Красинский сад. Книга вторая

– Значит, сторговались! – закончил Михаил, – но после расчёта, ты сразу освобождаешь нам дом. До холодов нужно здесь побелку освежить и печь проверить, ходы почистить на зиму. А документы переоформим до того, как заплачу тебе деньги….

– Печь горит, как домна! – уверял Сергей, – тяга аж гудит, и сложена по центру дома, обогревает грубой все комнаты…. Да и сделана из кирпича, нагревается быстро….

– Ну, хватит, – иронизировал Михаил, – за цену договорились уже, можешь рассказывать все, что угодно, больше она не станет!

Сергей пошел провожать покупателей до калитки, Пират выскочил из будки и начал вилять хвостом Михаилу, шедшему впереди всех. Сергей от удивления открыл рот, пес, взвизгивая, не обращал на хозяина внимания.

– Чего это с ним? – не понимал Сергей, – он тебя уже за хозяина признал что ли?

– Конечно, – с улыбкой сказал Михаил, – он же слышал, как мы сторговались и уже выслуживается перед новым хозяином….

– Он же кобель! – удивился Сергей, – разве он понимает, о чем люди говорят?

– Еще бы! – иронизировал Михаил, – собаки чуют все и понимают! Видишь, как он хвостом машет? Больше влево, чем вправо….

– И что это означает? – удивлялся Сергей.

– Собака хочет сказать этим, что ты загнул цену, – улыбался Михаил, – и будь осторожней с ним, покусать за это может!

– Да ну-у-у…, – протяжно вымолвил Сергей и гаркнул на Пирата, – а ну-ка, пошел в будку…, предатель хренов!

Пес учуял запах хозяина и бросился к нему, чтобы лизнуть, извиняясь за свое укрощение посторонним человеком. Сергей резко отпрыгнул назад, считая, что Пират хотел укусить его.

– Ты смотри, и правда, хватануть меня удумал! – удивлялся Сергей, – ты чего Пират, я же и так тысячу сбросил…, и покупатель согласился! Ты чего?

– Ну, вы тут разбирайтесь между собой, а нам пора, – произнес Михаил, выходя с женщинами за калитку, – но учти Сергей, Пират теперь мой кобель и поменьше тут командуй им.

– Зря, ты Миша, набросил ему тысячу, – горевала тетка Махора по пути домой, – он бы и за восемь продал! Покочевряжился бы еще полчаса и все….

– Да, ничего, – успокаивал Михаил, – Сергей заработал эти деньги. Он и в шахте вкалывал и строился, сами помните, после смены и каждый выходной день батрачил, как проклятый на своей стройке….

…К входинам, так шахтинцы называли новоселье, готовились тщательно. Побелили стены, почистили печные ходы, помыли окна, двери, потолки, краска на них была еще почти новой. Тетка Махора помогала во всем, хотя у нее теперь жили Гриня с Катей. Михаил нашел на базаре столяра, регулярно торгующего там своими мебельными поделками из дерева и фанеры. Он заказал ему два стола – один кухонный и обеденный для зала (гостиной – прим. авт), багеты на окна, две тумбочки, табуретки, металлическую широкую кровать купили в магазине. А до того, как столяр выполнил заказ Михаила, у молодоженов из мебели в доме стояла одна кровать, да батарейный радиоприемник, который молодожены включали вечерами и слушали, перенастраиваясь на разные станции. Но самое главное, они приобрели патефон и несколько грампластинок.

– Вот эту купите обязательно! – советовала продавец, – самая модная сегодня песня.

– Это какая же? – спросил Михаил, посматривая игриво на Марфушеньку, – «а я мужа закормлю – долюшка такая»?

– Нет, – отвечала продавец, – это песня из кинофильма «Юность Максима» и называется она: «Крутиться вертится шар голубой»….

– Мы не смотрели это кино, – обратился Михаил к Марфуше, – оно недавно в клубе зимнем шло, но мы стены в доме белили с тобой.

– Вся молодежь сейчас только и поет эту песню, – убеждала продавец, – друг у друга просят списать слова….

…Стоял октябрь, пора сухой поздней осени, моросящие дожди еще не начались, но было уже холодно. Мрачный, удручающий вид города с улицы Бабушкина в это время вызывал скуку. Красинский сад закрыли до следующей весны, а близлежащие степи готовили свои посеревшие просторы под моросящие осенние дожди и выглядели неприветливо и мрачно. Но переносить новоселье на весну никак нельзя, заикнись об этом на работе, заклюют остротами на тему, как «зажал входины». А на улице каждый сосед будет смотреть на тебя враждебно, вроде ты ему деньги должен.

Пригласили на входины почти пятьдесят человек, места должно было хватить всем, столы для веселья установили в каждой комнате. Тетка Махора дала несколько столов, оставшихся со свадьбы, посуду и табуретки собирали по всей улице. Танцевать Михаил предложил во дворе и непременно под патефон, а чтобы было тепло сидеть за столом в эту осеннюю погоду, растопили печку. На новоселье приехала сестра Мария и племянник Сергей, прибывший в отпуск на десять дней из Батайска, а кроме того сестра Анна, вернувшаяся из Ростова с малолетней дочерью.

– Полюбуйся, братец, – корила ее Мария, – вернулась твоя сестра, которую этот пройдоха бросил с малышкой на руках. Говорила ей, не верь этому Пете-хмырю, врет он все от начала до конца.

Анна виновато опустила глаза и прижимала к себе маленькую дочь, которая старалась освободиться от рук матери и спрыгнуть на пол. Гости начинали собираться и каждый приносил подарок на новоселье. Их складывали в маленькой комнате. Чего только не дарили, посуду, половики, два теплых одела, мужики из бригады Михаила принесли в подарок огромный старинный шифоньер из дуба, который купили вскладчину у какого-то коллекционера мебели. Девчата из бригады Марфуши подарили льняное постельное белье, какое не в каждом магазине увидишь.

Пока собирались гости, Сергей рассказывал Михаилу, как его забрал из Кузнецовского друг, погибшего отца и пристроил адъютантом к начдиву. При этом парень чрезмерно хвастался и козырял тем, что он проявляет повышенную бдительность по отношению к врагам товарища Сталина и благодаря ему и командарму был сорван план врагов по военной поддержке оппозиции на съезде партии. Когда началось застолье, то Сергей к удивлению Михаила пил наравне с шахтерами, а запьянев, хвастался, каким коньяком угощает его командарм.

Когда гости созрели для танцев, Михаил торжественно вынес на улицу и водрузил на табурет новый патефон. Первой поставили пластинку с песней «Крутится, вертится шар голубой». Затем ставили вальс Штрауса и фокстрот. Танцы получились на славу, без гармошки. Через некоторое время к патефону начали лезть все кому ни лень, и каждый старался поставить пластинку ту, которая нужна ему. От этого получалась неразбериха, только начнет звучать музыка, ее уже снимают. Гриня с Катей старались танцевать рядом с хозяевами дома, а когда очередной умник пытался поставить другую пластинку, отгоняли от патефона. Веселились до самой поздней ночи и только к утру стали расходиться по домам. Гости разошлись, а Михаил с Марфушей были безумно счастливы, ведь теперь у них был свой дом, в котором они собирались растить своих будущих детей.

К годовщине Великого Октября на экраны вышел фильм «Чапаев», сразу покоривший сердца миллионов советских зрителей. В роли легендарного комдива Красной Армии снялся Борис Бабочкин, а Анку-пулеметчицу сыграла Варвара Мясникова. Несмотря на сильный дождь, шахтеры семьями шли смотреть фильм о герое Гражданской войны, а после просмотра, сокрушались по поводу несвоевременной и трагической гибели комдива. Стала популярной фраза «Брат помирает, ухи просит», которую употребляли в разговорах. Этим хотели показать собеседнику, что рассказчик смотрел этот шедевр советского кино. Фильм показывали в зимнем клубе неоднократно и Михаил, Марфуша, Гриня и Катя каждый раз шли и с интересом смотрели это кино.

Зима в этом году опаздывала, и затянувшаяся дождливая осень подчеркивала уют купленного дома, вселявшего в супругов веру в лучшую жизнь и благополучие. В первых числах декабря всю страну облетела печальная весть, о которой сообщили газеты, и не умолкало радио – 1 декабря был убит руководитель ленинградской парторганизации Сергей Миронович Киров. В «Правде» поместили снимки похорон, где гроб с телом покойного несли Сталин, Ворошилов, Молотов, Каганович, Орджоникидзе и другие деятели партии и правительства. Михаил с Марфушей вечерами не выключали радиоприемник, меняя станции, слушали репортажи с похорон и выступления руководителей партии.

На шахтах города прошли траурные собрания, на Красина оно состоялось, как обычно на первом наряде. Парторг Цыплаков заученными фразами рассказал о трагической гибели Кирова, обвинив в этом врагов народа, «засевших в рядах партии и аппарате управления народным хозяйством» Он призывал от имени товарища Сталина, авторитет которого был чрезвычайно высок среди шахтеров, всеми силами бороться с врагами народа, не щадя сил и средств. «Каждый из вас должен проявлять бдительность и в случае обнаружения замаскировавшегося „врага народа“ писать заявление в НКВД» – учил парторг. Горняки шахты дружно и искренне поддержали партийного вожака, проголосовав за предложенную им резолюцию. Никто из них даже представить не мог, что в эти дни был дан старт репрессиям, достигшим апогея в 1937 году.

***

…Со второй недели декабря наступила зима, и выпавший первый снег нахлобучил на дома белые шапки, заботливо укрыл улицы и дворы чистым одеялом, а первый мороз сковал осенние лужи льдом и остудил воздух. После первых снегопадов появилось яркое зимнее солнце, как бы проверяя, все ли укрыто до весны снегом и придавая особенную красоту зимнему пейзажу. Именно благодаря солнцу, лежащие снежинки начинают блестеть. И если идти через поле, например, и смотреть на снег, то видишь, как тебя сопровождает непрерывный фейерверк снежных ярких искр. Красота – неописуемая!

А чего стоит звёздная зимняя ночь! Она очаровательна, впечатлительна и незабываема. Мороз ясной ночью со звёздным небом крепчает и причудливо трещит ветками деревьев, и все это очаровывает впечатляющей великолепностью сказочного зрелища. В такую ночь небо и звёзды кажутся хрустальными. Если бы была возможность ударить небольшим металлическим молоточком по небосводу, то, наверное, послышался бы нежный прозрачный переливающийся звук, как у хрустального бокала.

И на душе в такую ночь очень хорошо. Как под чистым снегом не видно грязи и черноты земной, так и всё что тревожит душу, скрывается белоснежным покрывалом человеческой любви мужчины и женщины. Михаил и Марфуша проводили зимние вечера за чтением романа Шолохова «Тихий Дон», который Михаилу выдали в городской библиотеке. Зачитывались до самого позднего часа, несмотря на то, что утром нужно было идти на работу. Михаил читал роман, а Марфуша внимательно слушала, не перебивая и по ее глазам было видно, как она счастлива с любимым в собственном доме.

После прочтения каждой главы молодожены обсуждали прочитанные страницы и даже спорили между собой. Марфуша предосудительно отзывалась о любви Аксиньи к Григорию и считала, что для замужней женщины это недопустимо. Михаил защищал шолоховскую любвеобильную казачку, которую выдали замуж по воле родителей, не спросив ее согласия. Эта жизненная ситуация была ему до боли известна, как никому другому. Он помнил, что Фросю, его первую любовь выдали за нелюбимого ею сына начальника станции Морозовская Федора. Михаил до сих пор не решался рассказать об этом Марфуше, опасаясь вызвать ее ревность, но согласиться с тем, что родители на Дону имеют право женить и выдавать замуж, не учитывая мнения детей, не мог. Это раздражало его и в такие моменты Михаил осуждал казачьи уклады и возмущался деспотичностью и самодурством отцов.

Печь действительно горела прекрасно, как обещал Сергей, продавший молодоженам дом, даже когда морозы усилились, во всех комнатах было жарко, а эта теплота, уют давали уверенность в завтрашнем дне. В одну из таких ночей Марфуша сообщила мужу, что беременна, а он с застывшей на лице улыбкой, долго соображал и усваивал эту информацию. Наконец, его эмоции прорвались обильной, нежностью и лаской к жене – он схватил ее на руки и стал вальсировать по комнате, пока у обоих супругов не закружилась голова. С этого дня Михаил запретил Марфуше одной ходить по улице, которую детвора каждой зимой, превращала в каток.

Улица Бабушкина имела сильный уклон в сторону шахты и поселка Поповки и сама по себе являлась горкой для малышей. Ребятня с наступлением зимы раскатывали дорогу, идущую вниз, и могли запросто сбить человека, разогнавшись с самого верха. С обеда до поздней ночи на улице происходили саночные гонки. Пожалуй, только утром здесь не было катающихся детей, все находились на занятиях в школе, построенной на пустыре вверху улицы Бабушкина. Занятия проводились в две смены, а вечером классы заполнялись рабочей молодежью на учебу по программе вечерней школы.

Санки в поселке делали собственноручно, в основном это были деревянные с полозьями из доски-пятидесятки. У некоторых имелись усовершенствованные конструкции – каркас и полозья сваривали электросваркой из металлического кругляка, к которому прикручивали тонкие доски для сидения. Врежется в ноги на таких санках, какой-нибудь мальчуган, и может поломать человеку ногу. И Михаил, если ему позволял его график работы, провожал Марфушу на ее смену до самой шахты и встречал с работы. Жена успокаивала его и каждый раз говорила, что она осмотрительно ходит по улице и провожать ее не надо, но Михаил не обращал на это внимания.

Обычно закрытый до весны Красинский сад, этой зимой порадовал шахтеров своим катком, его решили залить в стороне от фонтана, недалеко от танцплощадки. На открытие катка собрался практически весь поселок. Электрическое освещение придавало расчищенной от снега центральной аллее и ровному льду катка сказочный вид., Из репродуктора, установленного на столбе освещения, лилась музыка. Те, кто умел кататься на коньках, могли взять их здесь же в прокат, но шахтком получил всего около двух десятков пар и поэтому решили выдавать не более чем на час. Если народу было мало, то катались без ограничения по времени, но когда желающих становилось больше, чем коньков, вступало это ограничительное правило. Некоторые люди приходили со своими коньками и могли часами кружить по гладкому и ухоженному льду.

А что делать тем, кто не умел стоять на коньках или ждал очереди на них? Играть в снежки, разделившись на две команды и сражаясь за территорию занесенную снегом! В детей превращались даже самые солидные мужчины и женщины. Слышался постоянно смех и визг молодых девок, коих парни в шутку «брали в плен», завалив в сугроб и натерев лицо снегом. Гриня с Катей, она тоже была уже беременной, уговорили Михаила и Марфушу сходить в Красинский сад на открытие катка. Хотелось посмотреть на мероприятие своими глазами, а женщины заодно могли погулять на свежем зимнем воздухе, где было весело и забавно провести время.

С той поры, каждое воскресенье, если позволяла погода, Михаил, Марфуша, Гриня и Катя посещали Красинский сад и наслаждались прогулками по его аллеям, которые позже все были расчищены от снега. И только летний кинотеатр сиротливо стоял в белом убранстве, хотя к его входу можно было пройти по расчищенной аллее и посмотреть афишу фильма, который будет идти в зимнем клубе, как его называли красинцы. Это было чудесное, счастливое и безоблачное время, когда по зимнему саду с искрящимся снегом можно гулять допоздна, мечтая о том, как будут счастливо жить люди труда при коммунизме.

Декабрь порадовал новой музыкальной кинокомедией Георгия Александрова «Веселые ребята», в которой главные роли сыграли звезды советского кинематографа – лучший голос Ленинградского мюзик-холла Леонид Утесов и «самая красивая женщина СССР» Любовь Орлова. В зимнем клубе эта кинолента демонстрировалась под новый 1935 год четыре дня к ряду, что было крайне редко. Зрители попросту не вмещались в зале и стояли в проходах, усаживались на пол между экраном и первыми рядами. Посмотреть фильм, слава о котором молниеносно распространилась в городе, шли целыми улицами. Песню из кинофильма «Сердце тебе не хочется покоя» запели повсеместно, она стала любимой, как и сама кинокомедия.

Именно после просмотра музыкальной кинокомедии Марфуша предложила Михаилу имя их первенца. Она говорила, что если у них родится сын, они назовут его Леонидом в честь Утесова, а если дочь – Любовью, как Орлову. Михаил пошутил по этому поводу, но возражать не стал, и решение об имени первенца принадлежало Марфуше.

– Если мы будем своих детей называть в честь артистов, – шутил Михаил, – то у нас с тобой сил не хватит родить такое количество детей. Знаешь, сколько в СССР артистов? Первенца назовем в честь Утесова или Орловой, а следующих – Жарова или Мясниковой, Крючкова или Кузьминой…. Но фильмы будут рождаться быстрей, чем наши дети и нам все равно не удастся назвать их именами всех артистов….

– Ну и что, Мишенька? – улыбалась в ответ Марфуша, – сколько родим, все наши!

– Тогда остальные артисты, – шутил Михаил, – которые не удостоятся, чтобы в их честь мы назвали своих детей, обидятся и перестанут сниматься в кино….

– Почему? – удивилась Марфуша.

– Потому, что они для того и красуются на экране, чтобы в их честь называли новорожденных, а не партийных вождей! – шутил Михаил, – вот у нас на шахте один такой случай недавно был, муж с женой назвали дочь в честь Иосифа Виссарионовича – СталИной. А при выдаче свидетельства о рождении, их загребли в НКВД.

– Измените немедленно имя свой дочери, – потребовал начальник НКВД.

– Почему? – спрашивают супруги.

– Потому, что вы будете в ее раннем возрасте возмущаться: «Сталина обкакалась, не продохнуть!», – рассуждал начальник, – а когда подрастет, то шлепать по попе и приговаривать: «Вот тебе Сталина, получай по заднице!»

Живот у Марфушеньки рос, как на дрожжах, уже к концу января стал большим шаром, и она походила на «неуклюжего медвежонка», как ласково называл ее Михаил. Он взял всю тяжелую работу по дому на себя, купил и установил в кухне большую дубовую бочку, в которую носил воду из колодца, находившегося у них во дворе. А на печи постоянно подогревалась выварка с горячей водой. У Кати, жены Грини, живот тоже быстро рос, и когда друзья встречались семьями, мужчины в шутку сравнивали, у кого из них животик больше. Обе беременные женщины ходили на работу, Марфушу еще не перевели на легкий труд, а Кате, как продавцу он и не полагался. Но женщине приходилось ежедневно преодолевать длинный путь до магазина на улице Колхозной в поселке Поповка.

В конце февраля Михаил пошел к заведующему шахтой Андропе требовать перевода жены на легкий труд. Он угрожал «написать куда следует», что на шахте имени Красина нещадно эксплуатируют беременных женщин. Андропа всячески пытался объяснить Михаилу, что нет на шахте легкого труда, можно перевести уборщицей, но это тоже нелегкая работа. Михаил требовал перевести Марфушу в горный буфет посудомойкой, Андропа снова возражал, аргументируя, что ему общепит не подчиняется, и перевести Марфушу в его штат он не имеет права. В конце концов, Андропа пообещал в течение трех дней найти легкий труд для Марфуши. И действительно спустя два дня она была переведена счетчиком вагонеток на погрузку. Там работала женщина Варя, теперь они вдвоем с Марфушей считали вагонетки с углем, которые выгружались в бункер-накопитель погрузочного пункта железнодорожных вагонов. Работу одной теперь выполняли двое, но вопрос о легком труде был решен и никто не беспокоился, что одна из них лишняя.

Шахта Красина с самого ее пуска работала больше пяти лет без смертельных случаев. Травматизм, конечно, имел место, но по шахтерским меркам переломы рук, ног, рёбер считались «не страшными для здоровья». После отработки бремсберговых лав, добыча перешла на уклоны и оба участка отрабатывали лавы на восточном и западном крыле. Вплоть до весны лавы работали, не встречая горно-геологических нарушений. Непосредственная кровля была хорошая, прочный песчаник и только иногда «выскакивал ложняк» из легко обрушающегося аргиллита. Новые, аккумуляторные светильники обеспечивали хорошую освещенность в забое, а значит, приемлемую безопасность. В случае обрушения кровли, можно быстро покинуть забой, туда, где есть крепь и не попасть под обвал.

Но уже в апреле на втором участке произошел первый несчастный случай со смертельным исходом, погиб навалоотбойщик Потапов, работавший в бригаде Пискунова. Произошло это в ночную смену, парня завалило с головой, и шансов остаться в живых не было. Пискунова к тому дню уже наградили Орденом Трудового Красного Знамени РСФСР, случись это до награждения, об ордене пришлось бы забыть. Главный инженер Желтобрюхов и заведующий Андропа ночью были вызваны на шахту, а к утру приехали инспектора горного надзора и технический труда ВЦСПС.

Желтобрюхов и Андропа руководили работой по извлечению трупа Потапова из-под завала. Этого долго не получалось сделать, потому что кровля продолжала валиться, как только шахтеры начинали убирать породу. Желтобрюхов оценил ситуацию просто – лава вошла в зону горно-геологических нарушений. А поскольку они приходились почти на середину лавы, то обойти их можно было, оставив целики с обеих сторон. Это значило, что лава укорачивалась вдвое и за время прохождения этой зоны, нормальной зарплаты не жди, план участку никто не снизит!

– Нужно переводить нас на другой участок, – паниковал Пискунов, – бригада передовая и нам нужен другой фронт работ…. Иначе без хорошей зарплаты никого не заставишь…

– У тебя человек погиб! – громко вспылил технический инспектор труда, – а ты о зарплате печешься! Постыдился бы товарищей….

– Это не у меня погиб Потапов, я такой же навалоотбойщик, как и он, – протестовал Пискунов, – это у него погиб – он указал рукой на Желтобрюхова.

– Ты ведь кавалер Ордена Трудового Красного Знамени, – возмутился Желтобрюхов, – кто будет дорабатывать твою лаву? Тебе, дай другой участок, а здесь кто должен заканчивать?

Инспекторы осмотрели, насколько это было возможно место обрушения породы, и выехали из шахты с Андропой и Желтобрюховым. Написали предписание на восьми страницах и уехали. А через несколько дней главного инженера Желтобрюхова арестовали прямо на утреннем наряде. Это было сделано демонстративно с целью устрашения – как только начался наряд, в помещение вошли трое вооруженных энкэвэдэшников. Их старший подошел к главному инженеру и с ухмылкой посмотрел ему в глаза.

– Вы главный инженер? – спросил старший, – Желтобрюхов Аким Сергеевич?

– Да-а, – отвечал тот – а в чем дело?

– Вы арестованы, как враг народа! – отчеканил энкэвэдэшник, – прошу следовать за мной!

Больше Желтобрюхова на шахте не видели, а вскоре стало известно, что это Пискунов сочинил заявление в НКВД, подписал его членами своей бригады и лично отвез начальнику. Его сразу же проводили к нему в кабинет, потому что на рубашке Пискунова красовался Орден Трудового Красного Знамени РСФСР. О чем шел разговор в кабинете начальника НКВД никому неизвестно, но Желтобрюхова арестовали на следующий день. После этого Пискунова стали побаиваться и Андропа, и парторг Цыплаков и председатель шахткома Самопалов. Но бригаду кавалера ордена все равно не перевели на другой участок, и ему пришлось долго «быть в прорыве», обходя зону горно-геологических нарушений.

Расходы на похороны погибшего Потапова взяла на себя шахта. Именно с этого дня установился никем не прописанный порядок, в случае смерти погибшего горняка, заведующий, парторг и председатель шахткома обязаны были сообщать эту скорбную весть семье. Они должны были лично явиться по адресу, где проживал погибший и сообщить об этом. Язык не поворачивался говорить о том, что не уберегли от гибели человека, но еще приходилось смотреть в глаза его жене, матери, детям.

В клубе поставили гроб с телом покойного Потапова, и народ шел, чтобы проститься с ним. Духовой оркестр исполнял траурный марш, и от этих звуков кожа покрывалась мурашками. К гробу несли венки и первые полевые цветы, клали их, произносили шепотом «царствие ему небесное». Каждый пытался успокоить мать, вдову, облаченных в траур и плачущих детей, размазывающих слезы по щекам. Люди искренне жалели их и обещали свою помощь, ведь остаться без кормильца во времена строительства социализма было не просто, назначаемые пенсии по потере кормильца были незаслуженно низкими по сравнению с зарплатой навалоотбойщика.

Недалеко от входа в клуб курили шахтеры, все те, кто свободен был в это время от работы. Здесь же стоял и Пискунов со своим десятником Митрохой, который хотя и по должности был старше передовика, но оставался в тени его славы. Было решено, что прощание с погибшим товарищем будет длиться весь день, чтобы каждая бригада смогла прийти в клуб, а уже на следующий день, траурная церемония должна проследовать до кладбища Поповки, расположенного на возвышенности за бывшим хутором.

– Ну, признайся Пискун, – допытывались шахтеры, – ты «накапал» на Желтобрюхова?

– Не «накапал», а сообщил в органы, как учит товарищ Сталин, – парировал тот, – наш парторг об этом ясно говорил – в случае обнаружения замаскировавшегося врага народа, нужно писать заявление в НКВД.

– А кто определил, что он враг народа? – спрашивали у Пискунова, – ты что ли?