Хроники Сэнгоку. Сказание о Черной Цитадели

Сато зашел в додзё и уселся на специально отведенное место справа от Акэти, потупившись. Учитель не мог усмирить довольную ухмылку на лице.

– Посмотрим, – прошипел, – как хорошо ты выдрессировал своего друга. Я докажу тебе, что у него нет шансов, а твои потуги потрачены впустую.

– Зря стараетесь, – храбрился юноша, хотя сдавленный голос выдавал все его внутреннее состояние. – Я верю в Нобунагу. Какую бы вы подлость не придумали – он справится.

– Ох, нет. Только не сегодня, Хисимура-сан, – ухмыльнулся капитан, с трудом подавляя издевательский смех.

Рука Акэти пододвинула Сато под нос список участников, разбитый на группы. Юноша впился в него глазами, перебирая одно имя за другим. Одно за другим. Столбец за столбцом. Одну группу, вторую.

Сначала онемели кончики пальцев, затем пересохло во рту, он перестал ощущать реальную обстановку. Сейчас в этом мире существовал только он и этот проклятый список. Впиваясь в два имени побелевшими от испуга глазами, он читал вновь и вновь, будто с каждым новым разом был шанс, что написанное исчезнет, возгорится праведным пламенем и рассыплется пеплом в его руках.

Ухмылка Акэти стала еще шире, еще ярче, расползаясь от уха до уха. Шипящий голос ядовито прозвучал над самым ухом:

– Удачи на турнире, Нобунага-сан.

БИТВА ПЯТАЯ

Казнь

Сато ощущал, как ядовитая змея вцепилась ему прямо в глотку. Ее смертельный яд медленно расползался по всему телу, отравляя каждую клетку, вызывая онемение и головокружение. Весь бледный и оцепеневший, он водил по листку побелевшими от страха глазами снова и снова. Он вычеркнул страх из своей жизни давным-давно. Забыл это паскудное чувство после того рокового дня, когда черные мечники забрали его силой из отчего дома, сея смерть, обращая все вокруг в пепелище. Но сейчас страх возрождался из недр памяти, разрывая в клочья закаленные годами храбрость и самоуверенность. Сгорбившийся, весь сжавшийся в комок, он чувствовал себя ничтожно маленьким и беззащитным перед Акэти Мицухидэ.

«Он победил».

Имя Нобунаги возглавляло короткий список тех, кого звали гордостью среди учеников Цитадели. В соперники ему приписали Минагаву Джуна – того самого Минагаву, появления которого так опасался Хисимура. Он раскусил этот зловещий план задолго до его реализации, но посчитал, что такого просто не может случиться. Это не предусмотрено ни одним регламентом, не прописано ни в одном уставе.

Тогда почему?

Как?

Акэти пошел по запретному и подлому пути, самому действенному пути.

«Он победил».

Сато боялся предположить, что именно Акэти посулил Джуну, за то чтобы тот измотал Нобунагу и жестоко расправился у всех на глазах, доставив тем самым Дзиро невероятное удовольствие. Насколько прогнили люди, что игры с чужой жизнью доставляют им столько удовольствия? Что можно предпринять в этой ситуации? Как обратить ее в свою пользу?

«Никак. Я проиграл».

Акэти сидел рядом, упиваясь реакцией Хисимуры, наблюдая, как агония поглощает его с головой, словно пламя лист тонкого пергамента. Крадется медленно и тихо, оставляя после себя лишь прах. Сато с трудом выдавил из себя шепотом:

– Не делайте этого.

– Что ты там лопочешь? Не слышу.

– Не делайте. Этого.

– Не делать чего? Не исполнять приказ главнокомандующего? – хохотнул Акэти, косясь на Хисимуру. – Мы все здесь солдаты, и ты знаешь не хуже меня – указания свыше не обсуждаются.

– Я не понимаю… – в ужасе прошептал Сато, качая головой. – Он не заслужил такого отношения к себе! За что Дзиро его ненавидит?! Умоляю вас, Акэти-сенсей, помешайте этому случиться!

– Не могу.

– Умоляю!

– Я не могу!

– Пожалуйста!!

Сато вскочил с места, а его голос разорвал тишину так громко, что все присутствующие резко обратили на него порицающие взоры. Юноша окаменел, округлившиеся глаза заблестели и забегали, он сгорбил спину в бессилии и медленно опустился на место, изо всех сил сжав кулаки и крепко зажмурив глаза.

«Все кончено? Неужели все кончится так паршиво?! Неужели ничего нельзя поменять? Ничего нельзя исправить? Воззвать к совести всех присутствующих! Тыкнуть их носом в регламент… Нет… Все они лебезят перед Дзиро, а этот спектакль, несомненно, его затея… Это конец?!»

Шел поединок за поединком. Один час сменил другой. Сато ни на миг не вынырнул из размышлений, ни на мгновенье не отвлекся, перебирая в голове всевозможные варианты по упреждению катастрофы. Он знал, что защитить Нобунагу мог только регламент, написанный и утвержденный еще Такахиро Рюсэем, но никто не позволит ему покинуть додзё без сопровождения, никто не пропустит его в секретный архив. Он думал дальше, выискивал другую возможность указать на несправедливость составленных списков.

Ни выступление Оити, ни ожесточенное сражение Орин не прервали хода его мыслей. Он продолжал искать путь во тьме, сотворенной руками Акэти Мицухидэ, и чем дольше искал, тем быстрей огоньки надежд гасли один за другим, тем плотней сгущались сумерки.

«Есть ли хоть частичка надежды, что Нобунага выстоит против Джуна? – Вымученная улыбка изогнула линию губ. – Глупец. Мне так хочется хранить надежду, что Нобунага сможет спастись от казни, что наши тренировки были не напрасны, что помогли выстроить для него спасательный плот, но… Неужели я настолько не верю в его силы? – Ужаснулся вдруг, разочарованно качая головой. Пальцы сложились в кулаки. – Я должен верить. Несмотря ни на что должен доверить Нобунаге это непосильное испытание. Он сможет с ним справиться. Он победит!»

Все это долгое время Нобунага сидел еле дыша, ожидая своего выхода, но его имя так и не прозвучало, будто о нем забыли вовсе. Наконец ощутив, как руки похолодели настолько, что кончики пальцев пробрало онемение и покалывание, мальчик осмотрелся по сторонам – соратников из привычного списка не осталось, он сидел совершенно один среди высокомерных и напыщенных мальчуганов, считавших себя будущим Цитадели. Они словно не замечали присутствия Оды, и это его невыносимо пугало, он вжал голову в плечи и трусливо потупился. Запуганный и не понимающий происходящей обстановки, он погрузился в глубины своих размышлений, холодея с каждой минутой, пока раздраженный голос Акэти Мицухидэ не разбудил его и не вырвал из дум:

– Ода! Третий раз повторяю! Если ты сейчас же не поднимешься в додзё, я публично затащу тебя туда за шкирку!

Юнец встрепенулся и вскочил на ноги, словно очнувшись ото сна. Все присутствующие с насмешкой косились на него, и на мгновение Нобунага почувствовал себя мышью, которую хотят раздавить веселья ради. Акэти указывал рукой на распахнутые сёдзи, и тогда его шныряющие из стороны в сторону глаза сфокусировались на высоком поджаром стане соперника.

«М-минагава-сан?!»

Тело опутала подобно цепям слабость, ноги будто вросли в землю, не желая двигаться с места.

– Это должно быть какая-то ошибка? – пролепетал он еле слышно.

– Ода, – прошипел Акэти, теряя самообладание, – я отрежу тебе уши, если ты сию секунду не поднимешься в додзё!

Спотыкнувшись на ровном месте, Нобунага зашагал к веранде, и ему показалось, что шел целую вечность эти несколько метров. Он чувствовал, как сердце подкатило к самому горлу и бьется барабаном, как испарина выступает на побледневшем лице. Смешки и грубости, сопровождавшие его приближение к додзё, не достигали сознания. Ступив на веранду, учитель грубым рывком вручил мальчику два меча, которые тот едва не выронил ослабшими руками.

«Почему я? Почему я?!»

Тяжесть боевого оружия вернула Нобунагу в реальность, он все еще боялся поднять взгляд, но чувствовал на себе кровожадный взор Джуна.

Сато стыдливо и очень виновато глянул на друга, увидел его бледное лицо, напуганные глаза, трясущиеся руки. Мальчик дрожащей рукой убрал катаны за широкий красный пояс, робко поклонился капитанам и противнику, на что тот фыркнул с отвращением и отвел взгляд.

Дуэлянты заняли стартовые позиции, извлекли клинки из ножен с характерным шипением.

«Тяжелые, не то, что деревянные пустышки. Такое ощущение, что я никогда не обучался фехтованию, будто это совершенно иное оружие. Я не до конца понимаю, какую тактику избрать, чтобы Минагава-сан не полоснул меня первым же выпадом. Страшно. – Он прикусил губу, сглотнул комок, застрявший в горле. – Вспомни все, о чем говорил Сато. Вспомни все, что он вбивал в твою бестолковую голову. Вспомни. Страх должен быть контролируемым. Тело должно двигаться интуитивно.

Ты здесь не случайно.

Минагава здесь не случайно.

Это не ошибка.

Все сделано намерено.

Они хотят, чтобы я исчез. Хотят позабавить себя зрелищем расправы, прежде чем вышвырнуть за пределы города.

А Сато? Он так напуган, что я отсюда слышу его учащенное дыхание. Он положил столько сил и времени на наши тренировки. Он так старался вытащить меня из трясины трусости и бесхребетности. Разве могу я теперь предать его чувства?»

Нобунага закрыл глаза, сконцентрировался на весе катан в каждой руке, стиснул оплетку рукояток не грубо и не мягко; вдруг понял, что вес мечей не так уж и важен сейчас для него. Они отлично сбалансированы, подчиняются любому изгибу руки. Ноги по приказу мысли приняли стойку: одна широко выставлена вперед, другая, опорная, позади, концентрация силы в руках на пределе. Тревога стала отступать, и его глаза, наконец, нашли смелость заглянуть в надменный взгляд противника, что расслабленно стоял в стороне и с нескрываемым омерзением косился на оппонента.

«Он не воспринимает меня в серьез. Это мне на руку».

– Начали!

Команда разорвала тишину и напряжение, скопившееся в воздухе. Джун перевалился с ноги на ногу, словно вяленый угорь, отшатнулся в сторону и стремглав кинулся на Нобунагу, замахав клинками с неистовой скоростью. Колющие удары посыпались, точно безжалостный град, устремляясь в лицо, плечи и торс, но Нобунаге невероятным образом удалось ловко увернуться от смертоносных лезвий. Вымуштрованное бесконечными тренировками тело действовало интуитивно, юноша с проворностью кошки отпрыгивал с места на место, подловил момент, когда движения врага замедлились, бросился в лоб быстро и уверенно, сманеврировал вправо, замахнулся и атаковал правым пируэтом в спину.

Но не тут-то было. Джун сиюсекундно среагировал, успел перекинуть клинок за спину. Пронзительный лязг пропел в комнате, сталь высекла искры, разбросала их всплеском по воздуху. Нобунага впал в ступор на долю секунды и тут же осознал свою ошибку. Противник тут же сменил стойку, ударил ногой, удлиняя дистанцию для предстоящей атаки. Тяжелый удар в солнечное сплетение выбил из легких воздух, хоть защитный слой бинтов и смягчил контакт, тем не менее, боль заставила мальчика согнуться пополам, отвлечься.

Открыв глаза, он отследил блеск лезвия, устремленного ему в левое плечо, быстро отскочил назад, тут же подался вперед и нанес горизонтальный удар, но тот был блокирован мечом левой руки. Развернув катану быстро и ловко, Нобунага с громким лязгом разбил скрещенные лезвия свободной рукой. Отдача оказалась значительно сильней, чем мог предположить противник, заставила ошарашено попятиться назад.

На пол плавно опустились черные нити волос Минагавы, а по щеке кралась тонкая струйка крови.

Сато, главнокомандующий и все капитаны в потрясении приподнялись со своих мест. На пол чавкнули алые капли, юноша трясущимися от приступа гнева пальцами коснулся царапины, размазал кровь вдоль щеки, присмотрелся, помусолил между большим и указательным.

– Победа… – прошептал Сато с нервной улыбкой на губах.

– Еще нет, – прорычал посекундно мрачнеющий, точно грозовая туча, Акэти.

Джун бешеным взглядом вгрызся в противника, твердой поступью стал надвигаться, скрестив мечи перед собой и ускоряясь с каждым шагом. Нобунага очнулся в тот момент, когда оппонент уже бежал на него с яростным воплем. Лезвия хаотично замелькали перед глазами, мальчик еле успевал уворачиваться от одного, как второе устремлялось в него с промежутком в долю секунды.

– Это нарушение правил! – кричал Сато, стремясь привлечь к проблеме всех присутствующих. – Бой с применением настоящего оружия ведется до первой крови!

– Царапина не может считаться раной, к тому же Джун не пожелал сдаваться, – проговорил учитель зловеще. Его волчий взгляд пылал жаждой крови.

– Вы ждете, пока кто-нибудь не лишится руки?! Только тогда это можно будет засчитать за поражение?!

– Закрой рот, Хисимура, и смотри. А то пропустишь самое интересное зрелище, – ухмыльнулся Акэти.

И правда, бой между учениками тем временем набирал нешуточные обороты. Нобунага уворачивался и парировал, парировал и уворачивался, но напор противника оказался таким прессующим, что в конечном итоге припер его к стене. Катаны разом обрушились сверху, Нобунага скрестил руки над головой, сталь лязгнула о сталь. Джун молотил его сверху двумя руками сразу, яростно вскрикивая, выкатив безумные глаза, брызжа слюной и желая пробить оборонительную стойку оппонента. Нобунага плотно стиснул зубы, ощущая, как боль прокатывается по рукам и спине, как мышцы сводит от натуги.

«Еще немного и сломает блок! Держи блок! Держи изо всех сил! Жди момент!» – взмолился Сато, подавшись всем телом вперед.

Акэти рядом с ним нервно покусывал ноготь большого пальца, украдкой косился на Дзиро Куроносукэ, который становился с каждой секундной все угрюмее.

– Да как ты посмел?! – визжал Минагава. – Ты! ТЫ!! Убью! Я убью тебя!

«Долго я так не выстою! Нет времени даже сменить стойку. Если попробую задержать его удары одной рукой, он тут же пробьет мою оборону, и тогда пиши – пропало!»

Очередной прессующий удар заставил колено левой ноги подогнуться, но в то же время Нобунага стал замечать, что движения противника замедлились – должно быть утомился. Очередной атакой Джун воздел клинки над головой слишком высоко, Ода ловко воспользовался этой возможностью, кинулся вправо проворно и быстро. Лезвия катан противника свистнули в воздухе, ударили о пол, оставив глубокие выщерблины. Нобунага зашел ему за левое плечо, так как знал – выбившиеся из прически локоны, загораживают обзорность – контратаковал в спину рывком из стойки Ёнакабури.

Минагава с нечеловеческой скоростью ушел от атаки по дуге легкими прыжками на пальцах ног, пропустил Оду вперед и провел быструю контратаку. Кровь алой лентой блеснула в воздухе, рваными кляксами украсила деревянный натертый до блеска пол. Ноги моментально ослабли от болевого шока, Нобунага неуклюже споткнулся и чуть не рухнул ничком. Удержать равновесие помогли катаны, вогнанные в пол.

– Думал я куплюсь на это дважды? – процедил Джун дрожащим от возбуждения голосом. – Вот и вся разница между нами! Вот как выглядит победа!

В додзё воцарилась глухая тишина, в которой слышалось лишь бешеное дыхание двух разгоряченных противников. Сато чувствовал, как во рту стало сухо, будто в пустыне.

Руки Нобунаги дрожали на рукоятях катан, боль жаркой волной разливалась по всей поверхности спины. Лихорадочное дыхание походило на хрип, плечи его вздымались вверх и вниз. По спине сквозь разодранное кимоно струилась кровь, распускаясь на ткани бордовыми бутонами. Тошнота подступила к горлу внезапно, голова закружилась так, словно его кубарем спихнули в пропасть, пальцы рук онемели, им еле хватало сил держаться за рукояти.

Джун понял, что оппонент собирается с силами, чтобы подняться и продолжить бой, не стал выжидать и несколько секунд, быстро подошел и с размаху пнул соперника ногой под ребра, точно бродячего пса, что мешался на дороге. Мальчик пронзительно вскрикнул, откатился в сторону, схватившись за ушиб рукой, поджав ноги под себя и размазав по полу кровавые следы.

– Сдавайся!

Нога Джуна грубо прижала голову Нобунаги к полу, он хрипел, скреб руками, наконец, нащупал лежащую рядом катану, отчаянно ухватился за ее рукоять одеревенелыми пальцами и с размаху зарядил противнику крышкой рукояти меча в лодыжку. Тот с неким остервенением отскочил прочь, зашипел как разъяренный гусь, перехватил катану в руке и, не дав Нобунаге и малейшего шанса перевести дух или же просто подняться на ноги, со всего маха вогнал лезвие чуть выше ключицы, пригвоздив к полу.

Ледяное лезвие пронзило плоть легко, будто нож масло, обдало адским жаром грудную клетку, Ода пронзительно завопил от нестерпимой боли. Позабыв обо всем, он выронил меч, ухватился за лезвие голыми руками, моментально порезав пальцы, кровь крупными сгустками покрывала пол, размазывалась по одежде и коже. Он извивался подобно змею на сковороде, нечеловечески вопил и вертелся, утратив чувство реальности, шныряя из стороны в сторону круглыми и побелевшими в агонии глазами. Ища помощи. Ища спасения.

Сато решительно вскочил с места, но Мицухидэ вцепился в его руку мертвой хваткой.

– Довольно!!! Умоляю!!

– Это я решаю, когда довольно.

– Нобунага, сдайся! Скажи, что ты сдаешься!

Мальчик уже не боролся, лихорадочно дрожал, побелел, уставившись невидящими глазами на друга. Тьма неумолимо застилала глаза, тело немело, он пытался выдавить из себя хоть слово, но дыхание сперло, а язык не слушался и как будто высох. Жадно хватая ртом воздух, Нобунага окровавленными пальцами скреб по полу, потянулся в направлении друга. Джун неуверенно выдернул катану из его плеча, попятился назад на ватных ногах, уставился испуганными глазами на окровавленного соперника, словно только осознав, что наделал.

Сато, наконец, вырвался из пут Акэти, сиганул через порог, подбежал к другу, с хрустом оторвал рукав кимоно, приложил к ране, желая хоть как-то замедлить кровотечение трясущимися руками. Ядовитая и самодовольная ухмылка взошла на худое лицо Мицухидэ, он украдкой покосился на Дзиро, который, казалось, вот-вот растечется от удовлетворения.

Невзирая на победу, в глазах Минагавы Джуна не читалась радость, в них царил страх, замешательство, сомнения. И отвращение. Он забился в угол, поджав под себя ноги, уставился широко раскрытыми глазами в точку на стене додзё. Ему обещали легкую победу, не предупредили, что у противника могут быть припрятаны острые когти. Он не рассчитывал, что отчаянная борьба этого щуплого мальчонки вынудит его впервые отведать вкус крови поверженного врага, осознать какого это пронзать тело человека насквозь мечом. Уговор был не таким. Акэти-сенсей сказал, что будет достаточно одного-двух стремительных ударов, что противник сдастся после одной поверхностной царапины. Но не тут-то было.

Солдаты схватили Сато под руки, придержали его, пока двое лекарей не унесли Нобунагу. Сато не сопротивлялся. Он словно утратил все силы, безжизненно свесился в грубых руках вояк. Его выволокли из додзё на задний двор, жестко толкнули в спину. Юноша рухнул на колени, бессознательно перебирая пальцами окровавленный лоскут ткани, утратив ощущение реальности и изредка вздрагивая. Онемевшая шея была не в состоянии держать головы, он сжался в комок, склонился, уперевшись лбом во влажную землю, бессильно ударил кулаком по рыхлой почве, не выпуская пропитанного кровью лоскута.

«Это финал. Я ничего не смог сделать. Я… Теперь Нобунагу убьют… Нобунага умрет… Оити… Оити не примет такой новости… Она не переживет такой потери… Я подвел ее… Я всех подвел…»

Солнце утонуло в лесной чаще, и город обрел зловещие очертания, казался враждебным и холодным. Чужим.

До ушей Сато доносилась отдельными фрагментами фраз заключительная речь Дзиро, чувствовалось в его тембре голоса приподнятое настроение.

«Думай, Хисимура».

Он оторвал голову от земли, снова уставился на кровавую тряпицу.

«Думай же».

Сжав и разжав кулак левой руки, рыжий залепил самому себе звонкую пощечину.

– Думай, Дзигоку тебя побери!!!

Сато знал, что времени на колебания у него нет. Если следует предпринять что-то решительное, нужно действовать, пока весь город здесь, пока охрана на всех постах ослаблена. В голове назревала абсолютно безумная идея, но он вдруг уверовал в возможность обратить ее в жизнь. Воспрянув духом, он поднялся на ноги и расправил плечи. Вновь и вновь убеждая себя, что не бывает безвыходных ситуаций, тихо и незаметно обошел двор додзё, прячась в тени пихт, прижимаясь к стенам, косясь на веранду, с которой Дзиро громко и с упоением рассказывал молодежи о планах на будущее.

Он быстро миновал рыночную площадь, шнырнул в подворотню, прошел закоулками жилой квартал и квартал ремесленников. В одной из темных и узких улочек ему под ноги кинулся черный кот, сверкая во тьме желтыми глазами и грозно шипя. Сато быстро обошел его стороной, выскочил у конюшен, стремительно пересек улицу, свернул за угол и, наконец, оказался у кузни. Дверь была отперта, и юноша, оглядываясь по сторонам, скользнул внутрь.

Старик Наката работал громоздкими мехами, раздувая жар в горниле, и не заметил внезапного гостя. Сато замер, обдумывая, как поступить. Он быстро изучил все предметы в помещении, уткнулся взглядом в катаны на стойках вдоль стены, сделал неуверенный шаг в их направлении.

– Сато-сан?

Сато замер, задрожав необъяснимо для самого себя, шныряя взглядом и оценивая с какой скоростью возможно схватить катану и броситься во двор. Наката Сосуке сразу уловил неладное, медленно отпустил меха, аккуратно отшагнул от горна, не сводя глаз с Хисимуры. Ему был знаком подобный взгляд человека, готового совершить безумный поступок. Взгляд полный агонии и безрассудства.

– Прошу, не делай глупостей, – необычайно мягко проговорил кузнец. – Я не стану тебя останавливать, но заклинаю: не делай глупостей. Что бы ты ни задумал – результат не принесет тебе желаемого.

Хисимура нахмурился, отведя взгляд и уткнув его в стену, пальцы обеих рук сжались в кулаки так сильно, что скрипнула кожа.

– Я так не могу, Наката-сан. Не могу допустить подобную несправедливость. Пожалуйста, не препятствуйте мне.

Сосуке раздосадовано покачал головой, отступил к горну, отвернулся. Он был слишком хорошо знаком с подобной решимостью и бесстрашием, с безрассудством, а также с разочарованием, скорбью, бессилием и болью. Он знал, что бессмысленно пытаться остановить разгоряченную молодую душу, сопротивляющуюся реалиям жестокого мира. Он знал на собственном горьком опыте, что юный Хисимура должен пройти через эту боль и отчаяние, чтобы, наконец, принять этот мир и впредь быть злей, хладнокровней и восприимчивей. Сато схватил с подставки катану, на миг задержался в дверях, мысленно благодаря кузнеца за понимание.

– Да хранят тебя духи, малец.

Он бежал, что есть мочи к зданию казарм, знал, что на воротах полно солдат, а достигнув высокой стены, затаившись в тени деревьев и обдумывая тактику прорыва, невольно расслышал разговор вояк, которые обсуждали сильно раненого бедолагу, который не мог даже самостоятельно идти, когда конвой шествовал к площади.

«Конвой уже ушел! Я успею. Я должен успеть!»

«Даже если успеешь, что потом?»

«Нападу на одного со спины, воспользуюсь неожиданностью, перережу горло второму».

«Сможешь ли? Ты никогда не убивал людей. Найдешь ли в себе силы отобрать жизнь?»

«Я смогу. Я смогу! Ради Нобунаги!»

«Тебя убьют. Их гораздо больше. Они профессиональные военные, головорезы. Вы не убежите, не скроетесь. Попытку к бегству тут же пресекут, вас повесят или того хуже. Дзиро только порадует ваша смерть. Подумай».

«Я смогу! Я справлюсь! Нужно лишь выждать момент. Нужен момент».

Толпа до краев заполонила центральную улицу, словно вода русло реки во время половодья, галдела, ругалась, толкалась, кое-где даже дралась. Хисимура настороженно изучил позиции всех солдат, постарался побыстрей слиться с толпой, прижимая катану к бедру и норовя скрыть ее за широким рукавом кимоно. Он настойчиво растолкал столпившееся мужичье подобно носу боевого корабля, режущему волны, пихнул плечом какую-то пышную женщину, которая тут же осыпала неряху матюгами, но упрямо протискивался в первые ряды. Резко гул усилился, толпа буквально вибрировала, первый раз Сато видел подобный ажиотаж. Он прислушался, людей явно теснил отряд солдат, отпихивая по краям площади, освобождая путь для конвоя.

«Плохо. Тяжелую пехоту мне никак не одолеть. Сколько их? Раз, два, шесть, восемь. Десять. Двенадцать… Много. Слишком много!»

Его грубо пихнули в живот, и острая боль прокатилась неприятной волной. Он ее игнорировал, хотел разглядеть происходящее, рванулся вперед, чуть не сбив с ног мальчугана лет восьми.

Резко раздался пронзительный вопль, зеваки зашумели пуще прежнего, напирая друг на друга, пихаясь и бранясь. Сато расслышал возню в самом эпицентре событий, кто-то взялся убегать, один из офицеров отдал приказ бить на поражение, и рыжий взмолился, чтобы этим глупцом не оказался друг. Свист стрелы прорезал слух так громко, словно все происходило у Хисимуры на глазах.