Полная версия
– Да, черт. И правда. Спасибо. Мне постоянно с этим не везет.
Неизвестный виновато улыбнулся. Кэтрин отметила его нездоровую худобу и бледность. Глаза – две черные дыры, подсвеченные каким-то лихорадочным огнем, напоминали глаза фарфоровой куклы.
– Не за что, – пробормотала Кэтрин испуганно, – Да поможет вам Бог.
Осознание пришло секундой позже, словно с привычного мира сдернули непрозрачную пленку. Внутри неизвестного извивались черные, ядовитые твари. Длинные щупальца протянулись до самой шеи, упирались в грудную клетку, обвивали кости и суставы. Липкая слизь плескалась где-то внутри всего его существа, заливая до горла. Кэтрин видела это так же реально, как витрины за спиной и белый снег за окном.
«Перекинувшийся, – осознала она, застыв, словно пораженная молнией, – Опять перекинувшийся!..»
Только в отличие от священника местной церкви, в нем сидела ни одна тварь. Кэтрин успела насчитать шесть или семь чудовищ, гнездящихся внутри измотанной бледной оболочки.
«Всякий раз, когда ты видишь перекинувшихся, они видят тебя, – предупреждал ее Ангел, – Поэтому не всегда нужно соваться в бой. Ты пока не готова. Просто запомни, кто носитель, и где все произошло. Мы вернемся вместе. И сокрушим врага»
Такого монстра Кэтрин еще не видела. Это было что-то совсем новое. Что-то могущественное, что-то сильное. И вместе с тем – невероятно опасное.
– С вами все в порядке? – в голосе чудовища прозвучало волнение, – Что произошло?
– Я в норме. Я в норме, – произнесла она заученную фразу, тотчас пришедшую в голову, – Я в норме.
Рука монстра осторожно легла ей на плечо, удерживая. Кэтрин испуганно сжалась, вцепившись в ручку тележки. Прикосновения. Может, кому-то они и в радость, а она их на дух не переносит. Особенно после того, что произошло много лет назад. Она зажмурилась, все ее существо затаилось, готовое к удару.
– Я могу вам чем-то помочь? – поинтересовалось чудовище с щупальцами внутри.
Кэтрин вырвалась, чувствуя, как кровь ударила в лицо. Сердце гулко колотилось, когда она все ускоряя шаг пересекала торговый зал, заставляя себя не оглядываться. Значит, ангел снова не ошибся, и его слова о том, что тварей вокруг все больше, были пророческими.
«Грядет что-то великое. Значимое. Незабываемое, – писал он ей на столе горящими буквами, – Грядут события, участницей которых ты станешь, Кэтрин»
И вот, эти времена наступают. Перекинувшиеся среди нас, заблудшие души ищут дорогу на заброшенное кладбище. Может быть, и Мина, твердящая о скором Конце Света была права? Кэтрин отмела эту мысль, как невозможную. Старуха не может быть права ни в чем. Она даже хуже, чем перекинувшиеся, ибо она чудовище по собственной натуре – никакой потусторонний паразит не грызет ее изнутри, заставляя совершать все новые и новые зверства.
Кэтрин достигла противоположного угла торгового зала, позволила себе обернуться, выглядывая из-за витрины. Перекинувшийся, удерживая в одной руке пакет молока, неспешно дошел до кассы, что-то сказал девушке за стойкой, расплатился картой. К выходу брел не спеша, оглядываясь из стороны в сторону.
«Он знает, что я его видела, – подумала Кэтрин, и сердце у нее упало, – Он понимает, что его раскрыли, и теперь будет искать меня, чтобы убить. Перекинувшиеся действуют именно так. Если только Ангел не защитит меня»
Сегодня же ночью она расскажет ему о случившемся. Поведает все до мельчайших подробностей, и они вместе решат, что делать. А сегодня, во что бы то ни стало, она доберется до Земляничной Поляны. Если грядет война, нужно знать врага в лицо. Как бы против не была Мина, Кэтрин все равно сделает все по-своему, и даже Храм ее не остановит.
…Темнота. Звон цепей. Холод.
Кэтрин передернуло. Она глубоко вздохнула, выдохнула, дрожащей рукой поднесла к глазам ненавистный список продуктов. Разбираться в каракулях не было ни сил, ни желания. Она ураганом пробежала по полкам, скидывая в тележку все, что могло пригодиться. Если старухе не понравится то, что она принесла с собой, пусть запирает ее в Храме или ставит на крупу – это уже не играет никакой роли. Она выдержит любое наказание.
Пошатываясь, Кэтрин двинулась вперед, судорожно перебирая в уме варианты спасения. Нужно только продержаться сегодняшний день. Добраться до ненавистного дома, а дальше она будет в безопасности. Защита, поставленная Ангелом, не позволит перекинувшимся проникнуть внутрь. Она еще раз сверилась со списком и попыталась успокоиться.
Сейчас раннее утро. Слишком рано для покупателей, и очереди нет. Девушка на кассе подняла на нее уставший взгляд, коротко улыбнулась. Кэтрин улыбнулась в ответ, стараясь не выдать своего ужаса. Внутри прекрасной оболочки, под нежной розовой кожей, копошилась очередная, похожая на спрута, липкая тварь. Господи, да сколько же перекинувшихся вокруг, и почему они все выползли на свет именно сегодня, когда у нее так много дел?
«Или они были здесь всегда, – мрачно подумала Кэтрин, закусив до боли нижнюю губу, – И только сейчас я смогла их ясно увидеть. Вот она, обратная сторона мира. То, чего нужно бояться»
Дрожащими руками она отсчитывала деньги, складывала продукты в пакеты, сгребала в карман сдачу. Сердце колотилось в груди, будто сошедшее с ума. Морозный воздух на улице был спасением, и почти опьянял. Вместо холода, она ощущала нестерпимый жар – если бы руки были свободны, она бы сняла куртку и стянула шарф.
«Помоги мне, Господи, – взмолилась она, – Помоги мне, Боже!»
Кэтрин медленно пересекла парковку, загнанно оглядываясь по сторонам. Не охотится ли за ней черный человек в черном пальто? Не прячется ли за деревом, не скрывается ли за ближайшей машиной? Площадка перед супермаркетом пустовала. Кто знает, может, эти твари могут переносится в пространстве или растворятся в воздухе по собственному желанию?
– Чего вы ждете в Новом Году? – раздался голос диктора, привычно льющийся из колонок под крышей магазина, – Чуда? Волшебства? Или скидок?
«Войны, – подумала Кэтрин, ускоряя шаг и не оглядываясь, – Будет война».
22. Винц Вертер
Город Берлин, «Дом у дороги»
Вечер
Две недели назад
Доктор Дитрих понравилась Винцу с самого первого приема. Трудно сказать, что сыграло решающую роль – ее профессиональная хватка, прямые вопросы, бьющие точно в цель или ее пронзительный взгляд и нежный голос, но этому человеку хотелось верить. Он был готов ради нее на все. Даже перечитывать по сотне раз одни и те же творения Рембо из книги, которую Ева приносила с собой. «Тренировка речи, Винц. Стихи подходят для этого лучше всего». Доктор Дитрих казалась хорошей, внимательной, надежной. Во всяком случае, Винц думал так, пока Ева внезапно не пропала. А когда новости о ней появились, выяснилось, что она расстреляла из охотничьего ружья всю свою семью. А потом пустил себе дробь в голову. Шумиха была нешуточная. Зачем преуспевающему специалисту совершать такое было настоящей загадкой. В жизни Евы копались так глубоко, что добрались до падения с велосипеда в детстве, до травки в институте, и до интрижки с заведующим отделением. Но Винц знал, что ни один из этих случаев не может превратить человека в чудовище. Дьявол скрывался совсем в другом человеке, лечением которого занималась Дитрих. Какое-то чудовище сидело в одном из пациентов, о котором трубили все газеты шесть лет назад. Он уцелел после пожара. Как его имя? Тревис? Томас? Винц попытался вспомнить, пока поднимался по стертым ступеням, но в голову ничего не приходило.
«Вам не стоит отчаиваться, Вертер, – говорила ему Дитрих бархатным голосом, перед тем, как уйти с дежурства, убить своего мужа и детей, и отправиться вместе с ними на тот свет, – Истории известны случаи, когда люди живут без части мозга вовсе. Наука не стоит на месте. И психиатрия тоже. Могу я вам привести один пример? Генри Густав Молесон был самым известным и, возможно, наиболее изученным нейрофизиологами пациентом. До своей смерти в научной литературе он фигурировал под инициалами H. M. Благодаря ему механизмы памяти стали гораздо яснее. Когда Молесону было 9 лет, его сбил велосипедист, после чего у мальчика начались эпилептические припадки. В 27 лет, когда конвульсии стали настолько частыми, что заставили Молесона оставить работу автомеханика, врачи предложили ему операцию – полное удаление гиппокампа – до этого практиковалось только частичное удаление. В результате у Молесона почти исчезли эпилептические приступы, но наступила антероградная амнезия – он не мог запомнить ничего, что случилось после операции, и прожил в таком состоянии 55 лет.
Исследуя мозг Молесона, ученые выяснили, что в обоих его полушариях мозга сохранилась сравнительно большая часть вещества гиппокампа. Однако удаление энторинальной коры, которая соединяет гиппокамп с остальным мозгом и работает как «шлюз», обеспечивая постоянный обмен потоков информации в гиппокампе, вероятно, нарушило нормальную функцию этого отдела мозга»
Удивительно. Винц не только слушал и запоминал, но и понимал каждое слово. Где-то в голове, в абсолютной пустоте заполнялись папки архива, перетянутые красными нитями.
«После смерти Молесона исследователи из Калифорнийского университета использовали 2401 срез его мозга 70 микрометров толщиной каждый, для создания 3D-модели. Это поможет пролить свет на анатомические структуры, которые отвечают за создание и хранение памяти. Мы сможем решить ваши проблемы, если вы позволите. У меня есть одна идея, некий экспериментальный способ, который может помочь. Мне нужны ваши подписи здесь, здесь и здесь. И еще две на обратной стороне листа»
«Если экспериментальное лечение заключалось в тройном убийстве с особой жестокостью, и последующем самоубийстве, то Дитрих может гордиться результатами, – заключил Винц, останавливаясь перед дверью с надписью «Только для сотрудников» – Свою часть договора она выполнила, этого у нее не отнять»
Он повернул ручку, переходя из полумрака в полусвет. Здесь было тихо, прохладно и почему-то пахло цитрусами. Возможно, потому, что кто-то не знал меры и вылил в увлажнитель воздуха добрую половину флакончика лимонной эссенции. В отличие от увеселительных vip-комнат, атмосфера здесь была сухая, серая и до отвращения, деловая. Безликие стены, стопки бумаг на столе, желтые плафоны над головой, строгие кресла и железные многосекционные шкафчики. Единственной уступкой отдыху являлся крохотный минибар, початая бутылка абсента и два хрустальных стакана. Обычно здесь находится кто-то из управляющих заведения, но сегодня за столом сидел кое-кто другой. Невысокого роста, крепко сложенный, облаченный в куртку и джины. Бесцветные глаза, как у мертвой рыбы. Короткая стрижка выдает бывшего военного. На лице презрительно-высокомерное выражение. Огромные руки, напоминающие белых пауков, осторожно переворачивают хрупкие листы записной книжки. Перьевая ручка в пальцах кажется игрушечной, не больше булавки.
– А вот и господин Вертер, – пробасил неизвестный, бросив на него быстрый взгляд, – Хорошо, что мне не пришлось вас ждать. Знаете, у меня сложилось впечатление, что в этой дыре никто не относится к работе серьезно.
– Это зависит от работы, – отозвался Вертер, встав между дверью и столом, – А так же от оплаты.
– Думаю, наш общий знакомый, Энни уже ввел вас в курс дела, – вздохнул неизвестный, и пауки на столе зашевелились, – Поэтому об оплате можете не беспокоиться. Меня зовут господин Дитмар, я работаю на хозяина этого заведения, и все вопросы вы будете решать через меня. Это все, что вам необходимо обо мне знать. Надеюсь, это понятно.
– Красноречиво, – бросил Винц. Он не мог читать людей, чувствовать их настроение, но четко понимал, что от этого человека исходит опасность. С ним лучше держать ухо востро, – Но не слишком подробно.
– А подробности вам знать и не надо, – отрубил Дитмар, – Зато я о вас знаю достаточно.
– Достаточно для чего?
– Для того, чтобы предложить вам работу, – отрезал Дитмар, – Вам сорок пять лет. Вы проживаете на углу Айзека и Винтрештрассе, не пьете, не курите, занимаетесь спортом. Не привередливы в выборе заказа. А также, у вас следы от ожога на груди и животе, левая рука работает лучше, чем правая. Вы левша, но вас переучили. Вы не любите музыку и искусство, но обожаете математические задачки. У вас парафазия, но вы старательно ее искореняете, долгое время стояли на учете у психиатра и нейрохирурга. Поэтому, теперь, замена слов происходит только при сильном стрессе. Вы страдаете амнезией, а в голове у вас осколок металла, который движется по продолговатому мозгу, все глубже, и глубже, отрубая чувства и эмоции. Это случается. В медицине, таких как вы, называют «ходячими трупами». Очень символично, как по мне.
Дитмар постучал пальцем по виску, пока Винц стоял на месте, словно прибитый к полу.
«Мы сделали все возможное, но вам необходимо знать, что…»
– Подорожник… – выдохнул Винц, но тут же сделал над собой усилие и поправился, – Подождите… Но откуда вам…
– Скажем так, – проговорил Дитмар, поглядев на Винца в упор, – Моему хозяину известно о вас многое. И то, что я сказал вам – только верхушка айсберга. Хотите знать больше?
Винц почувствовал себя, точно на приеме у психиатра. Те же фразы, те же вопросы. Даже в блокноте Дитмар чиркает с таким же выражением лица, как Ева. Только если Ева вызывала доверие и желание, Дитмар просто приводит в ужас.
– Вы знали, что Энни предложит работу мне, верно?
– Естественно. Нам известен весь список исполнителей, но мы надеялись, что найдем именно вас.
– Конечно, не потому, что на меня можно положиться, и я прихожу вовремя, если мне назначить встречу?
– Давайте без колкостей и иронии, у меня от них изжога, – пожаловался Дитмар, и начертил в блокноте прямую линию, – Мы искали вас, потому что нам есть что вам предложить. Помимо денег. Нам нужны ваши умения. И особенности.
– Это вы о пунктире? Черт, о пунктуальности? Такую шутку испортил.
Дитмар смерил его холодным взглядом, скривил тонкие бескровные губы.
– Нам нужен человек, начисто лишенный эмпатии и чувств. Нам нужен человек с инстинктами, которому плевать, насколько глубоким будет дерьмо, которое предстоит разгребать. Нам нужен высокоактивный психопат. А у вас в голове кусок металла, который начисто блокирует эмоции. Чем не вариант.
«Мы сделали все возможное, но вам необходимо знать, что медицина не всесильна. Мы не можем провести операцию на открытом мозге. Это вас убьет»
– Если вы хотели сделать комплимент…
– Не задавайтесь, Вертер, – мягко упрекнул его собеседник, облизнул подушечку пальца и перевернул страницу блокнота, – В качестве жеста доброй воли я скажу, что мой хозяин может помочь с вашей проблемой. Как я понимаю, отсутствие эмоций не вызывает дискомфорта, но вы бы хотели знать, кем вы были до… как бы это выразиться правильно… до амнезии. Так?
– Так, – повторил Винц, не спуская с него взгляда, – Только не говорите, что…
– Чем, вы думаете, вы занимались раньше? – перебил его Дитмар, поглядев поверх блокнота, – Есть идеи?
– Судя по тому, что нет никаких документов, кроме паспорта… я был шпионом. Секретным агентом, а-ля Джеймс Бонд или…
– Знаете игру горячо-холодно? Вот сейчас вы на северном полюсе.
Мозг Вертера мучительно соображал, что на самом деле от него понадобилось этому громиле, и что на самом деле скрывает предложение поиграть в железку. Простой математический расчет подсказывал, что ничего хорошего, это уж точно.
– Письмо. Писатель. Я был писателем. Наверное. Или нет. Или инструктором по рукопашному бою. У меня много книг на эту тему стоит в шкафу…
– Холодно, Вертер. Вы замерзнете, если будете искать в том направлении.
– Жук. Журавль… Проклятье! Журналист. Я был журналистом.
– Тепло. Но не жарко. Вы даже не стараетесь. Подумаете еще?
– Идите к Дьяволу с вашими загадками, – огрызнулся Винц, и вместо сомнения появился гнев, – Откуда мне это знать? Я ничего не помню!
– А есть те, кто помнит, – заметил Дитмар, тяжело вздохнув, – И те, кто готов поделиться с вами этой информацией. Ну? Готовы? Вы были частным детективом. Наемной ищейкой.
Винцу показалось, что он ослышался.
– Что? Я не совсем…
– Вы были сыщиком, Вертер, – подтвердил Дитмар, сверившись с бумагами, – Не слишком успешным, но все же. Вас не смущали знания того, под каким углом нужно бить ножом, чтобы на вас не брызнула кровь? Под какими ребрами должно проходить лезвие, чтобы достать до сердца? С какой высоты должна упасть жертва, чтобы мозг разлетелся ошметками по всей брусчатке? Почему окурок, в стороне от места преступления – это улика? А сколько времени нужно голодным свиньям, чтобы сожрать труп? А зачем выдирать зубы у мертвеца и пропускать их через кофемолку, перед тем, как спрятать тело?..
Винц даже не поморщился.
– В наше время это знает любой, кто хоть немного листает интернет. Тоже мне, новость. Криминалистика! Почитайте новости – найдете и не такое. Мои знания или пробелы еще не является доказательством того, что…
– Вертер, к детективам приходят люди и со странными запросами. Например, просят найти потерявшуюся собаку или помочь разобраться с соседями, которые якобы травят потенциального клиента каким-нибудь изощрённым способом. Ищейки, вроде вас, видят много дерьма на работе. И часто от этих заказов хочется отказаться, – проговорил Дитмар, и тяжело вздохнул, – Но на что-то жить нужно, плюс бывают дела куда более значимые. И интересные. И однажды, вы тоже получили такое дело…
Он замолчал, поглядел пытливо и холодно, словно ожидая, что Вертер потребует продолжения, но тот не проронил ни слова.
– Ни капельки не интересно? – полюбопытствовал Дитмар.
– Как вы изящно выразились, у ходячих трупов достаточно ограниченное воображение. И сфера интересов тоже.
– Тогда вы прекрасно понимаете, что ответ вы получите не раньше, чем возьметесь за заказ, – подытожил Дитмар, – Это очень щедрое предложение. Оно гарантирует вам не только финансовую обеспеченность, но и возможность узнать самого себя. Я что-то не вижу энтузиазма. Не слишком заманчиво?
– Не особо, – пожал плечами Винц.
Дитмар хмыкнул, захлопнул блокнот и отправил его во внутренний карман куртки.
– Даже если я расскажу, кто совершил вот это с вами? – он ткнул пальцем на уродливый шрам точно ставя точку в разговоре, – И открою, кем были те ребята, которые навещали вас в палате?
– Слишком много обещаний, – отозвался Винц, – И совсем мало фактов. Вы сулите мне награду, но не говорите, что я буду должен сделать.
– Ничего невозможного. Ваш заказчик хочет, чтобы вы приехали в Глекнер и занялись расследованием убийства. Вам будет полезно взяться за привычное дело. Не все же бить морды алкашам за гроши, вытрясать деньги из должников и сидеть в этой дыре. Какую работу вы выполняли в прошлый раз? Дайте-ка подумать… – он сверился с блокнотом, поднял на Винца глаза, – Разгрузка вагонов, а до этого – охранник на стройке? А перед этим, вы добыли доказательство супружеской измены, проникнув в гостиничный номер. Не слишком-то выдающиеся заслуги, согласитесь. Вы способны на большее.
– Вы хотите, чтобы я поиграл в Шерлока Холмса. Странноватое задание для ходячего трупа с амнезией.
– В силу определенных обстоятельств мы стеснены в методах, но свободны в средствах. Нам нужен кто-то, кто сможет врубиться в систему со стороны.
Грязь. Мусор. Проблемы маленького городка на задворках вселенной. Что-то завязанное на больших деньгах и политике. Винц пробежался по лицу Дитмара взглядом, пожал плечами.
– Заказчик мог бы обратиться в полицию. Говорят, это полезно, если нужно расследовать убийство.
– Заказчик не может обратиться в полицию, ведь когда вы найдете убийцу, вы приведете его ко мне, – будничным тоном проговорил его собеседник, – И сделаете это не просто так, для галочки. А максимально незаметно и тихо. Насколько я понимаю, моральная сторона вопроса волнует вас куда меньше материальной.
– Незаметно? Тогда вам нужен шпион с кольтом или револьвером.
– Нет, – отозвался Дитмар, – Нам нужен тот, кто сделает работу, и не станет задавать вопросов. Нам нужны именно вы. А вам – нужны мы. Это называется взаимовыгодное сотрудничество, детектив.
– Не называйте меня «детектив». Возможно, когда-то я им и был, но теперь я совсем другой человек. И у меня есть имя.
– Как скажете, детектив, – кивнул Дитмар, и белые пауки на крышке стола снова пришли в движение, – Имя, так имя.
23. Томас Винтергрин и Герберт Ригер
Тюрьма подсознания. Третья камера.
Время: отсутствует
Сейчас
Железные решетки зазвенели и нехотя поползли вверх. Протяжный вой сирены пронесся по темному коридору, заметался между низким потолком и каменными стенами, раздробился эхом и стих. Тревожный красный свет сигнальной лампы подмигнул Герберту из темноты. На какое-то мгновение стало видно распятие на стене, проступили фолианты библии и священных писаний на маленьком столике, и даже под ним – в камеру всегда доставляли одни и те же экземпляры, хотя Герберт давно уже успел выучить их наизусть, и тщетно просил что-то новое.
Он медленно сел, пытаясь справиться с дремотой, поежился от сырого холода, владевшего этим местом, и нехотя спустил босые ноги на стылый пол. Вспыхнула тусклая желтая лампочка на одиноком проводе. Загудело электричество, темнота поползла в стороны, открывая взгляду Герберта ржавую вешалку у стены, одинокий стул неподалеку, кувшин воды и засохшую корку хлеба. Герберт не знал, когда вообще ел в последний раз, поэтому пища превратилась для него скорее в определенный символ: он бережно сдвинул ее в сторону и поднялся.
Маленькая келья, ставшая его последним убежищем, давно перестала пугать бедностью и действовать на нервы. Как человек, посвятивший себя служению Богу, Герберт предпочитал смирение и покой. Даже когда ему предложили поменять эти сырые каменные стены на комфортабельное жилье этажом выше, он гордо отказался, и вернулся в подземелье.
Следующие несколько минут священник облачался в сутану, застегивал пуговицы, вставлял жесткую колоратку и затягивал пояс, аккуратно снимая его с крюка. Последним он надел на голову капелло романо – атавистическую глупую шляпу, от ношения которой он так и не смог отказаться по сей день, прихватил узорные деревянные четки и взял молитвенник. Действовал Герберт на автомате, тщетно пытаясь понять, чем обязан внезапной свободе. Кажется, сегодня совсем не среда, и до его выхода наружу следуют очереди Арнольда и Кларисс. Хотя, возможно, график посещений снова поменяли, а новости об этом еще не успели спустится сюда, в подвал. Он совсем редко встречается с другими Приближенными, и часто остается в неведении даже самых важных вещей.
Герберт поглядел в маленькое мутное зеркало, стряхнул с плеча сутаны невидимую пылинку, и неспешно вышел в коридор, щурясь от яркого света. Железная решетка загрохотала за его спиной, аварийный свет потух. Воцарилась густая настырная тишина, в которой он медленно двинулся вперед, привычно считая ступени под ногами. Двадцать сырых каменных глыб до первого пролета, двадцать до второго. Затем пять ступеней до дверей и три последних за нею. За последние два года, которые превратились для Герберта в две вечности, он слишком хорошо выучил этот маршрут, а считать ступени превратилось в привычку, потому что число их то уменьшалось, то напротив, росло.
На стене ярким пятном выделялся плакат, выполненный в тяжелых зеленых тонах. Короткое объявление гласило:
«Просьба ко всем Приближенным: придерживайтесь графика.
1.Арнольд Кромберг – понедельник
2.Кларис Мюллинг – вторник
3.Герберт Ригер – среда
4. Элизабет Вебер – четверг
5. Марк Гилен – пятница
6. Тилла Ватермайн– суббота.
7. Выходной – воскресенье
В случае аварии и нарушения порядка, незамедлительно сообщать владельцу Томасу Винтергрину в любое время. Спасибо за понимание».
Немного ниже значился порядковый номер – 7. Значит, Герберт не ошибся, и произошло что-то из ряда вон выходящее. Томас обычно очень дорожит своим временем, и редко вызывает Приближенных в этот день.
Предчувствие было недобрым. Назревала большая беда.
– Здравствуйте, святой отец, – произнес голос откуда-то из темноты над головой, – Простите, что побеспокоил вас в выходной. Надеюсь, вы были не слишком заняты?
– Здравствуй, Томас, – отозвался Герберт в темноту, тяжело поднимаясь по лестнице, – Нет-нет, ничего страшного. Единственное – мне снова не доставили книг, список которых я просил.
– Я попрошу Кларисс навестить букиниста во вторник. Вы же знаете, что Арнольду я не могу этого поручить. Я боюсь, что сам не справлюсь с этим. Вы понимаете.
Герберт поднялся выше, и темнота вокруг начала сереть. Яркий луч белого света, бьющий из открытой двери, вырисовывал высокую тонкую фигуру Томаса Винтергрина, бессильно привалившегося к стене. Лицо его было бледным, глаза горели лихорадочным огнем. Быть сорбентом оказалось не так-то просто. Священник с жалостью посмотрел на него, покачал головой.
