Дом Окон

Варя Наткина

Дом Окон

1. Фьёр

В полночь, когда на небо над окраиной Смоленска высыпали весёлые искристые звёзды, и выкатила полная луна, пограничник восьмого квадрата Цзы, зевая и потягиваясь, шёл на кухню. Не было в восьмом квадрате точки спокойней, чем этот удалённый тайный уголок. Чудное место! Припудренные серебристым туманом, спят леса, на просеках мерно гудят провода ЛЭП, умытые весенним дождём, блестят дороги, да сияют разноцветными окошками панельные многоэтажки.

Тишь да гладь! Цзы выбрал окраину неслучайно: буквально в паре километров на запад отсюда начинался следующий квадрат – седьмой, а тот отрезок границы принадлежал очень ответственному господину, прямо-таки помешанному на работе. Толстяк Цзы рвением не отличался и был уверен: случись что, стоит только чуть-чуть задымиться – и коллега из седьмого квадрата тот же час примчится спасать сопредельную территорию. Перестраховаться теперь не помешает: ведь новости ходили в последнее время самые недобрые.

«Бестолковые происшествия», – вздохнул Цзы, намазывая печенье шоколадным маслом. Он собирался, несмотря ни на что, провести вечер в кресле с комиксами, греться у камина и, может быть, ещё, если останется время, заполнить несколько отписок для просителей о переходе.

Ведь, как водится, если есть граница – найдутся и умники, желающие её перейти. Уже не раз прилетали тревожные сообщения, что появился некий нарушитель по имени Фьёр. Один за другим он атаковал квадраты, разрушая посты, – переходил границу, не пешим, на коне, шёл напролом, нанося серьёзный, иногда непоправимый урон, и, потоптавшись с другой стороны, возвращался обратно через ту же точку. Вот почему Цзы считал его «бестолковым происшествием», то есть не преследующим никаких видимых целей, кроме создания хаоса и причинения материального урона.

Шли в высших чинах разговоры, что, кроме прочих бед, стали пропадать люди. Причём совсем, полностью, бесследно – вплоть до тапочек в прихожей и фотографий в семейных альбомах. Потому пропажи эти пока не добавляли в протокол происшествий: сложно, оказалось, собрать доказательную базу, а что за протокол без фактов? Оставались лишь пустые дома, безлюдели деревни, а то и целые улицы внезапно пропадали с карт и из памяти жителей Земли.

Цзы снова вздохнул и вернулся к приятным приготовлениям: куда скрыться от работы, как не в тёплый плед! Господин пограничник, призванный охранять покой и порядок, всю эту провинциальную красоту, наконец, уютно устроился в кресле с чашечкой какао и взялся за комикс.

Что случилось с ним в следующую секунду, с Земли было не разглядеть, так как пост его надёжно скрывался в небе. Только чуть зарябило облачко, прикрывавшее удивлённый глаз луны, и поползло вниз да громыхнуло в отдаленье – будто где-то рухнул башенный кран. В облаке сверкнула короткая зелёная молния, и ещё одна, в том же самом месте, и ещё одна! Часть того, что любой из нас назвал бы небом, – ночная тёмная синева – вдруг надулась, как пузырь, затем натянулась и стала расползаться, как дыра в старом вязаном свитере.

Чего совсем не ожидаешь увидеть, глядя на небо в звёздную полночь, – так это чью-то голову. А тут была не просто голова, а здоровая чёрная лошадиная морда с острыми ушами и бешеными глазами. Она неистово билась, кусала, рвала нити, расширяя прореху в небе, лягала её края копытами, бодала лбом. Сначала лошадь показалась в дыре по шею, потом прорвалась по грудь, а вот уже на спине её можно разглядеть и наездника в чёрном рваном коконе плаща. В протоколе позже он был установлен как «вуль Фьёр», конь же отмечен просто как «чёрная лошадь(?)».

Всадник прорвался! Он проделал пробоину в небе, откуда на крышу дома номер три, кирпичной высотки по улице Шевченко, водопадом хлынула жижа – тягучая, чёрная, вроде густого мёда или смолы.

В кустах шиповника перед домом пробудились воробушки и бросились врассыпную с тревожным щебетом. А жителей многоэтажки, что проснулись было из-за странного шума и вспышек, стало вновь плавно погружать в глубокий сон.

По спирали вкруг смоляного водопада конь плавно спускался к крыше – отталкивался прямо от воздуха и летел, будто находил невидимые опоры для очередного скачка. Рваный плащ всадника развевался парусом, и под ним стало видно ещё одну фигуру: в руке вуля трепыхался наш недавний знакомый – пограничник Цзы. Он был человек очень высокий и толстый, однако Фьёр легко держал его за горло одной левой. Выходило это просто, поскольку нарушитель границы и его страшный конь были уже неправдоподобно огромны. Таких людей на Земле быть не могло, и коней подобных тут никто никогда не видел. Разве что в качестве статуй на площадях иногда можно встретить что-то подобное, и в музеях таких гигантов ставят, чтобы народ удивлялся их величию и немного боялся своих господ. Фьёр в своё время был прославленным воином, но не полководцем и уж точно не правителем. Скорей всего, он так раздулся лишь для того, чтобы успешно преодолеть барьер границы.

Сила в нём играла огромная: Фьёр держал толстяка Цзы без труда, сосредоточив всё своё внимание на правой руке. Он тщетно пытался посильнее натянуть поводья – конь не слушался, открыто бесновался, игнорируя приказы.

Цзы, ослеплённый собственной чёрной бородой, предательски облепившей его лицо, даже не пытался освободиться. Бедняге не верилось, что пройдя надёжный седьмой квадрат, вуль бесцеремонно заявился прямо в его тихую заводь.

Уже давненько всем служащим границы были разосланы самоубийственные инструкции на такой страшный случай. Цзы их, конечно, читал, но находил безумными и действовать собирался согласно своему личному плану: «не сопротивляться, по возможности прятаться, если возможности не будет – прикидываться мёртвым». Полного успеха его план не принёс, хотя, во всяком случае, толстяк пока что был жив. Это указывало на некоторый толк подобной безучастности: по последним сводкам, его героические коллеги, оказавшие налётчику сопротивление, «погибли в неравном бою», – так и написали! Цзы читать умел, и как, скажите, как теперь работать согласно инструкции?

Конь спустился на крышу, куда продолжало стекать «междумирное» вещество. Животное резвилось в брызгах чёрных луж, очевидно очень довольное своим злодейством.

«Здесь!» – произнес демон.

Всадник резко натянул поводья. Видно, вспомнил, что держит в руке представителя закона. Его сознание, разъедаемое тёмной порчей, на миг прояснилось. Недавно он говорил с пограничником квадрата номер семь. Тот разговор накрепко въелся в его больную память. Воин поднял Цзы к самым глазам – двум синим сливам в высохшем черепе.

Толстяк старательно прикидывался мёртвым – даже для достоверности вывалил язык.

«Этот – другой, – с трудом ворочались мысли в голове Фьёра. – Тот был зряч и полон ненависти, тот был силён и опасен».

Вуль отшвырнул представителя закона куда-то за край крыши – на землю.

«Здесь так здесь», – пробормотал Цзы, откашливаясь и потирая помятую шею. Он поразительно быстро оправился от падения с высоты – будто принадлежал какой-то иной, неземной гравитации. Не оглянувшись на коня, парадно загарцевавшего на крыше, проявляя невероятное проворство, толстяк рванул со всех ног прятаться в подъезд.

Этот случай сильно отличался от привычной работы пограничника на рубеже между Землёй и Илией – двумя мирами, или, если угодно, двумя частями одного мира, которым было противопоказано смешивание. Главной обязанностью и доблестью здесь считалось никого не пускать ни в одну, ни в другую сторону, а лучше вообще работать так, чтобы никто даже не подозревал о границе и о том, что её можно как-то официально перейти. Находились, конечно, изредка желающие. Но с ними расправлялись без жалости: погребали в бюрократическом кошмаре, навсегда лишая желания связываться с «канцелярией Иоса».

В своей работе Цзы был мастером. Ежедневные дела на границе давались ему легко. Например, неспешно поливать фикусы в коридорах приёмной, выдавать номерки посетителям, пить кофе, грызть печенье, выдумывать и вешать таблички на дверь: «учёт», «санитарная обработка», «тихий час», «тихий день», «тихий год». А уж если и сподобиться принять кого-то, то, конечно, вручить ему пачку бумаг, которые надо где-то заверить, дополнить списком справок, которые необходимо собрать (кто его знает где), да поставить печати в семи местах и в разное время, которое невозможно согласовать, не получив талон, за которым надо отстоять очередь, очередь, очередь. И эти списки бесконечно менялись, менялись даже язык и правила пунктуации, – причем ровно тогда, когда просителю удавалось (о чудо!) собрать необходимые документы. На Землю в основном проникали только призраки: у них было преступно много времени на то, чтобы успеть заполнить бесчисленные бумаги и пройти все бюрократические ловушки.

Цзы канцелярскую работу ценил и умел исполнять. Ему даже нравилось временами штопать разрыв между мирами – ту самую границу, что он поклялся защищать, ту самую трещину, что так нещадно разорвал Фьёр.

Короче говоря, до появления вуля работа полностью подходила толстяку и даже была любима. «А это что? Это разве работа?» – выглядывая из окошка лестничной площадки, думал дрожащий пограничник, отирая пот со лба. Вид снаружи не утешал: налётчики теперь носились над городом, словно не Фьёр управлял конём, а тот управлял всадником – то юлой вились на месте, то мотались туда-сюда, как на качелях. Это был дикий конь, никем не укрощённый. «И где же этот гад его взял?» – подумал Цзы, доставая маркер – предстояло нарисовать множество знаков отвода глаз.

***

Как мы уже упоминали, подобные инциденты были, к сожалению, не новостью. За последние шесть недель Фьёр штурмовал границу уже в седьмой раз – причём четырежды со смертельным исходом для стражей, и всего дважды удалось пресечь его прорыв. В первом случае отличился смотритель квадрата № 4 Аким – крепкий розовощёкий юноша с блестящими глазами, вечно всклокоченными волосами и мраморной кожей, будто всегда освещённой солнцем, – древний грек по происхождению и капитан первого ранга по званию. Он руководил приёмными постами на Земле, а квадрат его находился над островом Крит. И там Аким превзошёл всех в маскировке: нападение над островом попросту не состоялось, ибо «Стрелок» – как ещё называли Фьёра в Илии – не нашёл точку, где можно было бы проникнуть в мир людей.

– Меня там даже не было, – с извиняющейся улыбкой рассказывал Аким. – Потом уже донесли местные, что вот прилетал этот шут на коне, сыпал в небо зелёными стрелами, расстреливал мой пост. Да всё мимо! А как у тебя прошло?

– В рамках, – сухо проговорил второй отличившийся – Минов – иссиня-бледный прилизанный господин с тростью-крюком, в чёрной идеально выглаженной и застёгнутой на все пуговицы парадной форме. Ему принадлежал образцовый квадрат № 7 – в районе городов Луцк и Ковель. Он был также капитан рангом, но уже со стороны Илии и знал, что за безусловным успехом Акима скрывается какая-то хитрость, но не хотел в это вникать.

Повисло молчание. Минов неторопливо записывал в чёрную тетрадь отчёт по обстановке: «11 мая, пятница, 9:50. Прибыли на место. Погода тёплая. Солнечно +17 градусов Цельсия после дождя. Крупный город, три сотни тысяч население. Никто происшествия не заметил». Акиму не терпелось узнать подробности, и он повторил вопрос:

– Так как ты с ним разобрался?

– По инструкции, – не отвлекаясь от записей, спокойно ответил Минов.

– Ничего себе! – хохотнул Аким. Он ожидал именно этого ответа. Минов – личность легендарная на границе, служил там почти с её открытия, и всегда был выглажен, аккуратен, выполнял всё в рамках инструкций и не покидал пост без весомых на то причин. То, что он посетил Землю, – случай исключительный. Но и ситуация была из ряда вон: потому капитаны с двух сторон границы – Аким и Минов, – достойно защитив свои посты, прибыли на помощь Цзы. Тот не мог похвастаться высоким званием: он совсем недавно поступил на службу, а ещё за некоторые провинности почти сразу был разжалован в матросы. Они могли прибыть и раньше, но их управление было крайне неповоротливо, и, пока пришёл запрос, пока составили заявки на переход, заверили их, прошли уже целые сутки.

Дом, на который в полночь со среды на четверг пролилось «междумирное» вещество, известное на Границе как «Пустота», полностью погрузился в загадочное тёмное проклятие.

Пограничники прошлись вокруг высотки, оценивая ущерб и проверяя надёжность то там, то тут наложенных Цзы заклинаний «отвода глаз». В руке Минова появлялась трость, трогала кончиком стену дома – знаки появлялись, трость исчезала, и знаки так же пропадали. Заклинания были наложены добротно – дом выглядел для окружающих обычной стройкой. Про людей, пропавших, законсервированных внутри, замерших во времени, все забыли или думали, что они переехали, заболели, путешествуют… Словом, полный порядок! Одна беда: в палисаднике перед домом вырос очень подозрительный крючковатый стебель. Когда в квадрат номер восемь пришло подкрепление, растение достигло уже десятого этажа, а на тонких его веточках гроздьями высыпали огромные сочные плоды размером с крупный арбуз. Местные жители называли их «яблоками», хотя само растение скорей напоминало своим ростом волшебные бобы из старых сказок. Чудо-дерево привлекало лишнее внимание. Довольные местные жители, распробовав диковинку, живенько растаскивали «урожай».

«Сахар вон по сто рублей, а яблоки наши бесплатные!» – хвастались пенсионерки, катя по палисаднику, как снежные комья, огромные плоды.

– Эй, Янка! Поделись пакетом! – окликнула одна старушка девушку в красном комбинезоне, шедшую мимо с многочисленными мешками в руках, – видно, только из магазина.

– Привет, баб Лен!

– Ты же вроде на дачу уехала? – прищурилась старушка.

– На выходные поеду! – согласилась девушка.

Она выложила кило картошки в сетке и отдала освободившийся пакет старушке.

Девушка была из заражённого дома. Она потеряла часть памяти и часть своих привычек, но почему-то продолжала, в отличие от прочих жильцов, гулять, ходить за покупками, даже вот общаться со знакомыми. Как и все, благодаря стараниям Цзы, она не замечала ничего особенного, только собственное имя казалось ей теперь чужим, вот уже сутки девушка думала, что её зовут Нифель. Для Смоленска, конечно, звучит странно, но в Илии это слово было вполне обычным. «Нифель» – означало для илийца «мелочь», «нечто незначительное, пустое». Это понятие хотя и лежало на самой поверхности Пустоты, тем не менее, по объяснимой ненужности, никогда ещё ранее не было извлечено, и от одиночества совсем одичало. Пользы в этом духе, казалось бы, нисколько, а вреда хоть отбавляй: он всё делал ничем.

Действия Фьёра привели к тому, что вместе с пролившейся Пустотой пролился на Землю и этот дикий дух. Дух «Ни» вцепился в первого попавшегося человека и стал рвать душу ничего не подозревавшей Яны на мелкие клочья, заменяя собой. Так девушка и лишилась имени. Прорыв границы здесь привёл за собой много больше, чем просто исчезновение людей.

Нифель помогла бабушке взвалить пакет на тележку.

– Урожай! – довольно улыбаясь, ответила старушка и поволокла добычу в соседний дом. Девушка пошла следом, придерживая тяжёлую поклажу.

То, что весна только-только разогревалась и до урожая было ещё очень далеко, никого не смущало.

Пограничники, ещё не знавшие, что случилось с землянкой-Янкой, с напряжённым вниманием проследили за этой сценой и решили, что всё в рамках положенного: «Вроде не проблема». Если происходит такое, что людей не касается или касается в выгодном для них ключе, граждане всегда вполне согласны не замечать аномалий: своих забот хватает.

Законспектировав всё это, Аким и Минов вошли в дом. Дверь взвизгнула пружиной и закрылась с грохотом. Весь подъезд внутри покрывала чёрная плесень: стены, ступеньки, перила, даже лампочки и окна на площадке. Царил тяжёлый, затхлый полумрак.

– Время здесь почти остановилось, – констатировал Минов, посмотрев на карманные часы: стрелки делали тщетные попытки сдвинуться, но оставались по местам, указывая на одиннадцатую минуту полуночи. Фьёр атаковал всегда примерно в это время.

– Значит, осталось только спасти заражённых! – заключил Аким с радостным нетерпением. У него, как и у Минова, было много своей работы, кроме того чтобы разбираться с чужими квадратами, но сейчас Фьёр и его яростное нарушение границы стояли на первом месте.

Они одновременно посмотрели на почтовые ящики, где вместо цифр образовались какие-то неясные знаки: змея, домик, треугольник, кольцо, – так Пустота съедала смысл захваченного. Но вдруг обнаружилась и целая цифра – 95. Минов записал её в маленькую чёрную тетрадку «95». «92», – указал Аким ещё на один ящик изначального вида. «92», записал Минов.

Лифт работал, и до 13 этажа пограничники добрались без происшествий. Когда на три продолжительных звонка в 92-й квартире никто не ответил, Аким сам открыл дверь, легко, будто она не была заперта. Это маленькое чудо он проделал силой мысли, убедив замок в важности их визита.

В нос ударил едкий гнилостный запах. Стены тут покрывала гуще, чем везде, тёмная слизь – она безрезультатно осаждала постояльца квартиры. Пол, стены и некоторые шкафы были плотно исписаны защитными знаками. В первой комнате посреди кольца из них стоял маленький холодильник. Во второй, также в защитном круге, развалился в кресле пограничник квадрата номер восемь. Цзы поздоровался с гостями вялым кивком.

– Фу! Какого чёрта! – возмутился Аким, закрывая нос рукавом. Но, смутившись, что проявляет слабость перед уважаемым коллегой, волевым движением оторвал руку от лица и натужно хохотнул:

– Привет, Цзып! А ты, гляжу, тот ещё каллиграф! Весь дом исписал!

Минов, никак не проявляя отвращения, принялся мрачно отчитывать:

– Почему вы покинули пост? Вы знаете, что бывает за дезертирство?

– Это я-то покинул? Меня просто вышвырнули! – бросился защищаться толстяк, подскакивая в кресле, – видно, за дезертирство и впрямь предполагалось что-то для него совершенно неприемлемое.

Цзы был так огромен, что возвышался над капитанами на две головы и, уходя от их не слишком настойчивого преследования, то и дело бился о хрустальную люстру макушкой.

– Вы видели, что там? Кто там? Вы бы видели, что я видел! Я не могу работать в такой обстановке! Меня не слышат, игнорируют! Плевать! Я ушёл в отпуск! Оставьте меня.

Цзы снова грузно рухнул в кресло, демонстративно скрестил ноги и даже сделал вид, что продолжает играть в телефоне. За этим занятием и проходили его маленькие несогласованные каникулы.

– Вы арестованы. Я вынужден применить специальные средства, как к лицу, совершающему преступление и желающему скрыться,– Минов злился – в руке его то и дело появлялась трость-крюк, но почти сразу исчезала.

– Клевета! – упорствовал Цзы.

– Матрос, возьмите себя в руки! – призвал Аким. – Граница разорвана! Она сейчас нуждается в нас. Надо работать!

– Вышиванием заниматься? – риторически спросил Цзы, настороженно наблюдая за сердитыми коллегами. – Я как раз штопал разрыв, когда налетел этот, – толстяк запнулся, пытаясь обозначить налётчика, – этот вуль. Он обещал убить всё и всех, исказить прошлое, настоящее и будущее, обречь на вечные страдания… Полный псих!

– Ваши заявления под протокол? – сухо спросил Минов, решив закончить арест без специальных средств и взявшись за кропотливый конспект.

– Под протокол, – улыбнулся Цзы знакомому слову. Матроса приободрила мысль, что вот сейчас бравые капитаны его эвакуируют под конвоем, вернут на любимое место к такой тихой, рутинной работе, где наибольшей неприятностью бывают только дождики и, может, ещё подгоревшие тосты.

Вдруг по потолку что-то громыхнуло, звякнула люстра – раздался хлопок двери.

– В доме ещё есть живые люди? – вздрогнул Аким.

– Девчонка из квартиры сверху. Её, кажется, не взяло проклятие, – отчитался Цзы.

Пограничники вышли на площадку.

– Фьёр прорывает точки границы между Илией и Землёй, проливает срединное вещество – «Пустоту» на большие здания или тесные поселения, – Минов осторожно шёл по ступенькам вверх, зачитывая на память свой же недавний отчёт. – Люди там, как правило, пропадают. Но есть и те, кто имеет особый иммунитет. Выживших Фьёр похищает.

– У нас свежая инструкция от Иоса – спасать таких людей, – пояснил Аким. – Ты что, не читаешь повестку?

– Вечно Иос спасает людишек! – поморщился Цзы, семенивший следом. – Она, может, и так пропадёт скоро: ведёт себя как-то странно. Песни поёт, танцует, хохочет!

– Остальные не хохочут, – отрезал Минов.

Пограничники остановились перед дверью с деревянным номером «95». На подоконнике последнего этажа мокро блестели листьями алоэ. Из-за двери доносилась незамысловатая песенка:

– Капуста – картошка – морковка – свекла! Ла-ла-ла, я домой принесла!

Аким улыбнулся, Минов нахмурился.

В ответ на продолжительный звонок дверь распахнулась. Её открыла маленькая бледная блондинка с огромными пакетами продуктов. У ног её лежало яблоко размером с пляжный мяч. Нифель еле дотащила его домой – она не видела плесени в подъезде. Её квартира сияла чистотой – только редкие пылинки парили в лучах солнца. Она помогла знакомой старушке и вернулась к себе, не замечая никаких перемен, кроме этих нарядных «офицеров» на улице и вот теперь у себя на пороге.

– Здравствуйте, перепись населения, – недружелюбно отчеканил Минов, медленно смерив девушку тяжёлым взглядом исподлобья, – её наивное живое лицо показалось ему глупым, а Акиму хитрым.

Упомянем, забегая вперёд, что именно видели в ней капитаны: душа девушки была опалена Пустотой, изъедена, как ржавчиной, каким-то диким и очень голодным духом. В таком плачевном состоянии «выживших» они ещё не находили.

– Мы отнимем у вас буквально несколько минут! – дружелюбно торговался Аким.

– Спасибо, но я онлайн прошла, уже переписалась! – без запинки соврала девушка и закрыла дверь. Она бы никогда и не открыла, но такие красивые, расшитые форменные мундиры сбили с толку. Думала, что пришли люди серьёзные, а это вон что. Какая такая перепись вообще?

– Мы что, разговаривать должны?.. – растерянно улыбнулся Аким и, не спрашивая разрешения у Минова, легко открыл и эту дверь. – Как хорошо, что вы и одеты и обуты! – Девушка в недоумении застыла с пакетами в руках. – Надеюсь, и документы при себе? Этот милейший господин жуть как любит проверять документы! – бодро тараторил Аким. – Пройдёмте!

– Эвакуация, – сурово подтвердил Минов. – Здесь оставаться опасно.

– Подождите! – Нифель отпрыгнула от протянутой руки Акима. – Там мой брат! Надо его тоже…

– Врёт! Она жила одна! – крикнул из-за спин пограничников Цзы.

Девушка оглянулась, но почему-то не увидела ботиночек на пороге, курточки на крючке и даже двери, ведущей в детскую – в комнату брата. Ничего! Он совсем! бесследно! исчез!

– Наверное, его Фьёр задел своей стрелой. Не переживайте. Мы обязательно найдём вашего брата позже, – убедительно соврал Аким.

– Чего?! – только и успела сказать Нифель. Это были её последние слова на ближайшие несколько дней.

– Нельзя противодействовать следствию. – Аким торопливо вывел вон жилицу 95-й квартиры, попутно накладывая на неё несколько заклинаний, – чтобы не было истерик, болтовни и лишних действий. Заворожённая, так и не выпустив из рук сетчатый мешок картошки, девушка пошла за пограничниками без вопросов и даже не заперев дверь.

Против ожиданий Нифель, они двинулись не вниз, а наверх. До чердака оставался один узкий пролёт лестницы.

Первым теперь шёл Цзы: он очень стремился попасть в безопасную зону, но, приоткрыв чердачную дверь, тут же её и закрыл. На крыше стоял всадник. Конь скосил синее око на скрипнувшую дверь, а вуль не пошевелился – его глаза, скрытые длинными всклокоченными волосами, бессмысленно блуждали вокруг.

– Там! Фьёр! Я не смогу незаметно пролететь за якорем! Он почувствует! Я не пойду! – Распихивая команду по сторонам, толстяк отчаянно рванул вниз. – Я не могу! Я вообще в отпуске! Не заставите! Не хочу!

Остановить его вопли смог только Аким, дружески взяв дрожащего матроса за плечи и легонько встряхнув:

– Соберись! Может, ты попробуешь мою птицу привести? Галапаг с другой стороны нас ждёт!

– Вы видели, что натворил Фьёр? Он всё разнёс! Там ничего не работает! Нет, вы видели?

Они видели: пограничный пункт Цзы был разбит и раскурочен, потому-то капитаны сами не смогли пройти на Землю на рабочем транспорте. Но ещё брезжила надежда, что удобный обратный вылет обеспечит владелец точки. Цзы, однако, протестовал весьма убедительно – и надежда угасла.