Цзи

Огневский отправился в Далянь не только из-за близости к морю. Здесь единственное на весь Китай место, где у Андрея было к кому прийти. По крайней мере, Вовка незадолго до отъезда из Владивостока вспомнил, что в Даляне у него челночит тетка.

– Она на китайщине почти десять лет уже, – рассказал он, – замужем за тамошним мужиком, свою гостиницу держат. Ну и барахло гоняют через границу, естественно. Заедешь к ней? Я гостинцев передам.

Огневский пожал плечами – ему было все равно. Тетка так тетка. Обрадованный, Вовка вручил ему увесистый сверток, который Огневский не глядя сунул в рюкзак.

На листке бумаги был написан адрес: Далянь, улица Цзефан-цяо, 864, гостиница «Порт-Артур».

– Я был там у нее, – говорил Вовка, – найти несложно. Проходишь диснеевский за́мок, за ним парк, а дальше ряд гостиниц вдоль набережной, и там большая вывеска по-русски – «Порт-Артур».

– Какой замок? – не понял Андрей.

– Увидишь, – засмеялся Вовка.

И Огневский увидел, как только дошел до центра города. Такое действительно пропустить было сложно. Над длинной даляньской набережной поднималась пологая сопка, а на ней – ну точь-в-точь замок из заставки диснеевских мультиков. Огромный, размером с целый квартал, с коническими башенками и длинной зубчатой стеной.

Вдали за парком виднелись прочие порождения «архитектурного бума» – яркого цвета башни, яйцевидные дома, высотки причудливых форм. Сразу видно, что недавно у китайцев вдруг появилось много денег, которые они не понимали куда девать.

Наконец пошли обещанные гостиницы с русскими названиями, только где «Порт-Артур»?

Калифана и подлюга

Отель нашелся через несколько кварталов, по соседству с «Класной звездой» и «Тулистом». В небольшом холле за стойкой Огневского встретила молодая китаянка.

– Нихао [Здравствуйте. – кит.], – поздоровался Андрей.

– Пливет, – ответила та.

– Я ищу русскую женщину по имени Тамара, – сказал он.

Китаянка наморщила лоб:

– Циво?

– Ну… – замялся Андрей. – Тамара нужна… Тома.

– А… – ответила девушка, обернулась назад и крикнула: – Тома! Тебе калифана плисёль!

Огневский удивился – как это его назвали? А навстречу уже вышла упитанная русская женщина за сорок пять, с копной кудрявых волос.

– Ох, какой молоденький! – поразилась она, оглядев Андрея. – И чего тебе?

– Я от Володи Брагина, – сказал тот, – гостинцев вам привез.

– От Вовки! – обрадовалась тетка. – Отлично! Проходи, проходи! Замерз небось, посидим перекусим.

Она обернулась к китаянке за стойкой.

– Катя, калифана чай давай.

– Да что за «калифана» такая? – спросил Андрей, когда тетя Тома усадила его за столик в небольшом ресторане, занимавшем часть первого этажа. – Всякими словами меня называли, но так…

– Ты откуда такой дикий? – поразилась женщина. – Москвич, что ли?

– Сахалинский я, – пожал плечами Огневский.

– Ну вот, – покачала головой Тома, – дальневосточник, а важных слов не знаешь. «Калифана» – это корефан, ну друг то есть. Так китайцы называют русских, а русские китайцев. То есть мужиков только, для женщин другие слова есть. «Куня», – она кивнула на девушку, принесшую им чайник и две чашки, – это «девочка» на китайском. Или еще можно сказать «подлюга».

Огневский удивленно поднял брови, а китаянка Катя ничего, обернулась на обращение безо всякой обиды.

– Шоколадка нада, – сказала ей Тома и улыбнулась, видя удивленное лицо Огневского. – «Подруга» то есть, – объяснила она, – местные нашу «р» плохо выговаривают. Как тебя звать-то? Ты какими судьбами тут?

– Андрей, – ответил Огневский. – Путешествую…

– А, на Новый год? Сюда многие отмечать приезжают несмотря на холодрыгу.

Андрей совсем и забыл, что пересек границу в конце декабря. Это показывало, насколько ему стало все равно, – скоро главный российский праздник, а Огневский, всегда любивший отмечать, теперь и на это махнул рукой.

– Как там Володька? – спросила Тома. – Все по лесам слоняется?

– Ну да… – ответил Андрей. – И вроде доволен.

– Жениться ему надо, раздолбаю, – вздохнула Тома, разливая по чашкам зеленый чай.

– Он вам тут передал… – Огневский достал из рюкзака увесистый пакет от Вовки, в который ни разу так и не заглянул.

Тома оживилась, развернула подарок.

– Ох, молоток Вовка! – обрадовалась она, доставая два пакета гречневой крупы, пачку черного чая и увесистый шмат соленого сала. – Дефицитов прислал!

– Насчет гречки и сала понятно, – сказал Андрей, – это чисто наши продукты, я слышал, что они редкость за границей. Но неужели в Китае с чаем проблемы?

– Эх, – вздохнула Тома, – ты и не представляешь какие. Есть у них зеленый чай, белый, красный, хоть серо-буро-малиновый, блин. А нормального черного, хоть «Липтона» несчастного, чтобы с сахаром и лимоном попить, нету! Приходится с оказией передавать.

– Тома, – позвала «подлюга» из-за стойки, – вечелинка собилай?

– Собирай! – махнула рукой Тома. И добавила, повернувшись к Андрею: – Извини, сейчас отойти надо. Ты оставайся, где-то через час будем Колькин день рожденья отмечать, это муж мой. Придет человек пятнадцать народа, молодых пара будет, посажу тебя с ними.

– Хорошо, спасибо за приглашение, – ответил Огневский. – А сколько у вас номер сто́ит? Мне нужно где-то остановиться.

– Если хочешь, бесплатно в подсобке спи, – предложила тетя Тома. – Ты не думай, там прилично, просто стоит стиралка для белья, но ночью она выключена.

– Ладно, – пожал плечами Андрей. – Спасибо.

Денег ему сейчас хватало, на будущее было плевать, но не хотелось суетиться – что идет в руки, то и бери.

– Ну и отлично, – сказала Тома, поднимаясь из-за стола. – Скажи куне за стойкой, чтобы тебя в подсобку отвела. Через час приходи сюда, отмечать будем!

Огневский допил чай, подошел к стойке и сказал девушке, подстраиваясь под местную манеру речи:

– Подсобка спать нада.

«Куня» тут же все поняла, отвела его в комнату, довольно большую, завешанную стираным бельем. В углу стояла вполне добротная кровать.

Андрей скинул зимнюю куртку, разулся и лег. Большая стиральная машина в другом конце комнаты монотонно гудела, за дверью слышались голоса и шаги, но Огневский привык отдыхать под шум чего угодно.

– …А это, товарищи, генерал-майор Огневский. – Трояков показывает на Андрея с ядовитой ухмылкой. – Высокое звание позволяет ему опаздывать на вызов начальства.

Андрей едва сдерживается, чтобы сердито не фыркнуть в ответ. Обвинение, конечно же, ложное – он примчался меньше чем за минуту. В комнате, кроме Трояка, Мурзинов и два незнакомых бойца.

– Ну, раз высокое начальство прибыло, – продолжает Трояков, – я вас оставляю. Огневский, поступаешь в группу майора Мурзинова, начинаете подготовку к командировке на Кавказ. Считай это большой честью: заданий такого уровня тебе раньше не давали. И не дадут после, если облажаешься, понял?!

– Так точно, – ледяным от официальности тоном отвечает Андрей.

– Ильдар Ильдарыч, – Трояков поворачивается к Мурзинову, понизив голос, – до отлета твоего можем уже не увидеться. Не нам с тобой сентиментальничать, но… давай, в общем, там, удачи.

Они горячо пожимают друг другу руки.

«Надо же, – удивляется Андрей, – какие теплые чувства, редкость для нашего ворчуна. Выходит, старые друзья…»

За Трояковым щелкает дверь, Мурзинов велит Огневскому садиться.

– Ну что, бойцы, – говорит майор; манера у него совсем не та, что у Трояка, без важности и без яда, скорее простецкая и слегка насмешливая. – Полковник зря не болтает. Задача действительно неординарная и очень непростая. А главное, у нас совсем мало времени на ее выполнение. Покровцев, Кистененко, – обращается он к двум бойцам, – сегодня же начнете подготавливать сержанта Огневского к нашей работе. А сейчас перейду прямо к делу. Огневский, ты не стесняйся, если возникнут вопросы, сразу спрашивай. Мне важно, чтобы каждый из вас все понял досконально.

Мурзинов пока что производит на него хорошее впечатление, особенно по сравнению с Трояком.

– Как вы знаете, – начинает майор, – борьба с террористическим подпольем, оставшимся еще на Кавказе, почти закончена. Больше половины ключевых фигур в так называемом «Эмирате Кавказ» уничтожены. Остальные в основном окопались по лесным лагерям и аулам, готовые драться насмерть. Что ж, мы только за. Зачистка этих господ – вопрос времени. Но не все готовы сразу умирать во имя Аллаха. Поняв, что Чечню они потеряли, некоторые из бандитских командиров уносят с Кавказа ноги. Часть главарей Ичкерии уже отдыхают в Бахрейне и Эр-Рияде… – Мгновение полковник смотрит куда-то в сторону и морщится. – А ведь каждый сбежавший полевой командир – это утечка ценных данных и боевого опыта, накопленного в борьбе с Россией. А главное – еще и потенциальный лидер новых очагов экстремизма. Чечню от фанатиков мы почти освободили, но есть Сирия, Афганистан, много чего еще… Поэтому на нынешнем этапе задача – не давать голубчикам ускользнуть за границу. Если хоть одного пропустим, убрать его вне нашей территории будет очень, очень сложно.

– Разрешите вопрос, – обращается Андрей. – Я не совсем понял, каким образом им удается покинуть Россию? По поддельным паспортам?

Мурзинов кивает.

– Такое тоже возможно, но это сложнее. К сожалению, прямо с территории Чечни есть эдакий «черный выход». Через Панкисское ущелье, на территорию Грузии.

– Неужели грузины их пускают? – удивляется Огневский.

– За всех грузин не скажу, – усмехается майор, – но гражданин Шеварднадзе, которого не зря называли «лисий хвост и волчья пасть», скажем так, никогда этому не препятствовал. Новая грузинская власть в лице Саакашвили, тоже, как ни странно, словно не замечает, что в этом ущелье творится. Уж не знаю, хотят они этим позлить Россию или получают что-то от своих богатых соседей по Востоку… Как бы то ни было, уже несколько лет в ущелье процветает эдакая экстремистская вольница, где, кроме чеченцев, немало арабов, афганцев и прочих святых воинов. По сути, филиал «Аль-Каиды» [Запрещенная в РФ организация. – примеч. автора], с тренировочными лагерями, складами припасов и оружия… Уже не только наши, но даже американцы, главные хозяева Саакашвили, давят на Грузию, чтобы она навела порядок в этом регионе. Но пока что Мише удается отвертеться… Проблема в том, что с российской стороны у подхода к ущелью местность очень пустынна и пересечена, беглецы уходят бесчисленными горными тропами, которые почти невозможно контролировать. Как только группа боевиков шмыгнет в лес – ищи-свищи. Вот мы с вами и отправляемся искать и свистеть, потому что наш нынешний объект не должен уйти, ни в коем случае.

Мурзинов щелкает кнопкой, на экране проектора возникает фотография какого-то человека – чернявого, с острыми чертами лица. Внешность ближневосточная, но со странными серо-зелеными глазами. Огневский удивляется, он ожидал, что цель – очередной полевой командир, но у тех видок совсем другой: длинные бороды, решительно-диковатые рожи. А этот какой-то сильно аккуратный и ухоженный. Сними с него полевую форму – сойдет за бизнесмена из западных стран, чуть подзагоревшего в отпуске на Канарах. Такого проще представить с кейсом и кофейным стаканом, чем с калашом.

– Этот человек известен как Абу аль-Хази́, – говорит Мурзинов. – Слыхали о таком? Нет? Неудивительно. О нем почти никто не слышал. Среди арабских «воинов Аллаха», приезжающих на Кавказ, обычно встречаются два типа. Первый – больные на всю голову фанатики, второй – контроллеры от богатых шейхов, которые хотят видеть, на что идут их нефтедоллары. Но сей господин… Это настоящий уникум. Как бы так сказать… эдакий Штирлиц джихада.

Огневский улыбается этой аналогии, но только на мгновение – по тону Мурзинова слышно, что тот вовсе не шутит.

– Родился в Иордании, в 1963-м, – продолжает майор. – В одной из очень богатых семей, едва ли не приближенных к королю. Отец – важный государственный чин, а мать всего лишь наложница, родом афганка. Говорят, Хази с юности бредил джихадом против неверных, но семья была нерадикальная, люди умеренные, ценящие покой и хорошую жизнь. Когда парню исполнилось восемнадцать, сбежал из дома, собрался ехать воевать в Афганистан – согласно Корану, отправиться на джихад можно даже против воли родителей. Но предки оказались не лыком шиты, перехватили сынка в аэропорту, благодаря связям среди пограничников. В итоге как-то уговорили отложить великие планы и отправили учиться. Да не куда-нибудь, а в Америку, в Гарвард. Надеялись, видимо, что пацан «просветится» там западными ценностями и подрастеряет фанатизм. Что ж, он проучился там три года, но вдруг… Не очень понятная история, американцы потом попытались все замять, но, видимо, влип наш студент во что-то серьезное, наверно, решил-таки кого-нибудь заджихадить. Но его не посадили и даже не депортировали. По дальнейшей биографии несложно понять почему – завербовали голубчика. Тогда, в восьмидесятых, американцы еще не валили все беды мира на «Аль-Каиду». Наоборот, враг номер один у них были известно какой. Мы с вами. Шла афганская кампания, моджахеды воевали с Советской армией на американские деньги. И црушникам позарез нужны были сотрудники восточного происхождения. А наш клиент – наполовину афганец, с детства знает пуштунский, на котором всегда говорила с ним мать. В общем, совсем молодым аль-Хази отправился эдаким эмиссаром от наших заокеанских коллег к бородатым. И, видимо, преуспел там, потому что через год вернулся в США, где стал уже не просто завербованным сотрудником, а получил добротную спецподготовку, а потом и офицерское звание. Совершил еще несколько поездок в Афган, где среди прочего был у истоков милого студенческого кружка под названием «Талибан» [Запрещенная в РФ организация. – примеч. автора].

Мурзинов садится на край стола.

– Не надоела вам моя лекция? – с усмешкой спрашивает он. – Я хочу, чтоб вы поняли, с каким фруктом мы имеем дело. Это вам не тупой головорез из леса. Это матерый спец, с лучшей црушной подготовкой.

– Разрешите вопрос, – обращается один из бойцов, мосластый, с длинным лицом и маленькими глазами.

– Да, Кистененко, говори, – кивает майор.

– Что ж получается? Амеры своих агентов к чеченским сепаратистам засылают? Мы ж теперь вроде заодно, вместе против терроризма, ну и все дела…

Мурзинов недобро усмехается:

– Все плохо, но не настолько. Насчет «вместе», конечно, иллюзий строить не надо. Но нет, хотя бы они чеченских бандитов не поддерживают. Видишь ли, талантливый господин аль-Хази, прослуживший в ЦРУ десять лет, увидевший-таки уход злых русских с мамкиной родины, в какой-то момент, видимо, заскучал. Или вспомнил порывы юношества. Как бы то ни было, наш друг охладел к «свободе и демократии». Тем более что вектор ненависти американцев после развала Союза развернулся на Ближний Восток, на его мусульманских братьев. Внезапно из таких, как Хази, стали лепить образ «вселенского зла». А когда тебе постоянно говорят, что ты злодей и убийца, это не способствует тому, чтобы быть белым и пушистым. В общем, с середины девяностых аль-Хази повел против амеров двойную игру. Причем настолько умело, что его годами не могли раскрыть. Только после терактов с самолетами 11 сентября 2001-го, когда перепуганные амеры стали подозревать всех, кто на рожу араб, вскрылись и его заслуги перед джихадом. Да еще какие… Оказалось, что он был едва ли не главным из агентов внедрения, работавших над организацией знаменитого теракта в Нью-Йорке. Но взять его не смогли. Аль-Хази вам не хрен с горы, убег из Штатов заблаговременно. В Чечню.

– Обалдеть… – неуставно вырывается у Огневского, майор сверкает в его сторону черными глазами.

– Итак, – продолжает Мурзинов, – с 2001 года наш клиент обретается в многострадальных горах Кавказа. И, как вы понимаете, он там не с калашом по лесу бегает. Хази – центр множества важнейших операций, а также один из главных связных между бандитами и мировым исламизмом. Деньги, боевики, оружие – немалая доля этого идет в Чечню через него. По некоторым данным, самые хитрые и дерзкие теракты против населения тоже без него не обошлись. Взять Хази пытались неоднократно. Но, кроме прочего, этот тип обладает лисьей хитростью, осторожностью и каким-то бесовским чутьем, он всегда уходит. Рядом с ним постоянно минимум два телохранителя, прямо мамлюки, из элитных международных боевиков. Но пять дней назад армейский спецназ таки наступил этой лисе за хвост. Хази ехал в колонне из трех джипов, которую удалось перехватить в Веденском районе. Но и тут ему повезло – в стычке погибли почти все, но сам Хази опять ускользнул. Те самые телохранители грызлись за него насмерть. Одного наши таки свалили, оказался, кстати, косовский албанец. Хази, получивший ранение, и второй телохранитель скрылись… А позавчера мы получили ценнейшие сведения: наш иорданец находится в полевом госпитале в деревне Толстой-Чу в Шатойском районе, где перенес несколько операций, видимо, удачных. Еще пара дней на восстановление – и он уйдет в Панкиси, в Грузию, а оттуда – куда угодно.

– Разрешите вопрос, – говорит Огневский, – ведь Грузия теперь сильно дружит с США. Стоит только сообщить американцам, что их заклятый враг, устроивший 11 сентября, собирается туда, они все ринутся его ловить, землю перевернут, но возьмут.

– Эх ты, наивный, а еще генерал-майор… – машет на него рукой Мурзинов. – Во-первых товарищ Саакашвили известен тем, что за деньги сделает кому угодно что угодно. Если арабы предложат за Хази хорошие бабки, Миша его выдаст хоть из-под носа у США. А во-вторых, нам нельзя допустить, чтобы клиент попал к ЦРУ, ни в коем случае. Представь, сколько опыта и сведений сей хитроумный сын Востока накопил за годы войны с Россией. Амеры что угодно, но не дураки, они найдут, как заставить его снова сотрудничать. Вспомни, как они в свое время спасли кого можно из фашистской верхушки и увезли к себе, – все ради их знаний и опыта. Да, мы сейчас с Америкой по одну сторону баррикад. Но и мы, и они прекрасно понимаем, что это ненадолго. С 99-го года, с броска на Приштину, Россия снова заявила о себе, как о военной силе. А это значит, что рано или поздно с ковбоями опять придется бодаться лбами. Нельзя дать им на этот случай весомый козырь в лице аль-Хази…

Если б не субординация, Огневский пожал бы плечами. В политике он действительно разбирается мало, как-то всегда было неинтересно. Хватает просто того, что он служит своей стране. Андрей готов терпеть тяготы службы и риск мучительной смерти ради этого простого понимания, а не ради сложных размышлений о мировом балансе власти…

И именно этого простого чувства родства и причастности Огневскому не хватало теперь, когда он лежал, мучимый воспоминаниями, в подсобке китайской гостиницы, в запахе стираного белья. После того как все погибло.

Желтороссия

– Эй, сахалинец, хватит храпеть! – прозвучал на всю каморку голос тети Томы.

Вообще-то, Андрей не спал, лежал на кровати с открытыми глазами, хмуро смотрел в потолок.

– Давай, давай! – продолжала женщина. Видимо, настырность стала ее второй натурой за годы тяжелой торгашеской жизни. – Гулянка начинается.

Огневский прошел вслед за Томой в ресторан, где уже было людно и шумно. За большим столом сидело человек двадцать, примерно пополам русские и китайские лица.

Тетя Тома усадила гостя на один из стульев, махнула рукой на полного китайца на другом конце стола.

– Это Коля, муж мой, – представила она. – Сорок семь ему сегодня!

– Нихао, – поздоровался Андрей.

Китаец махнул ему рукой и потерял интерес.

– А вон молодые пришли, – заявила Тома, подзывая к себе светловолосую женщину лет тридцати и с ней тощего мужчину, с виду чуть моложе.

– Это Юля и… – запнулась Тома. – Как тебя, напомни, пожалуйста.

– Олег, – не обиделся парень. – Надо себе китайское имя взять, ну как они здесь русские берут. Может, тогда запомните?

– А это… Андрей, – представила Огневского Тома, его имя ей тоже вспомнилось не без труда. – Друг моей семьи, приехал недавно. Ему тут одиноко, смотрите, какая физиономия кислая. Давайте развлеките гостя, расскажите, что у нас на китайщине и как. Щас фуяшки появятся, начнут еду с выпивкой разносить.

Кто такие «фуяшки», Андрей не знал, но спросить не успел.

– Здоро́во, – пожал ему руку Олег.

У него было узкое живое лицо с жидкой бородой, на тонком носу держались очки в модной ярко-зеленой оправе. Еще бросалась в глаза новомодная прическа – голова выбрита по бокам, а сзади волосы собраны в хвост – что странно сочеталось с интеллигентной очкастой физиономией.

Девушка только кивнула, посмотрев на Огневского усталыми большими глазами.

– Чем занимаешься? – спросил его Олег, когда уселись за стол.

И что было ответить? Сказать, что служил в войсках ФСБ, наводил ракеты на полевых командиров, а теперь скрываешься от розыска?..

– Инженер-электронщик, программист, – неуверенно ответил Андрей.

– О! – неожиданно обрадовался Олег. – Наш человек. Я тож по этой части. С такими навыками тебя тут с руками оторвут, хоть даже в Пекине или Шанхае. По-китайски болтаешь?

– Да не… Я приехал-то пару дней назад.

– Ну так выучи. Сейчас такие времена, любой иностранец со знанием китайского сто процентов работу найдет. А уж если в ИТ шаришь, так вообще!

Перспектива найти работу в Китае слегка сбила Огневского с толку. Он как-то и не думал о том, что будет дальше, когда виза истечет и деньги закончатся. Вообще после увольнения со службы почти не задумывался о будущем. Та часть мозга, что отвечает за планирование, была в каком-то оцепенении.

Но теперь, после слов Олега, в душе даже зашевелился какой-то интерес. Целая новая страна, где его навыки востребованы… Но нет – маленький огонек не устоял перед тоскливой ледяной глыбой, заполнявшей сознание Андрея. Снова стало все равно.

– А сам ты? – спросил Огневский без особого интереса.

– Я как раз мучу русско-китайский ИТ-бизнес! – объявил Олег. – Скоро всю страну на уши поставим, обе страны! – Он с энтузиазмом посмотрел на Юлю, все еще не сказавшую ни слова. Та равнодушно опустила тяжелые веки.

– О, фуяшки, наконец-то! – продолжил парень, увидев двух официанток, и замахал им рукой. – Куня, байцзю давай! – выкрикнул он.

Китаянки не обратили на него внимания, отправились к другому концу стола, к имениннику Коле.

Интересно, как его зовут на самом деле? Муж тети Томы сидел с бокалом в руке, оживленно беседовал с несколькими китайцами средних лет. Застолье шло как-то не очень по-русски – единый стол сразу разбился на мелкие компании, не обращавшие внимания друг на друга.

– Дождешься от них, блин, – проворчал Олег вставая. – Пойду сам выпивки добуду. Завтра еду в Россию на пару месяцев, надо спрыснуть отъезд! – Он энергично поднялся и отправился в сторону кухни.

– Ох уж наш Олежек, – проговорила Юля, глядя ему вслед. У нее оказался приятный хрипловатый голос. – Вечно ему надо кого-то ставить на уши.

Андрей только сейчас внимательно рассмотрел ее лицо. Довольно красивое, с полными, чуть влажными губами. Взгляд очень мягкий, почти нежный, но при этом какой-то утомленный, что, впрочем, почему-то добавляло привлекательности.

А еще Огневскому подумалось, что томность вполне может быть напускная. Где-то там, за этими тяжелыми веками, пожалуй, много всего прячется.

Юля поправила пышные светлые волосы.

– Как тебе в нашей Желтороссии? – спросила она Огневского, закуривая тонкую сигарету.

В Китае, похоже, курить за столом – самое обычное дело, больше половины сидевших уже дымили.

– Где? – не понял Андрей.

– Хм, – усмехнулась девушка, – солдат, а родную историю не знаешь. Тут была когда-то Россия.

– Почему солдат? – нахмурился Андрей.

– А то я не вижу, что ты служивый, – чуть улыбнулась она. – Я не только в истории, но и в мужиках… разбираюсь. Да и вот это явно не за игрой в шахматы получено. – Она коснулась тонким пальцем его рубца.

Андрею стоило усилий не вздрогнуть. Палец был легкий, мягкий и горячий.

– Ты сама не из ГРУ? – усмехнулся Огневский. Первая тревога быстро прошла. В конце концов, зачем ему бояться «разоблачения»? Все давно потеряно.

– Да не, жирно им будет, – ответила Юля, выпуская тонкую струйку сизого дыма. – Но работаю по международной линии. Государственный университет Комсомольска-на-Амуре, специальность «Переводчик китайского и английского языков», – с шутливой гордостью произнесла она. – Пробатрачила в синхронном переводе четыре года, задолбалась до смерти. В итоге сменила профессию. Все еще практикую язык, но теперь… по-другому.

Андрей не сразу ее понял, потом удивленно приподнял бровь. Юля хрипло рассмеялась, блеснув зелеными зрачками.