Удивительные приключения Ланселота Биггса

Конец формы

Держу пари, что нет! Но я надеялся, что теперь Биггс поймет, что я был прав. Ему не удастся провернуть с Рунтом какую-нибудь пакость и остаться безнаказанным.

Он указал нам на турельную комнату. Мы начали покидать камбуз. Я был последним, кто прошел через дверь. Когда я это делал, то почувствовал, что меня что-то дергает. Мистер Биггс запихивал что-то в мой карман. Он прошептал мне на ухо: "Спаркс, дай каждому из наших людей по кусочку. Скажи им, чтобы жевали!"Похоже, он понял, да еще как. Он сказал, вытаращив глаза: "Я сделаю все, что смогу, сэр. Конечно, это займет немного времени". "У нас есть время в запасе," – согласился Хейк. "Хорошая еда – вот что нам нужно. А теперь, господа…?" У меня возникло желание выбросить эту чертову штуку. Я подумал, что, может быть, беспокойство, отчаяние заставили Биггса отказаться от гравиоустановки. Но потом я передумал. В конце концов, у него могли быть какие-то причины. А в таком месте, как это, любая авантюра стоила того, чтобы ее принять.На мгновение мои надежды вспыхнули. Я не знал, что у Биггса в рукаве, но смел мечтать, что он придумал какой-то способ победить пиратскую угрозу. Но когда через несколько минут мне удалось выбраться незамеченным и посмотреть, что он сунул мне в куртку, мои надежды умерли так же внезапно, как и родились. Это был не что иное, как пепсин. Простой, обычный пепсин, побочный продукт с венерианских ранчо. Так, потихоньку, я начал распределять вещи. Мне удалось подсунуть половину пакета Дагу Эндерби, стюарду, с указанием передать его черной банде. Между палубами я встретил шефа Гэррити и передал ему немного для команды машинного отделения. Тодд взял кусочек, удивился, но положил его в рот, когда я подал ему знак. Я? Конечно, я тоже съел немного. В конце концов, это было вкусно.

Вот это был перелом для нашей стороны!Единственным человеком, которому я не мог подсунуть кусочек в любое время, был Кэп Хэнсон. За шкипером присматривал старый орлиный глаз Рант Хейк. Собственно, говоря, Хейк следил за всеми нами. Он не пропускал ни одной уловки, этот маленький убийца. Перед самым ужином он заставил мое сердце заколотиться, когда спросил: "Что ты жуешь, Спаркс? Жвачку?" Он испугал меня и отмахнулся одновременно. Я кивнул. "Да," – сказал я. Потом, боясь не спросить, добавил: "Хочешь кусочек?" Он деликатно вздрогнул. "Варварский обычай. Я не хочу кусок." Жутко? Конечно, но это был Хейк для вас. Как сказал мистер Биггс, он был выпендрежником. Но не думайте, что он рисковал. Мы были безоружны, а его люди – ходячие хозяйственные магазины. Что же касается дружеского общения на том банкете, то оно было на высоте! По внешним признакам, мы все были за пиршественным столом, а на самом деле нас, сатурновцев, откармливали для последующего заклания.Итак, как я уже сказал, Биггс объявил обед, и мы все пошли в столовую. Поговорим об иронии судьбы! Вот мы, десяток честных, трудолюбивых космонавтов и столько же пиратов, сидим за одним столом и едим одну и ту же еду. И все же… ну, вы знаете старый анекдот. "Осужденный сытно поел." Я так и поступил, и большинство других ребят тоже. Потому что мистер Ланселот Биггс придумал еще одну Q.E.D., что кулинария – это, в конце концов, не что иное, как прикладная химия.

Чтобы у вас потекли слюнки, мы подали охлажденное консоме с легким хересом. Затем соблазнительная запеченная путассу, поданная с мозельским Erdener Treppchen, и Старик был в бешенстве! (Он приберегал это блюдо для своего золотого юбилея). Затем соте из цыпленка по-флорентийски…

Его принесли вместе с Piper Heidsieck 65-го года. Далее последовал деми-тасс, затем ликеры.Это были прелюдии. Главным блюдом было седло ягненка с горошком в мяте, картофелем по-парижски и вином Pommard 1974 года. Салат был "Салат Альма"; десерт – нечто, что, как мне потом сказал Биггс, было "Пломбир а л'Гаван Фриандис" (ананасы, бананы, замороженный заварной крем, и ни капли тапиоки!). О, он был просто отморозком, этот Хейк! Я посмотрел на Тодда и увидел в его глазах ту же мысль, что и у меня. Это был наш последний шанс. Если мы не поймаем Хейка сейчас, будет слишком поздно. Я напрягся. Если бы нам удалось схватить пиратского вождя, возможно, его люди не осмелились бы ничего предпринять, боясь причинить ему вред. А Хейк, как бы быстро он ни был на взводе, может не успеть схватить нас обоих…Здесь Рант Хейк объявил перерыв. "Мы перенесем напитки," – сказал он, – "на наш собственный корабль. Мы не хотим пьянства на борту, пока мы делаем то, что сейчас необходимо. Капитан Хэнсон?" Он многозначительно кивнул в сторону турельной рубки. Я поднялся, Тодд тоже. К нашему удивлению, Биггс присоединился к нашей группе, когда мы поднялись на палубу. Хейк сказал со злобным сожалением, которое я никогда не забуду: "Мы получили огромное удовольствие от нашего банкета, капитан. Но, как вы понимаете, я не могу допустить, чтобы что-то помешало мне выполнить следующий долг. Поэтому…" Хэнсон жестко сказал: "Вы дадите нам лайфскиф, прежде чем спустить "Сатурн" на воду, Хейк?" Хейк солгал: "Капитан, я планировал поступить именно так. Но произошел несчастный случай… Похоже, некоторые из моих людей были настолько неосторожны, что проделали дыры в каждом из яликов. Конечно, если вы все еще хотите рискнуть на поврежденном судне?…" Рядом с собой я услышал хриплый шепот лейтенанта Тодда: "Боги Греции, что это такое!" Я и сам был ошеломлен на мгновение. Но у меня хватило ума нагнуться и достать пистолет Ранта Хейка, пока не закончилась эта безумная интермедиа. "У него перегорели предохранители!" – закричал я. "Хватай его, Тодд! Мистер Биггс, за мной! Мы с вами соберем его команду…"И тут снова вмешался Ланселот Биггс. Мне он рявкнул: "Нет! Нет, Спаркс!" А к Хейку он обратился тихо, почти ласково: "Мистер Хейк, это все большая ошибка, не так ли? Эти грубые, противные старики думают, что вы хотите их обидеть! А вы вовсе не хотите. Разве они не старые злюки?" И тут – держите шляпы, друзья! – мягкий рот Рунта Хейка начал дергаться! Да, дергаться! Он зажмурился, как рот ребенка, глаза его сморщились, и он начал пускать пузыри! "Обидел их?" – жаловался он. "Я их обидел? Да я бы ничего такого не сделал! Я их люблю! Они мои друзья". И он отбросил свой пистолет, протянул руку и погладил Биггса по щеке! Но Биггс спокойно сказал: "Не торопись, Спаркс. Спешить некуда. Видишь?"

Он отошел к стене и включил обзорную панель, показывающую интерьер столовой. Там, где мгновение назад мрачные космические пираты следили за нашей командой, теперь стояли двадцать человек с пустыми, ничего не выражающими лицами, которые выглядели и вели себя как ласковые щенки. Они обнимали друг друга, гладили по рукам и лицам, шептали нежные слова умиления. Это было одурманивающе. Более того – это было стыдно! В одном из углов бородатый одноглазый разбойник держал на коленях свою спутницу. Другой громила, достаточно крупный, чтобы разорвать человека пополам голыми руками, играл с приятелем в свинку.

Я сглотнул, уставился и снова сглотнул. Я задыхался: "Но что… что…"

Биггс вдруг сказал: "Спаркс! Ты не дал Шкиперу ни кусочка пепсина!"

"У меня не было шанса. Но как…"

И тут я увидел. Шкипер и Рант Хейк сидели в одном кресле, шептали друг другу нежные слова и ласково гладили друг друга по волосам. В тот момент, когда я смотрел, Старик наклонился вперед и поцеловал пирата в лоб.

И тут наступила долгожданная пауза. Звуковое сопровождение ожило; грубый голос прохрипел: "Вызываю 'Сатурн'! Сатурн, ахой! Вызывает крейсер 'Айрис'. Приготовиться! Мы подойдем к вам через двадцать минут…".

После этого, когда Рант Хейк и его пираты, все еще бормоча бессвязные протесты, были пересажены на патрульный корабль и отправлены обратно в венерианскую тюрьму, которая давно их ждала, мы провели совещание в моей радиорубке. Там были Тодд, шеф Гэррити, Ланселот Биггс и я, а также очень туманный и растерянный капитан Хэнсон, который, казалось, с трудом удерживался от того, чтобы не сказать, что все мы "дорогие, милые мальчики", как он говорил нам уже несколько раз за последний час или около того.

Я не мог понять, о чем идет речь, поэтому я прямо спросил Биггса: "Но что это было, мистер Биггс? Мы все знаем, что это было что-то, что вы подложили в еду. Что-то, от чего нас спас пепсин. Но что? Конечно, никакое лекарство не заставит человека так себя вести".

Биггс усмехнулся, его адамово яблоко дружелюбно подергивалось.

"Нет, это не наркотик. А химическое вещество. Пролактин, если быть точным. Если помните, я начал рассказывать, что мы везли на Землю его груз".

"Пролактин?" – спросил Тодд. "Что это такое?"

"Экстракт гипофиза; гормон, управляющий человеческими чувствами. Пролактин – это гормон, который отвечает за все проявления родительской любви. Он заставляет петухов высиживать яйца, кошачьих – давать молоко, а самок с недостатком молока – становиться нормальными. Он широко известен как кристалл 'материнской любви'".

"И мы, – сказал я, – несли на себе его груз. Но я до сих пор не понимаю, зачем нам нужно было жевать пепсин. И почему он не превратил всех нас в зайчиков-обнимашек, как…". Я взглянул на Старика, потом снова отвел взгляд.

"Видите ли, – объяснил Биггс, – пролактин – это чистый белок. А чистые белки не растворяются ни в чем, ни в алкоголе, ни в воде, ни в чем, что обычно входит в ваш рацион".

"Я приготовил банкет для Хейка и его пиратов, обильно посыпав их пролактином. Но, как вы уже отмечали, мне нужно было найти способ оградить наших людей от воздействия гормона, который подрывал их боевой дух. Пепсин стал решением. Пепсин расщепляет чистые белки до растворимых пептонов. Именно поэтому он широко используется в качестве пищеварительного средства".

"Дрвстбынлви", – успокаивающе пробормотал шкипер.

"А?" – спросил я. "Что это?"

Биггс выглядел смущенным. "Я не уверен, – сказал он, – но думаю, он говорит: 'Ты дорогая, милая малышка, и я тебя очень люблю!' Э-э-э… Спаркс… Думаю, нам лучше уложить его в постель, пока это не пройдет…".

Вот и все. Может быть, мне не следовало рассказывать вам обо всем этом, не знаю. Потому что Шкипер, оправившийся от "материнской ласки", довольно щепетилен в этом вопросе. А я все еще щелкаю жучком на "Сатурне".

Как бы то ни было, теперь вы знаете. Но если ты когда-нибудь расскажешь капитану Хэнсону, что я тебе рассказал, мне будет очень плохо. Возможно, мне придется сесть на следующий экспресс, идущий на Плутон и на запад. И мне, и Биггсу. Не так уж много "материнской любви" в правом кресте капитана Хэнсона!

Глава 3 – Безумие Ланселота Биггса (1940)

На кону было нечто большее, чем просто футбольный матч для Ланселота Биггса и команды корабля "Сатурн". Поэтому Биггс заключил сделку: эмблема его ракеты в обмен на новый урановый конденсатор – и как же он работает!

Мы едва прошли Луну-3, и я получал последние инструкции от Джо Марлоу, портового связиста, когда мои тарелки потускнели, и я уставился на пустое пространство металла. Я сказал: "Мердехо!", что на универсальном языке означает "непечатное слово", и начал искать причину. Я стоял на руках и коленях под аудиосистемой, когда ко мне в турель заглянул капитан Хэнсон.

Он сказал: "Вы что-то потеряли, Спаркс?"

"Две минуты назад," – ответил я ему. "Осмотритесь. Если увидите что-то ярко-красное и покрытое волосатыми шипами, не наступайте на это. Это мой характер".

Шкипер вздохнул. "Если бы мои неприятности, – провозгласил он, – были такими же мягкими, как ваши, я бы крутил тележные колеса отсюда до Венеры. Спаркс, у тебя ведь есть копия 'Космического руководства', не так ли?"

Я кивнул в сторону книжного шкафа; он нашел книгу и внимательно пролистал ее. Наконец он покачал головой.

"Здесь его нет", – сказал он с раздражением. "Вы уверены, что это последнее издание?"

"А что вы ищете?" – спросил я.

"Я надеялся, – сказал он с надеждой, – что там может быть параграф, дающий космическому командиру право сварить своего первого помощника в масле или порезать его на мелкие кубики и скормить осьминожкам. Но эти вафлефаны, которые написали эту книгу…"

Тогда я понял. Это была всё та же старая жалоба. Наш долговязый и невероятно всезнающий друг Ланселот Биггс, чей гений по вытаскиванию "Сатурна" из сложных ситуаций превосходил только его способность действовать на нервы капитану Хэнсону, снова оказался в центре внимания.

Я сказал: "Но, милые кометы, капитан, что он теперь натворил? У него не было времени на многое. Мы только что вытащили нашего Ампи из земного H-слоя".

"Что, – хмыкнул шкипер, – заняло три часа. Или достаточно времени для того, чтобы мистер Биггс стал виновным в убийстве. Я много чего получил от этого длинноногого пугала. С его слов я получил ковер за платину. Я ласкал пиратов, за что, кстати, если ты кому-нибудь расскажешь, Спаркс, я тебя прикончу…, и я…"

"А ещё, – напомнил я ему, – вы дважды спасали свои полоски. Не говоря уже о банковском счёте и жизни. Помните?"

"Тем не менее, – жестко сказал шкипер, – на этот раз он зашел слишком далеко. Он положил глаз на мою дочь".

"Ваша, – медленно повторил я, – дочь?"

"Вы её видели. Она поднялась на борт в порту Лонг-Айленда, чтобы отправиться на Венеру". Тут его покрытое космическим загаром лицо расплылось в ухмылке, которая могла бы растопить заварной крем. "Хорошенькая, как картинка, не находите? Некоторые говорят, что она похожа на меня".

"Некоторые люди, – ошеломленно сказал я ему, – скажут что угодно, лишь бы посмеяться". Я думал о той девушке. Какая девушка! Пять с половиной футов крема и бархата, над которыми возвышались волосы цвета марсианского заката. Глаза, как голубая дымка над Венерой, только живые, с игристым смехом. Конечно, она была похожа на шкипера! У них было одинаковое количество рук и ног; у каждого из них был один нос, два глаза и два уха, но на этом сходство заканчивалось. Разница между ними была, как между старым дремучим космическим грузовиком типа 'Сатурн' и современным обтекаемым военным кораблем. И я действительно имею в виду обтекаемый!

Шкипер кисло сказал: "Ну что ж, убери пустой взгляд со своей сковородки, Спаркс. И запиши от меня специальное послание мистеру Ромео Биггсу, потому что если я попытаюсь сказать ему это сам, то забуду о своём достоинстве и разорву его на астероиды. Скажите ему, что в следующий раз, когда я поймаю его за тем, что он бросает на Диану 'гу-глитер', я дам ему билет в один конец через шлюз. Вот и всё!"

И он, фыркая, покинул турель. Я мечтательно смотрел ему вслед. Я обнаружил, что делаю то, чего не делал с самого детства, – пересчитываю свое имя с именем Дианы Хэнсон. "Дружба, ухаживание, любовь, ненависть, брак…"

Получилось "дружба". Я же говорил, что у меня свои проблемы.

Через некоторое время раздался звук, похожий на то, как трехногий пеликан делает марсианский бросок в кукурузную грядку, и в мою турель вошел Ланселот Биггс. Глаза его сияли, а невероятное адамово яблоко покачивалось вверх-вниз, как фотон в циклотроне. Я видел, что он сгорает от желания излить мне своё переполненное сердце, но он сказал: "Проблемы, Спаркс?"

Видите? Вот почему этот парень просто не мог не нравиться. Как только он увидел, что я вожусь с аудиобанком, он был готов помочь. Трудно понять такого человека, как Биггс. Иногда я думал, что он самый тупой смертный, который когда-либо прыгал по гравиполям, но как раз в тот момент, когда я был готов сдать его на съезд экспертов, он появлялся с такой искрой гениальности, что даже Солнце, казалось бы, инфракрасным лучом.

Я хмуро сказал ему: "Жаль, что ближе всего к радио я был в той детской игре с бобами. На этот раз звук испортился, и я даже не могу понять, что за чертовщина с ним происходит".

Он подошел ко мне и посмотрел. Он подергал несколько проводов, пощелкал переключателями, но так и не смог зацепить кнопку кабеля линии питания. Наконец он сказал: "Проблема в пластине, не так ли, Спаркс?"

"Похоже на то. Она остыла, и я не могу получить из неё сигнал".

"Эти пластины, которые вы используете, – нахмурился он, – сделаны из селено-алюминиевого сплава, не так ли?"

"Точно, – сказал я ему, – как дождь. Как бы это ни было верно. И они надежны, как обещания космодесантника. Всегда срабатывают, когда они больше всего нужны".

"Я так и думал". Биггс переминался с ноги на ногу – признак глубокого раздумья, который я уже видел раньше. И вдруг: "Послушай, Спаркс, – продолжил он, – я тут подумал над этой проблемой…"

Я поспешно поднялся.

"Послушайте, мистер Биггс, если вы размышляли, то вот тут-то я и отступлю. Не говорите мне, а то я подхвачу заразу. Я всего лишь трудолюбивый служака…".

"И мне кажется, я знаю способ," – продолжал он нетерпеливо, – "как покончить с проблемами космической радиосвязи. Они используют не тот металл в звуковых пластинах, вот в чем проблема! Селено-алюминиевый сплав вполне годился для радио на заре телевидения, но космические полеты требуют более прочного и в то же время более чувствительного рецептора."

"Например," – спросил я, – "чего? Может быть, кометные хвосты?"

"Уран," – объяснил Биггс. "Как я уже говорил, я проводил эксперименты и обнаружил, что уран, уже не такой редкий и дорогой, каким он был, когда аудиопластины только изобрели, – идеальная пластина."

"Было приятно," – сказал я с сарказмом, – "повидаться с вами, мистер Биггс." Любой школьник знает, что подвижные электроны обеспечивают электропроводность металлов. И с увеличением числа электронов на атом металлические свойства уменьшаются; металлы становятся более твердыми, более хрупкими, менее пластичными и плохими проводниками. Уран, мой друг, это то, что мы, универсалы, называем на нашем простонародном наречии "вонючкой" первого класса."

Биггс слегка покраснел, и его жирная гортань подпрыгнула. В его глазах появился обиженный взгляд.

"Вы убедитесь, если я покажу вам?"

"Сент-Луис," – сказал я.

"Прошу прощения?"

"Я оттуда. Это в штате Миссури." Но я бросил на своего захудалого приемщика взгляд, полный отчаяния. "Все равно эта штука не работает. Если вы хотите опробовать свою новую флопполу…"

"Она у меня в каюте," – восхищенно сказал он. "Я сейчас же пойду и возьму ее!" И он направился к двери.

Тут я вспомнил, что у меня есть для него сообщение.

"Погодите-ка," – сказал я, – "я только что вспомнил. Наш любимый шкипер оставил вам заготовку. Он просил передать вам, чтобы вы искали ассеспай на вчерашнем авеню."

Биггс нахмурился. "На латыни?" – осведомился он.

"Свиная латынь," – сказал я ему, – "и лошадиный нюх. Хэнсон говорит, что вы носите его на рукаве для его девушки, Дианы. И если он еще раз увидит, как она поддается вам, то изрубит ее в фарш."

Лицо Биггса напоминало национальный праздник в календаре. Он тихонько задохнулся.

"Но… но мне нравится эта девушка, Спаркс. И я верю, что нравлюсь ей."

"Она будет чтить твою память," – откровенно сказал я ему, – "если ты не выполнишь приказ Старика. Когда он издавал свой манифест, у него был гранит в челюсти и хаос в глазах. Тебе лучше сделать так, как он говорит."

"Но это несправедливо!" – запротестовал Биггс. "В конце концов, я офицер и…"

"И джентльмен," – устало закончил я, – "по любезности США. Да, я знаю. Но, по моей оценке, это уже второй удар против вас. Шкипер не очень-то жалует вас, выпускников Вранглера, знаете ли. Он закончил N.R.I. еще до того, как появилась такая вещь, как академия."

Возможно, для вас, землян, настроенных на эту тему, я должен объяснить это. Соперничество между двумя великими земными школами астронавигации сравнимо разве что с тем, что существовало столетия назад между двумя военными школами Соединенных Штатов – U.S.M.A. и U.S.N.A.

Национальный ракетный институт – это более старый колледж для космонавтов. Изначально предназначенный для подготовки моряков торгового флота, он стал естественным "дружественным врагом" Академии космических исследований Соединенных Штатов, когда та была основана четырнадцатью годами позже.

Сегодня между выпускниками этих двух учебных заведений существует постоянное дружеское соперничество, подчиненное, конечно, рутине повседневной работы, но разгорающееся с особой силой, когда каждую земную осень нынешние футбольные команды академий встречаются в традиционном поединке у сетки.

Мне рассказывали, что в былые времена солдаты и моряки всего мира собирались у своих коротковолновых радиоприемников, чтобы послушать трансляцию матча Армии и Флота. Так вот, сейчас в космосе происходит то же самое, только еще хуже. Выпускники N.R.I. ("Ракетчики", как мы их называем) слушают, пристально наблюдая, "Вранглеров" из Академии Космических Путей. Много стонов, много подбадриваний, много выпивки, а иногда и изрядная порция потасовок. Обычно все заканчивается тем, что представители победившей команды стоят и угощаются, а выпускники проигравшей академии клянутся, что победят "в следующем году!".

Возьмем, к примеру, наш корабль "Сатурн". Я получил свой бриф в академии, Дик Тодд, второй командир, и Ланселот Биггс, закончивший академию в прошлом году. Главный инженер Гэррити, напротив, получил аттестат в школе ракетчиков, как и кэп Хэнсон.

Это давало еще одну важную причину, почему я должен что-то сделать – и сделать это очень быстро, – чтобы радио "Сатурна" снова заработало. Через два дня должна была состояться трансляция ежегодного матча "Ракетчики" – "Вранглер", и мой скальп не будет стоить и парика, если старые выпускники обеих школ не смогут услышать игру.

Биггс зашипел так, как зашипел бы мой конденсатор, если бы у меня работал звук, а он не работал – если вы понимаете, о чем я.

"Я не из тех, кто жалуется, Спаркс. Но когда Хэнсон пытается встать между мной и Дианой…"

Я сказал: "Итак! Мистер Биггс, примите мои извинения. Я недооценил вас. Это уже дошло до стадии "Диана", не так ли?"

"Это… это…" Биггс запнулся и замолчал. Затем он почти кротко произнес: "Спаркс, ты умеешь хранить секреты?"

"Я – мышеловка", – ответил я.

"Тогда я скажу вам, что мы с Дианой встречаемся не в первый раз. Мы были знакомы еще до того, как я поднялся на борт "Сатурна". Собственно, я попросил эту койку, чтобы завоевать расположение её отца, и тогда мы могли бы пожениться".

Это многое объясняло. Я часто задавался вопросом, почему Ланселот Биггс, чей дядя Прендергаст Биггс был вице-президентом корпорации, решил дослужиться до младшего офицера на таком старомодном грузовом судне, как "Сатурн". Теперь все стало понятно, и я почувствовал себя вроде советчика в колонке для влюбленных в ежедневной газете.

Я сказал: "Если выражаться поэтично, Биггс, ты немного не вписываешься в гравитацию девушки, не так ли?"

"Немного?" – жалобно ответил он. "Спаркс, ты никогда не узнаешь".

"Это ты так думаешь", – сказал я, вспомнив, как вышло с "дружбой".

"Что?" И тут он забыл о своем любопытстве в порыве несвойственной для него мелочности. "Но я этого не потерплю, Спаркс. Я докажу шкиперу, что имею право любить его дочь. И плевать, что он выпускник НРП, я докажу этой обтянутой кожей старой космической корове…"

"Вы, случайно, – прорычал голос, – не меня ли имеете в виду, мистер Биггс!"

Мы оба вздрогнули. В дверях стоял Шкипер!

Я сказал: "Пардон, друзья! Мне нужно повидаться с одним парнем насчет савана!" и попытался проскользнуть мимо капитана Хэнсона на безопасную палубу, но Старик с грохотом повалил меня на землю.

"Вернись, Спаркс! Ты мне нужен в качестве свидетеля!" Он повернулся к Биггсу, чье лицо напоминало призму, вращающуюся в солнечном свете. "Итак! Значит, я старая космическая корова в кожаной шкуре, мистер Биггс?"

Биггс запинался: "Я…"

"Что!" Рев Хэнсона поднялся на дюжину децибел. "Вы дерзкий молодой шакаленок! Ты слышал его, Спаркс? Он сказал: "Да, да! Ну, я вам покажу…"

Он протянул рогатую ладонь. "Вашу ракету, сэр!"

Губы Ланселота Биггса дрогнули. Он поднял руку и механически отцепил от своего места на левой груди крошечную, сверкающую золотом ракету, которая являлась знаком отличия лейтенанта космических войск. Хэнсон выхватил её. Решительным голосом он сказал: "Я заношу вас в протокол, Биггс, за неподчинение, за клевету на старшего офицера, за поведение, не подобающее офицеру, за намерение причинить вред… Ну, на этом пока всё. Может быть, позже я придумаю ещё что-нибудь.

"В вашу каюту, мистер Биггс. Считайте себя арестованным до дальнейших распоряжений".

Биггс отдал честь, повернулся на пятках и вышел из комнаты. И тут меня вдруг осенило, что в походке этого юнца не было ничего забавного, ничего юмористического. О, он шел – да, я часто подшучивал над ним, что он ходит, как краб на ходулях. Но сейчас мне стало как-то не по себе, когда я увидел жалкое достоинство в его плечах, гордую походку, с которой он уходил, не оглядываясь.

Кажется, я на минуту потерял свою собственную гравитацию. Мой голос звучал резко, когда я прорычал Хэнсону: "Ну, в тот раз вы точно отчитали его!"