Морис. И на Земле рождаются ангелы

Иона слишком поздно узнала, куда улетел ее отец. Она прилетела, когда они, окружив его как шакалы, расстреливали прямой наводкой из пулеметов. Сфера еще держалась.

Женский гнев бывает беспощаден и безрассуден. Иона набросилась на них, как взбешенная кошка, у которой забрали котенка. На мгновение потеряла рассудок. Она рвала машины, швыряя их на десятки метров. С шипением в глотке набрасывалась на отряд осаждающих. Через минуту не осталось никого, кто мог бы самостоятельно подняться с земли и покинуть поле боя.

Обняла отца, не плакала. Прижала к себе окровавленное тело, умирающего наставника, встала и мгновенно скрылась за облаками. Правительство ее страны уже знало, что случилось, но потерять миротворца, не могло себе позволить, поэтому Ионе выдали координаты госпиталя. К ее прилету все были готовы к операции, хотя еще даже не знали, что делать.

Иона, также как и Морис, готовилась к мирной жизни, никогда не представляла себя в виде воина, в виде разрушителя. Но гнев стер все границы, она не смогла себя сдержать. Так больно было на душе, что слезы уже не текли. С черным сердцем она рухнула на авианосец, на тот, куда скрылись бомбардировщики. Их система защиты даже не успела включиться. А персонал, что был в тот момент на поле, вообще ничего не понял, только громкий хлопок и удар о стальное покрытие. Увидев ее, все стали разбегаться.

Футболка и шорты (в них она покинула заповедник) были в черных, уже засохших пятнах крови. Руки испачканы, а на лице остались следы слез. Он пошла к командной вышке, крича и требуя немедленной капитуляции, знала их язык и поэтому специально говорила на нем, чтобы там наверху, за бронированными стеклами, ее поняли. Иона остановилась в десяти метрах от стальной глыбы. Огромный плавающий город, задача которого только одна – уничтожение, смерть. А если уничтожить этого монстра, поступит она плохо или хорошо? Она не успела подумать над своей дилеммой. Что ей делать? Хотела только быть здесь и посмотреть в эти самодовольные лица. Ведь ни она ни ее отец, ни ученые ничего плохого им не сделали.

Со всех сторон стала выбегать морская пехота с автоматами и пулеметами. Муравьи в зеленой форме. Только Иона решила повторить свои требования, как раздался шквал выстрелов. Все засвистело и задребезжало. Она даже не думала создавать сферу, но благодаря тренировкам, сфера автоматически за сотые доли секунд образовывала непроницаемую броню.

Иона выпрямилась, вытянула правую руку, завела ее через шею за спину и вынула свой клинок, клинок рыцаря. Он слабо светился голубоватым оттенком. Пули с хлопками вонзались в сферу, расплющивались и падали на палубу. Она спокойно взяла клинок, прижала лезвие ко лбу и прошептала три слова – я тебя люблю. В следующую секунду клинок вспыхнул и выбросил в небо пятиметровый факел. Иона подпрыгнула и со всего размаху нанесла скользящий удар по стальной рубке корабля. Лезвие прошло сквозь обшивку, будто ее и не было. Потом резанула по рубке еще и еще раз, теперь факел клинка был огромен. Она могла практически стоя на месте резать все кругом. Атакующая ее морская пехота куда-то скрылась, Иона разбежалась и спрыгнула с корабля, но она не намерена была его покидать. Плазменный клинок легко вошел в борт и поплыл вниз к воде. Она летала то вверх то вниз, никто ей не мешал кромсать эту плавающую железяку.

Где-то там в утробе этого монстра что-то клокотало, рычало, надрывно ревело и выло. Вдруг он затрясся, Иона быстро отлетела, и в этот момент раздался взрыв. Из распотрошенного бока вырвалось пламя и, засвистев, полился алый дождь. Зверь был ранен, но не убит, и Иона снова бросилась в атаку. Уже с другого борта, вонзив как можно глубже клинок, вырезала кусок за куском. Она его линчевала. «У тебя нет права на существование», твердила она, продолжая хлестать факелом по его бортам. Как долго это делала, уже никто не знает. Изредка в нее стреляли, пытаясь отмахнутся как от осы, которая продолжала и продолжала жалить. Но повреждения были значительными, и уже через какое-то время все бросились бороться с последствиями ее атаки. Авианосец стал кренится на бок, самолеты заскользили и повалились за борт. Чуть позже корабль затонул.

5

Два миротворца. Только два миротворца и наделали столько шума, что весь мир загудел, и кто-то впервые назвал их богами. Да, у коалиции было много врагов, но они старались держать нейтралитет. Все изменила атака на институт и ответное уничтожение военного аэродрома и авианосца. Никто не знал, что делать.

Так все меняется. Меняется мир. С миротворцами стали считаться. Морис выжил. Многие увидели в их ордене новую возможность для человечества, надо что-то менять, перестать угрожать и пугать друг друга. Одна из тихоокеанских стран провела референдум и выделила несколько своих островов для миротворческого ордена, дав возможность тем самым создать, пусть маленькое, но свое государство. Коалиция замер.

Миротворцы быстро развивались. Свое государство назвали Ариадна. Решили не нарушать экологию островов, он был как сказка, как рай. Все на острове утопало в зелени. Самый большой остров в длину был чуть больше пятидесяти километров, а в ширину – тридцать. А пять прилегающих островов были в десятки раз меньше, но этого им было достаточно. Инженеры рассчитали возможность строительства в больших скальных горах подземного города Наи таким образом, чтобы не нарушить лесной массив, оставить все как есть. А на краю острова возвести город для туристов Мила. Архитекторы принялись за свою работу, а экономисты за свою.

Что касается экономики, Морис понимал, что ее не изменить, остается лишь принять, такой, какая она есть. Весь мир в одной цепочке. Хоть и понимал, что это неправильная система расчетов, утопическая, но приходилось считаться с реальностью. У миротворцев уже были свои заработанные деньги, пусть немного, но были. В соответствии с новой программой, все средства были переведены в жесткую систему валюты, они ее назвали «гонц». Эта валюта была обеспечена золотом, которое они получили взамен после продажи всех своих активов. Далее, согласно правилам, гонц ходил только внутри страны Ариадна. Все получали выплаты в этой валюте. Никаких банковских процентов, расчет с другими странами только в чистом золоте, это не очень удобно, но практично. Экономика и оборот Ариадны был ничтожен по сравнению с другими странами, поэтому цена на золото не поднялась.

Создавался новый мир.

Морис покинул орден миротворцев, ушел в себя. В Ариадне был свой совет из девяти посвященных, одним из его членов стала его жена Нани. Совет выполнял две функции: государственный орган по управлению страной и орган по управлению орденом миротворцев. Каждый член совета отвечал за конкретное направление: один за развитие островов, другой за космос, третий за безопасность как государства, так и всех заповедников, а их число выросло в разы. Кто-то отвечал за науку, кто-то за школу миротворцев. Каждый из них имел голос, но от своего голоса отказался Морис. После той войны он ушел в отшельники, не хотел никого видеть, ни детей, ни жены, никого, хотел разобраться в себе. Принцип Мориса «не убей» был нарушен, потерял равновесие. В какой-то момент он был в отчаянии и уже был готов отказаться от силы, которую сам в себе вырастил. Ради чего она нужно, если та приводит обратно к насилию. Считал, что сам мало чем отличается от тех же людей, которые убивают, что он такой же, и его душа ненамного чище. Просто он думал, что лучше их.

Морис ушел в тайгу, где нашел старый полуразвалившийся охотничий лабаз. Просто жил, по мере возможности ремонтировал его. Сделал маленький огород и посадил картошку, ходил рыбачить. Примерно в километре от его лабаза вниз по склону текла горная речка. Непривычно ловить рыбу в такой бурной воде, привык к спокойному течению, а тут шум и грохот. Но ничего страшного, получилось.

В одиночестве есть своя прелесть. Все твои мысли возвращаются к тебе обратно, и о чем бы ты не думал, так или иначе ты думаешь о себе. К осени появилось желание продолжить учение. Только он не знал, как именно. У него не было учителя, приходилось делать все на ощупь, спотыкаясь, а порой и ползком двигаться вперед.

Его манили звезды. Часто лежал на холодной земле и смотрел в черное небо. «Кто вы?», задавал он себе вопрос. «Как много вас там? Похожи ли вы на нас?». А потом просто фантазировал, создавая своих внеземных человечков и сам себе отвечал на свои же вопросы.

В лабазе прожил всю осень и следующее лето. Проблем с питанием не было, потому что мог почти мгновенно перелететь в любой город за пищей. А много ли ему требовалось? Сама цивилизация стала для него постыдным видом развития человечества. Он много часов сидел на обрыве и, медитируя, пускал свои мысли в свободное плавание. Они текли плавно, незаметно для него самого. Морис не задавал вопросов и, соответственно, не искал ответов, они сами блудили, вырисовывая то или иное решение.

Ближе к следующей осени к нему забрел медведь. Большой, вернее, даже огромный медведь. Морис никогда вживую не видел этого зверя. Страха не было. Медведь просто подошел к нему, понюхал, побродил вдоль избушки, а после взял и развалился около его ног. Так он и прижился, то уходил в лес, то приходил. Морис дал ему кличку Баллу.

Он все думал про себя, кто же он на самом деле. Ведь никто другой на Земле не обладал такой энергией и такими способностями. А может кто-то тоже был как он, но оказался более мудрым, чтобы не показывать этого. Так за рассуждениями пришел новый этап. Что из себя в действительности представляет та энергия, которой он обладает? Ну, взять хотя бы тот же плазменный факел вокруг клинка.

Многократно создавал плазменный факел, смотрел, а после обратно растворял в пространстве, как будто ничего и не было, только легкое покалывание в кончиках пальцев. Морис раскрыл одну ладонь, вторую положил сверху. И медленно, осторожно стал приподымать ладонь. Между ними засверкали маленькие, тоненькие искорки. Опять сжал ладони, чуточку подержал их вместе и опять стал разводить. В этот раз искорки стали потолще, снова осторожно сжал ладони. Делал это тихо, как будто боялся что-то раздавить, и опять стал разводить ладони. В этот раз между ними уже сиял голубой, пока еще не ровный свет, пламя. Так он повторял манипуляции руками десятки, если не сотни, раз, пока в конечном счете у него между ладонями просыпался голубой шар плазмы. Он горел ровно и спокойно. Наблюдая за ним, ты ощущаешь умиротворение и начинаешь понимаешь, что такое вечность.

Морис смотрел на голубоватый шар, который переливался. Он мог его увеличить, мог стереть, мог оставить на столе и тот горел днем и ночью. Казалось, ему ничего не нужно, просто светиться и все. Откуда он вообще берет энергию, ведь если он отдает, то откуда-то ее берет. Так его голубоватый шар горел и горел, освещая избушку, наверное, целую вечность. А что, если это есть энергия вечности, запечатанная в его сфере, можно ли ее как-то по-иному использовать? Идея странная относительно вечности. Нужно было проверить, можно ли ее использовать как простое электричество. Но для этого надо было вернуться в свой мир.

Множество опытов. Устал махать руками как чародей, создавая шар плазмы для того, чтобы он через мгновение сдулся, как только он помещал его в сосуд или подключал к приборам. В институте, созданном миротворцами, в котором работали ученые, все же смогли удержать энергию вне поля. Но чтобы ей никто не смог воспользоваться, она была помещена в специальный бронированный контейнер, который при вскрытии производил полную разрядку плазмы. Один контейнер по своей мощи мог заменить целую гидроэлектростанцию средних размеров. Теперь вопрос с электричеством на островах миротворцев был решен. Не надо ничего жечь, ставить ветряки или солнечные батареи. Все оказалось проще. Оставалась только одна проблема – заряжать контейнеры плазмой мог только Морис. Иона и Дул, как ни старались не могли это делать. Похоже, не все можно постичь. Только он мог заряжать плазменные клинки, а теперь только он мог заряжать энергетические капсулы.

Его всегда мучил один философский вопрос: что есть мы и что есть все? Неужели нас окружает так много энергии, а мы ее не чувствуем? Она проходит сквозь нас, как вода сквозь решето. Что еще нам не подвластно? Что еще нас окружает? И откуда вообще это все берется? Так много тайн. Морис не участвовал в управлении страной Ариадна, не участвовал в экономики или политике. Он сделал первый шаг и пошел дальше. А на его место встали его единомышленники. В орден мог войти только миротворец, тот, кто окончил школу, кто овладел наукой управления энергии. После окончания школы каждый со своими родителями решал, что делать. Морис хотел, чтобы все жили своей жизнью, сами строили свои планы, но так получалось, что все, кто стали миротворцами, давали клятву служить этому ордену, будь то балерина, математик, писатель или художник, все считали себя частью этого необычного мира.

После того, как была создана плазменная капсула, а их было скомплектовано не одна сотня, миротворцы начали поставлять их в разные страны, где возникали проблемы с электричеством. Строить свои подстанции – ну вот и новый вид бизнеса.

6

Повседневная жизнь его раздражала. Он любил толпу, любил смеяться и веселиться. Но это не могло продолжаться вечно. Он искал ответы на вопросы, которые еще сам себе не задал, и поэтому опять покинул всех. Нашел пещеру высоко в скале, здесь даже орлы летали ниже его. Но ему было не холодно, ведь там внизу – пустыня, пекло. И этот дневной зной медленно поднимался по ущелью вверх, стараясь обжечь редкие облака. Именно здесь он потерял силу и веру.

Морис не был в отчаянии. Он сидел на краю пропасти, вниз лететь, наверное, метров триста или больше, какое это имеет значение. Он ничего не мог сделать, даже пылинки пошевелить. Значит так оно и должно быть. Энергия нам дается на время, и рано или поздно ее надо вернуть. Это его успокаивало. Успокаивало, что он оставил наследие, что не зря старался, и миротворцы выйдут в космос, полетят к звездам, увидят новую жизнь. Какая она там, эта жизнь? Сможем ли мы ее понять? Осознать, что это действительно жизнь и цивилизация. Ведь человек так и не научился понимать тех, с кем ему приходится делить эту планету, он считает себя венцом творения, а на самом деле – всего лишь ветвь развития. Мы даже не слышим китов, мы заглушили океаны и те глохнут, выбрасываясь на берег, а ведь они поют такие красивые песни.

Морис сидел, в изнеможении закрыв глаза и думая, что его ждет там впереди. А ждало его то, что сквозь закрытые веки он увидел тёмно-синие факелы. Они перемещались, двигались, то приближались, то удалялись. Открыл глаза, перед ним в воздухе висели те самые удивительные небольшие факела, только у них не было ручек, только пламя. «Наверное, я брежу», подумал он и отвернулся. Факелы последовали за ним. Много дней уже не пил, запасы истощились, исход был неминуем, осталось только время. И все же, эти факелы преследовали его. «Ну, что же», – решил он, – «пусть так. Поговорим, что им надо от меня», он вытянул руки и коснулся одного из них. Чудес и так много в мире. Он летает как эльф, управляет плазмой, перевернул вниз головой землю, чему еще можно удивится?

Морис услышал голос. Нет, это даже был не голос, а чувство. Разве чувство можно описать словами, что оно тебе говорит. Но он слышал факелы и это были их голоса. Он принял их за голоса богов, слушал и впитывал их всем телом, всем своим сознанием. Они не говорили, но он понимал все, что они хотели ему сказать. Кто они? Боги или только посланники богов? Он рассказал им, что потерял в себя веру, что не может так жить, обладая такими знаниями и творя жестокие дела, когда защищает то, что ему дорого. Говорил, что так не должно быть. Ответа на свои вопросы не получил, ни сочувствия, ни совета, ничего, чтобы облегчило его сердце. Ответили, что будут его ждать, но время еще не пришло и им уже пора. И это, пожалуй, все, что Морис успел запомнить. А после они растаяли, сгорели, перед ним был все тот же пустынный выжженный мир.

Что это было? Агония сумасшедшего, пытающегося уцепится за соломинку реальности, или… Задумался, посмотрел на свои руки, которыми во время разговора упирался в скальный пол. Руки как руки: высушенная кожа, но ладони провалились в камень, как будто это густая глина. Он оторвал руки, в камне осталось отпечатков его пальцев. Приподнял колени – нет, под ними камень был не тронут. Не веря своим глазам, он провел по оставленным отпечаткам чуть дрожащими пальцами. Камень холодный. Но как такое возможно? Тогда Морис положил рядом руки и попробовал вдавить их в камень – ничего. Совсем ничего. Камень не поддался. Попробовал еще и еще. Результат был прежним – ничего. Положил свои ладони обратно в отпечатки. Что-то знакомое в груди, что-то еле уловимое коснулось его, где-то там внутри вспыхнул синий факелок и тут же растворился. Морис почувствовал силу, огромную, ни с чем не сравнимую силу. Он встал, выпрямился, поднял голову и с разбегу прыгнул в пропасть.

Силы вернулись, а вместе с ними и новые знания. Он стал управлять пространством, мог перебрасывать предметы с одной ладони на другую, и они не перелетали, а просто на одной ладони предмет исчезал и в тоже время на другой появлялся. От простых предметов он перешел к более сложным, от неодушевленных к живым. Начал с жука, а потом перешел к более крупным, и так все дальше и дальше. Ему надо было только подумать, где данный предмет должен очутиться, и он там появлялся. Был ли он в десятках метрах или в сотне километров, не имело никакого значения. Новое учение открылось перед ним. Телепортация. Он совершил свой первый прыжок, а потом еще и еще. Так он побывал в космосе без скафандра. Так, на секунду и обратно. Страшно, ужасно страшно, но он не мог этого не сделать.

Началась новая эра. Мир гудел. Миротворцы строили свой космический мост. Они не вмешивались в процесс космонавтики других стран, но те понимали, что далеко отстали, оказались в каменном веке, все их технологии сразу устарели. Космос – это новый шаг для Мориса. Он все дни просиживал с инженерами, разрабатывая станцию-трансформер, которая состояла из блоков, могла перестраиваться, делится, сохраняться при повреждении и увеличиваться при необходимости. На земле заводы строили готовые корпуса, которые оставалось только соединить, а после их не надо было по старинке поднимать, как это делала Иона, а просто Морис их перебрасывал, вернее, телепортировал на орбиту. А там уже собирали воедино. Станция росла.

На земле мало что изменилось: все так же шли войны, экономические кризисы грозили обвалу экономики, промышленность штамповала никому не нужные вещи, а после под кредиты подсовывала их людям, а те из кожи вон работали, чтобы отработать свою дань. Ничего не изменилось, лишь еще больше стали ненавидеть миротворцев, и те были вынуждены создавать свою, пусть маленькую, но мобильную армию. Хотя, что это за армия? Девчонки и мальчишки без оружия, без самолетов и танков, просто фантазеры, юные волшебники. И все же, они смогли навести порядок в заповедниках. Теперь никто без соглашения не мог проникнуть в заповедную зону. Грустно было смотреть, как голодные люди взирали на поля, по которым ходили антилопы, как лесорубы, вырубив все вокруг, с завистью и злобой смотрели на зеленые леса.

Никто на земле не понимал, кто такие миротворцы. Что они такое: волшебники, инопланетяне? И было такое мнение, что у них имеется тайная технология, с которой не хотели делиться, а мечтали просто поработить мир. Морису было все равно, что они там думают, у него была своя мечта, свои планы, пусть сказочные и совершенно не сбыточные, но он мечтал летать в космосе, изучить галактику, посмотреть на другие планеты и, конечно же, увидеть другие миры, похожие на Земной или нет, но живой мир. Он задумывался, что является разумом. А может все опять намного проще, может нас тут на Земле окружает второй разум, но мы его физически не видим? Разве рыба может видеть радиоволну, а ведь это тот же свет, та же волна. Может нам никогда не дано понять других. Даже если мы и встретим их, что тогда? Пройти мимо и сказать, что они недоразвиты? А может как раз наоборот, мы не достигли их совершенства. Да и вообще, что такое совершенство? Вопросов много, но ответов опять нет.

Морис построил небольшой корабль чтобы начать изучать космос. Ему не нужен был двигатель, но нужна была защита. Космос не только пуст, он опасен, опасен во всем, не только своей радиацией, что сожжёт каждую твою клеточку, но и порой огромной гравитацией, которая расплющит тебя в кресле, или невидимая пыль, что превращается в неприступную стену. Лететь со скоростью света, нереально, невозможно. Корабль не электрон, он распылится в пустоте. Оставался только один выход – скачки сквозь пространство. Морис мог прыгать на сотни и даже тысячи километров. Его сознание знало точку на Земле. И неважно, как сместилась планета относительно солнца, он попадал точно в цель. Но космос – не планета, тут можно с легкостью потеряться. Он стал сравнивать космос с пустыней: куда ни посмотри, все одно и то же. До звезд слишком далеко. Прыгнешь, если конечно такое возможно, и дороги домой уже не найдешь. Поэтому его цель была одна – научиться управлять скачками в космосе и не потеряться. Все свободное пространство в первом космическом корабле было утыкано аппаратурой, которая могла бы вычислять точку выхода. Это нетрудно: изначально фиксируются 25 контрольных звезд, те, которые наверняка будут видны, если даже улететь далеко. Известно расстояние до этих звезд, угол между ними, поэтому при выходе и поиске по этим контрольным точкам можно было найти свое место в пространстве и знать, куда тебе стоит обратно прыгать. В теории все просто, а вот как на практике?

Он начал прыгать от Земли до Луны, потом за Луну, потом на другую сторону Земли. Опять радовался как ребенок, когда оказывался там, где и должен был быть. Для удобства инженеры разработали интерактивный 3D экран. Тогда Морис становился посреди него, выбирал отмеченные на ней существующие планеты Солнечной системы (все было разбито на сетки, было понятно; правда, если перевернуть экран, все терялось, как будто тебя вывернули наизнанку) и, выбрав две нужные точки, вход и выход, тыкал пальцем в одну точку, а другим пальцем другой руки в другую. Точки вспыхивали желтым светом. После, трансформируя карту, сводил пальцы воедино, и как только они соединялись, происходил скачек.

Первые шаги в звездной навигации. И все же, это работало. Но страх оставался: что, если прыгнешь и уже не вернешься? Никто не поможет, никто не узнает. А что, если будет сбой в аппаратуре – все, смерть в пустоте. Поэтому пришлось доработать систему, установить тройную защиту от сбоя показателей. Инженеры предлагали свою помощь в прыжках. Они предлагали создать команду, которая участвовала бы вместе с Морисом, но он отказался. Не хотел никем рисковать, пока сам все не проверит.

И вот начались первые испытания. Морис стал строить звездную карту. Прыжок – точка в базе данных. Еще прыжок и еще точка. А если сделать третью точку, можно ли перепрыгнуть, минуя промежуток? Получилось. Значит надо идти вперед малыми шажками, чтобы не сбиться. А можно вернутся обратно сразу одним скачком? А можно ли потом так же вернутся в конечную точку? Он попробовал и опять получилось. Инженеры – молодцы. Все сделали как надо. Правда, на расчеты после выхода уходили не минуты, а порой часы. И все это время ты сидел и думал, куда же тебя занесло. Корабль был похож на ежа: во все стороны торчали антенны с камерами и датчиками, он совершенно не был похож на те изящные рисунки космических кораблей, что любят рисовать художники. Он был неуклюж как утенок, который спотыкается. Но главное – он летал. А больше ничего Морису и не требовалось.

Изучить солнечную систему оказалось не так уж просто. Несколько раз аппаратура выходила из строя. Паники не было, но отчаяние присутствовало. И все же возвращался. Ликовал, когда видел на мониторах столь родную планету. Но уже через сутки был готов опять рискнуть всем, чтобы продвинуться дальше. Так через полгода вышел за пределы солнечной системы. Пустота. Солнце стало одной из маленьких точек, что усеивали все пространство. А что дальше? Устроить экспедицию на Марс? Юпитер? Полетать среди колец Сатурна? Или пусть этим занимаются Земляне? Морис хотел шагнуть дальше, к звездам, но это было нереально. Даже подумать, об этом страшно, не говоря уже о том, чтобы рискнуть совершить прыжок.

Все его действия были секретными. Только инженерная группа миротворцев, что работала над проектом, и совет высших знали, чего он достиг. Бежать вперед, когда так много дел на Земле, никто не рискнул бы. Но только не он. Земными делами было кому заняться, а Морис стал готовится к новому шагу на пути к звездам.

Все свое время он уделял изучению Солнечной системы, рыскал по спутникам, опускался в холодные каньоны, летал среди астероидных полей, собирал образцы и летел дальше. Он не мог остановиться. Все дальше и дальше. Земля тянула, но она же и отталкивала. Приземлившись на нее, он радовался зеленым деревьям, прохладной воде океана, но взор так и поднимался к небу. Морис стал отшельником космоса. В очередной раз корабль был переделан. Теперь он уже стал немного похож на жилой комплекс где можно было и поспать, и поработать. Он преобразился. Морис иногда брал с собой в полет Иону и Дула, они помогали ему управлять роботами, которые собирали образцы. Выйти за пределы станции пока оставалось невозможным. Радиация была губительна. Для решения этого вопроса требовалось время. Он знал, что скоро сможет сам шагнуть на планету и руками потрогать ее пыль.