Готамерон. Том II. Право на сталь

– Иди лучше дрыхни.

Фергус не стал спорить, запихнув в рот целиком один из грибов. Вручив девушке арбалет и чехол с болтами, ополченец заковылял вглубь пещеры, туда, где был сухой песок. Там он рухнул на спину и уснул, едва успев пережевать гриб. Наблюдая за ним, Шанти подумал о доме. В этих горах громила был последней нитью, связывавшей его с Готфордом. Скорее всего, Фергус не раз патрулировал их улицу, проходя мимо уютной пекарни, в которой они с Ларсом месили тесто, чтобы испечь свежий…

– Хлеб, – вырвалось у него.

– Шанти, да сколько можно? Ты и впрямь нездоров, – прозвучал над ухом обеспокоенный голосок Анабель. – Что я могу для тебя сделать?

– Зачем ты напала на того наемника?

Она не ответила. Шанти почувствовал, что девушка заключила его в объятья. Потом положила голову ему на плечо. Он обнял ее в ответ, ощутив приятное тепло.

– Ты плачешь? – спросил он, услышав в темноте тихие всхлипы.

– Вот еще! Это дождь.

– Надеюсь, он никогда не закончится, – натянуто произнес Шанти. Ему было приятно, что Анабель сама разрушила преграду, которую выстроила со дня их знакомства. Сейчас она была ближе, чем когда либо. Ни сарказма, ни злости, ни холода. Только тепло ее тела.

– Почему ты на это надеешься? – спросила девушка.

Крестьянка подняла голову, и с удивлением посмотрела на него.

– Иначе мы все умрем. Волки найдут нас по запаху.

– Наемникам не нужны волки, чтоб выследить нас. С этой стороны гребня есть только одна тропа. Ее сложно пропустить, но ты не волнуйся. Мы выберемся.

Шанти хотел сказать, что не волнуется ни о чем, когда она рядом, но промолчал. Фергус и Анабель почему-то считали, что он бредит, вот только ему так не казалось. Он все прекрасно понимал. Иногда его сознание и впрямь улетало куда-то, чаще в пекарню, но с тех пор как они укрылись от дождя, видения ослабли.

– Мне уже лучше, – прошептал он, прижавшись щекой к ее лбу. – Скажи честно, зачем ты так хочешь уплыть с острова? Неужели это место кажется тебе таким мерзким?

– Опять вопросы?

Он уже готов был пожалеть о своих словах, но Анабель снова его удивила. Крестьянка не стала угрожать или острить. Вместо этого она уткнулась щекой ему в плечо и прошептала:

– А как ты думаешь? Не осталось ничего, Шанти. Родители исчезли. Друзья ушли навсегда. – Она помолчала и произнесла шепотом нараспев: – В старом доме у ручья в живых осталась только я.

– А как же Оливер? Вы могли пожениться. Ты могла стать свободной. Разве не этого тебе так хотелось?

– Мы по-разному представляем себе свободу. – Ее голос на мгновение потяжелел. – Давай не будем об этом. Нам нужно отдохнуть.

Она сидела рядом, подобрав ноги, держась за его полное тело, как богачи держатся за подушку. В какой-то момент ему показалось, что она задремала. Он решил проверить и приподнял голову. Два карих глаза были устремлены на завесу дождя. Фергус спал как убитый, храпя на всю пещеру. Он едва мог разговаривать от боли и усталости. Анабель же пригрелась у него на груди, словно генетта, и глаз не сводила с тропы по ту сторону ущелья. Шанти знал, что она утомлена и если захочет, сможет уснуть в любой момент, но сила воли не давала ее сознанию ослабнуть.

– Как ты стала такой… – вырвалось у него, прежде чем он понял, что вопрос прозвучал если не грубо, то уж точно глупо.

– Какой?

– Как ты стала той Анабель, которую мы все знаем? – немного подумав, поправил он. – Я не говорю, что ты стала плохой. Просто ты не такая, как другие девушки…

– Нет. Я дурная, – заверила крестьянка. – Одержимая еретичка. Дырявая падаль. Городские девки меня и Елену как только не называли. Слышал бы ты, какой стишок в прошлом году сочинила про нас Мэйвис.

– Я слышал. Павел мне его спел.

– Вот только Елена дочь землевладельца. Для городских она богатая девочка с причудами, а я просто одержимая сучка из долины. С их слов меня в детстве гоблины отымели, причем в очередь с бандитами и никтами.

Шанти и об этом слышал. В свои неполные девятнадцать, за пределами срединной долины Анабель была изгоем. Дважды ей удавалось побывать в городе вместе с Еленой, и оба раза в ее сторону летели насмешки, а иногда и камни. Все парни и девчонки знали бесноватую подругу хозяйской дочери, но Анабель ведь не всегда была такой. Когда-то у нее были родители, место в общине и, может быть, даже друзья. Во всяком случае, Шанти хотелось верить, что они были. Десять лет назад, когда его окружение было моложе, он часто бывал в долине. Городские дети в те годы собирались в отряды и шли на фермы, колотить крестьянских отпрысков. Он тоже так развлекался, и готов был поклясться, что никакой воинственной девчонки, способной расквасить нос любому мальчишке, в те годы там не было.

– Ты и впрямь не такая как они. Кто тебя научил быть сильной? Ты ведь раньше была другой?

Послышалось недовольное ворчание. Анабель заерзала, подняла голову и пристально посмотрела ему в глаза.

– Почему ты все время болтаешь? Есть в этом мире хоть что-то, что может тебя заткнуть?

Шанти открыл рот, чтобы ответить, но девушка поднесла ладонь к его губам, и заставила их закрыться. В следующий миг она уже сидела сверху, движением бедер сведя его ноги вместе.

– Ты ведь любишь приключения, Шанти? – Она медленно коснулась губами его губ и прошептала ему в лицо. – В Рудных горах живет человек по имени Грэмит. Он носит шляпу с бубенцами и все время шутит. Если найдешь его, расспроси, как он по кусочкам собрал несчастную Анабель.

Его руки обвились вокруг ее талии. Шанти не запомнил и половины из того, что она сказала. Анабель подалась вперед, сбросив кожаный жилет, после чего позволила ему расстегнуть застежки на своем джеркине. Шанти снял с ее худого тела грязную одежду и коснулся губами небольшой груди.

Впервые за пять лет все было так, как он хочет. Шумно вздохнув, Шанти прижался щекой к влажному телу девушки. Она казалась ему волшебным сном, и он боялся проснуться, держась за нее из последних сил.

***

Тусклые отблески пламени плясали на стенах пещеры. Со стороны входа доносились раскаты грома. Сбившись в кучу вокруг огненной сферы, наемники грелись у волшебного огня. Перед собой они разложили сапоги, вкупе с запахом вспотевших тел, разносившие под каменным сводом крепкий аромат странствий. Дистенза сидел в доспехах, подобрав ноги, и тихо покашливал. Его внимание было отдано красно-оранжевой субстанции, похожей на лаву. Волшебное пламя ласкало кожу как шелк, но только его кожу, и только у него на руке. Для других оно было смертельно опасным. Как долго продержится волшебство, он не знал, поэтому сидел смирно, надеясь высушить хотя бы связку факелов.

Мэлвин дремал в стороне, оставив на обогрев лишь свои охотничьи доспехи. Вместо огня его согревали волки. Голыш и Галёк лежали по бокам, смердя псиной. Перчинка забралась на колени старому ловчему и тихонько сопела.

Время от времени из темноты доносилось ворчание вожака. Черный волк не одобрял всю эту беготню. Дистенза не раз оборачивался и встречался взглядом с хищником. Зверь редкой породы негодующе посматривал в его сторону, высунув алый язык, и как бы говорил: «Из-за тебя, беловолосый сукин сын, я вынужден бегать по горам с пустым брюхом».

Ничего. Когда они настигнут беглецов, у волков будет много мяса. Дистенза уже все рассчитал. Они дождутся, пока утихнет буря, а затем возобновят погоню. Свидетелей обязательно найдут и обеспечат каждому уход по заслугам. Жирного парня прикончат сразу. Фергуса будут пытать огнем, а крестьянку окружат тесной заботой в лучших традициях «Каменной мачты», после чего разобьют ее голову о камни.

Послышался испуганный возглас. Молодой лучник с длинными как у музыканта пальцами отдернул руку от огня и стал судорожно растирать тыльную сторону ладони.

– Осторожно, Майснер. Волшебное пламя сжигает быстрее, чем греет, – предупредил он лучника, нарушив затянувшееся молчание.

Несколько наемников с безразличием посмотрели на него, потом на юного Майснера, слывшего лучшим стрелком в долине. Двое спали сидя, уронив голову на грудь. Кто-то жевал сухари, запивая их водой. Остальные просто таращились на огонь, обхватив животы руками.

– Когда найдем их, я прикончу верзилу, – отрешенным голосом молвил Брик.

– Если сможешь, – ответил Олаф, подняв на приятеля прищуренный глаз. – В одно рыло ты такого тролля не завалишь. Лучше его оперить из всех луков. Целее будем. Да, капрал?

Дистенза не ответил, продолжая поддерживать огонь.

– Эй! Я ведь его почти прикончил в том ущелье.

– По-моему, это он почти прикончил тебя, – отозвался Квентин, и на его круглом лице появилась ухмылка. Упитанный лучник был единственным наемником, у кого хватило ума перед уходом со двора прихватить перчатки и кожаный капюшон. – Чего ты на него так взъелся, Брик? Подумаешь, выбил тебе пару зубов и всадил болт в плечо…

– Этот ублюдок знает, где живет моя мать!

– Что с того, дружище? – небрежно бросил Олаф. – Половина Миркхолда знает, что она чалится у Тома.

– Болван! – прорычал лысый бородач. – Он обещал найти ее. Я таких угроз не забываю. Сам знаешь, мать и Люсия для меня дороже Нисмасса! Я за них жизнь отдам.

Несколько наемников рассмеялись, но спорить никто не стал. Дистенза в том числе. Для своих Брик был простым и добрым малым, если его не злить, а заодно и полным идиотом. Только идиот мог на равных ценить родную мать и портовую шлюху.

– Интересно, что скажет Орвальд, когда прознает, что лишился пятерых бойцов? – спросил Майснер, опустив обожженную ладонь в песок. – Достойных воинов найти непросто…

– Ты кого назвал воинами? – усмехнулся Тобин, стряхивая капли с длинных черных волос. – Ингора и Эштона что ли? Может, еще Джека вспомнишь? Тоже мне воин, позволил себе руку отсечь.

– Ты прав, Тобин. Ничего Орвальд не скажет, – согласился другой наемник. – Этот сквалыга будет только рад, когда узнает, что сможет сохранить пять лишних кошельков.

– Кошельки еще прибавятся, – послышался из темноты хриплый голос Мэлвина.

Наемники дружно покосились на него. Старик сидел в окружении волков, словно друид, неторопливо поглаживая холку Перчинки.

– Все это как-то неправильно. Двенадцать воинов не сбороли двух крестьян и ополченца, – произнес Майснер, обведя тревожным взглядом парней. – А вдруг их защищает Нисмасс?

– Вот дерьмо! Прям как моя бабка вещаешь, – с усмешкой заметил Квентин, надув пухлые щеки. – Проклятия и благословения бывают только в сказках. У богов даже руки связаны. Им плевать на нас, а этим выродкам просто везет.

«Или вы ни черта не можете, падальщики», – подумал Дистенза. Он давно понял, что дело тут не в везенье или его лидерских качествах. В любой битве отряд безруких калек остался бы тем, чем он является, даже если бы им руководил лучший генерал Магории. Большинство наемников знали, как держать меч. Кое-кто даже воевал с никтами под Гамелом. Вот только в бою эти воины сражались каждый сам за себя, и управлять толпой таких ублюдков было невозможно.

– А мне все эти потери только на руку, – признался Олаф, потирая руки. – Я говорил, что скоро с материка приплывет мой старый друг?

– Тот, который мастер боя на двуручных мечах? – предположил юный Майснер.

– Он самый. Харальд в Клане Четырех ветров считался лучшим охотником, пока не сбежал в Майнингем за лучшей жизнью. Я ему предлагал поплыть со мной на Миркхолд, но он все мечтал королю служить. Законы учил. Даже в судьи пробовал податься, а потом палачом стал.

– Тоже мне воин – променял сталь на бумагу, – фыркнул Тобин, ударив пальцем по тетиве арбалета.

– Тупица! Ты хоть знаешь, какое жалование у судьи на материке? – незлобиво отозвался Олаф, ткнув собеседника локтем в брюхо. – Но я рад, что он передумал. В конце осени, когда Харальд прислал мне весточку, у Орвальда был полон двор клинков. Я боялся, что его вышлют, а потом вдруг погиб Грог с парнями. Теперь вот еще пятеро полегли.

– Ну а если сквалыга отправит его к Ниргалу на рога? – спросил Брик, в раздумьях пощипывая бороду. – Что твой образованный палач будет делать на Миркхолде? В городе уже есть мясник почище. И судья тоже есть.

– В ополчение подастся, – простодушно заключил Олаф.

– Нечего сказать. Хорош друг.

Олаф рассмеялся. Взявшись за сапоги, он вытряхнул из них песок, понюхал и добавил:

– Меня он не тронет. Это вам в пору бояться.

Дистенза слушал пустой треп вполуха. Все это время он планировал погоню, но потом пришел к выводу, что не сможет предугадать действия Фергуса. Он даже не знал, куда идет, и где будет следующая засада. Никакая тактика тут не работала. Все что он мог – просто послать кого-то вперед, и ждать, пока ополченец пристрелит разведчика, тем самым выдав себя.

Глядя на волшебный огонь, пылавший в чаше ладоней, он подумал о том, как ему разбили нос и едва не убили. Названный отец как-то раз изрек, что по числу ранений можно судить о возрасте воина. В молодости он бы не позволил крестьянке даже прикоснуться к себе, а уж разукрасить лицо и подавно. Были времена, когда он шел на верную смерть – гонцом или разведчиком пробираясь сквозь линию вражеских укреплений. Парни в батальоне прощались с ним, капитаны обещали вернуть родным его меч, а он каждый раз возвращался сам, и приказ выполнял. Война была для него хлебом, а набить брюхо он всегда любил.

Неизвестно, кем бы он стал, если бы остался за устьем Белой реки на окраине Нироса. Своих настоящих родителей Дистенза не знал. Отряд солдат во главе с капитаном Дастином нашел его младенцем в куче мертвых тел близ деревушки Бранфорд. Вне всяких сомнений, среди убитых селян была и его семья. До пятнадцати лет Дастин с женой растили его как родного сына. Потом старому ветерану, по-видимому, надоело кормить лишний рот, и он записал его в западный батальон, как раз перед началом Четвертой Готамеланской войны. В те годы это означало уход без возврата. Дистенза это понимал и покинул названных родителей без слез и сожалений.

Потянулись годы битв и странствий, в которых он проявил себя настоящим героем. Вел в бою отряды убитых капитанов, воодушевлял трусливых новобранцев, спасал крестьян от никтов и делал много чего еще. Его хвалили и рекомендовали в отборные батальоны. Двадцать восемь лет он провел в строю. Тринадцать из них на севере, в разведке за Белой тропой. Проникал в лагеря никтов и уносил оттуда важную информацию. Мало кто знал, что при этом он не забывал вынести и какую-нибудь ценность; и уж точно никто не догадывался, что война была для него ремеслом. Нищий капитан Дастин любил повторять, что честный магорец сражается за корону и защищает чужое добро. Дистенза чтил завет папаши, и следовал ему повсюду, в особенности, когда обменивал украденное добро на монеты, аверс которых украшала корона.

Уже будучи капралом, шесть лет назад, он занял место в рядах королевской гвардии. После ряда крестьянских восстаний главному советнику Ремана казалось разумным использовать военных разведчиков для слежки за народом. В арсеналах Старграда ему выдали парадную броню и длинный клинок из лунной стали. Отрядили группу подчиненных. Назначили солидное жалование, а в качестве первого задания отослали в Келли, подавлять Мятеж Зеленого братства.

Казалось, предел мечтаний достигнут. Гвардейцы участие в битвах не принимали, могли свободно передвигаться по городу и за его пределами; рыскать всюду и докладывать о народных волнениях, слухах и недовольствах. Жаль, продлилось это недолго. Через четыре года никты собрались с силами и стали захватывать бастионы вдоль границ Форстмарда. Гвардию долго держали в резерве, но когда бледнокожие зверолюди уничтожили половину северных батальонов и сократили воинство вихтфордов, королевские советники решили отправить в бой и ее. Тогда-то он и понял, что в скором времени попрощается с армией.

– Ушла магия, – произнес Брик, наблюдая за тем, как огненный шар в его руках начинает меняться в размерах.

Стены пещеры почернели. Тени стали глубже. Мрак наступал, по мере того, как огонь съеживался, распадаясь на оранжевые пряди. Дождавшись, пока глаза привыкнут к темноте, Дистенза приказал Квентину завернуть факелы в кожаный капюшон, а сам пошел к выходу.

Буря все еще терзала горы, но теперь уже не так яростно. Он это чувствовал, наблюдая, как дождь барабанит по мокрым камням на уступе. Капли стали меньше, удары реже. Стена воды исчезла, а вместе с ней и шквальный ветер.

– Давай покончим с этим, – обратился Дистенза к подошедшему следом Брику. – Теперь пойдем тремя группами. В авангарде идут воины в бороне. Стрелки в центре. Мэлвин, ты и я замыкаем.

– Ты не пойдешь первым? – переспросил бородач, покосившись на его серебристые латы. – А как же волки?

– Из-за них мы и пойдем последними. – Он поманил наемника пальцем и демонстративно похлопал ладонью по рукояти кинжала: – Сделаем все, как договаривались. Я возьму волчицу, ты – серого.

Брик кивнул, удалившись без вопросов. Вскоре небо посветлело. Ночь пошла на убыль. Построив отряд, Дистенза повел наемников в том порядке, в каком хотел. Вышагивая рядом с Мэлвином, он смотрел под ноги, надеясь найти хоть какой-то след. Фергус и крестьяне не могли сбежать. Даже если они все это время шли и уцелели под камнепадами, догнать их будет нетрудно.

Ветер и гром со временем пропали совсем, зато дождь ударил сильнее, но стал заметно теплее. Было раннее утро, когда они пересекли разбитый участок тропы и вышли на узкую площадку напротив входа в пещеру. Песок внутри был притоптан. Рядом с валуном виднелись отпечатки чьих-то тел. Волки в следах не разбирались, но запах почуяли сразу, и стали рваться к выходу.

Удерживая натянутый поводок, Дистенза закричал:

– Идем как раньше. Три на три. Если увидите их, строй не ломать. Ждать приказа! Да соберитесь же, парни! Закончим это, и вернемся домой!

Наемники поддержали его вялыми кивками. Вернувшись на тропу, они побежали по ней тремя плотными кучками.

«Среди гвардейцев падальщиков не бывает», – повторял он про себя, попутно прикидывая, как поступит, когда снова увидит рожу Фергуса. В честном бою он бы порубил его на дрова, но громила драться честно не хотел. Вероятнее всего, в дело вновь пойдут арбалеты и луки. Оружие трусов он не любил. В любой схватке настоящий боец полагался на военный опыт и крепость меча, а не на согнутую в дугу палку. Фергус же, напротив, был любитель пострелять, и знал, куда целиться, когда мишень не стоит на месте.

Оставив позади скалы и последнюю пропасть, наемники вошли в каменистую лощину, дно которой напоминало дорогу. Здесь повсюду лежали гладкие камни, склеенные воедино слоем красной глины. По бокам поднимались пологие землистые склоны, поросшие чертополохом. Чем дальше они шли по природной мостовой, тем круче становились скалы, и тем сильнее сжималось русло реки.

Постепенно пологие склоны превратились в отвесные стены из цельного камня. Ненадолго их окружила тьма. Затем конец ущелья вновь наполнился светом. Посмотрев туда, Дистенза задрожал от волнения. Впереди, на фоне грязных облаков, у выхода брели три фигурки.

– Они! – воскликнул Олаф, указав мечом на свет.

Наемники глянули на предводителя, в ожидании приказа. Дистенза выхватил кинжал и обратил взор на Брика. Тот кивнул, расставшись со своей веревкой. Голыш с рычанием бросился вперед. За ним последовала Перчинка.

– Эй! Вы чего затеяли?! – закричал Мэлвин, удерживая своего волка.

Вместо ответа Дистенза одним ударом перерубил веревку в руках старика, разлучив того с любимцем.

– Лучше не мешай, Мэлвин. Наши шкуры дороже волчьих, – произнес он, наблюдая, как Галёк догоняет серых собратьев.

Спеша за хищниками, Дистенза велел стрелкам приготовиться. В ущелье у них будет всего одна попытка, потом беглецы скроются за скалами. Посмотрев вперед, он заметил, что троица уже чешет пятками. Стрелки остановились. Прицелились. Последовал залп. Стрелы и арбалетные болты растворились в ярком свете. Ни один из беглецов не упал и даже не покачнулся, благополучно добравшись до выхода из ущелья.

Через минуту они тоже были там. Выскочив на уступ, наемники осмотрелись. Внизу, за белой дымкой, виднелась изрубленная трещинами гряда. В обход ее ребристых склонов вела узкая тропинка. Беглецы спешили к тому месту, где она заворачивала за каменный шип, выступавший из скалы, словно наконечник копья. Волки тоже неслись по ней ноздря в ноздрю, в прыжках сокращая дистанцию между добычей.

– Смотрите! Там какие-то башни! – закричал Майснер, указав стрелой на два квадратных столбика торчащие из тумана.

– О-го-го! Парни, да это же рудник! Мы рядом с усадьбой! – завопил Брик, потрясая секирой, словно туземец с юга. – Вот теперь им не уйти!

Увидев башни, Дистенза бросился вниз по тропе. Сердце бешено колотилось под стальным панцирем. Местность была ему знакома. Год назад он поднимался сюда вместе с Бриком, и хорошо запомнил, где что находится.

Через лес к руднику вела тропа, змейкой взбиравшаяся на причудливый утес конической формы. Вход в шахты располагался на обширном плато, отрезанном от внешнего мира пропастью, перебраться через которую можно было только по каменному мосту. Это значит, что предугадать поведение беглецов будет несложно.

Обогнув отвесный склон, Дистенза соскочил вниз по крутой дорожке. Грязь под ногами плыла, словно ручей, и была скользкой, как рыбья чешуя. Майснер и Мэлвин неслись впереди, затем потеряли равновесие и покатились, едва не утащив за собой остальных.

Помогать недоумкам он не стал. Перепрыгнув через упавших наемников, Дистенза выбился вперед, поравнявшись с Олафом. Одноглазый громила тяжело дышал, прижав длинный меч к груди. Рядом пыхтел толстозадый Квентин, перебрасывая немалый вес одной ноги на другую. Втроем они достигли каменного шипа.

Миновав поворот, Дистенза вновь увидел Фергуса. Ополченец стоял на другом конце каменистой террасы с арбалетом наизготовку. Галёк бежал прямо на него. Щелкнула тетива, и могучий черный волк пропахал мордой грязь, застыв у ног стража.

Голыш и Перчинка преследовали девчонку, и уже готовы были запрыгнуть ей на спину. Крестьянка это поняла и припала к земле, увернувшись от первого хищника. Одновременно с этим широкий наконечник копья обратился против волчицы, прочертив у нее на пути серебристую дугу. Перчинка взвизгнула, и упала на живот, лишившись передних лап. Галёк напал снова, но от ярости поспешил, встретив носом тупой конец копья.

Дистенза сбросил с плеча готовый к выстрелу арбалет. Вложил болт в желоб. Ржавая мразь добила волчицу и обратилась ко второму зверю, попытавшись уколоть того в бок, но Голыш пустился наутек. Это дало ему время прицелиться. В этот раз никакого промаха быть не могло. Крестьянка стояла ближе некуда. Сейчас или никогда.

– А чтоб тебя! – рявкнул он, выстрелив уже после того, как рыжеволосый парень оттолкнул подругу.

Болт прорезал пелену дождя, пролетев между ними, и никого не задел. Закинув за спину арбалет, Дистенза выхватил меч. Олаф и Квентин первыми бросились на беглецов, но крестьяне и ополченец не стали сражаться, припустив дальше по тропе. Они последовали за ними, туда, где у подножия скал начинался затянутый туманом лес.

Дистенза ненадолго потерял их из виду, а когда решил, что настиг, выбежал к основанию громадной башни, очутившись по колено в траве.

Олаф сбоку присвистнул.

Взору их открылась мрачная картина, напоминавшая затяжную осаду замка. Справа возвышалась квадратная башня, сложенная из темного кирпича. Под ней темнело двухэтажное деревянное здание канцелярии. Дальше тянулся обширный двор, заваленный гнилыми ящиками, сломанными тачками, вагонетками для руды и прочим хламом, который не стали спускать в долину. Посреди двора торчали три высокие каменные глыбы, напоминавшие зубы гигантских чудовищ. Вокруг древних мегалитов стояли полуразвалившиеся навесы и лачуги рудокопов. Мост тоже виднелся отсюда. Две каменные опоры с парапетами выглядывали из-за камней по ту сторону плато.

Дистенза перевел взор на вторую башню, торчавшую среди камней на противоположном краю двора. Она поднималась прямо над обрывом, и была еще выше. Ни в траве, ни среди развалин не было никакого движения. Все это время он дышал беглецам в затылок. Стало быть, добраться до моста незамеченными они не могли. Мерзавцы где-то притаились.

За спиной послышался топот ног. Прибыли опоздавшие во главе с Бриком.

– Обыщем тут все! Им теперь не спрятаться, – сходу распорядился бородач.

Дистенза схватил его за наплечник и притянул к себе, прямым взглядом дав понять, кто здесь вожак. Отныне больше никаких ошибок. Найти и уничтожить с наименьшими потерями – вот их главная цель. У него достаточно людей и местность ему известна. Тут он себя не посрамит.

Подозвав стрелков, Дистенза прошептал:

– Квентин. Тобин. К мосту. Спрячьтесь за камнями. Укрытие не покидать, даже если вас начнут рвать на куски демоны! Ясно?

Оба подчинились без вопросов и благополучно достигли цели. Фергус не осмелился в них выстрелить. Дистенза знал, что так и будет, как и то, что случайным нападениям пришел конец. Сняв рог мирквихтта с груди Брика, он вручил его Брему и вместе с Порком отослал обратно к тропе. Это на тот случай, если беглецы попытаются вернуться в горы.