Красинский сад. Книга вторая

– На, это тебе! – сказал Петр Григорьевич, – приказ о твоем переводе в другую дивизию на должность адъютанта начдива Кожевникова и билет на поезд до Таганрога.

– Я уже не вернусь в Батайск? – растерянно спросил Сергей, – там ведь назначили нового начдива….

– Верно, Сережа! – согласился Кулешов, – но тот человек наш, надежный и проверенный, а вот начдив 89-й стрелковой дивизии личность еще та! За ним в первую очередь контроль нужен, иначе скользкий он, как уж….

– Петр Григорьевич, – обратился Сергей к Кулешову, – так ведь Вы сказали, что мы с Вами предотвратили смещение товарища Сталина оппозицией…. Выходит, что нет?

– Предотвратили, Сережа, – согласился Кулешов, – но эти деятели затаились до лучших времен, несмотря, что их выдвиженец Киров отказался, они ждут подходящего момента!

– Так чего же ждет товарищ Сталин? – в недоумении воскликнул Сергей, – к стенке всех разом!

– Правильно, мой мальчик, – похвалил его Кулешов – этим сейчас и занимается товарищ Ягода. В июле был образован НКВД СССР и его Главное управление государственной безопасности ГУГБ, которое и возглавил Генрих. Его задача в том и состоит, чтобы подготовить главный удар по уничтожению оппозиции, пытавшейся отстранить товарища Сталина на XVII съезде партии. Это задача номер один!

– А задача номер два? – вырвалось у Сергея, – ведь нельзя же оставлять в армии тех командиров, кто должен был поддержать оппозицию съезда! Нужно хотя бы знать, кто они….

– Но это мы уже знаем, – сказал Кулешов, – теперь нужно держать их под контролем!

– А куда делся прежний мой командир дивизии? – поинтересовался Сергей.

– Его и комиссара перевели служить в Сибирь, – ответил Кулешов, – пусть охолонут малость….

– Так ведь к стенке нужно было поставить! – воинствовал выпивший парень, – чего их тасовать, расстреливать и дело с концом….

– Нельзя пока, – ответил Кулешов, закусывая выпитый коньяк шоколадкой, – нужно подготовиться к нанесению главного удара. На ХVII съезде образовался нелегальный блок, состоявший, в основном, из секретарей обкомов и ЦК национальных компартий и, к сожалению, это гораздо больше половины партийных руководителей страны. То же самое и в армии, которую никак нельзя «обезглавить наполовину». Но ясно одно – промедление смерти подобно, иначе наступит крах государственности СССР. Интересы товарища Сталина, быстрая индустриализация и перевооружение армии, являются национальными интересами страны в связи возникающей новой угрозой – фашистской Германией, начавшей ускоренную подготовку к реваншу за поражение в Первой мировой войне. Пришедший к власти Гитлер открыто говорит о «борьбе с коммунистической угрозой» и уже приступил к милитаризации страны.

Так вот эти объединившиеся на съезде умники до сих пор вынашивают идею мировой революции Троцкого, они уверены, что если Германия нападет на СССР, то в ней самой произойдет пролетарская революция. Нужно всего лишь объяснить обманутым немецким рабочим и крестьянам интернациональную идею классовой борьбы, и они повернут оружие против Гитлера. Утопия чистой воды! Романтики хреновы! Товарищу Сталину уже видно, как Гитлер через идею нацизма объединил немецкий народ, возбудил у него колоссальный энтузиазм и невиданную энергию. Это является лучшим доказательством, что интернациональная идея терпит поражение при столкновении с национальной. Гитлер не скрывает, что готов поработить весь мир для блага немцев и внушил им, что они – будущие хозяева мира! Остановить его – историческая миссия товарища Сталина! А теперь, представь, Сергей, что к руководству нашей партии и страны придет так называемая оппозиция! Они люди, оторванные от реальности, мыслящие одними догмами и неспособные ни на что неудачники и бездари! Такое руководство сохранять нельзя, его нужно ликвидировать, иначе они продолжат борьбу за власть, чем и будут мешать выполнению исторической миссии товарищем Сталиным!

– Я хоть и не все понимаю, о чем Вы говорите, – молвил уже захмелевший Сергей, – но твердо знаю, что Вы говорите истину! Я предан Вам и выполню все, что нужно, лишь бы помогать Вам и товарищу Сталину.

– Теперь скажу о тех, кто хотел поддержать оппозицию в армии, – продолжил Кулешов, – это в первую очередь заместитель наркома по военным и морским делам Тухачевский! Ему удалось склонить на свою сторону многих командующих военными округами и отдельных начдивов, но он такой же неудачник, как и вся эта, так называемая оппозиция! Чего только стоит его выражение о фронтах Первой мировой войны, протяженностью в сотни тысяч километров! Он не знает географии и арифметики, если говорит о такой колоссальной цифре.

Тухачевский и раньше блистал одной революционной фразеологией, а не военными победами. Достаточно только вспомнить, как он подавлял тамбовский мятеж. Против плохо вооруженных повстанцев Тухачевский ввел части регулярной армии, укомплектованные бронетехникой и авиацией, поддерживающиеся различными вспомогательными подразделениями типа ЧОНов. Несчастных крестьян даже травили газами. И, тем не менее, первый натиск на восставших не удался, победа была одержана лишь со второго раза. Хотя о победе Тухачевского тут можно говорить лишь с очень большой долей условности – тамбовских повстанцев только рассредоточили и вытеснили в соседние губернии, где их добили уже совсем другие. Об этом не помнят сегодня, почти не обращают внимания, но факт остается таковым – тамбовский мятеж так и не был подавлен Тухачевским.

Еще более крупно этот деятель облажался во время советско-польской войны 1920 года. Будучи командующим Западным фронтом, он крайне неумело использовал резервы и не согласовывал свои действия с командованием Юго-Западного фронта. Тухачевский слишком зарвался в своем стремительном наступлении на Варшаву, что и стало причиной поражения в этой войне. В результате страна потеряла рад своих западных территорий, а 50 тысяч красноармейцев попали в польский плен, где их тиранили самым злодейским образом – почти никто из пленных домой так и не вернулся.

Заведуя обеспечением РККА вооружениями, Тухачевский также оказался не на высоте. Например, он всячески препятствует внедрению в армию минометов, называя их «суррогатом» артиллерии. В планах перевооружения на вторую пятилетку производство минометов попросту не предусмотрели – вместо них «военный гений» предложил использовать пехотные мортиры, которые никто даже не пытался еще конструировать. В 1931 году он совершенно необоснованно ликвидировал заказ на 37-мм противотанковую пушку, ничего не предложив взамен. Тухачевский недооценивает роль автоматического оружия, в названном мной плане во второй пятилетке заказано всего 300 пистолетов-пулеметов для начальствующего состава. Недооценивается этим «гением» и разработка так называемых реактивных снарядов, им он предпочитает безоткатную артиллерию.

Между прочим, именно Тухачевский разработал вредную идею «ответного удара», которая нацеливает Красную армию больше на наступление, чем на оборону. А мне, как военному специалисту с дореволюционным стажем, очевидно, что для РККА сегодня более предпочтительна идея стратегической обороны. Наступательный синдром, порождаемый Тухачевским, вреден для красных командиров всех рангов. Он аналогичен гитлеровскому реваншу за поражение в Первой мировой войне!

Вообще, выдвиженцы времен гражданской войны, это назначенцы Троцкого, занявшие высокие посты в РККА. Они пользы для вооруженных сил принести не могут. Воевали они в Гражданскую храбро, но из рук вон плохо. Деникин наступал на Москву, имея соотношения четыре к одному – не в свою пользу. И он почти взял столицу, помешали ему махновские бандиты, ударившие в тыл белым по договоренности с нашим штабом. «Выезжали» такие «тухачевские» на трех вещах – энтузиазме, репрессиях и опыте спецов из царской армии. Именно последние и привели вооруженные силы СССР в Божеский вид, если только так можно выразиться.

И какую же они получили благодарность? Их в большинстве репрессировали, а оставшихся уволили из рядов армии. Именно эти чистки, прошедшие в 20-е годы и вымывшие из армии около 40 тысяч великолепных специалистов с дореволюционным стажем ослабили Красную армию. Некоторые из этих спецов были репрессированы именно потому, что осмелились спорить с «великим» Тухачевским. В этом плане весьма показательна судьба профессора Военно-морской академии и начальника учебно-строевого управления Военно-морских сил РККА М. А. Петрова. Будучи в первой половине 20-х годов начальником ВМА этот специалист с дореволюционным стажем фактически спас академию, вернув ей былой престиж. Казалось бы, его заслуги перед новой властью неоценимы. Но в 1928 году на заседании Реввоенсовета профессор имел несчастье не согласиться с Тухачевским. А «великий стратег» и сейчас считает, что СССР является континентальной державой и большой флот ей не нужен. А теперь представь, Сергей, если наркомом обороны станет этот бездарь Тухачевский? К бабке не ходи, с ним мы проиграем любую войну!

– Тем более медлить нельзя! – возмущался уже порядком захмелевший Сергей, – всех нужно арестовать немедленно! Если они придут к власти, то расстреляют всех сторонников товарища Сталина и его самого….

– В этом нет сомнений, но товарищ Сталин не дурнее нас с тобой, – успокоил парня Кулешов, – товарищ Сталин стратег и знает что делает! Пусть эта кодла расслабится и договаривается, не подозревая, что все это происходит под нашим контролем! А нам с тобой нужно четко выполнять установку вождя, передаваемую мне через Семена Михайловича Буденного. Завтра поедешь в Таганрог и продолжишь службу адъютантом у начдива Кожевникова. И помни – или мы их или они нас! С тобой будет контактировать сотрудник ГУГБ Мелькин, а два раза в месяц, я буду приезжать и забирать тебя к себе, как было раньше….

– Кто такой этот Мелькин? – спросил Сергей, – и что значит контактировать?

– Официально он личный водитель начдива Кожевникова, – инструктировал Кулешов, – тебе нужно подружиться с ним так, чтобы об этом знал Кожевников. Это не вызовет у него подозрений, когда ты часто будешь встречаться с его водителем. Ты должен передавать ему всю личную переписку начдива, он будет ее читать, копировать и пересылать в ГУГБ. Проживает он на отдельной квартире при дивизионном гараже и у него достаточно времени на эту работу. После снятия копий, Мелькин снова запечатает конверты и передаст тебе, а ты, как положено, отдаешь их начдиву. То же самое и с исходящей перепиской….

– А если Кожевников заподозрит, что письма были вскрыты? – спросил Сергей.

– Мелькин достаточно обучен этому ремеслу, – успокоил Кулешов, – ты за его работу не волнуйся, он опытный контрразведчик. Его внедрили к Кожевникову шофером еще с одной целью – отслеживать личные контакты начдива, куда ездит, с кем встречается? Мелькин будет готовить для меня отчеты о проделанной работе и к моему приезду передавать тебе. Я буду дома знакомиться с ними и лично контролировать его работу, а в экстренных случаях могу отдать приказ на арест Кожевникова…. Ты готов выполнять такую работу, Сережа?

– Готов! – воодушевленно выпалил Сергей, – я сделаю всё, что понадобиться для уничтожения врагов товарища Сталина!

Уже к вечеру следующего дня Сергей передал Кожевникову приказ о его назначении адъютантом и познакомился с водителем Мелькиным. Начдив, мужчина примерно сорока лет возрастом, с красивыми усиками и холеным лицом был не похож на командира дивизии. Его можно было представить с такой внешностью только «штабной крысой», жаждущей карьеры. Он внимательно посмотрел на Сергея и еще раз прочел приказ.

– Красноармеец Дементьев, а ты и вправду племянник командарма Кулешова? – непонятно почему спросил начдив.

– Так точно, товарищ начальник дивизии, – рапортовал Сергей, – самая что ни на есть правда!

– Понятно! – задумчиво произнес Кожевников, – родственнику командарма не по рангу служить рядовым красноармейцем. …Ну, что ж приступайте к своим обязанностям, – и крикнул, чтобы его услышал водитель, сидящий в приемной – Олег, проведи красноармейца Дементьева в казарму и покажи ему его место. Хотя он и племянник командарма, но жить придется в общей казарме….

В кабинет вошел водитель Олег, мужчина тридцатилетнего возраста в форме красноармейца, с добрым лицом и карими глазами. Он, вытянувшись по стойке смирно, доложился начдиву и многозначительно улыбнулся Сергею. Когда они вышли на улицу и удалились от здания штаба, Олег протянул руку Сергею и пристально посмотрел ему в глаза.

– Будем знакомы! – сказал Олег, – нам придется с завтрашнего дня включиться в работу. Я давно ждал тебя, нам пора действовать, так как с меня мое начальство требует уже отчета. Ты проинструктирован о смысле нашего сотрудничества?

– Да, конечно, – ответил Сергей, – товарищ командарм вчера проинструктировал меня в полном объеме.

– Вот и хорошо, – заметил Олег, – о нашем знакомстве и моей личной симпатии к тебе я сегодня, как бы, между прочим, расскажу Кожевникову. Попрошу его о предоставлении тебе увольнительной, чтобы показать Таганрог. Об этом вроде бы ты попросил меня сейчас….

– Я понял, – ответил Сергей, – мне бы и вправду хотелось бы пройтись по городу, посмотреть порт и другие известные места.

Уже на следующий день Сергей приступил к службе и незаметно спрятал в потайной карман шинели несколько личных писем начдиву. В журнале регистрации входящей корреспонденции он не записал их получение, это следовало сделать завтра, когда Олег вернет письма, предварительно скопировав их. Начдив после обеда объявил Сергею, что выполняет его «просьбу», и он может отправляться после службы на экскурсию по городу.

Вечером Олег отвез начдива домой и вернулся к въезду в казарменный городок, где его ждал Сергей. Они вместе поехали к порту, якобы на экскурсию, но «начал барахлить мотор» и Олег подрулил к дивизионным гаражам. Пока механик досконально проверял двигатель, Олег ушел к себе в комнату и спустя час вернулся, весело подмигнув Сергею. «Мотор оказался исправным» и новоиспеченные друзья поехали в порт. Было уже темно, когда, Олег, остановившись у причала, передал письма Сергею. Тот взял их и внимательно осмотрел в освещенном салоне, конверты были опечатаны, как прежде, сургучом. Не имелось малейших следов, что они были вскрыты и вновь запечатаны.

С этого дня началась необычная работа для Сергея. Он очень волновался и боялся в первые дни, что начдив обнаружит задержку его личной корреспонденции. Но Кожевников сам оказался слабо организованной личностью и обычное разгильдяйство для него являлась нормой поведения. Невольно вспоминались слова командарма Кулешова, что «такое руководство сохранять нельзя, его нужно ликвидировать…» и «к бабке не ходи, с ним мы проиграем любую войну!».

В декабре убили Кирова и Кожевников, пустился в запой почти на неделю, и это косвенно доказывало его принадлежность к оппозиции. Да, вся страна скорбела, Сталин обронил слезу у гроба покойного, нес его на руках с товарищами по Политбюро и гневно клеймил позором врагов, убивших Кирова. Но больше всех горевала оппозиция, выдвигавшая Кирова в качестве альтернативы Сталину. Отчего Кожевникову не знакомому лично с Кировым так безутешно «убиваться горем»? Это наводило на мысль, что с именем Кирова он связывал самые сокровенные личные надежды, рухнувшие с его смертью.

А вскоре это подтвердилось в личной переписке начдива. В письме командующему Московским военным округом А. И. Корку он прямо задал вопрос: «Кто теперь сможет заменить оппозиционного лидера, ведь его нужно взращивать несколько лет?», а в обратном письме получил ответ: «Товарищи уже работают по этому вопросу, и через год будет ясно, кто заменит Кирова! А Вы вместо того, чтобы „посыпать голову пеплом“, проявляйте сдержанность…» Когда Кулешов привез Сергея домой под Новый год, тот спросил, оставшись наедине с командармом, кто убил Кирова?

– Я считаю, что верхушка оппозиции сама организовала его убийство, – ответил Петр Григорьевич, – они сейчас при каждом удобном случае трезвонят на своих нелегальных сборищах о том, что его убрали за соперничество со Сталиным.

– Зачем? – непонимающе спросил Сергей, – ведь он их вожак и теперь им нужно срочно искать в своей среде нового лидера.

– В этом и заключается весь фокус, – ответил Кулешов, – они хотят бросить тень подозрения на товарища Сталина. Дескать, смерть Кирова была выгодна только Иосифу Виссарионовичу, так как он его соперник. Но подумай, зачем товарищу Сталину смерть Кирова? Тот публично отказался от соперничества и не представлял больше никакой угрозы для товарища Сталина, а вот оппозиция могла отомстить Кирову за его отказ занять место генерального секретаря. Но я надеюсь, что заказчика убийства скоро найдут….

…Весной подошло время демобилизации Сергея, и это очень волновало его. Кулешов раньше обещал: «отслужит в армии три года под моей опекой, а затем я отдам его в Рязанскую пехотную школу, окончив которую он станет красным командиром….». Парень надеялся на это и ждал. В очередной приезд к Кулешову он осторожно намекнул на свою демобилизацию.

– А как же начатое дело, Сережа? – поняв намек, спросил командарм, – ты ведь давно освоился в качестве адъютанта, вместо тебя некому там работать! …Но у меня к тебе есть другое предложение. Ты напишешь заявление на сверхурочную службу, когда подойдет дата демобилизации, подашь комиссару рапорт о вступлении в ряды ВКП (б) и останешься адъютантом у Кожевникова. Я знаю, что к сентябрю этого года готовится постановление ЦИК и СНК СССР о введении в Красной армии званий командного состава – лейтенант, старший лейтенант, майор, полковник. Как думаешь, достоин ты звания лейтенанта?

– Но ведь я рядовой красноармеец, – возразил Сергей, – кто мне присвоит звание, если у меня нет даже пехотной школы за плечами?

– Об этом можешь не беспокоиться, – рассудил Кулешов, – товарищ Буденный доволен нашей с тобой работой и я вполне уверен, что ты соответствуешь этому званию. Если бы можно было огласить за что тебе положено звание лейтенанта, то никто бы и не сомневался, что ты его заслужил. А так как это огласке не подлежит, обойдёмся без нее, присвоим в октябре и всё! Я обращусь по этому вопросу к Семену Михайловичу! Кто оспорит? Работа контрразведчика очень опасна и требует много сил и умения, а ты этой работой занимаешься уже не один год…. Так что к зиме получишь звание лейтенанта!

– А Олег Мелькин какому званию соответствует? – спросил Сергей.

– Вижу, вы по-настоящему сдружились с ним, если ты беспокоишься, – добродушно произнес Кулешов, – Мелькина оценит его начальство в ГУГБ, я бы присвоил ему звание капитана.

– Да, сдружились, Петр Григорьевич, – согласился Сергей, – он очень храбрый и ответственный человек, настоящий чекист…. Но как я смогу носить звание офицера, не имея никакого военного образования, и ничего не понимая в военном деле?

– Не волнуйся, вот накроем эту кодлу по всей стране, и тогда в той же пехотной школе пройдешь, ускоренный курс обучения для младшего офицерского состава, – успокоил Сергея командарм.

Сергей поступил, как приказал ему командарм, он подал заявление о сверхсрочной службе в рядах Красной армии и рапорт комиссару с просьбой принять его в ряды ВКП (б). В сентябре действительно вышло обещанное Кулешовым постановление ЦИК и СНК, а следом приказ наркома обороны о введении персональных званий в Красной армии. Сергей удивлялся, командарм знал заранее о том, что произойдет через несколько месяцев и это подтверждало слова Кулешова, что он очень близко общается с окружением товарища Сталина. Это вселяло Сергею уверенность в его работе и давало чувство защищенности в непредвиденных ситуациях. В это же время вводится воинское звание Маршал Советского Союза. Присваивалось оно строго персонально и за особые отличия и заслуги. Первыми маршалами стали – М. Н. Тухачевский, В. К. Блюхер, К. Е. Ворошилов, С. М. Буденный, А. И. Егоров.

Присвоение Сергею звания лейтенанта и принятие кандидатом в члены ВКП (б) состоялось в один день, который запомнился ему на всю жизнь. Тогда присваивали звание не только Сергею, всему командному составу дивизии, выстроившемуся на плацу перед штабом. Стоял декабрь, мороз и пронизывающий влажный ветер с Азовского моря подгонял процедуру присвоения, Кожевников быстро зачитал свой приказ и поздравил офицеров с этим знаменательным событием. Далее состоялось вручение новой формы, утвержденной тем же постановлением ЦИК и СНК и приказом наркома обороны. Затем комиссар огласил фамилии офицеров подавших заявления о вступлении в партию и зачитал решение о их приеме в качестве кандидатов в члены ВКП (б).

В последнее воскресенье декабря Сергей приехал к Кулешову в новой форме лейтенанта, которая очень шла молодому человеку. Командарм устроил торжественный ужин в честь новоиспеченного лейтенанта и пригласил за стол горничную Алену. Служанка сначала отказывалась, но когда Елизавета Петровна приказным тоном «попросила» ее «не выламываться», женщина села рядом с Сергеем. Парень тут же обратил внимание на ее нарядное платье с большим декольте, ему хорошо была видна ее оголенная наполовину грудь, а запах дорогих духов, которые, скорее всего ей позаимствовала Елизавета Петровна. Аромат парфюмери возбуждал парня, до сей поры не знавшего ласки женщины.

Петр Григорьевич произнес торжественный тост и предложил выпить за молодого лейтенанта, а Елизавета Петровна наигранно поддержала мужа и залпом выпила налитую ей рюмку коньяка. Она не покинула застолье, как обычно после первого тоста и продолжала ужин вместе с мужчинами. Петр Григорьевич неожиданно и настойчиво попросил Алену пожелать удачной карьеры новоиспеченному лейтенанту с обязательным поцелуем. Женщина несвязно произнесла свое пожелание Сергею и, выпив коньяк, ласково обняла неопытного парня, старше которого была не менее чем на десять лет. Сергей растерялся и впал в оцепенение, но когда молодая женщина, пахнущая дорогими духами, присосалась к его губам, почувствовал нестерпимое половое влечение к ней.

Он неуклюже обнял Алену и ответил на ее поцелуй, задыхаясь от возбуждения. Петр Григорьевич и Елизавета не обращали на это внимания и делали вид, что увлечены закуской.

– Приходи сегодня ко мне в спальню, когда хозяева уснут, – прошептала Алена на ухо Сергею, – я буду очень ждать тебя….

Сергей ничего не ответил, но заметно кивнул головой, давая понять женщине, что согласен. Он тут же с испугом посмотрел на командарма и его супругу, но те с аппетитом жевали жаркое, расхваливали его вкус, не обращая внимание на целующихся. Затем командарм предложил второй тост, его произнесла Елизавета, она пожелала Сергею любви и счастья, подробно оговаривая, что офицер без женской ласки – неполноценен, как необъезженный жеребец. Далее последовал третий и четвертый тосты, и только потом Петр Григорьевич наигранно зевая, заявил, что он очень устал и пора спать.

Сергей отметил про себя, что этот торжественный ужин закончился раньше, чем обычно и ему показалось, что это не случайно. Алена быстро убрала со стола и ушла в ванную комнату, многозначительно подмигнув парню. Затем Сергей направился обмываться, когда Алена удалилась в свою спальню, прошептав ему на ходу: «жду тебя, красавчик». Сергей лег в свою постель и выжидал около получаса, затем тихонько поднялся и, не включая свет, вышел в коридор. Сердце учащенно колотилось в груди от осознания, что он сейчас увидит эту молодую женщину обнаженной и сможет прижаться к ее телу.

Проходя через гостиную, он наткнулся на стул, который с грохотом упал на пол. Затаив дыхание, Сергей замер на месте, прислушиваясь к реакции хозяев квартиры. Тишина! Никто не спросил «что случилось?», а значит, не слышали этого грохота. Он осторожно поднял стул и последовал к спальне горничной. Открыв тихонько дверь, остановился, не решаясь войти, но взыгравшая кровь и возбужденная фантазия вмиг разогнали эту мальчишечью неуверенность.

– Алена, ты не спишь? – прошептал Сергей, – я пришёл….

– Я жду тебя, мальчик, – послышалось из глубины спальни, – иди ко мне!

Сергей сделал еще несколько шагов и, оказавшись рядом с кроватью Алены, почувствовал ее нежное прикосновение к своим бедрам. Женщина гладила его талию и снимала с него трусы. Парень помог ей и, оказавшись обнаженным, присел на кровать.

– Включи ночник, – попросил он Алену, – я хочу посмотреть на тебя обнаженную…, я никогда не видел голую женщину!

Алена приподнялась и щелкнула выключателем ночника. В его свете Сергей увидел красивое тело молодой женщины, ее обнаженную грудь, стройные ноги, которые она слегка раздвинула и самое интимное женское место, поросшее черным волосом. Он затрясся от возбуждения, а она увлекла его в постель и присосалась к губам, нежно лаская ладонями рук. Сергей автоматически делал все то, что тысячу раз мысленно представлял в своих фантазиях и видел в эротических снах, а когда оказался сверху нее, потерял ощущение реальности и утонул в море блаженства в ее объятиях….

А в спальне хозяев квартиры шел еле слышимый разговор, супруги, конечно же, не спали еще. Они лежали в постели, Петр Григорьевич на спине, а Елизавета рядом с ним, повернувшись в его сторону.