я, конечно, тоже доверяю, но не до такой степени.

– Что ж, рад слышать… Елизавета, вас уже посвятили в подробности?

– Нет, я ничего не знаю, – развела я протезами. – Кроме того, что мы сейчас проводим… собеседование, что ли…

Незнакомец кивнул головой и начал без предисловий:

– Я наслышан о вашем нелёгком прошлом и о порогах, через которые вам довелось переступить, поэтому считаю, что вы справитесь. Суть в следующем… – Он сцепил руки и подался вперёд. – Случаются ситуации, когда хорошие люди попадают в беду по вине плохих людей. Но на плохих людей не всегда получается найти законную управу, а в некоторых случаях правосудие и вовсе бессильно. Ведь система многосложных законов что дышло – куда повернул, туда и вышло. Само собой, не без помощи выскооплачиваемых специалистов, давно уже обменявших честь и совесть на диплом юриста… Именно для таких ситуаций нам нужен человек, который станет ночной совой, вестником смерти. Которого не остановят его принципы, библейские установки и разного рода предубеждения.

– Вы хотите, чтобы я… Чтобы выполняла работу вместо полиции? – Стараясь не подавать виду, я уже пребывала в некотором смятении. Произнесённое слово «смерть» отскакивало от стенок разума, словно волейбольный мяч, не желая быть схваченным и переваренным, обдуманным.

– Нет. Полиция будет делать свою работу, а мы – свою. Буду честен – у тебя в рукаве целый ворох козырей: миловидное личико, мнимая беззащитность, умение убивать и титаническое упорство… Если, конечно, Марк не преувеличил твои таланты.

Я смотрела в пол, на лакированные паркетные доски. Умение убивать… Когда Марк предложил мне встречу с будущим работодателем, я ожидала чего угодно – попрошайничество, воровство, подделку документов, взломы сейфов, кражи… Но наёмный убийца? Нет, наверное, это слишком даже для меня… Я подняла взгляд на незнакомца. Он очень серьёзно смотрел прямо мне в глаза. Он ждал ответа – и принять мог только один единственный.

– А если я откажусь? – тихо поинтересовалась я.

– Боюсь, в этом случае не получится сделать вид, что этого разговора не было.

– Значит, без вариантов?

– Альтернативы есть, но все они ведут в никуда.

Человек выжидающе смотрел на меня. Вот она – моя дорожка, выстланная красным кирпичом ещё до того, как я вошла в этот зал. Мне осталось лишь сделать шаг вперёд. Неуверенность боролась во мне со страхом навсегда остаться на обочине жизни. О более мрачных вариантах не хотелось даже думать.

В памяти вдруг всплыл треск ночных сверчков и железный створ ворот. Сквозь щель я видела серую спину доктора Хадсона, стоявшего, уперев руки в бока. Ворота задвинулись, отделяя меня от него и остальных моих друзей, отсекая от меня ещё один кусок моей жизни…

– Я согласна, – твёрдо сказала я.

– Превосходно, – удовлетворённо заключил незнакомец и поднялся. – Я уверен, что вместе мы сможем принести пользу обществу и друг другу. Позвольте, я вас провожу.

Мы покинули помещение. На пороге апартаментов мужчина пожал руку Марку и мне, ничуть не смутившись металла, заменившего мне кожу, после чего сообщил:

– Моё имя – Альберт. Лиза, если тебе нужна будет помощь, не стесняйся обращаться напрямую ко мне. Завтра за тобой приедет мой человек, и вы начнёте подготовку к работе…

* * *

Пикап мчался по шоссе на восток, в сторону дома.

– И давно полиция сотрудничает с убийцами? – спросила я, повернувшись к Марку.

– Не знаю, меня самого посвятили в эти дела только с полгода назад, – пожал плечами он. – Мы закрываем и отдаём им самые безнадёжные дела – олигархов, судей, политиков с обширными связями. На моей памяти было два подобных случая – когда грохнули педофила Фернандеса, прошлого мэра Ла Кахеты… И олигарха-промышленника Ривьеру, страстного любителя рейдерских захватов.

Я фыркнула.

– Насколько же жалкой должна быть полиция, чтобы кто-то делал работу за неё?

Марк холодно процедил:

– Ты, видимо, ещё мала, если не понимаешь, что богатые и влиятельные люди составляют законы под себя. И подчиняться им – задача наша с тобой, а не их. А для простых работяг, которые выходят на улицы защищать своих детей и отстаивать свои права, у них есть полицейские дубинки и слезоточивый газ. Уж поверь, я знаю, о чём говорю…

Я не стала спорить. Мир был достаточно несправедлив, и реакция людей на эту несправедливость могла быть самой разнообразной, но кто я такая, чтобы быть судьёй и судить? Первый шаг на дорожку, устланную красным кирпичом, был сделан. Теперь – только вперёд…

* * *

Следующим утром я проснулась пораньше, привела себя в порядок, позавтракала, села в небольшое кресло-качалку на веранде и стала ждать. Прохладный утренний ветерок играл подолом моего платья, птицы пели, радуясь новому дню, а небо затягивала белёсая дымка – ветер принёс смог от северных заводов. Через несколько минут скрипнула дверь, и на пороге дома появился Марк в синей форме – как всегда, подтянутый, собранный и ухоженный.

– Ждешь?

– А ты не видишь? – нахмурилась я.

– Правильно, жди… И не дрейфь, всё будет нормально. Ты справишься.

Подмигнув мне, он ссыпался вниз по ступеням и прыгнул в свой пикап. Двигатель взревел, машина сдала задом, вывернула на грунтовку и, поскрипывая рессорами, стала удаляться в сторону шоссе. Я провожала машину взглядом, а издалека в сторону дома уже приближался, поднимая пыль, другой автомобиль. Белый пикап и большой чёрный внедорожник разминулись, и через минуту незнакомый джип подкатил к крыльцу. Опустилось тонированное стекло, и крепкий лысый амбал, затянутый в чёрный деловой костюм, пробасил:

– Ты Лиза?

Я утвердительно кивнула.

– Я от Альберта. Садись, нам пора ехать.

Я поднялась, проковыляла к машине и, взобравшись на пассажирское сиденье, хлопнула дверью.

– Меня зовут Рамон, – представился незнакомец. – Я буду тебя обучать, но сначала нам нужно заменить это… – Он кивнул в сторону моих протезов. – На что-нибудь более подходящее.

– В смысле, заменить? Отрезать и пришить новые?

– Да. С этими клешнями ты не сможешь выполнять поставленные задачи, поэтому сейчас мы отправляемся в Ла Кахету на операцию. Всё уже подготовлено, тебя ждут.

Чтобы попасть в столицу, нужно было преодолеть тысячу с лишним километров. Да ещё сразу вспомнились недели реабилитации, мучительная боль при любом движении, даже при переносе точки опоры. Мне что, нужно будет заново учиться ходить? Снова?!

Я застонала:

– Блин, ну только не это опять…

– Когда всё закончится, ты не узнаешь сама себя, – невозмутимо сообщил Рамон и завёл двигатель.

Республиканский аэропорт, с которого региональным рейсом мы отбудем в столицу, находился в сотне километров к северу, так что у меня было достаточно времени, чтобы, сидя на пассажирском сиденье, предвкусить дальнейшие недели мучений. Но раз уж я встала на дорогу красного кирпича, назад пути не было…

* * *

Столица Соноры – одной из двадцати двух провинций густонаселённого междуморья Пироса, – была молода, как и вся местная цивилизация, но её жители гордо именовали себя новыми конкистадорами и не признавали за собой статуса резидентов колонии. Здесь свои собственные праздники давно уже вытеснили памятные даты Земли. Пиросиане забыли о том, что существует Новый Год, принципиально игнорировали натужный Всемирный День Гендерного Многообразия, зато раз в полгода, с интервалом в двести пятнадцать дней, с широким размахом отмечали День Первого и Второго Урожаев и каждый месяц устраивали сиесту. День Рождения местные для простоты тоже отмечали дважды в год, рассудив, что лучше чаще, чем реже, и просто отсчитывали нужное количество дней от начала года, прибавляя ещё полгода, чтобы получить вторую дату.

Короткий день и длинный год заставляли переселенцев из Солнечной системы приспосабливаться, перенастраивать свои биологические часы и полностью менять образ жизни. Люди не стали тратить меньше времени на сон – вместо этого они сократили себе рабочий день. И с каждым годом Земля и Пирос отдалялись друг от друга, буквально разъезжаясь в разные стороны по временной шкале. Земля убегала вперёд, а Пирос и не думал догонять – его устраивал неспешный быт большой деревни…

После долгих поездок на автомобиле и не менее долгого полёта на самолёте Ла Кахета встретила нас опрятными улицами и аккуратными белыми пятиэтажками. Магазинчиков и ларьков, в отличие от маленькой Олиналы, вдоль тротуаров не было совсем – вся торговля была загнана городской администрацией в огромные торговые центры, что, наверное, было довольно неудобно. Людям приходилось учиться планированию и закупаться впрок, чтобы не тащиться через полгорода за любой мелочью. Такая политика, впрочем, давала свои плоды – в городе царила чистота, а мелкая уличная преступность за неимением кормовой базы съёжилась до минимальных значений за последние несколько лет.

Гордостью города была республиканская больница имени Хосе Эрнандеса – героического врача-эпидемиолога из мифологии далёкой Земли, которого по дурацкой случайности сбила машина, когда он возвращался из аптеки, закупив на свои собственные деньги лекарств для очередной своей тяжело больной пациентки. Лечение в этой больнице было крайне дорогим, но если ты могла это себе позволить – тобой занимались самые лучшие и ответственные специалисты. Я – не могла…