Удивительные приключения Ланселота Биггса

Но, к моему удивлению, капитан Хэнсон ухмылялся. Он выглядел как заставка на электростанции. И сказал успокаивающе: "Ну, Спаркс! Ты же не думаешь, что я такой людоед, как все это?"

"Ты его повалил", – обвинил я. "Ты лишил его звания и посадил под арест. Когда Корпорация узнает об этом, они…"

"Корпорация, – сказал шкипер, – об этом не узнает. Я даже не собираюсь записывать это в журнал. Это касается только тебя, меня и Ланселота Биггса, Спаркс. Разве ты не понимаешь? Я должен был что-то сделать, чтобы разлучить его с Дианой".

Я понял. И я осознал, насколько я оказался посредником между двумя парнями, каждый из которых верил в свои идеалы и считал, что поступает правильно. Я медленно сказал: "Я понимаю, Кэп. Но ты уверен, что поступаешь правильно? Может быть, Биггс и ваша дочь действительно любят друг друга".

Кэп Хэнсон серьезно ответил: "Именно этого я и боюсь, Спаркс. Поставьте себя на мое место. Как бы вам понравилось, если бы у вас был внук, похожий на Ланселота Биггса?"

Не знаю. Может, у него в этом что-то было.

Если говорить коротко, то это случилось в первый же день пребывания в космопорте Лонг-Айленда. Tempus, как любили говорить древние римляне, незаметно пролетел. Следующие два дня я провел, пытаясь наладить работу запутанного прибора; в свободные часы мотался между мостиком и бригом.

Я имел удовольствие (и, боже, вы лучше знаете, что я имею в виду!) познакомиться с Дианой Хэнсон. Она была как тряпка, как кость в споре и как моток волос, но если бы она щелкнула пальцами, я бы выпрыгнул из космического шлюза и вернул её в целую горсть галактик. У неё был голос, от которого мой позвоночник будто заряжался током на 30 ампер, а когда я смотрел в её глаза, мои колени слабели.

Но её сердце принадлежало злодею в тюрьме. И ей было всё равно, кто об этом знает, кроме Старика. Она спросила меня: "С ним всё в порядке, Спаркс, ему удобно?"

"Ему вполне комфортно", – сказал я ей. "Но он беспокойный, как белка в окаменевшем лесу. Он так много ходит по комнате, что у него не только мозоли, но и мозоли на мозолях".

Она с тоской сказала: "Если бы папа был благоразумен. Спаркс, как ты думаешь, если я приду к нему и всё расскажу…?"

Я вздрогнул.

"Не говори об этом! Даже не думай об этом! Твой старый ма… то есть твой отец может прочесть твои мысли". Я заставил себя ухмыльнуться, назвав его Санта-Клаусом, хотя сама в него не верила. "Не унывай, Диана. Ланселот найдёт выход из этой неприятности".

"Найдёт?" – сказала она с надеждой. "Ты думаешь, он найдёт, Спаркс?"

"Он всегда находит", – сказал я ей. Я поравнялся с Детской Совестью, пробормотав себе под нос: "Всегда – кроме этого раза".

И вот, наконец, мы, дюжина человек, оказались в радиорубке в тот роковой день. Двенадцать из нас хмурились, а я – я был тринадцатым – потел, как ледышка в Сахаре. Это был день и почти час Большой игры на Земле, а моя рация всё ещё оставалась безмолвной, как глухонемой в вакууме.

Там были Тодд, и шеф Гэррити, и Уилсон, третий офицер, и Биллингс, и – о, черт! – каждый из нас, кто учился в одной из двух академий. И Кэп Хэнсон был там. Его было очень много. Он выкрикивал мне в уши жуткие угрозы, самой мягкой из которых была то, что, если я не починю радио в ближайшую минуту, а может, и меньше, он лично вытатуирует на моём лбу слово "Подлец" с помощью заклепочной машинки.

Я закричал: "Боже правый, я делаю всё, что могу! Неужели ты думаешь, что я не хочу услышать эту игру так же сильно, как и ты? Может, даже больше. Потому что 'Вранглеры' все равно сегодня выбьют из вас, 'Ракетчиков', всю дурь".

Кэп рассердился: "Что это?" – но это немного разрядило его трубку, потому что он знал, что это правда. Команде Академии Космических Путей отдавалось большее предпочтение перед одиннадцатью из Н.Р.И., которые до сих пор вели сезон без поражений, в то время как "Ракетчики" проиграли Армии и Нотр-Даму, а также сыграли вничью с Йелем. "Что это? В прошлом году…"

"Это, – усмехаясь, поддразнил его лейтенант Дик Тодд, – было в прошлом году, шкипер. Тогда вы нас обыграли, да. Но в этом году ботинок на другой ноге".

"Ну, как бы то ни было, – зарычал Старик, – мой ботинок будет сам знаешь где, Спаркс, если ты не заставишь это чертово радио говорить".

Я встал и снял резиновые перчатки. Я сказал: "Я сделал всё, что знал. Я дважды разбирал эту штуку и снова собирал. Она не работает, и по одной простой причине. Селено-алюминиевая пластина пробита".

Шеф Гэррити сказал: "Тогда купи новую, парень".

"Хорошо. Как только, – сказал я ему, – мы прибудем в космопорт Сан-Сити".

У шкипера был такой вид, будто он надкусил яблоко и нашёл червяка. "Вы хотите сказать, что мы не услышим игру?"

"Именно это я и…" Затем я сделал паузу. "Погоди-ка! Есть слабая вероятность, что мы сможем. Если его изобретение действительно работает. У него в каюте есть запасная пластина, но ему придётся её установить. Я не знаю, как".

"Он?" – вскричал Старик. "Кто? Человек с Луны?"

"Человек в конуре", – поправил я. "Биггс".

"Биггс!" Взгляд шкипера изменился. Теперь он был похож на человека, который надкусил яблоко и нашёл половину червяка. Но он повернулся к Дику Тодду. "Сходите за ним, мистер Тодд", – приказал он.

Тодд ушёл. Мы все смотрели на часы. Тодд вернулся и привёл с собой Л. Биггса, бывшего изгнанника. Шкипер бросил кинжальный взгляд на своего первого помощника.

"Я слышал, у вас есть изобретение, мистер Биггс", – едко сказал он. "Я не доверяю ему. Оно может оказаться таким же, как и некоторые другие ваши детища. Но сейчас не время выбирать. Прикрепите его. И будьте добры смотреть на радиоуправление, а не на мою дочь!"

Ланселот Биггс стоял очень, очень неподвижно.

"Ну что ж, – прорычал Старик, – отправляйтесь!"

Ланселот Биггс улыбнулся; слабая, тонкая улыбка.

"За цену, капитан", – сказал он.

"За цену!" Голос Хэнсона поднял крышу на дюйм. "Лейтенант, вы не пытаетесь со мной шутить?"

"Не пытаюсь, – поправил Биггс, – а пытаюсь. За определенную плату я подключу к рации новую тарелку. Кроме того, я гарантирую её работу".

"Ты – наглый молодой щенок!" – взревел шкипер. "Тодд, Уилсон, посадите его под кандалы! Нет, стойте на месте, чертовы дураки! Оставьте его в покое! Какова твоя цена, Биггс? Ты не можешь её забрать!"

"Её?" – невинно спросил Биггс. "Я не понимаю, о чем вы говорите, капитан. Моя цена – моя ракета!"

Кэп Хэнсон посмотрел на лица ожидающих выпускников вокруг него. Он знал, когда заходит в тупик. Он сказал: "Хорошо" и полез в карман.

Биггс прикрепил крошечную золотую эмблему на место, и я никогда не видел человека, который выглядел бы более гордым. Затем он тихо сказал: "Очень хорошо, джентльмены. А теперь, Спаркс, не могли бы вы помочь мне здесь…"

Урановая пластина сработала. Через две минуты, как только я подключил положительный кабель, над трубками замерцал пляшущий свет, гальванометр задорно заскакал, и ток вновь начал гудеть. Я закричал: "Биггс, ты великолепен!" и потянулся к верньеру. Но рука Биггса остановила меня.

"Не туда, Спаркс! Выше. Ультракороткая волна, я полагаю. Примерно один на пятьдесят тысяч по верньеру Анг".

Капитан Хэнсон прохрипел: "Спаркс знает, как управлять рацией, мистер Биггс, без вашей помощи!"

"Не с этим радио", – пожал плечами долговязый лейтенант. "Эта тарелка значительно отличается от старого типа. Значительно отличается!"

Мне показалось, что я уловил в его голосе слабую нотку веселья, но эта мысль исчезла так же быстро, как и появилась, потому что в тот же миг мои пальцы нашли нужную точку. На мгновение раздалось скулящее "супер-хет", а затем…

"Отличный день и отличная публика, ребята!" – раздался взволнованный голос. "А вот и следующая игра. Мяч у Вранглеров на их собственной линии в восемнадцать ярдов, вторая и десятая…"

"Вот оно!" – восторженно завопил Капитан Хэнсон. "Ей-богу, вот оно! Биггс, может, ты не такой дурак, как я думал!"

Но потрясения еще не закончились. Помните, я говорил вам, что "Вранглеры" предпочитают спускать "Рокетри" с трамплинов? Так вот, это был, очевидно, еще один пример того, что в традиционной битве может случиться все, что угодно, и обычно так и происходит!

Радио было включено всего пять минут, когда "Ракетчики" заблокировали удар "Вранглеров", упали на него и завладели мячом на девятиярдовой линии "Вранглеров". В два счета одиннадцать человек из Академии Капитана Хэнсона пробили тачдаун. Минуту спустя они сделали конверсию, и счет стал 7:0 в пользу предполагаемых аутсайдеров.

Лица у всех присутствующих в зале были просто потрясающими! Хэнсон и Гэррити выглядели как венерианские кролики на морковной грядке; у тех из нас, кто признавал Академию своей альма-матер, от улыбок скисло бы молоко. Выражение лица Ланселота Биггса не поддается описанию. Он выглядел то слабо испуганным, то слегка довольным, как человек, перекрикивающий эхо на склоне горы.

Капитан Хэнсон пошарил в кармане и извлек оттуда пачку кредитов Земли и Венеры.

"Ну, вы, разбитые вранглеры, кто-нибудь из вас хочет поставить несколько кредитов на возвращение своей команды?"

Желающих нашлось немало. В конце концов, один тачдаун – это еще не футбольный матч, и "Вранглеры" должны были победить. Я выложил тридцать кредитов, Тодд поставил несколько. Шеф Гэррити расстегнул свой древний бумажник, отогнал мотыльков и рискнул несколькими кредитами, потребовав ставки три к одному.

И игра продолжилась.

Первая четверть, как ни странно, закончилась, и "Ракетчики" по-прежнему вели со счетом 7:0. Во второй четверти Капитан Хэнсон, переполненный молоком человеческого добродушия, повернулся к Ланселоту Биггсу и дразняще произнес:

"Ну что, мистер Биггс, как я понимаю, вы стараетесь не делать ставок на эту вашу команду?"

Биггс, чьи глаза были устремлены на одну из девушек в комнате – угадайте, на какую именно! – сказал, почти смущаясь:

"Я… я не знаю, стоит ли, капитан…"

Капитан хмыкнул. "Именно этого я и ожидал от Вранглера. Ну…"

Затем шеф Гэррити резко окликнул его: "Тише, шкипер! Что-то происходит!"

Действительно, что-то происходило. Диктор по радио был в замешательстве. "– И это плохо для "Вранглеров", друзья! Быстрый удар "Ракетчиков" привел их на линию в один ярд… теперь они выстраиваются в линию, чтобы выбить мяч из неприятностей… Минуточку! А вот и замена со скамейки запасных "Вранглеров". У нас нет времени назвать его имя, ребята, но это номер 36. Он выходит на поле вместо О'Дула…"

Хэнсон пробурчал: "Ну что, Биггс?"

Диктор продолжил: "Номер 36 на позиции квотербека, ребята. Теперь он подает сигналы. А вот и снэпбэк. Новый человек собирается пробить по мячу. Нет, он будет пасовать… Нет, он собирается бежать… Нет, он промахнулся!

"За воротами куча народу! Они разворачивают игроков. И это тачдаун для "Рокетс", ребята! Счет 13:0!"

Хэнсон издал восторженный рев. "Вот! Я так и знал! Хорошо, что ты не поставил, Биггс!"

И тут, что удивительно, заговорил Ланселот Биггс: "Сколько вы хотите поставить, капитан?"

"Сколько?" Хэнсон выглядел ошеломленным. "Все мои деньги, лейтенант. Двести пятьдесят".

"Я приму это пари", – сказал Биггс.

Я придвинулся к его локтю и тихо ткнул его в ребра. Я зашипел: "Не будь дураком, Биггс! Убедись, что он даст тебе ставки, если тебе так хочется…"

Но я заговорил слишком поздно. Вся сумма уже была передана нейтральной стороне, стюарду Дагу Эндерби. И теперь, с новым напряжением в каждом из нас, мы слушали оставшуюся часть трансляции.

В третьей четверти Дик Тодд достал плачущее полотенце. "Боже, Спаркс, – сокрушался он, – что случилось с нашими ребятами? Это просто бойня. Такая же, как в прошлом году."

В это время "Рокетс" снова забили, на этот раз благодаря плавному проходу форварда на шестьдесят ярдов. Гэррити и Хэнсон буквально заходились от радости, предлагая фантастические ставки любому "вранглеру", готовому рискнуть. Но мы все уперлись рогом. Все, кроме одного человека – первого помощника Ланселота Биггса.

В момент затишья он повернулся к шкиперу.

"Шкипер, – сказал он, – у меня больше нет кредов, но я хотел бы поставить на еще одну ставку".

Хэнсон захихикал. "Твоя рубашка мне не подойдет, Биггс".

"Я ставлю, – задумчиво произнес Биггс, – свое космическое право на привилегию следующих трех посадок, что "Вранглеры" победят "Ракетчиков" в этом году."

Мы все задохнулись. Это была настоящая ставка. Каждому космическому офицеру предоставляется право на все неисследованные области данной дуги. Он может либо сам исследовать этот сектор после службы, либо поручить разведку профессиональным космодесантникам. В любом случае значительная часть всех руд, драгоценных камней и других ресурсов, найденных в его секторе, принадлежит ему. Многие космические офицеры внезапно становились сказочно богатыми, когда в их секторе находили алмазы или метеоритную руду.

С другой стороны, Биггс просил действительно большую привилегию. Прежде чем космический офицер станет командиром, он должен совершить пять личных посадок на любую планету. Шкиперы давали на это разрешение с осторожностью, заставляя младших офицеров ждать годами, чтобы получить билет капитана.

Но, похоже, Биггс все решил для себя. Я попытался его остановить: "Не надо, Биггс! Эта игра в кармане у 'Ракетчиков'. Не будь таким опрометчивым!"

Но только я начал, как Кэп Хэнсон восторженно воскликнул: "Готово! Джентльмены, я призываю вас засвидетельствовать это пари!" И он потер свои руки друг о друга, как енот, готовящийся к трапезе.

Счет был 20:0, и он оставался таким же, когда через пятнадцать минут, за семь минут до конца ежегодной драки, Ланселот Биггс оказался в безвыходной ситуации.

Кэп Хэнсон еще больше внёс в это ситуация. Его ликование меня раздражало. Я могу терпеть, когда меня дразнят, как и любой другой человек, но мне не нравится, когда кто-то этим наслаждается. Шкипер именно этим и занимался. По мере того, как шли минуты, а "Ракетчики" укрепляли своё преимущество, он сначала смеялся над нами, "Вранглерами", потом оскорблял нас, предлагая нелепые ставки на нашу победу. Наконец, он обвинил нас в отсутствии спортивного мастерства.

У Биггса, стоявшего в стороне от других, на лице появилась необычная бледность. Может быть, и не такая уж необычная. Тяжело стоять в стороне и наблюдать, как все, что тебе дорого, рушится.

Кэп не облегчал ему задачу. Время от времени он наклонялся, шлепая себя по ноге и заявлял: "Хотите еще что-нибудь поставить, мистер Биггс? Упс! Это самое веселое мероприятие в моей жизни!"

И тут Ланселот Биггс вышел из своего оцепенения. Он сказал: "Да, капитан, мне есть на что поставить!"

Даже Хэнсон был ошеломлён этим. "А?" – переспросил он.

"Если…" В глазах Биггса появилось мечтательное выражение. "Будьте добры, выйдите со мной в коридор. Вы и Спаркс, пожалуйста?"

Старый добрый Спаркс; необычный свидетель. Но не думайте, что мне нравилось наблюдать это безумие. Когда мы прошли через дверной проем, подальше от изумленной толпы, я сказал Биггсу: "Биггс, ради всего святого, разве ты еще не проиграл достаточно? Не делай ещё одну ставку!"

Но в его взгляде, обращенном ко мне, была лёгкая уверенность. И он быстро прошептал: "Все в порядке, Спаркс. Я знаю, что делаю…"

Затем, обратившись к шкиперу,

"Капитан Хэнсон, у меня осталась только одна потенциально ценная вещь в мире. Патентные права на мое новое изобретение, практичность которого вы наблюдали весь день, – урановую аудиопластину. Это будет моим вкладом в пари".

Хэнсон недоверчиво промолвил: "Я не знаю…" И обратился ко мне: "Спаркс, это чего-нибудь стоит?"

Я мрачно кивнул.

"По моим оценкам, – сказал я, – она стоит не меньше четверти миллиона кредитов. Это первая пластина, которую я когда-либо видел, и которая действительно работает. Разве вы не заметили, что мы даже не улавливаем помех?"

Старик кивнул. "Очень хорошо. А моя часть?"

Биггс дерзко сказал: "Разрешите мне продолжать встречаться с вашей дочерью. И – если она согласится – жениться на ней!"

Что-то хрустнуло, и на минуту я подумал, что это предохранители в голове старика, но нет – это была лишь его макушка, поднявшаяся на пару дюймов.

"Что! Я думал, вы понимаете…" Затем на его губах появилась хитрая улыбка. "Погодите, – сказал он, – вы намекаете, что если проиграете, то никогда больше не попытаетесь встретиться с Дианой?"

Мне так хотелось крикнуть "Нет!", что я даже почувствовал его вкус. Но я был лишь участником третьей части. Ответ Биггса был прямо противоположным.

"Да!" – сказал он.

Я застонал. Юная мечта любви была в двадцати шагах от меня.

Давайте покончим с агонией. Мы вернулись в диспетчерскую, полную безумцев. За время нашего отсутствия "Рокетс" перехватили отчаянный пас "Вранглеров", и счет стал 26:0. Всего на одно очко больше, чем в прошлом году, когда они нанесли поражение парням из U.S.S.A. И пока мы хмуро слушали, они забили дополнительное очко.

И это было еще не все. В течение трех игр после очередного удара по мячу гремела пушка, толпа кричала, а диктор завывал: "И вот конец игры, ребята! "Рокетс" выиграли со счетом 27:0. Вы слушаете эту программу благодаря любезности корпорации роботов Хорнсвимбла, создателей всемирно известных "Безмолвных слуг". Зачем быть одиноким? Робот в доме – это постоянный компаньон…"

Шеф Гэррити визжал от радости, сжав кулаки. Его ладонь взмахнула под носами трех опечаленных "врангелевцев", включая меня. "Платите!" – потребовал он. "Платите, негодяи!"

А кэп Хэнсон ухмылялся во весь рот. Торжествующе обратился он к Биггсу: "Ну, Биггс, надеюсь, ты сегодня усвоил урок! Двести пятьдесят кредитов, будьте добры. Я настроен быть с вами честным. Я не приму твою космическую претензию, мой парень. А вот третье пари… – Он бросил взгляд на Диану. "Этого я не допущу! А теперь…"

Биггс двинулся. К радиоприемнику. Двигаясь, он заговорил.

"Да, а теперь, – сказал он, – я думаю, вы все должны это услышать…"

Он повернул ручку. На мгновение раздался вой; затем зазвучал голос, ясный, четкий, восторженный: "Осталось четыре минуты игрового времени, ребята, и мяч у "Рокетс". Но это не принесет им ничего хорошего. Даже если они забьют, результат останется тем же. Они не смогут преодолеть огромный перевес "Вранглеров", 33-6…"

Гром и молния; безумие и смятение! В диспетчерской стало шумно, как в хорошо заселенной могиле, и из страшной тишины раздался слабый, тонкий голос шкипера: "Что… что это значит?"

Биггс приятно буркнул: "Это значит, капитан, что вы проиграли свои ставки. Вы помните, что все наши ставки были основаны на результате игры этого года, которую вы сейчас слушаете.

«К сожалению, человеческая память так коротка. Иначе некоторые из вас, джентльмены, могли бы заметить поразительное сходство трансляции, которую мы только что прослушали, с трансляцией прошлогодней игры! Так оно и было!"

Кэп Хэнсон застонал: "Прошлогодняя игра! Но это невозможно! Вы не могли…"

"Я не мог, – спокойно согласился Биггс, – но мое новое изобретение может. Видите ли, в ходе экспериментов я обнаружил, что уран обладает некоторыми особенностями. Будучи сам по себе высокорадиоактивным, он обладает странным свойством – почти на неопределенное время задерживать прохождение электрических импульсов, проходящих через него.

Таким образом, при определенных обстоятельствах – в данном случае, Спаркс, из-за того, что он был активирован в поле ультракоротких волн, – его можно использовать как "речевую ловушку времени" для улавливания звуковых волн, выпущенных в эфир давным-давно".

"Когда ученые Земли проведут дальнейшее исследование этого феномена, я предсказываю удивительные результаты. Возможно, в ближайшем будущем мы сможем вновь "услышать" голоса наших предков, живших в елизаветинскую эпоху, в эпоху машин или американского бизнеса. А пока… – Он дружелюбно усмехнулся. "А пока вы только что прослушали трансляцию прошлогоднего футбольного матча "Рокетс" – "Вранглеры". В этом году она только завершается!"

Так и случилось. "Вранглеры" ушли вперед со счетом 33:6. Возмущенные крики главного инженера Гэррити будут преследовать меня все мои дни…

После этого в башне нас осталось всего четверо. Биггс, Диана, шкипер и я. У старика был вид сенбернара, потерявшего свой бочонок с бренди. Он сказал: "Но, черт возьми, Биггс, ты же не собираешься заставить меня платить по этим ставкам? Когда ты знал все время…"

Биггс усмехнулся.

"Ты был великодушен со мной, шкипер. Я буду с тобой таким же. Оставь себе свои деньги. И я соглашусь на две высадки. Но третья ставка – ну, вы знаете старую поговорку."

"Я знаю, – с грустью произнес капитан, – их много. Какую из них вы имеете в виду?"

"Все справедливо", – негромко процитировал Биггс, – "в любви и…". Другую часть оставим. Диана, милая…"

Шкипер знал, когда проигрывал. Он заставил себя ухмыльнуться, и, знаете, когда он увидел свет в глазах Дианы, когда она переместилась в объятия Биггса, эта ухмылка стала выглядеть почти естественной. Он подал мне знак, и мы стали уходить. Но у меня был еще один вопрос. В дверях я обернулся и спросил: "Биггс, признайся! Ты ведь не знал, что эта штука сработает именно так?"

Он слегка нахмурился. "Не знал. Я подозревал."

"Но, когда, – настаивал я, – ты действительно узнал это наверняка? Твоя память не лучше моей. Вы, конечно, не помните событий прошлогодней игры?"

"Некоторые из них", – весело ответил он. "Я запомнил, когда услышал тот эпизод про неловкого квотербека, запасного, номер 36. Помните?"

"Помню! Еще как помню. Неуклюжий галчонок, который оступился в конечной зоне и подарил "Рокетс" тачдаун? Да его надо было четвертовать, дурня. Но как вы его запомнили?"

Биггс слабо улыбнулся.

"Я только в прошлом году покинул Академию, Спаркс", – сказал он. "И футбольную команду. Я был номером 36!"

Затем он повернулся к Диане, а она к нему, и… черт! Я знаю, когда меня не хотят видеть!

[1] Странное, пожирающее энергию венерианское существо, служащее защитным экраном для космических кораблей, проходящих через планетарный слой Хевисайда – прим. ред.

[2] "FOB Venus", Fantastic Adventures, Nov., 1939.-Ed.

[3] "Ланселот Биггс готовит пирата", Фантастические приключения, февраль, 1939.-Ред.

Глава 4 – Ланселот Биггс: Мастер-Навигатор (1940)

Доверьтесь Ланселоту Биггсу – он может завести свой корабль в передрягу именно тогда, когда скорость и хорошая навигация означают призовой контракт года!

[Примечание переводчика: Этот текст был подготовлен по изданию Fantastic Adventures May 1940.]

"Что!?" – прорычал шкипер. "Послушайте, мистер Биггс, еще один подобный безумный трюк – и я прикажу снять с вас деньги, ставьте или не ставьте! Я уже почти сорок лет прыгаю на гравиплане, и, поверьте мне на слово, эти бессмысленные идеи не работают! Они только тратят топливо, и…"Все это происходит со мной. Мы закончили погрузку в 13:10 по солнечному постоянному времени, и я отправился в свою турель, чтобы получить приказ на взлет от офицера космодрома Сан-Сити. Я подключил аудиосистему и уставился на знакомое лицо коммандора Аллонби. Я сказал: "Грузовой буксир 'Сатурн' готовится к подъему, коммандор. Приготовиться к выходу в эфир." Его челюсть упала, как барометр в циклоне. Он задыхался: "Вы, Спаркс? И 'Сатурн'? Что вы делаете в порту?" "Не смотрите сейчас, – посоветовал я ему, – но мы здесь с позавчерашнего дня. Кстати, мы с тобой вчера вечером в 'Космическом баре' толкались локтями, помнишь?" "Помню?" – завыл он. "Как я мог забыть? Последний раз я слышал о тебе, когда Кэп Хэнсон гонял 'Сатурн' по планетоидам в каком-то дурацком эксперименте по трансмутации! Когда ты вернулся? Как ты…?" "Черт!" простонал я, – "и вдвойне проклятие!" Я знал, что произошло. Все дело в новом изобретении Ланселота Биггса. Это была урановая аудиопластина, которая, активируясь в слабом излучении, действовала как то, что можно назвать "речевой ловушкой времени". Иными словами, я разговаривал с Аллонби не так, как сейчас, а так, как пять месяцев назад! Не спрашивайте меня, как это работает. Я и сам здесь чужак. Как бы то ни было, я покачал головой, переключил циферблаты, вывел Аллонби на текущий уровень времени, получил приказ на взлет и передал его на мостик. Очень скоро раздался звон колокола, потом еще один, и по кораблю прокатилась медленная, гудящая вибрация – это заработала наша гипатомика. Я приготовился к подъему. И – бабах! Звезды взорвались, и семь мулов отправили меня в это сами-знаете-куда, и я оказался на потолке, визжа, как застрявшая свинья, и пытаясь добраться до своих пультов управления. Но карабкался я недолго. Внезапно включилась искусственная гравитация, и я совершил идеальное трехточечное приземление – нос, колени и пупок – на пол. Я осторожно поднялся. Ни руки, ни ноги не отвалились, когда я пошатнулся и направился к мосту, чтобы спросить Кэпа Хэнсона о причинах. Но едва я подошел к двери, как она распахнулась, и вошел сам шкипер. Он ругался с тупой и безэмоциональной плавностью человека, потерявшего надежду. Тогда я понял. Я спросил: "Биггс, шкипер?" Он застонал: "Говори, Спаркс. Говори быстро, и чтобы было интересно. Я обещал Диане не совершать никаких махинаций с ним, но я слабею. Я все думаю, как бы мне хотелось…" "Спокойно, Кэп, – успокаиваю я. "Когда-нибудь он подавится своим собственным адамовым яблоком. Но как получилось, что Биггс взлетел? Он всего лишь первый помощник на этой барже." Хэнсон огрызнулся: "Не называйте этот ящик баржей!" Затем он добавил: "Ну, Спаркс, я проиграл пари с Биггсом во время последнего рейса. Он выиграл право управлять следующими тремя шаттлами 'Венера-Земля'. Так что…" Он пожал плечами. "Он управляет." "Плохо обращается," – поправил я его, – "вот что значит. Мне нравится Ланселот Биггс, шкипер. Но я бы с таким же удовольствием прокатился на марсианской огненной птице верхом, как и прыгал на гравиплане с ним в турели. Что скажете, если мы…" В этот момент дверь снова распахнулась, и вошла дочь шкипера, Диана, а за ней – наш лопоухий гений, Л. Биггс. Вот это было зрелище для нас. Красота и бюст! Я знаю венерианский, земной стандарт, универсальный и немного старомарсианский, но я не знаю слов, чтобы описать Диану Хэнсон. Она была раем. Она была медом, сливками и цветами лотоса, собранными в одну сердечную боль. Она была… ну, она была потрясающей! Биггс выглядел как "До" в рекламе "Ты мужчина?". Он был тощим, долговязым, нескладным и неуклюжим, а ходил, как анемичный аист на коньках. Его главной топографической особенностью было адамово яблоко, которое болталось на шее, словно сбежавший лифт. Я знал Биггса полгода и все еще не мог понять, кто он – гений мощностью в шестьдесят лошадиных сил или самый удачливый смертный в космосе. В данный момент и он, и Диана ухмылялись двенадцатым размером. Бросив гордый взгляд на своего жениха, шкиперша потребовала: "Разве это не замечательно, папа? Ланселот взлетел в одиночку. Разве это не нечто?" Хэнсон тихонько застонал. Я пришел на помощь. Я честно сказал: "Это было что-то. Я еще не понял, что именно. После того, как я вычищу это из мозгов…" Мистер Биггс извинился: "Простите, если доставил вам неудобства, Спаркс. Я опробовал новый способ. Вместо того чтобы использовать кормовые взрывы, чтобы выбросить нас подальше от космопорта Сан-Сити, я использовал одну струю и изменил гравитацию корабля. Это обеспечило нам автоматическое отталкивание от планеты, и…" "Но", – вмешался Биггс, – "я только что проверил в машинном отделении, сэр. Они жаловались на моменты невесомости, но признали, что мы сэкономили примерно шестьдесят процентов обычного топлива для эвакуации."