Дом Окон

– Твой вечный ответ! – хмыкнул невесело вуль.

– Так чем я могу тебе помочь?

– Я превращаюсь… А ты – дух Порядка, так останови мое превращенье! – в голосе Фьёра прозвучала мольба.

Иос растерялся. За все свои бессчётные годы в Илии, Лигните, на Земле и даже в Пустоте он никогда не сталкивался с такими просьбами. Его редко о чем-то просили, так как всем было достоверно известно: у Иоса нет никакой силы, кроме собственного нетривиального ума и способности создавать во всём порядок.

– Но я не лекарь! Как, по-твоему, я могу остановить превращенье? – спросил старик, чтобы потянуть время и успеть собраться с мыслями. Но Фьёр вдруг ужасно обиделся.

– Да я уже демон, – прорычал он приглушённо, и чёрный саван завихрился вокруг него, поднятый невидимым ветром. – «Я – демон, и я забрался на Небо: мне на земле душно».

Иос растерялся ещё сильней: это была цитата старой илийской песенки про злого духа, который украл Луну.

– Ты – великий воин, – запротестовал старик, пытаясь вернуть истину, которую знал. – Упокоенный в почестях на острове своего народа. Зло побеждено тобой. Ты боролся плечом к плечу с самыми светлыми духами Илии – и победил! Мы благодарны тебе за подвиги! Слава и почёт! Почивай на лаврах! Может, кто-то уже забыл, но я-то помню! Я был свидетелем тех судьбоносных событий.

– Зло здесь, – проговорил Фьёр, мучительно запрокидывая голову. Жилы на его шее надувались и бились, словно там ползали синие змеи. – Посмотри, что я наделал своими стрелами! Я убил невинную звезду! Я становлюсь Им.

– Ты не можешь им стать! – подхватил Иос. Он, кажется, разгадал мысль Фьёра: тот думал, что становится демоном разрушений, с которым сам всегда боролся. – Он замер в вечном сне!

– Да, он спит, но сила его гуляет; она нашла меня и делает чудовищем.

– Чепуха… – Иос снова мелко задрожал и, поправив очки, внимательно посмотрел на гостя.

– Может, тебя одолевает дух безумья?

– Они связаны, – согласился Фьёр. – На меня напала их целая стая! Они душат меня, я весь покрыт проклятьями…

Тогда Фьёр ушёл, никого не тронув, только с очень неприятным оскалом посмотрев на разбитый портрет на столе. Ему не пришлось врываться в архивы, воровать бесценные свитки, читать талмуды: вуль подошёл достаточно близко и легко проник в голову создателя Границы. Он узнал все секреты, все тонкости о разрыве и переходе его, – что надо идти в середину недели, в середину ночи, что первую точку перейти невозможно и прочее и прочее. Иос тогда не заметил вмешательства, но почувствовал нечто недоброе в посещении вуля и его словах.

Тогда старик написал целую стопку писем и отправил во все концы – о том, что пробудился Фьёр и бродит, одолеваемый безумием. Ему отвечали по-разному. Но все с тревогой.

«Наверное, теперь он мстит за то, что я не помог ему! Бедный, бедный Фьёр! Он стольким пожертвовал! А я не смог остановить его болезни…» – вздохнул Иос, возвращаясь из своих воспоминаний.

Минов стоял, замерев словно статуя, – он не двигался с тех пор, как закончил доклад. Аким сидел, помахивая ножкой. Они привыкли к тому, что начальник иногда оцепеневал, задумавшись. Такое поведение свойственно древним существам: у них слишком много воспоминаний и слишком много поводов всё сопоставить и сделать выводы.

– И что конь? Выяснили? – спросил Иос, возвращаясь в разговор.

Аким вскочил, оправляя мундир:

– На кобылу не похож!

– Обстановка была неблагоприятная. Выяснения могли навредить спасению человека, – хмуро заметил Минов.

– А люди у нас что-то засиделись! – объявил адмирал, выуживая нужный ключ из коробки. – Отведите-ка их в определительную. Посмотрим, что покажет. На Землю вернуть успеем, а тут, глядишь, и стрелок наш угомонится, – заключил он с жалкой улыбкой, выдающей все его сомнения.

Капитаны привыкли не задавать лишних вопросов, хотя приказ был странным и противоречил кодексу: «никогда, ни при каких обстоятельствах, ни в коем случае не допускать людей в Илию».

– И ещё, – продолжил Иос. – Стоит выписать отряд вулей для защиты девятого квадрата.

– Фьёр нападёт в среду, а лететь туда часов десять, минимум! – заметил Аким, озадаченно взлохмачивая волосы.

– Поторопитесь, – согласился Иос.

На пороге Минов задержался и бросил, насколько мог, буднично:

– Прошу дозволения казнить пограничника восьмого квадрата – дезертира, лентяя, идиота. В Смоленске Фьёр уничтожил яблоню на краю моей территории.

– Экий ты суровый, – усмехнулся Иос. – У нас осталось шесть пограничников на весь разрыв! Каждый на счету. И не придумывай! Он неглуп, раз до сих пор жив.

***

На следующий день ранним утром Нифель занималась тем, что кормила единорога яблоками. Это очень «важное» занятие ей выдумала Полома, когда замученная уборкой швабра с плачем вырвалась из рук человека и убежала прятаться в каморку уборщицы.

– Меня на Земле ждёт маленькая девочка! – рассказывал единорог, с аппетитным хрустом поедая яблоки. – Она нарисовала меня! Так красиво получилось! Сочинила сказку и даже маме рассказала! Мы будем с ней дружить! Мне надо скорее к Иосу, чтобы он выдал разрешение на переход!

За этим занятием Нифель и застали в коридоре пограничники.

– Хорошо, что мы их забираем! Я здесь подобной благотворительности не припомню! И курилка им, и туалет! Народ совсем не расходится! Тут будто табор остановился! – хохотнул Аким, указывая на сцену в конце коридора. Там и без того раздражённый человек-цветок вляпался в лепёшку, оставленную единорогом, и теперь чертыхался, ругая Границу на чём свет стоит:

«Чтобы пропала вся эта ваша контора! Я сожгу канцелярию! Я буду жаловаться самому Каспару! Я вас всех посажу! Посажу! Посажу!» – мстительно потрясая лепестками, вопил человек-цветок, когда его уносила охрана.

– Весёлая компания! Просто цирк какой-то – и коней завели! – Аким смолк, так как они подошли к Нифель вплотную, и дальше шутить было неприлично.

– Вас не примут, – сухо объявил Минов. – Вас тоже не примут, – повторил он, чтобы ни у девушки, ни у единорога не было иллюзий на свой счёт.

– Это как?! – вспыхнула Нифель. – Мы ожидаем четвёртый день! На креслах спим! Я работать тут устроилась! У нас первые четыре номерка! Нет слов! Ну и порядки!.. Чёртова контора!

Пограничники безразлично отнеслись к негодованию землянки: здесь такие возгласы звучали ежедневно.

Собрав людей, заперев кота в корзине, служащие проводили конвой по воскресному пути Нифель – наверх к ангару. Объяснять, куда и зачем их ведут, никто не собирался. По дороге Аким жаловался на тяжёлый рабочий график, мол, что из-за Фьёра он лишён выходных и давно не видел даму сердца, а она, наверное, скучает.

У гардеробной им встретился отряд огромных косматых воинов. Предводитель его был значительно ниже своих собратьев – крепкий юноша среднего роста, с белой шевелюрой, поделённой на три части чёрными прядями, как у барсука. Гардеробщица – полная дама в красных кудрях и коричневом форменном халате – не пропускала воинов, требуя, чтобы «варвары сдали оружие и не портили ковры грязными сапогами». Предводитель отряда грубовато отшучивался, дескать, им «только спросить», но дальше не шёл: уважение к Иосу не позволяло нарушать порядки его дворца.

Только завидев людей, воины с грохотом упали на одно колено в низком поклоне и встали так же стройно – как по команде. Там, где их костяные наколенники коснулись плитки, появились трещины. Гардеробщица всплеснула руками: «Вандалы!»

В свой черёд пограничники низко поклонились отряду, Орбан приподнял шляпу, старушка Жамиля покрепче замоталась в платок, а Нифель с котом на руках постаралась изобразить что-то вроде реверанса.

Косматые грубые люди, обвешанные золотыми застёжками, в костяных доспехах, напоминали то ли монголов, то ли викингов из мультфильмов – костюмами и неправдоподобно огромным оружием.

Да, Иос принял запоздалое решение – укрепить место, где ожидали новое нападение Фьёра, выставить охрану из лучших воинов. А на тот момент по иронии судьбы лучшими воинами были как раз вули – сородичи самого нападавшего.

– Наше вам почтение, – произнёс Минов, обводя громил внимательным взглядом. – Вы прибыли раньше, чем мы смогли оплатить вашу помощь. Намереваетесь работать авансом?

– Авансом будем умирать! – хохотнул молодой предводитель. Вулям были неведомы местные проблемы с бюрократическими проволочками. – Нам сказали: дело срочное. Вот мы и прибыли срочно!

– Иос прислал за нами стаю беркутов, – отозвался один воин, видно очень впечатлённый полётом.

– Хорошие птицы, – согласился Минов. Он задумался только на мгновенье. – Я вас провожу. Вы правы: надо поторопиться. Фьёр нападает сегодня в полночь, а до девятого квадрата путь неблизкий. Я не потерплю потери ещё одного пограничника.

На лице Акима прочиталось отчаяние, но Минов его отрезвил:

– Я там нужней. А ты лети с людьми. Ключ сторожу отдашь и по одному запустишь. Завтракать будешь уже у дамы сердца.

– Ох нет, нет, нет!.. – хмурился Аким. – Я вообще тут не должен быть! Илийские дела – не моя рабочая область!

– Они же земляне – как раз по твоей части, – веско заметил Минов.

– А вдруг нет! У меня плохие предчувствия по поводу кота и…

– Так надо, прощай.

Пограничники пожали друг другу руки, и вули с Миновым ушли по направлению к складу. Аким глазами, полными ужаса, оглядел людей.

– Всё будет в порядке. Одну минуту.

Лететь вместо коллеги в девятый квадрат он не горел желанием, но и оставаться наедине со стайкой очень подозрительных, по его мнению, людей было так же не лучшим времяпрепровождением. Конечно, ему не светило завтракать с дамой сердца.

Пытаясь не выдавать паники, Аким забрал в гардеробе свою комично огромную шубу и почтовую сумку. Пока пограничник очень медленно и тщательно облачался в костюм «покорителя Арктики», всем стало ясно, что сейчас они полетят на одной из огромных птиц, которых в Илии называли «кридами». Посетители всё время прибывали, и дверь в ангар практически не закрывалась. На облучках карет сидели кучера как раз в таких огромных шубах: править птицей на высоте очень холодно. Посчитав за страх нетерпение на лицах землян, Аким участливо предложил им:

– Могу вас снова усыпить, если боитесь лететь.

– Нет! – взмолилась Нифель. Ей очень хотелось посмотреть полёт из окошка кареты.

– Nem! – произнёс мужичок.

– Na! – смело заявила старушка.

– Какое единогласие! – хохотнул Аким, деловито выдавая всем по бумажному пакету. – Вы пока не знаете, но наш почтовый ворон та ещё развалина! Что ж, полетели!

3. Маяк

Земляне забрались по приставному трапу в карету на спине огромного почтового ворона. Аким старательно завернул ручку и проверил несколько раз, плотно ли закрыта дверь. После вскарабкался на облучок.

«Летим, Галапаг, в Маяк. Ма-як, понял?» – скомандовал пограничник. Ворон послушно поднялся, не дав наезднику толком пристегнуться к седлу, и зашагал к обрыву.

Галапаг был очень старым бывалым представителем рода «кри». Всего шесть поколений назад эти гиганты умели говорить, но теперь птица лишь немного понимала человеческие слова и интонации. Он раскинул величественные крылья и спрыгнул вниз!

В кабине все подлетели до потолка, и стало ясно, зачем он украшен мягким бархатом. Кресла, облицовка стен, дверей – всё было снабжено пружинами и набивкой, явно не только от холода.

У людей просто перехватило дух! Пассажиры торопливо пристегнулись ремнями безопасности и прильнули к окнам.

Сперва они неслись сквозь муть и сырую дымку. Ворон планировал лениво, со знанием дела, без лишних взмахов. Перья его струились по воздуху, как ручеёк по гладким камням. Аким покачивался в седле, не следя за дорогой, а перечитывая на ходу инструкции на случай работы в «определительной комнате». Капитан никогда прежде не возил туда людей и сильно нервничал. В последнее время было много нового в его работе.

Вдруг облака разошлись, и открылся потрясающий вид на поселение в горах: лепящиеся один к другому домишки, цепляющиеся за обрыв сосны, ровные линии красных черепичных крыш, квадраты зелёных дворов, шпили башен, людные улицы. Наконец, показался очередной ангар – на обрыве у самого берега моря. Город остался немного поодаль – они спускались за реку, к его далёкой заброшенной окраине. Кроме зданий маяка и небольшой пристани среди зарослей цветов, здесь ничего примечательного не было видно.

Ворон приземлился в коробку старого ангара, сметая пыль с окружающих его развалин.

Аким не обманул: людей укачало, но всю короткую дорогу они упрямо не отлипали от окошек кареты.

Пока спускались по заржавевшему скрипучему трапу, старуха начала беззвучно плакать. Наверное, ей очень понравились прохлада и бесплатные вендинговые автоматы в приёмной Иоса. Она явно не горела желанием оставлять дивный солнечный край и предчувствовала, что именно это сейчас случится. Людей накрывало ощущением проходящего сна, и по тропинке к Маяку они шли в траурном молчании.

Осторожно пробираясь мимо колючих зарослей, плотно обступивших тропу, Нифель думала: совсем неудивительно, что маяк забросили, – в глубине бухты корабли его всё равно не заметят издалека. Возможно, он был построен не для кораблей? Остатки её мыслей развеял открывшийся с площадки вид: блещущее море, синеющие скалы, а на пристани у отмели – широкая ладья, украшенная круглыми щитами. На тёплом ветру колыхались пышные мимозы, обдавая всех мощным медовым ароматом, напоминающим, что вот она, весна, – уже здесь!

Маяк находился недалеко от важнейшего центра Илии – страны Горадики. На окраине её – в области Песто – расположилась тихая морская деревушка, принадлежавшая Иосу, – Смольник, к ней по нумерации домов относились и Маяк, и ангар, и дворец.

Маяк был одним из неудавшихся экспериментов адмирала Границы. Колдун создал его в далёкие времена, когда грезил о свободном перемещении между мирами. Он думал, что удастся найти общий язык с людьми, разобраться наконец-то во влиянии Земли на Илию и привести космос в равновесие и полный Порядок. Взаимные путешествия, обмен мудростью – у него были большие, далеко идущие планы. Увы, всё пошло прахом. Был лишь создан Маяк, чтобы принимать путешественников – вновь прибывших людей – и определять, возможно ли их пребывание в Илии. Маяк проверяли на жителях разных миров: обитателей Пропасти он безошибочно отправлял в Пропасть, господ из Лигнита – в Лигнит, а илийцев – точно по адресу в Илии. Его бы могли использовать для возвращения домой путешественники, но, как известно, с собственностью Границы невозможно было иметь дел, не схлестнувшись в неравном бою с горами бумаг и ордами хитроумных канцеляриев.

Маяк отлично работал и потому был совершенно забыт и заброшен – зарастал бурьяном под нерадивым присмотром сторожа Тулу. Ведь, если приходилось, всем подряд людям, пришедшим к нему, он указывал одну-единственную дорогу – на Землю.

Аким искренне надеялся, что и сегодня Маяк себе не изменит. Для возвращения людей на Землю он подходил идеально: отправлял человека сам в крепкий сон среди родных стен.

Так случилось со старушкой: стоило Жамиле пройти за тяжёлую дверь, как здание наполнилось гудением, напоминающим поющий вдалеке хор. Из многочисленных узких окошек вылетели стаи голубей и закружили над крышей. Старушка вернулась в свой глиняный деревенский домик, полный коз, детей, болезней и вечного полуголода. На стене Маяка появилась надпись с широтой и долготой, – потому что деревня, где жила Жамиля, не имела названия, а дом её был без номера. Старушка никогда не вспоминала про Илию, и только во сне к ней иногда приходил образ доброй Поломы: хозяйка ставила перед старухой тарелку картофельного пюре и приветливо улыбалась.

– Превосходно! – воскликнул Аким, воодушевлённо аплодируя песням стен.

Следующим зашёл мужичок, и также обратно не вышел. Его адрес проживания на Земле появился на стене в виде узора. Орбан отправился на богатую винодельню в Словакии – в небольшое поселение под названием Смольник, к своей умной и красивой жене. Он понятия не имел, что его деревушка находится в эпицентре разрыва между мирами и что недалеко от его дома, скрытый в небе, расположился громадный дворец Иоса. У Орбана не осталось вообще никаких воспоминаний об этих странных днях в очереди на Границе.

– Теперь я? – нетерпеливо спросила Нифель, когда загадочные звуки вновь стихли и голуби расселись по окошкам.

Аким кивнул, галантно придерживая тяжёлую дверь. Ему не терпелось поскорее всех спровадить.

Она вошла. Внутри Маяка оказался просторный цилиндрообразный зал, отделанный малахитовой мозаикой. Рисунок мелких, искусно подогнанных камешков превращал стену в сплошной орнамент. Высокие стены светились множеством окошек разного размера. Из них лился свет закатного солнца – красного, розового, рыжего и нежно-желтого. На балках потолка гукали любопытные голуби.

Нифель стояла долго, успев рассмотреть узоры стен, различить все запахи – моря, мимоз, сухой травы, сырой глины. Девушка успела обдумать своё положение, поняв, что сейчас нельзя возвращаться домой и следует пока оставаться здесь. За время пребывания в канцелярии она уже в точности разобралась, что здесь – не Земля. Посетители приёмной не называли это место, но хотели перейти границу «Земля – Илия», значит, этот край – Илия. И тут, получается, есть шанс как-то вернуть брата и не угодить в лапы злодея – Фьёра, а ещё здесь так хороша весна!

Нифель прошлась по кругу, нашла в углу старую потрёпанную метёлку из сухих веток и смахнула несколько паутинок. Ведь, может, механизм не работает потому, что запылился? Прошлась ещё раз по залу, встала в центр, театрально подняла руки. Но всё равно ничего не происходило. Невидимый хор молчал.

В дверь заглянул Аким.

– Не работает?

Нифель виновато кивнула.

Пограничник торопливо вошёл, осмотрел орнаменты. Знал! Ведь он знал, что с ней будут проблемы! На стенах и на полу капитан порывисто начеркал несколько надписей кусочком мела: «работай», «работай!», «РАБОТАЙ!». Раздалось низкое гудение. Пограничник торопливо выбежал за дверь. Нифель обнаружила, что надписи все до одной исчезли, а мозаики на стенах слегка задрожали. Пол, стены, окошки и даже воздух – всё зашевелилось, поплыло. Она ощутила себя невесомой пушинкой на волнах океана. Но это волшебство растворилось в считаные мгновенья. Всё снова застыло. Видно, пение прощального хора причиталось только людям, которые уходили на Землю.

На стене сложилась скромная короткая надпись из кусочков мозаики: «Нифель, Граница».

Аким, заглянув внутрь, схватился за голову: «Нет! Быть не может! Граница?! Ты что!» Малахитовые буквы дрогнули, словно кивнули утвердительно.

Капитан покосился на окошки и испуганно зажмурился. Ему на секунду показалось, что свет затмила фигура пролетевшего Фьёра. Что вот прямо сейчас вуль на чёрном коне ворвётся в Маяк, растопчет его ни в чём не повинную светлую голову и унесёт Нифель. Теперь же всё ясно, сомнений не осталось! Она – цель спятившего вуля! Маяк шутить не умеет. Но прошло секунд тридцать, пограничник открыл глаза – и всё та же растерянная девчушка посреди зала, всё те же стены и, о ужас, та же надпись.

Аким беспокоился не зря. В то время как Маяк наполняла вечерняя прохлада, а на берег наползала тьма, Стрелок столкнулся с вооружёнными до зубов вулями. Фьёр летел в направлении Горадики, а отряд верхом на стае беркутов спешил в девятый квадрат – ему навстречу. Встреча случилась значительно раньше, чем они ожидали! Поэтому в ближайшее время Всадника можно было не опасаться. Он обещал вернуться за Нифель, но планы его в тот день были нарушены.

Аким этого не знал и всё ещё боялся, что затишье лишь временное. Капитан потряс головой, разгоняя панические мысли, пнул ногой стену и крикнул: «Маяк, работать! Она землянка! Землянка!»

Здание ответило органным гулом. Всё зашевелилось вновь… И остановилось почти сразу. Надпись распалась и вновь собралась, переставив слагаемые, но не изменив смысла: «Граница, Нифель».

На крики и странный шум в Маяк заглянул сторож – сухощавый господин в потрёпанном пыльном тулупе и с редкими волосами, свисающими вокруг лица. Он вошёл, сердито потряхивая ржавым ружьём на плече и фонарём на палке: стемнело – и свет был как нельзя кстати.

– Почёт-приветствия! – скороговоркой проронил сторож. – Чего расшумелись? – осведомился он, ставя на ступеньки корзину с плачущим котом. – И зверь ваш разорался! Спасу нет!

Нифель чувствовала, что ситуация накалена, Аким чем-то очень недоволен. Стараясь быть незаметной, она скромно прошла к корзинке, чтобы успокоить кота. Сторож сурово глянул на неё одним выпученным глазом, поправил фуражку и представился:

– Тулу, охрана Маяка. А вы, душечка… Нифель?– не дав той времени ответить, старик указал на результат определительной комнаты:

– Ого! Да вы же пограничник! Это славно! Их сейчас очень не хватает! Расходуют без счёта, без учёта! Поздравляю! Ну и чего вы застряли, спрашивается? Говорите за мной: «Я – Нифель, согласна служить границе…»

– Не повторяй! – резко оборвал его Аким. – Тут явно случилась ошибка! Маяк вышел из строя!

– Ну конечно, – хмыкнул Тулу. – Скорее Горадика отменит налоги, чем это инженерное чудо перестанет работать!

– Она не может быть пограничником! Она – человек, и самый обыкновенный! Вы хоть отдалённо представляете, кто теперь работает на границе?

– Да, – старик нагло осклабился беззубым ртом. – Ты, например.

Аким опустил глаза и занялся проверкой механизмов, нечленораздельно бубня: «Своё мнение можешь засунуть… сам-то кто такой! Так себе сторож! Пять раз тут всё обнесли бы, а он только проснулся!..»

Капитан всё не оставлял надежды найти какой-то проросший в стене цветок, застрявший камень, поломанный узор. Тщетно.

Нифель затаилась у дверей, машинально поглаживая котёнка. На Земле девушка работала, кем-то в магазине – её красный комбинезон – рабочая форма. Уж наверное быть пограничником намного сложнее!

Тулу присел на ступеньку и стал болтать, как человек очень одинокий, не привыкший к обществу, не ожидая ответа, почти сам с собой:

– Зря обижаешься, Кимка, да ведь это правда! Теперь у Иоса служат в основном дрянные люди, черпающие силу из дрянных мыслей. Плохие мысли думают чаще, да! Илия полнится мрачными идеями и страшными снами – день ото дня их всё больше! Но так же не всегда было!

Видя, что Аким его игнорирует, сторож достал трубку и стал обращаться к Нифель:

– Пионерами на Границе были обычные земляне или илийцы, которые брали силу простых духов; одна дама из Лигнита вначале служила, помню, – и хорошо служила! Иос предлагал эту работу всем. Кто поотчаянней – соглашался. Ведь так интересно служить на границе миров! Вам же хочется попробовать на Ёсю поработать?

Тулу использовал фамильярную форму имени, распространённую на Границе. «Ёся» – так ласково за глаза называли сотрудники канцелярии своего адмирала. Кличка исходила из того факта, что Иос – великий древний дух Порядка – ещё до того, как Илию в первый раз осветило солнце, растерял всё своё могущество и словно сдулся до Ёси.

– Я смогу колдовать, как Аким? – шёпотом спросила Нифель, подсаживаясь на ступеньку рядом со сторожем, в светлый круг от его фонаря. – Поеду в волшебную школу?

– А что, вы не доучились в школе? – пожал плечами старик, выдувая корявые колечки дыма. – Я не знаю насчёт колдовства… А бумажки писать – это да, будете! Чтобы что-то сотворить, надо силы побольше, а вас выбрал очень странный и совершенно бесполезный дух. Я о нём только из алфавита и знаю.

– Какой дух? – не поняла девушка.

Старик усмехнулся, видно решив, что перед ним действительно недоучка: «Не знает алфавита! И кого они там набирают на границе работать!»

Аким бросил попытки найти изъян в Маяке, драматично обернулся к землянке и объявил:

– Нифель! Твоё имя – «Ни», пятнадцатая буква в илийском алфавите, – дух Неопределённости! Он захватил тебя ещё на Земле!

– Ой! Как же так? – удивилась девушка.

– У тебя в паспорте совсем другое имя, не помнишь? – риторически спросил капитан, повышая ноту трагедии. – Люди по-другому тебя называли, это не смущало?

– А где же она есть, эта «Ни»? – поражённо поёжилась Нифель. Ей казалось, что всё с ней по-прежнему, хотя имя… имя ведь и впрямь странноватое для Смоленска! Как она раньше не заметила!

– Где-где? – удивился вопросу Тулу. – Ясно: в душе, в памяти. Не проявляет себя. Но, видите, Маяк подтверждает, что какой-то дух в вас есть – иначе на границе не предложил бы работать. Граница – это в Илии, а в Илии человек сам по себе, без покровительства не проживёт.

– Ни – добрый дух? – уточнила Нифель, хотя чувствовала в звании «неопределённость» какую-то подсказку. – Пятнадцатая буква, значит, а почему я-то? Я что – избранная? – девушка не смогла скрыть польщённой улыбки.