«Вокруг света» и другие истории

Размышляя об этой стороне нашей газетной работы, я однажды подумал, что у прежней обязаловки было определённое сходство с теперешними рекламными вставками и заказными материалами. То и другое – дань, приносимая журналистами господствующей системе, ритуал лояльности и одновременно условие жизнеспособности газеты.

Бывало, выслушав на планёрке заявки в очередной номер, ответственный секретарь обводил взглядом заведующих отделами и произносил с укоризной: «Всё это, конечно, хорошо и нужно, а читать-то что будут?» Думаю, что 90-тысячный тираж «НС» в шестидесятые годы, – свидетельство того, что в газете было что читать.

У меня нет сведений об экономической эффективности нашего двухкопеечного издания. Редакция в ту пору занималась только своим прямым делом – делала интересную газету, пользующуюся спросом, а материально-технические, производственные и финансовые вопросы находились в ведении издательства «Уральский рабочий». Надо полагать, что «НС» приносила неплохие деньги в бюджет издательства, следствием чего был тот факт, что сотрудники редакции отмечали новоселье почти в каждом построенном издательском доме. (Я получил первое в жизни жильё – комнату в пятиэтажке по улице Пальмиро Тольятти – всего через три месяца после зачисления в штат, будучи ещё студентом; впоследствии мы переехали в однокомнатную, а затем в двухкомнатную квартиру в том же доме.)

Скромная реклама, скромная цена…

Человек созидающий

Всем известно, что Урал – опорный край державы, / её добытчик и кузнец. Строки из поэмы Александра Твардовского «За далью – даль» постоянно цитировали в свердловских газетах, но они всегда звучали свежо, потому что были точны. Сотни славных предприятий воплощали собой индустриальную мощь области. Возводились новые заводы и цеха, доменные печи и прокатные станы, по густой железнодорожной сети сновали поезда, рудники и шахты выдавали на-гора неисчислимые богатства недр («вся таблица Менделеева»). И повсюду трудились молодые рабочие, инженеры, учёные, конструкторы новой техники, достойные стать героями наших очерков и репортажей.

Совместный выпуск молодёжных газет Свердловской, Пермской, Тюменской и Оренбургской областей, посвящённый ударным комсомольским стройкам

За четыре года работы в «На смену!» мне удалось немало поездить по промышленным центрам, большим и малым предприятиям и стройкам Среднего Урала. Командировки давали возможность прервать однообразное течение редакционной жизни (планёрки, сбор информации по телефону, обработка материалов авторов, вычитка гранок, дежурства по номеру) и побывать в незнакомых местах, занести в блокнот новые впечатления. Моя рабочая территория, постепенно расширяясь, охватила Свердловск, Нижний Тагил, Асбест, Реж, Нижние Серги, Михайловск, Арти, Ревду, Первоуральск, Каменск-Уральский, Невьянск, Краснотурьинск, Карпинск, Камышлов, Гари, Североуральск…

Часто бывал в Нижнем Тагиле. Приезжаешь на электричке рано утром, чтобы не терять световой день: холодно, снег под ногами скрипит, кутаешься в воротник, ожидая трамвай, а увидишь пухлые дымы металлургического комбината, поднимающиеся в морозном воздухе, – и чувствуешь себя как будто бодрее. И хотя понимаешь, что жить и работать рядом с этими дымами – совсем не то, что наблюдать их издалека, всё равно думаешь: «А ведь здо́рово, что есть у нас такой громадный комбинат, что мы сами его построили и продолжаем расширять и совершенствовать!»

В Нижнем Тагиле обаяние уральской старины, с былями горы Высокой, рассказами о промышленниках Демидовых и строителях «сухопутного парохода» Черепановых, переплеталось с памятью о первых пятилетках и о войне. Танк «Т-34» на высоком постаменте у проходной Уралвагонзавода напоминал о военном прошлом, но одновременно олицетворял и сегодняшний день предприятия. Все знали, хотя и не говорили вслух, что основная продукция завода – вовсе не грузовые вагоны, а танки, именуемые «машинами» или «изделиями». Разумеется, я писал о тех, кто строил вагоны. А спустя несколько лет побывал в одном из секретных корпусов УВЗ и был потрясён зрелищем танкового конвейера с десятками могучих, технически совершенных бронированных машин, одновременно собираемых и оснащаемых сотней рабочих.

Когда я слышу очередное сетование на неоправданно высокую цену, которой оплачена победа в сорок пятом, я вспоминаю НТМК и УВЗ. Не будь ускоренной индустриализации, мобилизационного рывка тридцатых годов – мы бы проиграли войну, потеряли страну. А Родина бесценна. Да, была жестокость, были неоправданные потери и неправедные приговоры, но была и вера, был порыв. Спор о том, что именно тогда перевешивало, не имеет смысла, подобно спору о том, наполовину пуст или наполовину полон стакан с водой.

Во время войны на Урале началось движение фронтовых бригад. Молодые люди семнадцати-восемнадцати лет давали клятву работать по-фронтовому, с полной самоотдачей. В год двадцатилетия Победы незнаменитым героям тыла устроили встречу в Свердловске. «НС» посвятила им целый разворот. Один из бывших «фронтовиков» Уралвагонзавода рассказывал, что после 9 мая 1945 года его бригада, как ни старалась, ни разу не смогла достичь прежней выработки на обточке танковых башен. Такова была психологическая энергия Отечественной войны.

А в старинных уральских городках с частными домами и огородами благополучно здравствовали уникальные производства, ведущие счёт годов из далёкого прошлого. Городские кварталы группировались вокруг пруда с плотиной. В далёкие времена река давала ход заводским станкам через ремённые передачи и огромные маховики. В один из таких городков, Арти, я приехал, чтобы написать, как на местном заводике, единственном в стране, куют косы, столь нужные в крестьянском хозяйстве (именно куют, а не штампуют – большая разница!). Очерк назвал «Артинский клинок» не ради красного словца. Клинком именовалась первая заготовка и для косы, и для кавалерийской шашки в ту пору, когда знаменитый металлург П. П. Аносов создавал в Златоусте уральский булат. И в том была глубокая символика. Пруток с намеченным для ковки и закаливания клинком, напоминающий маленькую шпагу, попал в коллекцию привозимых из командировок редкостей, что располагалась в нашем отделе на широком подоконнике.

Прошлое и современность на Урале находятся близко, порой сосуществуют. Город Невьянск, носивший прежде название Невьянский завод, был вотчиной Демидовых. Это был тот самый завод, где Демидовы якобы чеканили монету в подвале, а когда тайна раскрылась, подвал с людьми затопили водами реки Нейвы. На территории завода располагается главная достопримечательность Невьянска – наклонная башня с часами, родственница Пизанской колокольни. Но для близкого осмотра она была недоступна, так как предприятие выпускало военную продукцию.

В селе Таволги, неподалёку от Невьянска, меня заинтересовала керамическая фабричка, где делали чудесную майолику. Познакомился с молодыми художниками (дизайнерами, как сказали бы сегодня). Они придумывали кувшины, кринки, сахарницы, чашки, тарелки и другую обиходную посуду, не претендующую на высокий стиль, но прочно опирающуюся на народный вкус. В результате родился очерк «Таволгинская майолика» (как согласно звучат названия нашей травы таволги и итальянской керамики!).

Известный писатель Алексей Иванов, автор книги о Свердловске / Екатеринбурге под названием «Ёбург», утверждает, что Урал – уникальный феномен русского мира, а не просто провинция со старыми заводами. Он ссылается на исследования пермского профессора П. Богословского, писавшего ещё в 20-е годы о горнозаводской цивилизации – культуре, созданной в условиях крепостничества трудами народа по заданиям и в интересах владельцев заводов и разного рода угодий.

Это очень точное наблюдение. Действительно, не найти на карте страны другую столь обширную провинцию, где столь компактно сосредоточены традиционные отрасли добычи и переработки полезных ископаемых. Рудознатцы, кузнецы, камнерезы, углежоги, каменотёсы, доменщики, плотники, грабари, механики и прочие работные люди, несмотря на подневольные условия существования, сформировали здесь профессиональную среду со своими традициями, культом мастерства и трудолюбия. Седой Урал, Урал-батюшка сплотил пришлых по своей воле и переселённых насильно русских и нерусских людей в сообщество уральцев, вызвал к жизни неповторимый пласт народной культуры – речь, бытовой уклад, обычаи, фольклор. Романы и повести, а также пересказываемые из поколения в поколение были составили суровую сагу, повествующую об освоении прежде дикого края – настоящий гимн упорству и разуму человека. Павел Бажов ввёл в литературу уральский сказ – неторопливое повествование, в котором побывальщина соседствует с волшебными преданиями, а герои – не царевичи и витязи, а мастеровые люди.

Именно оттуда, из народных глубин, пришла идея рубрики «Правнуки людей мастеровых», по-своему отразившая на страницах газеты современную ипостась горнозаводской цивилизации. «На смену!» постоянно обращалась к теме преемственности традиций, достоинства рабочего человека. Среди наших авторов было несколько рабочих, умевших на своём опыте раскрыть суть профессии, показать путь к мастерству. Один из них, помощник горнового Нижнетагильского металлургического комбината Василий Панкратов, стал нашим штатным сотрудником, а впоследствии – собственным корреспондентом одной из центральных газет.

Мне нравилось разговаривать с мастерами своего дела, в тонкостях чувствующими и понимающими свою работу. Хотелось проникнуть в тайны ремесла, понять и правдиво рассказать, почему и как у одного получается лучше, чем у другого. В цехе Свердловского инструментального завода остановишься возле какого-нибудь пожилого дядьки в очках, закреплённых на затылке верёвочкой, и замрёшь, зачарованный тем, как он «ловит микроны» – шлифует до блеска и без того зеркальную поверхность изделия, в которой отражается твоя любопытствующая физиономия. Я и сейчас могу без запинки назвать десятка два рабочих профессий, которые, благодаря журналистской работе, неплохо себе представляю: столяр, плотник, каменщик, штукатур, бетонщик, трубоклад, монтажник-высотник, футеровщик, горновой, токарь, сверловщик, модельщик, фрезеровщик, строгальщик, кузнец, клепальщик, прессовщик, сварщик, слесарь-лекальщик, слесарь-сборщик, крановщик, стропальщик, электромеханик, сцепщик…

Есть известная притча о прохожем, спрашивающем у строителей пирамиды Хеопса, чем они занимаются. Каждый говорил о своём: «Гружу тачку», «Копаю землю», «Обтёсываю камень». И лишь один сказал: «Строю пирамиду Хеопса» – осмыслил свою работу как масштабную миссию. Мы, журналисты газеты с восклицательным знаком, как раз и хотели помочь молодым людям осознать государственную значимость своей повседневной работы: «Мы не винтики, мы – народ-созидатель!» Вот почему так много писали о тех, кого теперь уничижительно кличут работягами.

В плакатном восхвалении рабочего человека было, конечно, нечто чрезмерное и порой просто фальшивое. Однако нельзя не сожалеть, что уважение к труду, к производству материальных ценностей вытеснено теперь воспеванием прелестей беспечного существования, успеха, лёгких денег. Труд как высшее проявление человеческого в человеке, преобразование косной материи, торжество интеллектуальных и физических сил – редкий гость и на газетных страницах, и в телепрограммах. Отодвинуто в сторону библейское «В поте лица будешь добывать хлеб свой», дарвиновское «Труд создал человека» и советское «Труд есть дело чести, дело доблести и геройства». Исчез из литературы и СМИ образ человека-созидателя, человека-творца с его трудовой моралью и гордостью за дела рук своих. Его вытеснили супермены, бесшабашные сыщики, звёзды массовой культуры, герои криминального мира, жрицы свободной любви и новые русские буржуа.

Разветвлённая система профессионально-технической подготовки рабочих и специалистов среднего звена, которая создавалась десятилетиями, в 90-е годы пала жертвой разрушительного реформирования отечественного образования. Профессионально-технические училища и техникумы перепрофилированы и переименованы в колледжи, выпускающие бухгалтеров, банковских клерков, парикмахеров, рекламных агентов, секретарей-референтов и других далёких от потребностей материального производства людей. И как только стала подниматься с колен промышленность, развернулось строительство крупных сооружений, выяснилось, что рабочих нужных профессий и производственных мастеров не сыскать. Что же предлагают наши учёные мужи и управители высокого полёта? Конечно, завозить мигрантов из Средней Азии. Но неужели среди официально зарегистрированных безработных в количестве 2,8 миллиона (декабрь 2020 г.) не найдётся желающих приобрести современную стабильную рабочую профессию?

Асбогигант в сетевом графике

Надо заметить, что «НС», будучи органом областного комитета комсомола, охватывала довольно широкий пласт жизни, далеко выходящий за рамки чисто комсомольской повестки, иначе бы она могла превратиться в корпоративное издание для активистов ВЛКСМ. В поле зрения газеты оказывались, например, промахи в организации производства, наплевательское отношение к элементарным потребностям молодых рабочих. Об этом много писал Анатолий Пискарёв.

В 1965 году началась косыгинская реформа – по имени её инициатора, председателя правительства СССР А. Н. Косыгина. После конвульсивных метаний предыдущих лет правительство предложило программу капитального ремонта социалистического хозяйства, перевода его на современные рельсы. Экономика сделалась модной темой. Даже писатели заинтересовались такими не очень понятными материями, как хозрасчёт, прибыль, рентабельность, закупочные цены, фонды материального поощрения и социального развития.

Разумеется, новая проблематика накладывала отпечаток на содержание наших материалов. Но призывные «шапки» с восклицательным знаком не хотели исчезать с первых полос – ведь инерция мобилизационной экономики, оказавшейся незаменимой в 30—50-е годы, продолжала действовать.

Острые проблемы, достойные критического пера, чаще всего возникали на крупных стройках. Проблемы кое-как утрясали, потери списывали, газеты печатали репортажи о вступлении объекта в строй, а потом объект без лишнего шума доводили до ума, чтобы он мог стабильно работать. Именно так случилось с обогатительной фабрикой №6 треста «Ураласбест», которую решили ударными темпами достроить и сдать в эксплуатацию к 50-летию Октябрьской революции.

Асбест – уникальный минерал, представляющий собой длинные волокна, отчего он получил поэтичное наименование горный лён. Известна легенда о том, как уральские мастера преподнесли императрице Екатерине белую негорючую скатерть, сотканную из волокон асбеста. Матушка-государыня не поверила, велела бросить подарок в огонь, и тут произошло чудо: скатерть не обуглилась, а стала ещё белее. Ныне чудесный минерал используют для выработки широкой номенклатуры термостойких материалов.

Хотя громадный карьер близ города Асбеста и уступает размерами кимберлитовой трубке «Мир» километрового диаметра в Якутии, которую мне довелось видеть, зрелище добычи руды и здесь выглядело грандиозно. Руду отваливают направленными взрывами, а потом мощные самосвалы вывозят её по серпантину на поверхность и доставляют на обогатительную фабрику. Не меньшее впечатление производит обогатительная фабрика, где в цепочке огромных грохочущих дробилок руда последовательно обогащается, но не за счёт приобретения ценных добавок, а за счёт удаления и отсеивания пустой породы. На выходе получается чистый продукт.

Шестая обогатительная фабрика должна была стать крупнейшей в мире, поэтому газеты тут же назвали её Асбогигантом. Стройку объявили ударной комсомольской, и обком ВЛКСМ поручил нашей редакции организовать на базе городской типографии в Асбесте издание специального выпуска газеты «На смену!».

Первый номер спецвыпуска газеты на Асбогиганте

Моя командировка на Асбогиганте продолжалась два месяца. Первый месяц работал под началом Александра Афанасьева, второй – сам был ответственным за издание спецвыпуска, а помогал мне студент Александр Шарапов, проходивший в редакции производственную практику. В поисках материала вдоволь набегался по отметкам – этажам основного корпуса высотой, кажется, с десятиэтажный жилой дом – и по огромной территории фабричного комплекса.

Стилистика нашего скромного издания (четыре странички в одну четвёртую газетного листа) напоминала стилистику листовок периода советской индустриализации: «Есть 300 процентов!», «Равнение на знамя!», «Молния!», «Даёшь ударные темпы!» и т. д. Она и не могла быть иной, потому что, несмотря на появление разнообразной техники, методы организации работ в строительстве оставались во многом прежними: призывы, приказы, нажим, штурм.

Возводить комплекс, состоящий из десятков сооружений, согласовывая очерёдность и стыковку строительных и монтажных работ, доставку материалов и оборудования, действия десятков больших и малых подрядных и субподрядных организаций, – очень сложно. На ежедневных оперативках в управлении стоял несусветный гвалт вперемешку с неизбежным матерком: каждый докладчик стремился затушевать свои огрехи лёгким враньём и переложить вину на соседа. Начальник строительного комплекса Поткин и главный инженер Баскин отчитывали отстающих и ставили задачи, прекрасно зная, что они не будут выполнены. Парадоксальная ситуация: инженеров в достатке, все они с хорошим образованием, имеют достаточный опыт, рабочие тоже, в основном, квалифицированные и хорошо оплачиваемые, а вот грамотно соединить и направить к общей цели их усилия никак не получалось.

Однажды на совещании руководителей свердловских строительных трестов и управлений был продемонстрирован фильм о том, как происходит сооружение крупных промышленных объектов в США. Я не верил своим глазам. Неужели возможно так организовать дело, чтобы материалы и оборудование подвозились к необходимому времени и устанавливались прямо с колёс, чтобы не было разбитых дорог, гор кирпича, разрытых котлованов, брошенной техники, простоев и штурмовщины, чтобы объект сдавался в эксплуатацию в заранее назначенную неделю и при этом не было необходимости потом доводить его до ума? Даже подумал, что это какой-то показательный фильм о том, как должно быть. Но нет. Всё оказалось правдой. Через много лет во время поездки в США я услышал ту же невероятную в нашей строительной практике меру времени: строительство суперсовременного отеля продолжалось столько-то недель и столько-то дней, как предусматривалось контрактом и сетевым графиком.

На Асбогиганте тоже разработали и вывесили в конторе для всеобщего обозрения полотнище с сетевым графиком строительства, как в Америке. Однако ход работ никак не укладывался в установленные даты. Стройка безнадёжно затянулась, и наш спецвыпуск с его пламенными призывами стал неуместен. Шестая фабрика комбината «Ураласбест», действительно крупнейшая в мире, начала выдавать продукцию только через два года.

Современник крупным планом

Если бросить на журналистику 1960-х годов взгляд, не зауженный шорами предвзятости, нельзя не заметить её «человеческого наполнения», интереса к внутреннему миру современника. Я имею в виду не скучное морализаторство, которого тоже хватало, а очерки и проблемные статьи, в центре которых находился реальный человек с его индивидуальностью, конфликтами, нравственными поисками, сомнениями. Подобного рода материалы стала публиковать даже «Правда» – официальный орган ЦК КПСС.

Не последнюю роль в радикальном обновлении журналистики сыграл, на мой взгляд, «Моральный кодекс строителя коммунизма». Перечисленные в нём жизненные принципы и правила поведения рисуют идеальный образ советского человека. Однако кодекс не только отражает партийные идеологические доктрины, но и перекликается с постулатами, провозглашёнными в различных религиозных учениях, трактатах мыслителей и творениях писателей. Мысль о несовершенстве людей, испорченных первородным грехом, силами зла или пороками общественного устройства, не давала покоя лучшим сынам человечества, и они создавали в своих мечтах образ грядущего мира, населённого идеальными людьми.

Но мало провозгласить замечательные принципы – они должны войти в жизнь советских людей. Воспитание молодых поколений в духе «Морального кодекса» было провозглашено обязательной задачей коммунистического строительства, наряду с созданием материально-технической базы и формированием гармоничных социальных отношений. На эту цель работали – хорошо ли, плохо ли – государственные, партийные и общественные институции, учреждения образования и культуры, средства массовой информации.

В «НС» считались особо ценными очерки, публицистические статьи и громкие дискуссионные материалы на моральные и социальные темы, которые поставлял, в основном, отдел коммунистического воспитания, возглавляемый Геннадием Чукреевым. Для них не жалели газетной площади, бывало, что и целиком полосу отдавали рассказу о человеческих судьбах, драмах, подвигах, о грустных подробностях нашей обыденной жизни. Время от времени газета затевала читательские дискуссии, были рубрики, обращённые к студентам, призывникам, молодым семьям, любителям искусства, краеведам, молодым специалистам…

Нельзя, конечно, сказать, что современную журналистику совсем не интересует человек XXI столетия. Духовно-нравственная тематика по-прежнему присутствует в «старых» газетах – преимущественно в виде проблемных статей. «Новые» же газеты другие – это газеты событий, сенсаций, политики и бизнеса, человек в них – чаще всего объект воздействия социальных сил и глобального информационного поля, адресат экономических и социальных программ, «звезда», взошедшая на небосклон благодаря чьим-то деньгам, жертва насилия, а то и ловкий и ужасный преступник. Социальные, судебные и портретные очерки, очерки нравов почти исчезли. Повсюду господствует интервью – жанр, не требующий от журналиста особенных интеллектуальных и творческих усилий.

Флагман «гуманистического направления» журналистики шестидесятых – это, безусловно, «Комсомольская правда». Журналисты «Комсомолки» считали, что слово «правда» в названии газеты обязывает их быть предельно честными – пусть и в идеологических границах той поры – и адекватно отвечать на ожидания многомиллионной молодёжной аудитории. Отсюда максимализм высказываний, смелость в степени риска, стремление не провозглашать готовые истины, а искать их в споре. Герои газеты, преимущественно молодые, не считали справедливость, честь, дружбу, мужество пустыми словами. В то же время это были живые люди – ищущие, сомневающиеся, допускающие ошибки, а не отлитые из бронзы монументы.

Один из сотрудников старой «Комсомолки», чьё творчество было заряжено вниманием к человеку, – Василий Песков. Журналист универсального дарования, он мог достоверно, увлекательно и проникновенно рассказать о провинциальных мастерах, учёных, космонавтах, людях с нелёгкой судьбой. В нашем домашнем архиве хранится его письмо с интересными суждениями о профессии.

Как я упоминал в предыдущей главе, Галя решила взять творчество Пескова темой своей дипломной работы. В середине марта 1965 года факультет командировал её в редакцию «Комсомольской правды», чтобы она расспросила Василия Михайловича о творческом пути и «секретах мастерства», как тогда выражались. Она согласовала сроки приезда, тщательно подготовилась к беседе, но смогла поговорить лишь с коллегами Пескова, поскольку сам он накануне улетел в срочную командировку («Он сказал, чтобы вы оставили вопросы»). Расстроившись, Галина всё же написала послание знаменитому журналисту, лауреату Ленинской премии, не особенно надеясь на ответ.

Причина спешного отъезда Пескова вскоре стала понятной. 18 марта состоялся космический полет Павла Беляева и Алексея Леонова, во время которого Леонов впервые в мире выходил в открытый космос, и вскоре в газете появился пространный очерк Василия Пескова о «космических братьях». А в начале апреля Галя получила обещанное письмо. Оно было написано от руки и датировано 29 марта – завидная обязательность и оперативность!

Начинается письмо с краткого рассказа о том, как молодого человека «с улицы» приняли в редакцию воронежской газеты «Молодой коммунар», где он проходил школу ремесла и «учился быть человеком, а это в газетном деле, пожалуй, главное». Дальше шли ответы на вопросы дипломницы.

Проблема вымысла… Для меня этой проблемы никогда не существовало. Какой-то элемент вымысла в материалах, конечно, есть, он необходим как извёстка между кирпичами-фактами. Но форма, которую я избираю, позволяет обходиться без вымысла. Автор почти всегда присутствует в материале, очень часто даже участвует в действии. Его наблюдения, бытовые детали, реплики, пейзаж, замеченные на месте, выполняют роль «извёстки».