Полная версия
– Очевидна, – очевидна при посылке, что Я – Читатель – тоже ТуТа.
Пока я не вижу Лжи, так сказать, Игры Героев, как в Двух Веронцах, мы автоматически принимаем всех здесь – в Ромео и Джульетте – людьми честными, очень влюбленными. Попросту говоря:
– Не вижу Второго спектакля.
Не понимаю простого и очевидного, что это Пьеса.
В этом нет ничего страшного, ибо не зря приняли Постановление ВАСХНИЛ 1948 года, что сие взаимодействие и запрещено понимать, как Воображаемый Разговор с Александром 1 Пушкина, – что и значит:
– В принципе оно есть, конечно.
А уж Шекспир только и пришел затем, что рассказать:
– Я есмь в Трубу Свивающийся Лист, – связующий Моцарта и Сальери – двух сыновей Гармонии, – таких же, как Диофант и Ферма, – связать:
– Читателя и Писателя, Пьесу и Зрительный Зал, – как участников одного соревнования.
Априори нам предлагается быть только Наблюдателями. И до такой степени серьезно предлагается, что царь Агриппа собрался, но всё равно перед самой Сценой испугался:
– Сам туда залезть.
Иисус Христос оставил Апостолам план этого Перехода в Галилею – в данном случае – именно, как:
– Зрителям пройти на Сцену, – где все – мама мия – только Смоктуновские и Высоцкие.
И, так сказать, будем искать этот переход здесь, в Ромео и Джульетте.
Противоречие, думаю, будет очевидным, но, возможно, надо знать, что Верона и Милан морей рядом с собой не имеют. Что это будет здесь? Удивительно, но надо только заметить отличие Пьесы от Жизни, что:
– В Галилею через Декаполис не ходят. – И только тогда станет понятно, что идут они не в Галилею Настоящего, а в Галилею:
– Прошлого, – где уже встречались с Иисусом Христом.
Батальоны просят огня, а стрелять пока некуда.
Вот сейчас Джульетта, похоже, отрицает форму, что значит, она Ветхий Завет, – но:
– Не исключено, что они: меняются местами! – Говорит:
– Лишь имя мне желает зла.
Что значит имя? Роза пахнет розой,
Хоть розой назови ее, хоть нет. – Думаю – это и есть ее ошибка, ибо форма:
– Меняет содержание на обратное.
В том-то и дело, что Форма – как:
– Сцена – не замечается. – Так, искусственное образование, только для того, чтобы отделить тех, кто уже попал в это:
– Кулинарное училище, – от тех, кто не прошел по конкурсу.
Зовись иначе как-нибудь, Ромео,
И всю меня бери тогда взамен!
Ромео:
– Я новое крещение приму,
Чтоб только называться по-другому. – Что это значит?
Или их вражда – семей – не по Новому и Ветхому Завету, а имеет какую-то другую, случайную причину? Новый Завет – тогда – имеет только тот смысл, что он может исправить проблему, которую Ветхих не мог. Думают все – значит – по Ветхому, и только мечтают, как сейчас Ромео:
– Я новое крещение приму,
Чтоб только называться по-другому. – Но не просто наоборот, а именно в системе, где это возможно, как правда, в Новом Завете. Что значит, другое крещение – это не крещение в клан Джульетты, в Капулетти, а в именно в:
– Новый для обе-оих Завет.
Можно думать, что они оба переходят в Новый Завет – тогда все остальные и почитают их умершими.
– Ты не Ромео? – Джульетта.
– Ни тот, ни этот: имена запретны, – Ромео.
Не вижу пока, как у Пушкина в одном предложении – два. Как речей двух героев вместе.
Не видно игры актеров.
СЦЕНА 111.
Келья БРАТА ЛОРЕНЦО
В корнях – яд, в цветах – аромат, – поет. – Что имеется в виду?
Лоренцо говорит по поводу предложения Ромео устроить его брак с Джульеттой:
– Я к вам обоим вот чем привлечен:
Мне видится в твоей второй зазнобе
Развязка вашего междоусобья. – Почему он так говорит, что свадьба помирит семьи? Но она именно по этой причине предполагалась невозможной. Тогда что монах Лоренцо имел в виду?
СЦЕНА IV
Улица.
Кормилица и Ромео, до этого были еще Бенволио и Меркуцио – разговаривают по любому поводу очень юморно. Что подчеркивает, что идет:
– Пьеса. – Или, что тоже самое:
– Жизнь – игра.
У Щепкиной-Куперник, по-моему, не так, но разбираться подробно пока не стоит связываться, если только встретится что-то совсем непонятное у Пастернака. Хотя Бы-кает без перерыва на обед, но держит темп именно художественного произведения.
Фантастика! Уже намечается:
– К полудню – венчание!
Шекспир совершенно не собирается разводить разлюли-малину реальности, – точнее, не реальности, а:
– Изображения реальности.
Сравнил конец сцены IV с Щепкиной-Куперник, тоже, так сказать, похоже, но всё-таки что-то:
– Не совсем То.
Таким тоном идет пьеса, что и смерть в ней должна быть только комедией, как и сама:
– Печаль. – Так бывает-т?
Нужна логика, а я пока вранья – скрытого вранья – не вижу. А оно уже должно быть, ибо обман – тайное венчание Ромео и Джульетты уже намечен. И, следовательно, тайна эта должна касаться и зрителей. В чем их обманывают – нас – я пока не понимаю. Вот советские специалисты хороши тем, что очень любят их замечать, выдавая – на этот раз для меня радостное:
– Этого не может быть!
Придется искать самому. Эту игру. Разыгранное венчание и разыгранную смерть.
СЦЕНА V
Сад КАПУЛЕТТИ
Идет такой темп, что общего с кино нет ничего. Совсем другая интонация. Другой разворот сознания. Где ты, где ты, мил херц, плаванье по суху, как по воде? Где ты объяснение в любви другому?
Должно быть. Иначе не будет правды, ибо и дело происходит не на море и на суше, – а:
– В театре.
Но в том-то и дело, что если специально не искать, то этих – вопиющих – противоречий и заметить трудно, так как они и есть реальная правда. Автоматически всё воспринимается логично, вот кроме быстроты женитьбы без свадьбы.
АКТ 111
СЦЕНА 1
Площадь
25.01.19
Письменный Текст дал возможность появиться Новому Завету. Стала возможной в спектакле Вторая Пьеса.
АКТ 111
СЦЕНА 1
Площадь
Входят МЕРКУЦИО, БЕНВОЛИО, ПАЖ И СЛГУГИ
Меркуцио сообщает Бенволио – оба они сторонники Ромео – что: три интересные фразы:
– Бенволио избил человека, что он кашлянул на улице, и разбудил его собаку – раз, два: набросился на портного, который надел до пасхи новую пару, и три, что кто-то подвязал новые башмаки старыми лентами.
Должна быть приличная логика этим поступкам. По крайней мере, точно указывается на возможные противоречия, которые должны иметь основания.
Ибо – как и сказано в Библии – святые воскресли на три дня раньше Воскресения Иисуса Христа.
В данном случае, возможны две Пасхи:
– На Сцене в другое время, чем в Зрительном Зале.
Или – что тоже самое, как в Двух Веронцах – на Сцену выйдет не указанный в логике Итальянский лес, – а, как ошибочно возмутятся некоторые:
– Родной Шекспиру Шервудский.
Ибо, как и сказано в Евангелии Иисусом Христом:
– Сами вы ничего не сможете сделать. – Подняться на Сцену Жизни можно только с помощью Иисуса Христа, артисту Высоцкому и артисту Смоктуновского только в роли:
– Гамлета, – сами – увы – нет.
И именно это считают за противоречие:
– Ай! Не он.
Потому и Ромео должен войти в спальню Джульетты, как не:
– Он.
Но вот здесь – скорее всего – сыграет та тонкость, которая и является сутью Евангелия, произведений Шекспира и Пушкина:
– Подмена будет сделана не на другого человека, а в одном и том же актере.
Как это сделано в Двух Веронцах:
– Сильвия отвечает Протею, не как Сильвия, ужаснувшая его предательству, – а:
– Подыгрывая ему в его игре.
Тонкость в том, что говорит тоже самое, и с тем же смыслом, что возмущена вероломством Протея по отношению к его другу Валентину, но говорит:
– Играя эту роль! – Тут и спорить не о чем, так как актеры выходят на сцену именно:
– Играть Роль, – и!
И именно этим, обманом зрителей, игрой, сообщают ему Правду.
Правду – имеется в виду – устройства мира.
Следовательно, Очевидное надо принять, как Невероятную правду. Сцена придумана не для розыгрыша, что вы смотрите КАК БУДТО правду, – а:
– Буквально ее видите.
Именно потому, что так происходит и в жизни. Должна начаться свадьба на:
– Свадьбе.
Как пьеса идет О Пьесе. А не о событии в ней, как обычно думают. Не замечают очевидности существования СЦЕНЫ, – как ужаснулся, увидел ее царь Агриппа, ответив Апостолу Павлу:
– Да, понял, понял, но сам пока что боюсь на нее залезть.
Вот, чтобы не только увидеть свет, но и услышать голос вопиющего в пустыне.
Я, между прочим, тоже испугался, года три пытался каждую ночь попробовать, и пробовал:
– Слишком страшно видеть себя сверху лежащего на кровати.
Сейчас Тибальд подходит к Меркуцио и Бенволио. Шумят среди толпы. Это что, столкновение двух пьес? Ибо не было развития действия, корабли наталкиваются друг на друга, как по специальному расписанию, разыграть для кого-то спектакль. Может быть и для кого-то из героев пьесы, но главное для зрителей, – чтобы:
– Они могли вмешаться в действие. – Связать – так сказать – пожизненно Моцарта и Сальери.
Джонсона и Макферсона. Что один из них выступает в роли другого. Как и Царь с Пушкиным в Воображаемом Разговоре с Александром 1. Смысл:
– Таково устройство мира, что только Зритель – или Читатель в книге – могли осуществить эту связь – в данном случае:
– Ромео и Джульетты.
Без Зрительного Зала – она невозможна! – Не знаю, как это будет, но таково устройство мира по Новому Завету, где всё решает сам Человек, он протягивает им руки:
– Одну с Полей текста – другую из Текста пьесы, – ибо сами они обняться друг с другом не могут. Вот в чем печаль, но и радость от подарка Бога Нового Завета, разделившего Ветхий так, что этот:
– Хулихган, Хомик, получил право решать:
– ВЫ БУДЕТЕ!
Должно быть тоже самое, что в Дубровском у Пушкина:
– И вы не узнаете меня? – обращается князь Верейский к Марье Кириловне, – точнее:
– Дубровский в роли князя Верейского. – А еще точнее, так было сказано в Метели гусарским полковником Бурминым Марье Гавриловне, что:
– Переписку с вами вели письмами из одной и той же книги Жан-Жака Руссо Новая Элоиза, – еще:
– В детстве.
Суть этих мистификаций в том, что художественное произведение не подражает жизни, а и есть эта:
– Жизнь.
Человек на Землю пришел – в РОЛИ разумного.
Тибальт ранит Меркуцио, который вступился за честь Ромео, обозванного Тибальтом:
– Мерзавец.
Или была еще причина, другая?! Возможно и у Тибальта были другие причины – тоже ничего неизвестно.
Как в Гамлете сначала невидно Посылки, Фона, на котором происходит действие, ибо никто и не знает даже, что Ромео и Джульетта решили пожениться.
Что они знают – непонятно!
Почему Меркуцио называет Тибальта:
– Ах, собака, и крыса, и кошка!
Тибальт уже больше часу:
– Стал мне родным, – Ромео говорит.
Ромео убил вернувшегося Тибальта, уже зная, что Меркуцио умер.
Идет, как на детском утреннике – ничего непонятно, как картинки в карточной колоде, но не Тарот, где они разные – здесь пока все, как куклы. И всё потому, что не видно противоречий.
Князь говорит, что Ромео за убийство Тибальта должен покинуть свой край, уехать на чужбину, в изгнание. Почти программа защиты свидетелей. Но чего?!
СЦЕНА 11
Сад КАПУЛЕТТИ
Джульетта
Я дом любви купила, но в права
Не введена, и я сама другому
Запродана, но в руки не сдана.
Что значит:
– И я сама другому запродана? – Ромео имеется в виду или еще кто-то. Например, какой-нибудь старый князь, хоть этот же, который здесь командует парадом, но, чтобы не было стыдно брать четырнадцатилетнюю – разыграли эту комедию-трагедию с изгнанием Ромео, хотя, возможно, он должен был быть убит Тибальтом сразу после венчания, но умер сам. Пока это только догадки – фактов и даже намеков – кроме логики – никаких.
Не верится в случайность этой схватки, Тибальта с Меркуцию, потом с Ромео, в любом современном детективе, боевике, будет подоплека. Обычно – это деньги, но бывает и девушка, за которую идет спор.
Кормилица сообщает Джульетте, что видела лужу крови и огромную рану на груди Ромео. Только что до этого хотел написать, что при заговоре против Ромео, кормилица должна быть в курсе, чтобы так шустро бегать, как их сводня.
Кормилица:
– Тибальт, Тибальт! Сердечный друг Тибальт!
Какая речь! Какое обхожденье!
Зачем тебя должна я пережить!
Говорит, что имела в виду Тибальта, он убит.
Может быть, разыгрывается повтор событий прошлого, из-за чего началась вражда родов Монтекки и Капулетти?
Кого ругает Джульетта:
– О, куст цветов с таящейся змеей!
Дракон в обворожительном обличье!
Исчадье ада с ангельским лицом!
Поддельный голубь! Волк в овечьей шкуре!
Зачем негодный текст переплетен
Так хорошо? Откуда самозванец
В таком дворце? – так-то, с первого взгляда, Ромео. Но тут Джульетта возражает Кормилице:
– Опомнись!
Ромео для позора не рожден,
Позор стыдится лба его коснуться.
На этом незапятнанном лице
Могла бы честь короноваться. Низость,
Что я осмелилась его бранить. – Значит, имела в виду Ромео.
Не за что зацепиться. Но и сложность приличная, говорятся одни и те же слова, и более того:
– С одним и тем же смыслом, – как в Двух Веронцах Сильвио обвиняет Протея в измене другу, именно обвиняет, но как в изменении знака плюс на минус.
Ибо не может ответить Протею, что поняла его, что он только письмо, и мог быть только письмом, ничем иным, поэтому и не сообщил, что передает слова Валентина, что будет тавтологией, и главное не учтет устройства мира, как Двух Скрижалей Завета, где часть информации в Тексте – другая:
– На Полях.
Сильвия говорит правду, потому что на Сцене правда – обратная! Актеры, ибо:
– Играют, – что значит, говорят не то, что думают, а то, что написано, следовательно, Текст, да, но не:
– Свой. – Что и значит, меняют плюс на минус и наоборот.
Здесь вся ругань пока что была между Меркуцио и Тибальтом и Тибальтом и Ромео. И можно сказать:
– Ни из-за чего.
Печально, ничего не видно. Где-то должна быть подмена. В Гамлете, что хоть Призрак бродит по замку, и кто он – можно поменять местами с живыми героями. Здесь пока – тишина. Есть какие-то противоречья, как, например, Джульетта довольно долго ругала Ромео, что оказался таким прохиндеем. Но почти тут же закрыла эту занавесь.
Нет даже отчетливого противостояния Корделии и ее отца Короля Лира:
– Я могу выйти замуж только за любимого, а Король Лир наоборот:
– Разрешаю только за нелюбимого.
Уже есть с чем разбираться. Здесь вообще – ноу проблем. Но что-то должно быть, также было в Гамлете:
– Кому нужен Призрак? – но потом оказалось, что он так может посветить на Сцену, что будет видна вся подноготная взаимоотношений матери Гамлета с обеими братьями:
– За одним замужем – другого любит.
Есть и другой вариант, она замужем за братом короля Гамлета, но становится – после убийства этого брата – женой короля Гамлета. В любом случае, есть предыстория.
Здесь – пока не видно.
В Двух Веронцах вся предыстория – это само устройство мира по Евангелию, мира с Посылкой События, что в пьесе Итальянский лес должен быть обязательно заменен на Шервудский, ибо и Гамлет – это не тот или иной брат, а:
– Один из них в роли другого. – Ибо сама суть мира по Евангелию:
– Человек может подняться на сцену только: В Роли Другого Человека.
Как это и понял перед самой Сценой царь Агриппа и ужаснулся смелости Апостола Павла, что он смог это сделать. Сам:
– Пока погожу.
В Двух Веронцах Шекспир дошел до очевидного парадокса:
– Плаванье по суху, аки по воде, что при поездке в Милан, можно смело остановиться и в Падуе, – ибо:
– И то, и другое – СЦЕНА.
И конечный пункт путешествия, и место действия спектакля, т.к.:
– Не только театр – это Театр, но и Весь Мир – это Сиэтэ.
Здесь пока – детский утренник. Противоречия перебегают через дорогу, но тут же прячутся в прибрежных кустах.
Куда изгнан Ромео? В зрительный зал? Скорее всего. Скорее всего, тайна в конкретности древней вражды между этими родами Монтекки и Капулетти. И не похоже, что это вражда Нового и Ветхого Заветов.
Сама суть Воображаемого Разговора с Александром 1, как и Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана, не в том, кто прав:
– Царь или Пушкин, Макферсон или Джонсон, – а в устройстве мира уже по Новому Завету:
– Любите врагов своих, т.к. в их роли вам и предстоит выйти на Сцену Жизни.
Как враждебный Шервудскому лесу Итальянский – может жить на сцене, только, как Шервудский. Мир по Новому Завету стал двойным. Кто здесь в роли кого – пока уму непостижимо.
СЦЕНА 111.
Келья БРАТА ЛОРЕНЦО.
Уже вчера перед сном, когда закончил писать было – как говорится – после передачи Юрия Вяземского про партию и правительство времен 20-го съезда, которая сейчас еще продолжается в беседе с приглашенным судьей Запашным.
Как и было сейчас точно сказано про Шопенгауэра:
– Женщина смотрит на мужчину, как на человека, от которого хочет иметь ребенка.
Несмотря на то, что он идиот.
Вот это последнее важно, что вчера вечером решил сегодня рассмотреть версию Игры, задуманной и:
– Ромео, Тибальтом, Меркуцио и, возможно, Бенволио.
Или между ними и не было реального противостояния, или был повод его забыть. Может быть, этот повод и есть женитьба – так сказать – Фигаро. Или еще есть какой. Но в любом случае на эту Сцену с дуэлями они выходят, как на подготовленную. Может быть, только на одну из них. Цель – именно заслужить изгнание Ромео за убийство на дуэли, но убит никто не будет. Так как древняя вражда – это не шутка, не придурь, а имеет в любом случае реальные основания – выдуманные они или нет.
Тут или о сути этой вражды и рассказывают эти события, или это всё-таки вражда Нового и Ветхого Заветов.
Можно сказать:
– Хотели помириться, но есть преграда повыше человеческой.
Джульетта:
– О, куст цветов с таящейся змеей!
Дракон в обворожительном обличье!
Исчадье ада с ангельским лицом!
Поддельный голубь! Волк в овечьей шкуре!
Ничтожество с чертами божества!
Пустая видимость! Противоречье!
И вот это:
– Зачем негодный текст переплетен
Так хорошо?
Из Двух Веронцев в переводе Михаила Кузьмина, – Протей:
– Жду приказаний.
Сильвия:
– Желание исполню. Вот приказ мой:
Идти сейчас же вам домой и спать.
Коварный, хитрый, лживый человек!
Ты думаешь, я так глупа, безмозгла,
Что льстивой речью соблазнюсь того,
Кто столько раз все клятвы нарушал?
Вернись, загладь поступок свой перед любимой.
А у меня – клянусь царицей ночи —
И в мыслях нет внимать твоим обетам.
Мне так презренны лживые исканья,
Что я себя готова упрекать,
Зачем с тобой в беседе трачу время.
Запуском этой идеи, что идет розыгрыш, задуманный заранее является не просто вариант возможного, а именно первые слова Джульетты, очень похожие на ответ Сильвии Протею, что он ее:
– Любит. – Как говорят в советских кино:
– Он вас любит-т.
– Ми не знали.
Сложность этого розыгрыша в том, что он:
– Только ваше личное мнение.
Но и наоборот, это не догадка возможного варианта событий, а истина стопроцентная, так как приходит, как Свет Апостолу Павлу:
– Он ясно виден, и остается только объяснить, как Это может быть!
Виден – имеется в виду – душой. Как промельк маховой, но совершенно ясный.
Как в Дубровском.
Обряд был кончен. Она чувствовала холодный поцелуй немилого супруга, она слышала веселые поздравления присутствующих и все еще не могла поверить, что жизнь ее была навеки окована, что Дубровский не прилетел освободить ее. Князь обратился к ней с ласковыми словами, она их не поняла, они вышли из церкви, на паперти толпились крестьяне из Покровского.
Всё произошло, как надо, как обещал Дубровский, а она:
– Поздно, – уже в следующей сцене говорит, но не Дубровскому, который рядом с ней сидит в роли князя Верейского, его слуге в маске.
Ибо лично никогда Дубровского и не видела. Но! Это слова Автора, как внешнего наблюдателя, ибо в роли Героя, она всё прекрасно понимает, но играет на публику, среди которой могут быть соглядатаи врага.
Тоже самое в повести Выстрел, в конце написано, что Сильвио погиб в отряде этеристов, а на самом деле Сильвио – это и есть Граф. Затруднения только в одном:
– Что он с ним – можно сказать – чуть ли не постоянно стрелялся.
Но! Ни разу не попал, ибо стрелялся со своим портретом, и бил не туда, где сердце, а туда, где сидят мухи:
– То в фуражку, то в тоже самое место, куда только что попал – этеньшен:
– Он сам.
Тоже самое происходит в повести Метель, где Марья Гавриловна выходит – должна выйти – замуж за того, о ком мечтала не только всю предыдущую жизнь, но и жизнь будущую, за того, с кем еще почти в детстве переписывались письмами из романа в письмах Жан-Жака Руссо Новая Элоиза.
Все Повести Белкина написаны так, как Воображаемый Разговор с Александром 1 и Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана, когда происходящие события в их реальном виде может увидеть только:
– Читатель, – или зритель.
Увидеть, однако, не только, как Свет, который видели все, но и услышать Голос не только Роли, но и самого:
– Человека.
Поэтому и как раз:
– Нам дано предугадать, как наше слово отзовется.
Но, повторю, это как парадоксальное видение Апостола Павла:
– Я видел не только свет, но слышал голос.
Сильвия играет негодование, также, как сейчас Джульетта, но – следовательно – потому, что это была имитация убийства.
Вышло? Думаю, Ромео убил Тибальта. Картина та же, что в Двух Веронцах, но с другой стороны.
Повторю, что цель всех этих Махи-Наций – показать устройство мира, – а и цель Евангелия. Точнее, даже не так, ибо тут и показывать ничего не надо, – а:
– Иначе правду нельзя написать! – Как понял, в конце концов, и Ван Гог, и не мог понять тот учитель, который учил его рисовать светотени.
Художники, исследователи, историки привыкли воспринимать разные эпохи в истории живописи, как:
– Просто разные, – оказалось – из-за импрессионизма – классика Леонардо да Винчи и Рафаэля – это и есть именно импрессионизм, – а не в альтернативу ему:
– Буквализм.
Пьесам Шекспира, как и произведениям Пушкина стоит двойной заградотряд, первое – это непонимание, второе – если кому мало первого:
– Запрет.
Здесь можно сказать, что запрет этот существует не только потому, что кто-то против просвещения, а потому, что это оружие, которое скрыто в произведениях Пушкина и Шекспира – можно использовать, как именно оружие, которым власть и не хочет делиться с народом.
И это оружие называется Новый Завет, расшифровка которого идет и у Шекспира, и у Пушкина.
Неприятие исследователями этой расшифровки объясняется тем, что расшифровываемый материал, собственно:
– Создается!
Ибо:
– Ну, где это написано, что за счастье народное бьютцца отряды рабочих бойцов?
Пусть и один, отряд Иисуса Христа и Апостолов, – когда!
Он – Иисус Христос – еще полностью и не Воскрес! А они – Апостолы – если еще не все разбежались от ужаса по разным городам и весям – то кукуют на пригорке в лесочке недалечко, чтобы было легче бегать смотреть, закрыт еще камень на его преддверьи, или там Ангел уже на камне сидит.
Две совершенно разные ситуации, последовательности событий:
– То беготня посмотреть, что Иисус Христос на самом деле воскрес, а то:
– Бой вместе ним у ворот преисподней.
Но именно это и происходит:
– Бьются за правду Все Четыре Евангелия, как бойцы, подхватывающие и подхватывающие эстафету от предыдущего.
На поверхности мы видим лирику растерянности. Всё меняет победа Иисуса Христа, что испугавшийся во дворе первосвященника Петр – это не просто предсказание Иисуса Христа, что испугается и трижды отречется от Него, – но:
– Посвящение именно в Апостолы, – когда своих предательством Петр берет на себя грехи Иисуса Христа, как предателя древней веры, отрекаясь от нее во имя веры Нового Завета, но чудо логики в том, что сохраняется и старая.
