Цзи

Наконец Чжао встал со стула.

– Ну что же, товарищ сержант… В ваших силовых структурах ведь тоже используют революционное обращение «то-ва-ли-сь»? – Последнее слово он произнес по-русски, с сильным акцентом. – У нас за пределами армии и правительства его, увы, уже почти не используют, а на молодежном сленге это слово, «тунчжи», вообще означает такое, что сказать стыдно… Ладно, товарищ в исконном смысле слова, я вижу, что вы не имеете отношения к делу, которое меня интересует. Боевая разведка и наведение ракет – почетная служба, но я, знаете ли, занимаюсь более скучными задачами.

В глазах уже почти перестало двоиться, и Андрей смог хорошо рассмотреть лицо собеседника. Вроде бы никакого особенного выражения – но вот уголки рта все время чуть-чуть приподняты. Такая едва заметная издевательская ухмылочка, наверно даже непроизвольная, темперамент такой. Ох, не прост ты, китайский капитан. И все эти приятные слова явно не просто так…

– Ваш друг Олег – продолжил китаец, – глава крайне опасной хакерской группировки, известной как «Пурга». Они совершили несколько очень крупных киберкраж в России. А теперь, похоже, решили выйти на международный уровень и начали действовать в Китае. Скорее всего, объединившись с кем-то из местных преступников. Как бы то ни было, в последние полгода их деятельность принесла нескольким банкам КНР серьезные неприятности…

Огневский вспомнил, откуда ему показалась знакомой эта «Пурга». Действительно, пару лет назад наделала шума в России хакерская банда с этим снежным названием. Цифровые разбойники тогда побили все рекорды, украв под миллиард рублей одновременно из нескольких банков. Но насколько помнил Андрей, их в итоге сцапала милиция. Видимо, не всех…

«Но зачем ты мне все это рассказываешь? – усомнился про себя Огневский. – Уж вряд ли офицеры местного ГБ страдают болтливостью. Какую игру ты затеял, калифана?»

– Имей ваша недавняя служба дело со взломом компьютерных систем, – продолжил Чжао, – мы бы сейчас говорили по-другому.

Огневский ничего не ответил. По части взлома он тоже проходил кое-какую подготовку, хотя практики особой не было – в горах Чечни требовались другие навыки. В любом случае капитану это было знать незачем.

– Но вы просто солдат, – продолжил китаец, не дождавшись ответа, – и у нас это уважают. Я даже готов закрыть глаза на удар ногой ниже пояса, с которого началось наше знакомство.

– Это были вы? – не сдержался Андрей. В темном переулке он не разглядел лиц нападавших. – Извиняюсь… Я честно думал, что вы бандит.

– Это ерунда по сравнению с тем, что вы помешали захвату Лаврова. Нам с большим трудом удалось на него выйти. Я несколько месяцев водил дружбу с хозяином русского отеля, чтобы держать Олега под наблюдением, убедиться, что информация верная. Доказательства были, но все больше косвенные. Мелкий, не сильно успешный предприниматель из Даляня и есть лидер могучей «Пурги»… Нелегко было в это поверить. К концу вечера от моего приятеля я узнал, что объект собирается уезжать в Россию. Было решено взять его прежде, чем это произойдет. Дальше вы знаете.

– То есть вы все еще не уверены, что Олег на самом деле главарь «Пурги»? – спросил Андрей.

– После того как он повел себя, у меня уже нет сомнений, – угрюмо произнес китаец.

– Разве этого достаточно? – возразил Андрей. – Мы оба были пьяны, мало ли кто как может себя повести в таком состоянии.

– Я вас не приглашал участвовать в следствии, – сухо усмехнулся Чжао. – Вообще-то, вас надо бы задержать на более долгий срок и отправить запрос в ФСБ России. Но, учитывая все ранее сказанное плюс состояние здоровья, я вас отпускаю. Считайте это жестом профессиональной солидарности, от одного бойца госбезопасности другому. Но больше связываться с сомнительными личностями и избивать представителей китайского государства я вам не советую. Сейчас вам принесут ваши вещи.

– Спасибо, – просто ответил Андрей.

– И еще, – Чжао протянул Огневскому визитную карточку, – если снова встретитесь с вашим «другом» Олегом, дайте мне знать. Это очень опасный преступник.

«Ага… – понял Андрей. – Тогда понятно, почему отпускают. Не из доброты душевной, конечно же. И не потому, что капитан на слово поверил, будто я тут не при делах. Все в расчете, что смогу вывести на Олега. Пожалуй, и слежку могут установить, этого только не хватало…»

– Кроме всего прочего, – продолжил Чжао, – деятельность «Пурги» может сильно осложнить отношения наших с вами стран. Для вас, как сотрудника госбезопасности, это ведь не пустой звук?

Огневский взял карточку.

– Бывшего сотрудника, – мрачно ответил он.

Ближе к полудню Андрей пришел обратно в «Порт-Артур». За стойкой сидела и курила тетя Тома, слегка утомленная похмельем.

– Вот ты где, сахалинец! – воскликнула она. – Я уж потеряла тебя. В подсобке смотрю – пусто. Ты где всю ночь пропадал?

Огневский растерялся – что ей было ответить? Рассказывать, что попал в китайское ГБ из-за Олега?

– У Юльки, что ли, ночевал? – предположила Тома, блеснув глазами. – Видела я, как вы вчера горячо общались.

Андрей изобразил смущение, и хозяйка гостиницы засмеялась:

– Она с тебя хоть денег не взяла, я надеюсь? С такого молодого и красивого… А то с нее станется! Она вообще девка особенная…

– Так правда, что она… ну, это?..

– Это, – кивнула тетя Тома. – Я вообще в чужие дела не лезу, но вроде как она на панели не стоит, если ты это имел в виду. У ней уровень повыше. Водится с богатыми мужиками, получает с этого доход. Так что не советую тебе влюбляться, сахалинец.

– Мне больше брюнетки нравятся… – пожал плечами Огневский.

– Тогда, может, китаяночку найдешь? У них характер помягче наших-то.

– Тетя Тома, спасибо вам за все, – улыбнулся Андрей. – И за совет, и за ночлег, и за вечеринку. Я сейчас рюкзак соберу – и поеду.

– Куда? – спросила женщина.

– В Пекин, – почему-то ляпнул Огневский.

А почему бы и нет?

– Да, Новый год же послезавтра! – вспомнила Тома. – Местные, вообще-то, его сильно не празднуют, у них свой, Лунный, через три недели. Но в столице полно иностранцев, так что все равно весело будет! Поезд сегодня отходит в два часа, успеешь, если билеты в кассе остались. Колька бы отвез тебя на вокзал, да я его, когда он с бодуна, за руль не пускаю.

– Дойду, не привыкать, – ответил Андрей. – С наступающим 2008-м!

Дымное солнце

Огневский впервые ехал по Китаю ночью. За окном поезда ничего не видно, только иногда пролетают пылающие иероглифы вывесок. Словно Вселенная старается тебе что-то сказать, а ты не понимаешь ее языка…

В поезде до Пекина Андрей взял самое дешевое из лежачих мест, этот класс назывался «ин во», дословно «жесткий спальный». Оказалось вроде российской плацкарты, только полки не в два яруса, а три.

Досталась самая верхняя койка, прямо под крышей вагона – от носа лежащего Огневского до сверкающе-белого потолка оставалось сантиметров тридцать.

«Словно в гробу лежишь…» – подумал Андрей.

Зато только на верхнем ярусе долговязому русскому человеку можно вытянуться во весь рост. Полка ведь рассчитана на китайцев, ноги Андрея заметно свешиваются за край. Но под самым потолком это не страшно, людские головы снуют по проходу внизу, не задевая твоих ступней.

Катить до Пекина почти сутки, а занять себя нечем. Андрей отвернулся от белого потолка, закрыл глаза рукой и скоро задремал.

…На аэродроме под Тверью идет погрузка в самолет до Моздока.

Андрей взбегает по трапу, ощущая на спине приятную тяжесть рюкзака с оборудованием. Как всегда перед боевым заданием, он чувствует себя прекрасно.

Сознание обострено, настроение бодрое. Страх и тревога тоже есть, конечно, но они не давят, не мучают. Огневский всегда чувствовал, что самое тяжелое и невыносимое – это тоскливые человеческие драмы, роковая тупость и мелкие страсти. Со всем остальным, даже с угрозой жизни, ему всегда было проще справляться.

– Огневский! – слышит он из-за спины.

И едва сдерживается, чтобы не пнуть со злости ступеньку трапа. Опять прокля́тый Трояков.

– Ко мне!

Андрей уже взял себя в руки, быстро сходит вниз и смотрит в глаза начальнику.

– Слушай… – говорит Трояк, устало выдохнув. – Я хочу, чтоб ты понял, насколько это серьезное дело.

– Так точно, – отвечает Андрей, не очень понимая, к чему бы это. – Все вводные внимательно прослушал.

– Да не про это я, – отмахивается полковник. – Мы Хази этого уже много лет пытаемся прищучить. Несколько неудачных попыток было, и каждая стоила очень дорого. Майор Мурзинов за прошлую заплатил, считай, всем, что у него было. Теперь – наш последний шанс. Если уйдет, все годы, все жертвы – псу под хвост. Для Ильдарыча это дело всей жизни, да что там, для меня тоже… Так что если вернешься с победой, обещаю тебе блестящую карьеру, понял? Ну а если нет, то пеняй на себя. Ты для этого отряда – оружие последнего шанса, ну так не подведи. Отвечаешь головой. Ну все, пошел, с Богом! – Он подталкивает Андрея к трапу.

Огневский снова звенит берцами по трапу, но на ходу едва не разводит руками от растерянности – это что еще должно означать? «Отвечаешь головой»? Да с каких пор сержант несет ответственность за успех операции, которой командует майор?! Что за неуставная фигня? Чего вообще Трояк вечно от него хочет?..

Их АН-72 летит над бесконечными полями и шоссе. Мурзинов сидит чуть поодаль от остальных, мрачно смотрит в иллюминатор. Бойцы негромко переговариваются между собой.

– Ты чего такой угрюмый, генерал-майор? – спрашивает Кистененко. Прозвище прилипло к Андрею после недавней шутки Троякова. – Не дрейфь, с нами не пропадешь!

У Кистененко узкое некрасивое лицо с резко очерченной челюстью и диковатые озорные глаза, какие бывают у совсем бесстрашных людей.

– Да Трояк докопался с какого-то хрена… – нехотя отвечает Огневский и бегло рассказывает о беседе у трапа. Двое новых сослуживцев ему нравятся, правда, оба чуть более болтливы, чем он привык.

– Переживает, – машет рукой Покровцев, белобрысый, упитанный, с виду почти ленивый, – да и неудивительно. Представь, такая история к концу подходит!

– Да какая история? – не понимает Андрей.

– Ты чего, правда не знаешь?! – восклицают оба.

– Расскажи ему, – подначивает Покровцев Кистененко.

– Ты не мог не слышать… – поражается тот и добавляет, оглянувшись на Мурзинова и понизив голос: – Ты чё, не в курсе, кто такой наш Мурзилка?

– Да нет же, – говорит Андрей. – Честно. Я же больше по железякам. – Он кивает на аккуратно пристроенный на коленях рюкзак с целеуказателем. – Внешним миром мало интересуюсь.

– Задрот есть задрот, – смеется Кистененко. – Ну про взрыв в Манаме ты хоть слышал?

И Андрей припоминает. Это событие было на слуху у всех силовиков, да и в народе тоже. Года полтора назад в столице Бахрейна расстреляли среди бела дня автомобиль с несколькими лидерами «Исламской республики Ичкерия». Говорят, двое работников российских спецслужб подбежали к мерседесу, стоявшему на светофоре, и открыли огонь по пассажирам через стекло. Местный суд приговорил обоих к пожизненному заключению.

Уж что там происходило на дипломатическом уровне, оставалось только гадать. Но после громкого процесса осужденных… депортировали на родину «для отбытия наказания».

По слухам, в России их встретили с воинскими почестями. Но вот беда – после нашумевшего суда лица и имена сотрудников стали известны всему миру, большая проблема для агентов. Огневский и сейчас смутно помнил, как они выглядели, – оба сухопарые, один русый и с усами, а второй лысеющий брюнет.

– Ну ты приглядись к майору, – подмигивает Кистененко, – Мурзиновым он стал недавно. А еще набрал десять кило и пересадку волос сделал.

– Да ладно! – восклицает Андрей, так громко, что даже Мурзинов оборачивается, бросает грозный взгляд. А ведь действительно, убери пышную черную шевелюру, дай ему сбросить лишний вес – и да, будет тот самый, из новостных роликов о суде.

– Ага, – подтверждает Кистененко чуть тише, когда майор отворачивается, – врубился? Напарник его, говорят, ушел на покой, сбрил усы и куда-то на Алтай переехал. Но Мурзик наш не такой, не может без службы. Да и дело не кончено: Хази тогда в машине не оказалось.

– Ладно, ну а Трояк здесь при чем? – не понимает Андрей.

– При том, – добавляет Покровцев, – именно он руководил той операцией, как и вообще всей охотой на аль-Хази, а она длится уже лет семь. И для Трояка, и для майора нашего это дело всей жизни, а они как братья стали, или, скорее, как батя с сыном.

– Да уж… – качает головой Андрей.

Теперь понятно поведение Троякова – желчный полковник горит этим делом и очень ценит Мурзинова. Только от понимания ничуть не легче, скорее наоборот. Угораздило же попасть именно в эту операцию… Зная Трояка и его особое отношение к Огневскому, можно быть уверенным: в случае неудачи придется несладко…

Через два с половиной часа они выгружаются в Моздоке, в вечерних сумерках ждут вертолет до точки старта. Летняя жара, прожекторы аэропорта заливают светом пышные кипарисы. Андрею всегда нравилась южная природа – роскошная, гостеприимная, после родного Сахалина она кажется чем-то невероятным, чудесным. Вот только времени ею насладиться никогда нет, на юг Андрей приезжает воевать. Почему-то именно в этом добром климате люди больше всего ненавидят и убивают друг друга.

Стемнело, но жара непонятным образом усиливается. Огневский понимает, что весь мокрый от пота, а еще противно ноет голова, – и просыпается, видя перед собой белый потолок китайского поезда…

Когда он ложился спать, на верхней полке было довольно прохладно, поэтому укрылся не только одеялом, но и пуховиком. Да похоже, что, набрав скорость, поезд раскочегарил и систему отопления. А может, просто весь теплый воздух собрался под потолком, в любом случае сейчас парило как в бане.

Вокруг просыпались китайцы. Надевали шлепанцы, бегали за кипятком, чтобы заварить огромные порции лапши и термосы зеленого чая. Андрей взглянул на часы – о, так почти приехали!

31 декабря 2007-го Огневский вышел из поезда на огромный Северный вокзал китайской столицы. Пошел, как обычно, пешком – до места, где собирался остановиться, всего восемь километров, часа полтора ходу.

Пекин оказался куда теплее Маньчжурии – в районе нуля, но после жары вагона все-таки зябко.

Сам город поначалу оказалось сложно рассмотреть – в утренних сумерках гудели огромные стройки, освещенные призрачным белым светом, они загораживали все остальное. Интересно, во сколько на них начинают работу, если на рассвете уже все кипит? Да, летом же будет Олимпиада…

Запомнились восьмиполосные дороги и монументальные, прямо сталинские, здания вдоль них. Такой, наверно, была Москва перед Олимпиадой-80.

В Даляне Андрею рассказали, что и тут есть своя «Желтороссия», на улице Ябао, но ему хотелось попробовать что-нибудь новое. В путеводителе вычитал про район Саньлитунь, местный международный анклав, где останавливаются иностранцы всех мастей, решил отправиться туда.

Солнце поднялось над толстой, серо-бурой подушкой смога. Стройки наконец остались позади, и пошел центр города – чистый, богатый, с кучей заведений, китайских и западных.

Уличная толпа перестала состоять из одних китайцев. Огневский, раньше почти и не встречавший других иностранцев, с интересом смотрел на широкогрудых негров, на арабов, даже среди зимы умудрявшихся носить свои белые длинные одежды, на зубастых, хохочущих янки.

Неожиданно такой «интернационал» на улицах Андрею очень понравился. Вспомнил то немногое, что читал по истории Китая, – страна много веков была закрыта для иноземцев, пока в XIX веке те силой не принудили империю открыть им часть территорий. В итоге потребовалось почти двести лет, мировая война и революция, прежде чем «варвары» из внешнего мира смогли спокойно приезжать в Поднебесную. И, похоже, теперь им здесь вполне неплохо живется.

Среди многоязыкой толпы Андрей почувствовал себя довольно комфортно, он наконец никого не шокировал своей некитайской внешностью. Тут местные жители даже «лаовай» не орут, привыкли. Решил погрузиться в «интернационал» еще глубже и вместо китайской гостиницы пошел заселяться в хостел.

Консьержка долго рассматривала его визу, что-то проверяя на компьютере.

– Через какой город вы въехали в Китай? – удивленно спросила она по-английски. – Хунь… Хуньчунь? Это в какой провинции, Хэйлунцзян?

– Гирин, – ответил Андрей.

– Большая редкость, – покачала головой девушка, – никто из наших постояльцев не въезжает через…

– Такую глушь? – улыбнулся Огневский. – Люблю нехоженые тропы.

Прежде чем подниматься в комнату, Андрей сел за один из потрепанных компьютеров в холле, под табличкой «Бесплатный интернет для гостей».

Андрей зашел в свою «Аську», самый популярный мессенджер в России 2007-го года. Увидел сообщение от Вовки:

«Алё, как добрался, чего молчишь? Ты живой?!»

Да, стыдно, за всеми приключениями и забыл написать старому другу, а он вот волнуется.

«Живее всех живых! – настучал Огневский в ответ. – Тетка твоя огонь!»

Было и еще одно новое сообщение. Андрей прочитал и даже невольно обернулся, не подглядывает ли кто в экран. Писал некий пользователь под псевдонимом SnowStorm [Пурга. – англ.]:

«Привет, это Олег. Ради бога, извини, что так вышло. Надеюсь, ты в порядке. Я тебе обязан и в долгу не останусь. Выйди на связь».

Тот самый парень из Приморья, встреченный в Даляне. Как оказалось, лидер хакерской банды международного уровня. Действительно, ведь в ту ночь на русско-китайской вечеринке они обменялись с Олегом и Юлей контактами. Статус показывал, что SnowStorm в сети прямо сейчас.

Скажите, какое благородство, «обязан» он…

«Козел ты, – написал ему Огневский, – подставил меня под китайских чекистов!»

«Те двое были из МГБ?! – тут же пришел ответ. – Я не знал, серьезно. За мной реально кое-кто из бандитов даляньских гоняется, я честно думал, что они. Проблемы серьезные из-за этого? Тебя ведь отпустили?»

«Отпустили, но в кутузке переночевал», – написал Андрей.

«Ядрена мать… – ответил после паузы Олег. – Андрей, за мной должок. Скажи адрес, где ты остановился в Пекине, пришлю тебе что-нибудь в знак благодарности».

«Откуда ты знаешь, что я в Пекине?» – отбарабанил по клавишам Огневский.

Такая осведомленность киберпреступника ему совсем не понравилась.

«Спокуха, – ответил собеседник и поставил хохочущий смайлик. – Я много всего знаю. Не хочешь подарков? Тогда скажи, как мне тебя отблагодарить, чего хочешь?»

«Хочу, чтоб ты сказал, откуда знаешь мое местоположение!» – ответил Огневский.

Не то чтобы Андрей испугался, на большинство вещей в жизни он давно махнул рукой. Но его очень раздражало, когда за ним следят, а именно так это сейчас и выглядело.

«Ой, да ладно. Не переживай, – пришел ответ. – Мы же обменялись телефонами, а я иногда тыкаюсь в системы китайских мобильных операторов. Запеленговать – плевое дело…»

«Значит, ты из “Пурги”? – написал Андрей. – Не нужны мне твои подарки».

«Ладно… – ответил Олег. – Но все-таки я не люблю быть в долгу. Давай так: поработаю тебе золотой рыбкой. Как что сильно потребуется, пиши, чего тебе надобно, старче, попробую срастить. Я не всемогущий, конечно, но возможностей у меня много, и в РФ, и в КНР».

Несколько минут Огневский хмуро смотрел в экран.

Не особо верилось, что Олег и вправду благонамеренно заблуждался насчет Чжао и его напарника, не знал, что они офицеры МГБ. Но гнев Андрея все-таки поутих.

«Ты сам-то сейчас где?» – спросил Огневский без особого любопытства.

«В Приморье. Убег от злых китайцев в родную тайгу. Посижу здесь полгодика, дальше видно будет».

Это как он пересек границу, когда его МГБ ищет? Видать, и правда, «много всего может»…

«Чего ты натворил-то? – заинтересовался Андрей. – Ты правда босс хакерской банды?»

«Сам ты банда, – пошутил Олег, – у меня серьезная организация. Но про это в другой раз. Хороший ты мужик, Андрей, и говорил, что в технологиях шаришь. Еще побазарим. Давай, с наступающим!»

«Давай», – ответил Андрей.

Несмотря на обиду, Огневского все же сильно заинтересовал этот неведомый, прячущийся в тайге хакер. С преступным миром Огневский всегда предпочитал не связываться, но сетевые технологии его и правда очень привлекали. А в современном мире часто именно преступники на передовой инноваций, им по роду деятельности надо придумывать новые, нестандартные решения.

Вернувшись в номер, Андрей стащил с себя одежду – она вся пропахла по́том после жары в поезде. В рюкзаке имелся еще один комплект вещей, чуть более чистый. Надо бы найти способ постираться, как это тут делается? Принял душ и завалился на промятую койку.

За окном висело зимнее солнце, оно поднялось уже высоко, но так и осталось оранжевым, как на заре. Видимо, из-за густого, непробиваемого смога, вечно стоящего над столицей.

Опять сильно клонило в сон, сказался ранний подъем и беспокойная ночь на верхней полке. Андрей понимал, куда, скорее всего, опять утащат его воспоминания… Ну на фиг, лучше пойти перекусить.

Страшный сон Толстого

Огневский пообедал в маленькой харчевне. Что хорошо в Китае, даже на дорогой «иностранной» улице всегда есть несколько копеечных забегаловок для пролетариата. В «Желтороссии» их называют «чифаньки», от глагола «чифань» – «есть».

Это, кажется, был рекорд: самый дешевый обед в истории Андреевых скитаний по Поднебесной – один юань. Столько стоила порция паровых пельменей с маленькой миской острого соуса. Напитки в чифаньке не подавали, на столе просто стоял термос с бесплатным кипятком. Огневский уже приучился делать, как китайцы, – носил с собой пластмассовую флягу и пару пакетиков зеленого чая.

Один юань – это вообще сколько? Центов пятнадцать американских… Да уж, при таких ценах, да с деньгами, которые недавно перевел отец (Андрей отказывался, но родитель настоял), можно прожить в КНР довольно долго. По крайней мере, пока работают российские банковские карточки на имя Андрея. Если военная прокуратура всерьез примется за его дело, могут и заблокировать.

С Огневским-старшим созвонились сегодня утром, и новости были скверные: федеральный розыск объявлен, по обвинению в «хищении ценных военных разработок» (что бы это ни значило). Добиться чего-либо по отцовским и дядиным каналам пока не удается.

– Так что сиди в Китае и не рыпайся, – подытожил отец.

«Надо будет снять со счетов все деньги, – думал сейчас Андрей, – и больше карточки не светить. Ладно еще если заблокируют. Но ведь по транзакциям прекрасно видно, где я нахожусь… Возьмут и запросят у китайцев, чтоб депортировали. Хотя вряд ли, много чести начинать дипломатическое дело из-за простого сержанта, чего-то там якобы укравшего…»

Бродил по улицам, пока не стемнело. Вечерний Пекин оказался куда симпатичнее дневного – не видно постылой коричневой дымки. Так же сильно пахнет гарью, но к этому Андрей быстро привык и перестал замечать. Кругом горят вывески, чуть менее яркие и хаотичные, чем в провинциях. Приятно шагать неизвестно куда в этом мареве огней, среди бесконечной азиатской толпы.

Если б не проклятые воспоминания… Уже стало понятно, что прогнать их не удастся, что историю роковой операции придется снова, неизвестно в какой раз, прожить до самого конца. Ладно, пускай пройдет скорее.

…Бег наконец закончился. К селу группа подходит медленно, максимально тихо, чтобы не нарваться на дозор или не словить пулю с «фишки».

А Андрею лезут в голову неуместные мысли об ироничности бытия. Это селение называется Толстой-Чу, в честь Льва Николаича, который прожил тут несколько месяцев во время службы на Кавказе.

Знал бы пацифист и вегетарианец Толстой, трогательно жалевший даже домашнюю скотину, какие дела будут твориться здесь через полтора века. Что это место станет убежищем человека, ответственного за убийства тысяч. И что за ним придет отряд профессиональных бойцов, готовых на все, дабы добраться до его глотки.

План операции все помнят до мелочей. Мурзинов лишь поворачивает голову в сторону Огневского и дает знак рукой. Андрей отделяется от товарищей, начинает пробираться через рощу каких-то деревьев со слегка серебристыми листьями.

Она заканчивается над небольшим обрывом, с которого виден южный край села. И то самое неприметное здание, где по полученным данным оправляется от ран неуловимый господин аль-Хази. Одноэтажный дом, но добротный, каменный. Типичная советская архитектура – раньше тут был то ли сельсовет, то ли еще какое-то учреждение. «Борцы за свободу», естественно, отковыряли с фронтона серп и молот.

Чуть поодаль в черноте угадываются очертания прочих построек. Ни одного огонька кроме тех, что вокруг домика Хази. Еще одно мертвое, пустое село, откуда давно разбежались люди…