Готамерон. Том II. Право на сталь

– Паршивое тут место для схватки. Негде развернуться, – молвил Харальд, теребя косички на бороде. – Колья и ямы я уже осмотрел. Зверя они не удержат, а мне только мешать будут. Придется драться как есть, а это большой риск…

Блейк зажмурился, стиснул пальцами переносицу и отошел вглубь холла. Если сухопутный умник накручивал цену, а скорее всего, так оно и было, то он его разочарует. Больше двухсот золотых монет этот стратег все равно здесь не заработает.

– Вот как мы поступим. Сегодня зверь, похоже, не придет. Я останусь у вас на ночь, а завтра утром уж будьте уверены, на одного мирквихтта в окрестностях станет меньше.

– Хорошо, – глухим голосом молвил Блейк, скрестив руки на груди.

– Вот только местность… Признаюсь, я ожидал, что места вокруг маяка будет поболее…

– Сколько вы хотите?

Северянин оценивающе на него поглядел. Блейк уже приготовился к худшему, но Харальд внезапно разразился добродушным хохотом.

– Цена прежняя. Сто золотых и трофеи. Я к вам пришел не ради наживы. Есть одно дело, с которым мне может помочь только опытный моряк. От вас потребуется дать пару советов и ненадолго покинуть маяк. Это займет полдня, не более.

– Я слушаю.

– Всему свое время. Вы обещаете помочь?

– Даю слово! Все что угодно, только избавьте меня от этого чудовища.

Харальд плюнул на ладонь и протянул ему мозолистую пятерню. Они ударили по рукам. Конечно, это было не слишком умно с его стороны. Блейк не знал, пожалеет он или нет, зато точно знал, что жить в осаде больше не сможет.

– Хотите выпить? Не знаю, как у вас в Форстмарде поступают в таких случаях, а у нас принято скреплять сделки вином.

– Никакого вина до полной победы. Хмель и нектар дурманят разум. – Харальд уселся обратно в кресло и ударил кулаком по подлокотнику. – Ох уж эти магорцы! Все время норовят кого-то напоить.

– Мы пьем вино, чтобы не болеть. Разбавляем им воду, когда под рукой нет другого пойла, – ответил Блейк, попутно закрывая ставни. – А разве в горах не так?

Северянин мотнул волосатой головой.

– В Форстмарде и Суране воды чище и приятнее на вкус. Думаю, потому, что на скалах и в песке нет паразитов. Хотя я слышал, что кочевники очищают воду серебряными слитками. Боятся каких-то червей. – Харальд небрежно отмахнулся. – Да, у каждого народа свои правила и законы. В Клане Четырех ветров, откуда я родом, пьяниц на дух не переносили. Мы – форды, пьем воду из горных родников, и не ходим полухмельными с утра до вечера.

– Вудберт говорил, что вы хорошо в законах разбираетесь.

– Потому-то в Майнингеме меня и прозвали Харальд «Законник». – Северянин внезапно нахмурился и провел ладонью по стальной чешуе на груди. – Где-то я повторил путь Ремана I. Я тоже сражался в горах с монстрами, работал в шахтах и охотился на зверей. Однажды с отрядом вихтфордов даже поднялся на Хребет Ниргала, тот самый, откуда приходят никты. На севере можно совершить много подвигов, но мне за семнадцать лет там стало тесно, потому-то я и спустился в долины. Хотел вести людей, направлять их, объясняя им законы и правила жизни. Вот только Нисмасс не говорил со мной, и королем я не стал. Не стал даже судьей.

Харальд указал пальцем в сторону сундука, на котором лежал трофейный шлем с зубами и рогами, судя по всему, заменявший ему колпак судьи и корону одновременно.

– Палачу, конечно, много платят, но я всегда хотел зарабатывать по-другому, и делать это с чистыми руками, всем на пользу.

– Странно слышать такое от наемника, – ввернул Блейк, отхлебнув глоток вина. – У Орвальда вы руки по локоть в крови замараете. Если уж решили людям помогать, шли бы лучше в ополчение.

– Сам решу, куда идти и кем быть, – уже без ноток любезности оборвал Харальд. – Сейчас мне нужна передышка. Тихая гавань, как у вас мореходов принято говорить. Там видно будет. Кто знает, может однажды я стану вашим новый судьей.

Блейк хотел было добавить, что раньше спруты научатся летать, но удержался. Нынешний судья Гримвард был бандит и подлец, каких свет не видывал, и не потерпел бы под боком соперника, претендующего на его место. Живя на материке, Харальд должен был понять, что судьей становится не тот, кто знает законы, а тот, кто умеет их обходить.

– Ваш порт – настоящая золотая жила для тех, кто знает городское право и умеет за себя постоять. Наемником я пробуду до весны. Найду нужных парней и вернусь в город.

– А потом?

– Рыбу продавать будем, – в ответ с улыбкой произнес громила. – Я рад, что горожане здесь такие дружные. Клянусь Нисмассом, с ними приятно иметь дело.

Сказав это, Харальд повернулся в кресле, и снова указал на сундук у окна. В этот раз перст его пал на башенный щит.

– Видите тот герб?

Блейк посмотрел на прямоугольный щит, собранный из толстых досок. В центре на железном поле были выбиты четыре узора закрытые рамками в форме кавалерийских щитов. Каждая рамка хранила уникальный образ: три голубых алмаза над киркой, черная голова кабана с острыми бивнями, черный котел на серебристом огне и белая лошадь, гарцующая на зеленом поле.

– Это герб лиги четырех городов: Майнингема, Борфорда, Хагвилла и Лерона. До сих пор никому не удавалось их захватить потому, что жители всегда приходили друг другу на помощь. Если бы там появился герб Готфорда, я бы не удивился. В Магории полно мелких городов, жители которых чихать хотели на соседей, но только не эти, и не ваш Готфорд.

Речь чужеземца позабавила Блейка. Как и многие гости острова, Харальд был приятно удивлен радушием горожан. Кто бы сомневался. С тех пор как на Миркхолде стали добывать риклий и кладенцовую руду, город превратился в проходной двор. На чужаков попросту стали закрывать глаза. Однако вздумай Харальд поселиться где-то выше предела бедняков, отношение к нему тотчас изменилось бы. Блейк не раз видел как какой-нибудь простак-торговец, окрыленный радушием жителей, на радостях покупал дом или лавку в городе, а потом удивлялся, что у него ничего не покупают и не зовут в гости. Улыбчивые горожане будут поглядывать с недоверием, плуты и контрабандисты попытаются облапошить, а ополчение начнет слежку. Таким Готфорд долгие годы оставался для тех, кто пытался начать в нем «новую жизнь».

– А зачем вам эти штуки над дверью? – раздался изумленный голос северянина, только теперь заметившего два позолоченных колокольчика над косяком.

– Мотыльков с кладбища завлекаю.

Харальд пригладил мокрые волосы и ухмыльнулся.

– Друиды верят, что звон колокольчиков в глуши – первый вестник приближающейся смерти. Если человек их слышит, считай, жизнь кончена.

– Не знаю, во что верят друиды, но лично мне эти колокольчики жизнь спасают, – проворчал Блейк.

– Ох, Блейк! Да я же про цветы говорю, – расхохотался северянин.

За дверью раздалось сопение. Что-то острое коснулось деревянной преграды. Блейк вскочил с кресла, попутно схватив саблю, и указал острием на вход. Харальд медленно поднялся и зашагал туда.

– Нет! Стойте! – закричал он, схватив его за руку. – Тварь бросится на ставни, если к ним подойти. Смотреть можно только сверху.

Северянин кивнул. Взяв копье, он взбежал по каменной лестнице до первой площадки. Блейк поспешил следом. Вдвоем они встали возле бойницы и стали ждать, пока зверь выйдет на открытое место.

Вскоре из-за угла башни появился косматый монстр. Увидев мирквихтта, Харальд недовольно замычал, а затем с укором глянул на него. Блейк сразу понял причину недовольства. Чудовище оказалось заметно выше, чем он говорил. Даже сейчас, чуть ли не ползком передвигаясь среди высокой травы, он мог достать передним рогом ему до подбородка. Зверь крался и принюхивался, растопырив ноздри. При всем своем весе и размерах передвигался почти бесшумно. Если бы не сопение, которое мирквихтты не умели скрывать, то они и вовсе не узнали бы, что он рядом.

– Таких старых я еще не видел, – прошептал Харальд, осматривая бойницу. – Он может быть старше меня.

– Что же нам делать?

Блейк часто видел чудовище, но не мог заставить себя перестать его бояться. От одной мысли о том, что эта зловонная махина однажды будет возвышаться над ним с занесенной у лица лапой или разинутой пастью, становилось жутко.

Харальд тем временем коснулся локтем края бойницы и поднял копье в замахе. Потом опустил оружие и покачал головой.

– Отсюда я не смогу его поразить.

Мирквихтт в это время пересек площадку и потерся обожженным боком об ограду у обрыва. Затем сломал там несколько кольев и, бросив мимолетный взгляд на башню, направился к тропе. Блейку этот взгляд не понравился. Да и шел зверь как-то медленно. Он хотел сказать об этом Харальду, но северянина рядом уже не было.

В несколько прыжков бравый форд преодолел крутую лестницу. Было слышно, как воин снаряжается. Блейк спустился в холл как раз в тот момент, когда Харальд во всеоружии стоял напротив двери. Сняв засов, он рывком распахнул ее и со щитом наперевес выбежал наружу.

Блейк был у двери с саблей наготове. Он увидел, как Харальд метнул копье вдогонку зверю. Громила стоял по пояс в траве, прислонив щит к ноге. Теплый дождь омывал его броню. Нижнюю губу форд закусил, наблюдая за полетом снаряда. Блейк тоже проследил за древком и вздрогнул, когда оно погрузилось ниже плечевого пояса.

Мирквихтт взревел, извернулся и бросился на врага, и этим врагом все равно оказался он.

– Блейк! Прячься! – рявкнул Харальд, снимая с плеча двуручник.

Сам не зная как, он в одно мгновение захлопнул дверь и водрузил поверх скоб тяжелый засов. Последовал удар. Другой. Харальд что-то прокричал. Слышно было, как варвар ударил по щиту, издав боевой клич вихтфордов. Блейк подбежал к ставням и заглянул в щель. Мирквихтт несся на северянина, сопя и кашляя, словно ему не хватало воздуха. Из спины его торчал обломок копья.

Харальд согнулся, да так крепко, что раза в два уменьшился в размерах. Выставив вперед щит, он сделал вид, что готовится принять удар, но когда мирквихтт достиг цели, резко отступил в сторону. Зверь пронесся мимо. Одновременно с этим последовал прямой укол мечом, который северянин держал за рикассо, используя вместо копья.

Лезвие вошло в бок чудовища, выпустив фонтан крови.

– Так его, – прошептал Блейк, дивясь ловкости и бесстрашию воина.

Взбешенный хищник извернулся, но не успел поставить вперед лапу и покатился по траве, попутно зацепившись за один из кольев. Харальд не стал ждать, пока тот поднимется, и затрусил куда-то вбок. Сперва Блейку показалось, что герой дал деру, но потом до него дошло.

За башней был склад, на который с самого начала и покушался вредитель, а рядом с ним глубокая яма-ловушка. Разом покончить с раненным монстром Харальд мог то только там.

– Сюда, отродье Ниргала! Сюда! – донесся голос форда снизу. Затем он вновь издал боевой клич и забил по щиту.

Зверь рванул следом, разбрызгивая кровавую пену вокруг рта. Блейк взбежал по ступенькам и выглянул через бойницу. Он хотел увидеть, как Харальд добьет чудовище, но северянин, вместо того чтобы разить зверя, зачем-то ползал в траве, словно хотел спрятаться. Оружия при нем не было. Мирквихтт был рядом с занесенной лапой. Последовал удар. Харальд завопил и перекатился на бок, порываясь достать кинжал. Зверь боднул его и подбросил в воздух. Топтал и рвал. На рогах катал. Потом повернулся и стал закапывать изломанное тело, рывками задних лап набрасывая на него комья сырой земли.

Блейк наблюдал за шутовским погребением с широко раскрытым ртом. Он не моргал. Не шевелился. Кажется, даже не дышал. Человек, который при нем успел построить столько планов и даже записаться в будущие судьи Готфорда, в одно мгновение превратился в изодранный кусок мяса.

Казалось, прошла целая вечность, но вот мирквихтт закончил разбрасывать землю и замер. Окровавленная морда медленно поднялась кверху. В этот раз Блейк не спрятался, встретившись взглядом с хищником. Рогатый монстр зарычал и выгнул спину, усевшись на задние лапы. Тряхнул головой. Облизнулся. Блейк ждал, что тварь вот-вот упадет, сраженная хваленым ядом, но этого не произошло. Он просто сидел возле склада и сверлил его взглядом. Постепенно до него дошло. Хищник неизвестно как догадался, что его пытались отравить и таким образом теперь давал понять, что яд на него не действует.

– Да что ты за тварь! – в отчаянии завопил Блейк. – Зачем изводишь меня?

Мирквихтт словно только этого и ждал. Развернувшись, он зашагал туда, где начиналась скалистая тропа. Шел неспеша, время от времени гнусно порыкивая. Блейка такое спокойствие окончательно вывело из себя. Просунув голову в бойницу, он хриплым голосом закричал вдогонку:

– Чтоб тебя вермины изнутри сожрали! Чтоб ты солью изошел через все щели! Слышишь, тварь? Ноги моей здесь больше не будет! Я не вернусь на маяк! Я ухожу!

3-й месяц весны, 24 день, Тридвор

С рассветом утренняя прохлада стала отступать. Воздух наполнился тяжестью и пылью. Небо над горами все еще было зеленовато-голубым, но звезды давно погасли. Грядущий день обещал быть таким же жарким, как и множество других до него.

В лагере у скалы царила могильная тишь. Приглушенное жужжание стрекоз, носившихся над хижинами, и редкие удары топора со стороны ближайшей рощи, время от времени разрушали это спокойствие. Очень скоро нарастающее тепло пробилось через кожаные стены охотничьих жилищ.

Сквозь дрему Гримбальд не сразу ощутил его присутствие, а когда стало особенно жарко, невольно зашевелился. Спина по-прежнему зудела, словно на ней строили муравейник. Перевернувшись на бок, он одернул прилипшую к животу рубаху и остался лежать с закрытыми глазами.

Мерзкая жара держалась уже больше месяца, а вместе с ней и чувство, что тебя постоянно душит невидимое существо. Гримбальд не был уверен насчет остальных, но в его случае это могла быть только совесть.

Минуло три дня с тех пор, как он оперил двух бандитов на Рыбьем острове, но мысли о содеянном продолжали накипать, точно пена в котле. Уже и Кассия, и Никлас, и даже мастер Тамадан его оправдали, но он сам все никак не мог себя простить. Казалось бы туда им и дорога. Да и Никлас был прав, когда говорил, что в их мире с чистыми руками не прожить. Вот только он на этот мир смотрел иначе, и мысли о том, что по его вине два человека будут вечно обжираться дерьмом в смоляной яме Ниргала, повергали в трепетный ужас. Ни есть, ни спать, как прежде, он уже не мог. Все охотники, и в особенности отец, видели эти перемены, а он лгал им в лицо, ссылаясь на хворь.

Последней каплей стал совет Никласа, после чего Гримбальд пожалел о том, что рассказал ему правду. То ли в шутку, то ли всерьез, бывший контрабандист предложил ему пристрелить еще кого-нибудь, якобы, с его слов, пролитая кровь подобна похмелью, и требует скорого повторения для полного успокоения. После такого Гримбальд решил уйти из лагеря. В горах за Южными холмами он планировал провести несколько дней, а затем подстрелить свежую дичь для Васко и пойти в город. По-хорошему следовало начать все это еще вчера, но тяжелые мысли о содеянном грехе, словно камень на шее, мешали двигаться.

Приняв решение, Гримбальд открыл глаза и уселся на жестком ложе. Вокруг царил полумрак. Сквозь дырявый кусок материи внутрь проникал рассеянный свет. Лежанка отца была пуста, но в хижине он был не один. У входа на сундуке сидел лысый прислушник в алой полуробе. В руках у гостя был посох. Под ногами лежали походные мешки.

– Верф! – обрадовался Гримбальд.

Он вскочил на ноги и обнял лучшего друга.

– Верф, дружище, прости, пожалуйста! Я не смог прийти на твое посвящение. Мне так стыдно…

– Брось, Грим, – почти шепотом произнес лысый прислушник. – Сидел бы сейчас в капитулуме и слушал проповедь вместе с королевой воров.

– Кассия в кеновии?! Как это понимать? Почему она не разбудила меня?

Верф объяснил. Узнав, что отец не пустил подругу в хижину, Гримбальд не на шутку разозлился, но гнев быстро утих. В конце концов, это он несколько дней притворялся больным, а заботливый Кэрк попросту не хотел его беспокоить.

– По крайней мере, поговорю с ней на обратном пути, – произнес он, натягивая кожаные штаны. – Пора уже рассказать ей о Гроге. Когда ее выпустят?

– Скоро, – упавшим голосом ответил Верф. – Только меня с вами не будет.

Ответ Гримбальда не удивил. Его братья ступили на стезю практика, и Верф, должно быть, тоже горел желанием начать выполнять задания мастеров. Удивило его другое. Ответ прозвучал в таком тоне, словно прислушник намеревался покончить с собой. Гримбальд подошел к другу и положил ему руку на плечо. Посмотрел на грудь. Деревянный талисман, спустя пять лет, вновь занял привычное место. Верф наконец вернулся домой, пусть и не в том виде, в каком уходил.

– Ты плохо выглядишь. По-прежнему снятся кошмары?

– Кошмары здесь ни при чем. Дело в других странниках. Они не такие как я. Им нужна не победа, а награда. Все охотятся за мантией, словно это какое-то ярмарочное состязание. – Верф сморщил приплюснутый нос, отчего стал выглядеть совсем гротескно. Лицо его исказилось. – Я видел Рега… Только что, у входа в ущелье.

– Кто такой Рег? Один из братьев?

– Этот ублюдок мне не брат, – с отвращением произнес Верф.

Гримбальд вздрогнул. Раньше он не слышал, чтобы парень говорил о других прислушниках в подобном тоне. Впервые за много лет в его голосе прозвучала угроза.

– С ним стояли трое головорезов, – объяснил товарищ, попутно стиснув левой рукой талисман. – Я спрятался в зарослях орешника и наблюдал за ними. Они кого-то ждали… Возможно, меня. Потом пошли к таверне Гриффина.

Верф схватил оба мешка, повесил их на плечо и вышел наружу.

– Уотт был прав. Рега в кеновию заслали не фермеры. Он спелся с бандитами. Остальные тоже не лучше. У каждого припасен клинок или лук. Хороши братья, нечего сказать. Вот они, будущие нисманты!

– Ты же говорил, что по стезе практика прислушники идут одни.

Он не глядя просунул руки в рукава куртки и выбежал следом. Верф ускорил шаг. Преодолев ряды хижин, прислушник вышел на дорогу и, не оборачиваясь, направился в сторону леса.

– Я просто зашел попрощаться, Грим. Рад был тебя видеть.

Застыв посреди дороги, Гримбальд только руки в стороны развел. На какое-то мгновение происходящее показалось ему сном. Потом он опомнился, и побежал обратно в лагерь. До него дошло, что нужно сделать, и что вообще значит это глупое представление.

Вернувшись в хижину, он схватил походный мешок и побросал в него все самое необходимое. В первую очередь положил мошну с фосфорными камнями, противоядие, шерстяной лоден для ночлега и моток пеньковой нити для ловушек. Не побрезговал и лечебными зельями, опустошив тайник отца под лежанкой. Закончив набивать мешок, Гримбальд собрал все стрелы, какие смог найти, включая десяток риклиевых, и еще позаимствовал связку из хижины Никласа, взамен оставив соседу кошель с зубчатыми наконечниками, которые Кэрк использовал для изготовления ядовитых дротиков. Наконец, приладив к поясу мачете в обрезанных ножнах и любимый нож с рукоятью из красного дерева, он схватил лук и во всеоружии выбежал на дорогу.

Верф к тому времени был далеко. Гримбальд нагнал его в лесу на краю обрыв. Прислушник не двигался, облокотившись об ствол исполинского ясеня, и глядел на зеленый ковер внизу, за которым начинались пшеничные поля и фермерские угодья. Гримбальд догадался, что привлекло его внимание. Сквозь пышные кроны лиственниц можно было рассмотреть ферму Годвина, стоявшую у кромки леса, – то самое место, где родилась их дружба.

– Столько лет прошло, а кажется только вчера клятву дали! – крикнул он, привлекая внимание товарища.

Верф вздрогнул и оглянулся. К изумлению Гримбальда, парень спрыгнул на дорогу и угрожающе приподнял посох.

– Назад! Я все сделаю один!

– Конечно, один. Я не буду тебе мешать.

– Гримбальд, это не игра, – второпях ответил Верф, сделав шаг навстречу. – Есть правила, которые нельзя нарушать. Если я поведу тебя за собой по стезе, мастер Виман вышвырнет меня из кеновии. Странники выполняют все задания в одиночку и выживают сами по себе. Ты это понимаешь?

Гримбальд попятился, чувствуя, как дрожат колени. Раньше Верф никогда на него так не кричал, и тем более не пытался огреть палкой. Он, конечно, не хотел, чтобы друга выгнали из обители, но и бросить на произвол судьбы не мог.

– Верф, послушай, – аккуратно пояснил Гримбальд. – Во-первых, мы друзья, а не родственники, поэтому ты не можешь решать, куда мне идти, а куда нет. Но ты прав. Я действительно не понимаю, во что впутываюсь. Я младше тебя всего на три года, но знаю об этом мире в три раза меньше.

– Тогда иди назад…

– Одно я знаю точно, – уже громче произнес он, жестом велев ему помолчать. – Ты пришел ко мне попрощаться, намекнул, что будешь отбиваться от шайки бандитов, и сплыл. Это как понимать, Верф? Это все равно, как если бы император накануне битвы сообщил своим воинам, что идет сражаться с вражеской армией в одиночку, а потом удивился, почему все следуют за ним.

– Ты это в рыцарском романе прочитал? Как можно жить в глуши и быть таким…

Властный жест вновь заставил его умолкнут. Гримбальд шагнул навстречу. Уверенности ему придали собственные слова и смятение в глаза товарища.

– Я такой, потому что голову берегу. От врагов и от солнца! – Он ткнул пальцем в серебряную пряжку на ритуальном кушаке прислушника и схватил его за посох. – По-твоему верный способ избежать помощи друзей – это сообщить им, что тебе угрожает опасность?

Верф, казалось, был обескуражен таким прямым замечанием.

– Есть правила, Гримбальд…

– Нельзя все время жить по правилам. Они не приведут тебя к Нисмассу и не сделают счастливым, а вот мертвым раньше срока вполне могут сделать. Так что я иду с тобой. Запретить ты мне все равно не можешь.

– Думаешь, не смогу тебя поколотить?

Гримбальд глубоко вздохнул и прошел мимо него, оставив друга за спиной. Удара не последовало.

– Прежний Верф меня бы поколотил, но ведь ты прислушник. Никакого насилия. Помнишь?

Наслаждаясь блестящей победой, он совсем забыл об осторожности. Глядя по сторонам, Гримбальд сам того не заметил, как зацепился носком за булыжник и рухнул на мощеную дорогу, едва не расквасив себе нос.

Верф помог ему встать. Глядя на товарища, Гримбальд смущенно пожал плечами.

– Понимаешь, я все равно собирался на охоту. Не могу больше здесь сидеть.

– Я ухожу на месяц, Грим. Может больше. И ты прекрасно знаешь, куда. Ты там был хоть раз?

Верф посмотрел на каменную полосу дороги, тянувшуюся среди зарослей орешника. Гримбальд сделал то же самое. Любой житель острова знал, куда ведет старый торговый путь, и какие земли начинаются за подвесным мостом.

В долинах Миркхолда о тех местах ходило множество историй. Люди попроще верили, что там живут демоны. Охотники божились, что север кишит неизвестными зверьми. Нисманты считали, что в лесах сокрыты города какого-то древнего народа. Путешественники, ночевавшие близ пещер, заверяли, что видели там призраков с черными глазами, но находились и те, кто утверждал, что в глуши нет ничего примечательного, кроме высоких гор и густых лесов.

Верф все еще ждал ответа, и Гримбальд решил не затягивать.

– Я пойду с тобой, и буду прикрывать спину, но все колдовские дела останутся на тебе.

– Ты обещаешь? Что бы ни случилось, ты не будешь вмешиваться в мои планы?

– Клянусь! – на одном дыхании выговорил он, и добавил: – Виману скажешь, что не смог меня прогнать, если это и впрямь так важно.

Прислушник долго колебался, но, в конце концов, махнул рукой. Вдвоем они зашагали вверх по дороге, держась краев долины и шли так несколько часов, пока не показались каменистые холмы. Кроме лиственниц и сосен, вокруг дороги стали все чаще попадаться заросли боярышника. Миля за милей светлый лес превращался в густые дебри, не знавшие топора дровосека. Постепенно мощеная дорога завернула к реке, а затем стала стремительно подниматься над лесом.

Вскоре Гримбальд оказался на широком уступе. Под ногами шуршала луговая трава. Солнце стояло высоко в небе. Внизу за полотном деревьев до горизонта стелилась срединная долина с полями, дорогами и фермерскими домиками. Дальний ее край был затянут молочной дымкой, сквозь которую проступали вершины Рудных гор.

Глядя на место, где он провел всю жизнь, Гримбальд вдруг подумал, что видит его в последний раз. Стоит только повернуться и прежний мир будет потерян навсегда. В итоге именно так он и поступил. Верф в эту минуту бодро вышагивал вверх по дороге и, кажется, не заботился, следует ли он за ним.

Миновав усыпанные клевером поляны и чахлые еловые рощи, они подошли к обрыву. Внизу неслась полноводная река. Где-то за утесами на востоке шумел водопад. Впереди, меж четырьмя столбами, скрипел канатный мост. Проложенный предками Лендлорда, он тянулся через пропасть, на другом конце упираясь в заросли маквиса. Аккуратно переступая с доски на доску, Верф перешел на середину и осмотрел конструкцию.