Трилогия «Планета свиней»

– Светлана Андреевна, помните, как мы встретились в первый раз? – робко спросил Сашка. – Помните тот день?

– У меня отличная память, мой юный друг, – ответила доктор Хрипатая.

Невзирая на сомнения, Сашка решился заговорить о том дне.

– Я был ранен. В голове шумело. Но я слышал, что предлагал сделать со мной майор Мумунов. Он говорил обо мне, как о куске курятины, и настаивал отправить в рефрижератор, чтобы приготовить из меня сыворотку. Я почувствовал себя дикой собакой, из которой варят кусок мыла. Этот разговор мне не приснился, я отчётливо слышал майора.

Знать о сыворотке свиньям запрещено. Это закон. Ответив на его вопросы, доктор Хрипатая предаст всё человечество.

Дочь Светланы Андреевны воспитывалась в Кадетском училище. Девочке уже семнадцать – и только ради драгоценной Настеньки, ради того, чтобы она каждый день принимала лекарство, капитан Хрипатая будет молчать. Ни один хряк не узнает, что ожидает его в рефрижераторе и после него. Светлана Андреевна лучше отрежет всем свиньям уши и языки, чем поделится тайной.

За годы работы в госпитале Сашка первым из кабаньего племени озаботился о сородичах. Его интересовало, куда отправляют тела и почему не лечат легкораненых бойцов. Он подслушал разговор врачей, запомнил его и теперь задаёт вопросы, не понимая, как близок к разгадке. С годами свиньи становятся всё умнее – и это тоже неопровержимый факт.

– Послушай меня, лейтенант, – предостерегала от дальнейших расспросов доктор Хрипатая. – После укола ты находился в сонном ступоре. Есть у медиков такой термин – «сонный ступор». Это обманчивое состояние. Ты просто спал и тебе снился страшный сон. Нет никакой сыворотки, Сашка. А майор Мумунов лишь заботится о каждом из вас. Он дал клятву – лечить боевых кабанов. Нет никакого заговора против свиней, а твои сомнения лишь действие болеутоляющей инъекции. Прими мой ответ и успокойся, малыш.

Сашка не знал, почему хорошая женщина ему врёт. Он не поверил, но всё-таки предпочёл сделать вид, что согласился, и задал второй вопрос, мучивший его:

– Нам изо дня в день твердили, что скоро проснётся император Сибири. Знаете, Роберт Варакин, он такой… он как…

Голубые глазки кабанчика завертелись ещё быстрее. Потекла слеза: мутная, густая, как у человека, испытывающего настоящую боль утраты; так плачут, когда пути назад нет, когда уходят самые близкие или, наоборот, приходит на смену новая жизнь.

Сашка взял себя в лапы, смахнул толстым пальцем мокрое, всхлипнул громадными ноздрями и продолжил:

– …он как добрый боженька. Император создал кабаньи семьи, гибридных волков, оленей, соболей и других антропоморфов. Он великий волшебник. Но почему вождь так и не проснулся? Почему он не спас всех нас? Говорят, император тяжело болен. В армии ходят слухи, что Великий князь удерживает вождя во дворце. А ещё… – Сашка перешёл на шёпот, – сказывают, что князь Витольд продался китайскому вану Хеи Мау. Оттого-то у нас и огромные потери. Вы простите меня, Светлана Андреевна, но кабаны не хотят умирать. Потому в стране скоро начнётся бунт.

Лейтенант сверкнул кривыми зубами, его бивни задрались острыми концами вверх, и снова пахнуло естественным для свиньи тухлячком. Так случается всегда, когда кабан волнуется. Подмышки хряка потели, будто он вспахал бескрайнее поле, – и как бы ни сдерживался кабан – природа брала своё.

Смрад в палате стоял ужасный. Привыкнуть к такому запаху сложно. Но доктор Хрипатая привыкла.

Она взяла яблочко с тумбочки и прикусила его.

– Сашка, ты должен осторожнее выбирать друзей. Зло умеет скрываться за красивыми словами, а добро… добро беззащитно, пока не найдётся настоящий герой, – Светлана Андреевна поднялась со стула, чтобы уйти, но всё же сказала, желая помочь молодому и честному офицеру: – У кабанов, даже у генералов, командующих фронтами, недостоверная информация. Про императора много разного говорят, но уверяю тебя, малыш, всё это выдумки.

Доктор Хрипатая дотронулась до плеча раненого офицера. Это означало: она сказала всё, что могла сказать, – и посещение окончено.

Сашка второй раз не поверил человеческой женщине и снова не обиделся на неё.

Глава 16

Тремор и затупившийся клык, не повод впадать в отчаянье.

Капитану Зубову и лейтенанту Гомвулю сегодня досталось.

Генерал Жуков вызвал полицейских в свой кабинет и в течение десяти минут отчитывал их как курсантов. Жуков требовал отложить все дела и раскрыть, наконец-то, убийство в «Молоке», потому что дело оказалось резонансным и дошло до князя Витольда. По словам генерала: полицейские ловили якутских мух вместо того, чтобы искать преступников; и если в ближайшие дни убийство тигра не будет раскрыто, то погонит он сыщиков по карьерной лестнице вниз мухобойкой, забыв о прежних заслугах.

– Тяжёлые времена бывают у всех. Не расстраивайся, дружище, – уговаривал и себя, и напарника Зубов.

– Сплю по четыре часа в сутки. Денег не хватает. Питаюсь чем придётся! Если бы не казённая форма, таскал бы обноски. А ещё здоровьем рискуем. Да мы под смертью каждый день ходим! – ворчал Гомвуль. – За что всё это?

Ему досталось больше, чем человеку. Волк, гибрид уникальный, но ленивый. Кто-то рассказывал, что в Стране Баварии наделили частичкой человеческого разума больших собак. Антропоморфные овчарки, вот те действительно не знали покоя. Служили они арийской стране, как и положено псу: верно, дисциплинированно, самоотверженно, не давая себе поблажек. Вот как бы одного полицейского из Баварии привезти в Якутск!.. Эх, всех жуликов переловили бы за недельку, а то и быстрее!

– Одна надежда, – призадумался Гомвуль. – Живёт за городом старый волк. Полицейский на пенсии. Зовут его Шульц… К нему надо ехать. Только он может нам помочь. Иначе – беда.

– Подожди, подожди… Шульц, говоришь… – вспоминал Стас. – Знакомое до боли имя. Но запамятовал я… Старею, что ли?

– Да, брат, твои годы берут своё. Потому что не знать такого полицейского – грех большой. Он ведь легенда сыска. История громкая была, когда его напарник погиб при задержании.

– Дай бог памяти… Ах да, конечно, как я мог забыть?! Человека разнесло в клочья, а волк выжил… Это взрыв в загородном доме, так называемое дело Романа Бескровного.

– Всё верно говоришь. То самое дело. Но Шульц не виновен в смерти напарника, – зарычал Гомвуль.

– Не сужу я, брат… не обвиняю, – успокаивал друга Зубов. – Я придерживаюсь только официальной точки зрения. За учебником повторяю.

– Вечно всё путают эти бумагомаратели. Несправедливо его отстранили! Да и жаль старика. Выгнали из полиции, как кота помойного. Теперь живёт в хибаре: ни детей, ни друзей, ни денег. Свинье такого не пожелаешь.

Зубов очень хотел поймать чёрного кота. А Гомвуль спал и видел, как хватает Шмаля за шкирку и бросает его за решётку. И в конце-то концов, это их работа – ловить преступников! Правда, не всегда хватало времени на выполнение намеченных задач; что-то всегда отвлекало – то пьянки, то перекуры, то бабёнки смазливые.

Но вдруг Гомвуль вспомнил старого Шульца. Свежий взгляд пенсионера с громадным опытом оперативной работы, как глоток холодного пива с утра – он или бодрит, или выворачивает наизнанку – до тошноты и полного тазика пахучих кислот и желчных пузырей.

– Ладно, поехали к твоему Шульцу. Была не была! Авось подскажет старик, как изловить Шмаля и прочих злодеев, – наконец-то решился Стас Зубов.

***

В предместьях Якутска, в посёлке Жатай – на отшибе, где нет дорог и только разрушенные временем бараки – доживал свой век старый волк. Комната у него была маленькая, неуютная, совсем без мебели. Ночами Шульц спал на рваном матрасе, а днём топил печку-буржуйку, чтобы не околеть.

К нему не захаживали соседи, не навещали бывшие коллеги. Даже человеческие дети, самые любопытные существа на земле, никогда не приближались к его домику. Весной, когда наступало половодье, никто не спрашивал, как живётся волку по колено в холодной воде, будто все забыли о нём или хуже того – все ждут, когда он уйдёт в мир гибридных духов и вечного покоя.

Шульцу была положена хорошая пенсия, и мог бы он перебраться в город, но обида за минутную трусость призывала его каяться в одиночестве. Все деньги волк переводил в фонд помощи полицейским, оставляя себе лишь малые крохи, чтобы лапы не протянуть. Он обрёк себя стать отшельником, смиренно неся собственное наказание, не ожидая прощения от себя самого.

Напарник его погиб, а он остался среди живых, чтобы остаток лет изматывать себя воспоминаниями. Вина Шульца состояла лишь в том, что зашёл он не в ту дверь. Никто не знает, что случилось в том доме, но рвануло так сильно, что волка выбросило в окно, а вот тело напарника, Романа Бескровного – так и не нашли.

Затем был госпиталь, сложное лечение и долгие разбирательства. Комиссия Шульца не обвиняла, но каждый встреченный полицейский шептал за волчьей спиной: «Это тот трус, это Шульц! Это из-за него погиб человек».

Волка отправили на пенсию, хотя он мог бы ещё приносить пользу, потому что опытом обладал уникальным. Первую осень кто-то навещал его; приезжал на машине или на мотоцикле и спрашивал: «Как дела, старина? Как ты поживаешь? Может быть, тебе нужна наша помощь?»

Но прошла зима, и его забыли. Возможно, Гомвуль был последним, кто ещё помнил Шульца. Потому у дверей покосившегося барака стояли только двое: волк и человек.

Надежды на добрый совет, что тепла в якутском январе, но всё-таки парни верили: старый не потерял хватку цепкого шпика.

– Вот он, – завилял хвостом Гомвуль.

Последнюю ночь подморозило. Тонкой корочкой сверкала наледь. Сгорбившись, к полицейским приближался плохо одетый и скрюченный в знак вопроса волк. На нём драный ватник, останки штанов из протёртой джинсы, на лапах резиновые калоши. Шульц подпоясался солдатским ремнём – ещё тем, со звездой на пряжке. Грудь волка была открыта. Когда-то пышная с коричневым оттенком шерсть покрылась сединой. Волчьи усы обвисли, словно обмороженные, а глаза устало смотрели на гостей.

– Здравия желаю, товарищ майор! – поздоровался Гомвуль.

Старик ответил причмокиванием и водил носом, изучая парней.

– Нам нужна твоя помощь, Шульц, – сказал Зубов.

– Вот и пригодился. Знал, что вы придёте ко мне, – тихо заговорил волк. – Знал и ждал, потому что у меня есть вот это…

Он показал весь поцарапанный телефон, с паутиной трещин на экране.

– Меня звать лейтенант Гомвуль. А это капитан Стас Зубов. Мы расследуем убийство тигра.

– Которого из них? – уточнил старый волк. – Того, что подстрелили на перекрёстке или второго – убитого в «Молоке»? Что-то подсказывает мне, что вы, парни, отчаянные неудачники. Особенно ты, Стас. Ты только выглядишь бодро. А на самом деле мечтаешь убраться из полиции при первой же возможности.

Зубов был не согласен с Шульцем. Но он лишь пожал плечами. Спорить со старым не было ни малейшей охоты.

Ещё в школе юстиции Стас слышал историю о погибшем полицейском из людей и его гибридном напарнике. Он прекрасно запомнил этот урок. Ему пришлось притворяться, будто у него отшибло память.

Учебные классы, в которых воспитывались будущие сыскари, делились на человеческие и антропоморфные. Людям разъясняли ошибку Романа Бескровного как величайшую из глупостей, которую может совершить человек. Потому что человеческая жизнь бесценна и божественно уникальна.

Курсантов из людей учили любить себя и ставить во главу угла свою жизнь, а не жизнь гибридного напарника и тем более гражданских. Нельзя рисковать собой, пытаясь задержать даже самого жуткого преступника. Нельзя лезть на рожон и быть на пике опасности. А Роман Бескровный совершил непростительную ошибку, войдя в дом первым – и первым открыв дверь.

Но человека нельзя винить. Тем более мёртвого. О погибшем либо хорошо, либо тишина. Виноваты все, кроме самих людей. Потому крайним после смерти Романа Бескровного оказался антропоморфный напарник.

– У меня были отличные учителя. Один из них – это ты, Шульц, – сказал Зубов. – Я не обижаюсь на рык твоей старой глотки и не собираюсь ворошить прошлое. Я предлагаю тебе избегать острых сравнений и не делать преждевременных выводов. Нам нужен лишь твой совет, потому что я и мой напарник шкурой чувствуем – быть большой беде в нашей столице.

Старый зарычал, но получился лишь кашель больного бронхитом.

– Настоящая шкура есть только у моего глупого собрата. А у тебя, человек, хитрые мысли и желание прокатиться верхом, ну хотя бы один кружок вокруг рабочего стола, вот на этой лошадке, – Шульц ткнул пальцем в сторону Гомвуля. – Зубов, ты рассказал своему напарнику, откуда в тебе сила волчьей стаи и как ты сдерживаешь её?

Стас даже опешил. Пенсионер, живущий как последний бродяга, всё знает о препарате «Вар-250»?

– Ты слишком разговорчив для полицейского… А Гомвуль мне больше, чем брат. У меня нет от него секретов.

Гомвулю давно было известно о лекарстве от «ярости» – из кого оно варилось и почему оно так необходимо напарнику. Стас в подробностях, ничего не скрывая, рассказал волку о фабриках и фронтовых рефрижераторах. Держать в неведении друга – это подло по отношению к тому, с кем рискуешь под пулями каждый день. Но узнав правду, Гомвуль лишь ещё глубже проникся уважением к Стасу. Зубов не болтун, не монстр – он титан… Он кремень!.. И вера в него безгранична! Люди – самые непонятные существа на планете – и самые великие – почти как боги.

Шульца удовлетворил ответ человека. Он поправил посеребрённые брови. Лапы его тряслись.

– Извините, но у дедушки случается пьяный тремор. Живу я один. Могу позволить себе разные шалости… Я заправляю бак сахаром и дрожжами, а затем пью брагу, чтобы не спятить в тоске, – улыбнулся старик. Зубы его оказались на месте, вот только они были сточены, словно грубым напильником поработал африканский шаман.

– Цепь событий, Шульц, – произнёс Гомвуль. – Мы думаем, что смерть тигров связана с боевыми кабанами, которые проявляют невиданную ранее активность на политической арене. Скорее всего, отставные и действующие военные готовят бунт в городе. Это, конечно, смелое предположение, но такова наша рабочая версия. Как вы думаете, Шульц, могут ли кабаны поднять бунт в стране?

Мохнатые пальцы старика тронули экран телефона.

Он открыл подборку статей из легальных источников информации.

– Я изучал ваше дело за кружечкой кислой браги, – вздохнул волк и прочитал заголовки последних статей: – «Три пули в кабаке». «Подозреваемый в гипсе сбежал от пьяных полицейских». «Чёрный кот объявил войну тиграм». «Коронованный Шмаль мстит копам за расстрелянного отца»… – Шульц закрыл приложение, убрав телефон в карман. – Весёлые всё-таки у нас журналисты… Да, парни? Но здесь дело серьёзное. Я уверен, что за двумя убийствами скрывается человек. Лишь людям под силу создать хаос, а затем управлять этим хаосом так ловко, что кажется, будто всё имеет естественный ход событий и совершенно случайно гибнут один за другим важные персоны.

– Помоги нам найти заказчика, Шульц, – попросил Гомвуль, словно старый волк – это Дед Мороз с подарками, который сейчас развяжет мешок и будет доставать за уши зайцев, среди которых окажет и чёрный кот по имени Шмаль.

– Вот что я скажу вам, ребятки, – почёсывая когтями седую челюсть, важно заявил Шульц. – Ваша цель – некий капитан Ахлес, сын отставного генерала Щербы. Задержите его и допросите с пристрастием. Он расскажет вам массу интересных историй…

Старик неожиданно смолк, поправил ремень, погладил угловатую звёздочку давно нечищеной пряжки.

Он вскинул подбородок и, вытянув чёрно-фиолетовые губы трубочкой, протяжно завыл лесную песню:

– У-у-у-у-у…

– Шульц, остановись! – насторожился Зубов. – Хватит с нас безумных звуков. Если ты выжил из ума, мы оставим тебя здесь, в бараке. Но если ты можешь дать нам совет, просто помоги. Нас интересует Шмаль и этот паршивец Ахлес. Дай наводку, где искать кота и боевую свинью.

Старик продолжал подвывать, но вдруг снова замолчал. Он облизнулся, щёлкнул зубастой пастью и негромко сказал:

– Не горячись, капитан. Делать выводы о моём сумасшествии – ещё преждевременно. Когда я вою, то думается гораздо легче. И уж поверь, в моей песне больше смысла, чем в твоих язвительных словах, которыми ты плюешь в меня.

Шульц снова вытянул губы и завыл. Выл он не натужно, спокойно. Воздух и звук шли из самого центра груди, будто из волчьего сердца.

Зубов и Гомвуль выждали ещё минуту, слушая звериные звуки. А затем Шульц замолчал. Он опустил веки, не водил носом и не дышал.

– С тобой всё нормально, старик? – спросил Зубов, терпение которого заканчивалось.

Шульц быстро моргнул, глубоко вздохнул через нос.

– Спасибо, человек, за заботу. Я в полном порядке, – ответил старый волк и сразу продолжил: – В трёх километрах от моего дома, который ты, Зубов, называешь бараком, находится воинский гарнизон. Он так и называется «Жатайский городок номер три». Так вот… Два дня назад полностью укомплектованную дивизию загрузили в вагоны и по железной дороге отправили в Страну Красноярск… Под Красноярском сейчас жарко. Солдаты гибнут сотнями. Но дело совершенно не в том, как происходят боевые действия, потому что казармы прежних солдат заняли пришедшие с фронта части. Это плановая ротация. Переподготовка, пополнение… В моих лапах нет точных оперативных данных, но я подозреваю, что именно в гарнизоне прячется ваш клиент… И ещё. Вам нужно установить родственные связи подозреваемого Ахлеса. У него целая свора братьев, и не сойти мне с этого места – все они военные, как их общий отец… Что касаемо Шмаля, то мне необходимо поднять старые связи. Потому что этих ребят найти чрезвычайно сложно. Сколько в городе чердаков и подвалов, столько и смачных малин, где может заночевать чёрный кот… Осведомители, подкуп, запугивание и переломанные в коленях лапы – это лучший способ докопаться до истины, скажу я вам.

Шульц подмигнул Гомвулю и улыбнулся впервые за встречу.

– Сколько надо времени, чтобы наладить контакт с блатными? – поинтересовался Зубов.

– Криминальный мир уважает честных полицейских. А я был справедливым копом… Знаешь, Стас, иногда меня навещают приятели. Иначе как бы я выжил… Стоит только разворошить бандитское гнёздо, как информация потечёт весенним ручьём в эту голову, – Шульц постучал себя по макушке между ушей. – Но только одно условие, Зубов.

Напарники переглянулись. Гомвуль негромко зарычал, а человек кивнул.

– Говори что надо.

Шульц снова улыбнулся, словно уже раскрыл все висяки молодых сыщиков.

– Я пойду с вами, парни, – гордо заявил старый волк.

Зубов отрицательно покачал головой.

– Чёрт возьми, Шульц, ты похож на бомжа! Тебе бы переодеться для начала… да в баньку сходить!

– Значит, нагрей мне воды и принеси одежду. И парикмахера приведите. Хочу, чтобы цирюльник был из енотов. У них такие шустрые пальчики: чик-чик-чик, и я снова в строю.

– Будет тебе одежда, Шульц. У товарища лейтенант полно шмотья. Он поделится. Когда мы ехали к тебе, Гомвуль только и хвастался своим шикарным гардеробом, – пошутил Зубов.

Гомвуль развёл лапы. Ну что поделать – придётся делиться последней курткой; а есть ещё в запасе кроссовки с синими шнурками, да и штаны найдутся.

– Вы хорошие парни. Спасибо вам. Мы сработаемся, – старик расправил плечи, и показалось, что он вырос на целую голову.

Шульц стал выше Гомвуля. И седина исчезла с его груди.

– Я тебе оружие подарю, дедушка, – продолжал шутить Зубов. – Куплю тебе резиновую дубинку и пластмассовый электрошокер. Как тебе мой подарок?

Старик лишь кивнул. Он всё больше нравился Стасу. А его клыки были в полном порядке и голова на месте.

– Спасибо, человек, но у меня «Макаров» имеется. И патронов к нему целый сундук.

Полицейские замерли, не зная, что делать далее, а старый волк, будто ждал заминки.

– Ну, вроде всё обсудили, – щурил умные глаза Шульц. Он строго посмотрел на молодых парней и будто начальник прикрикнул на них: – А ну чего встали, бездельники? Шагом марш в город! И привезите мне парикмахера из енотов, да поживей!

Глава 17

Жатайский цирк или лапы в гору.

Шмаля мучила жажда. У него крутило живот. И всё оттого, что трижды в день он принимал антибиотики.

Рана оказалась глубокой. Но под медицинским присмотром рваные порезы зарастали довольно быстро. Занимался лечением рыжий Барс. Он наложил на грудь повязку и призывал Шмаля завязать с пьянками.

– Дай сигарету, братик, – мякнул Шмаль.

Перемотанный бинтами, он лежал на кровати с гаджетом в лапах, азартно гоняя мультяшную мышь в лабиринте. Битва с грызунами действовала на Шмаля положительно, что, впрочем, вовсе не мешало приставать к другу.

Два часа назад Шмаль отправил Барса в аптеку. Рыжий послушно купил таблетки, ампулы, шприцы. Попутно заглянул в полицию на допрос. Гомвуль и Зубов проявляли воистину беспредельное терпение, потому что рыжий был дерзок и не кололся.

А чёрный кот шёл на поправку. Держал удар он стоически. Почти не ныл и не жалился – если только немного канючил из личной выгоды, чтобы опять же – покурить и побаловать себя сладеньким.

Характер у Шмаля был настоящим – мужским. Ещё вчера он, как безумный, метался в горячем бреду, а сегодня ожил, и настроение у него было приподнятое. Не жалея лёгких, он вовсю дымил табаком, посылая рыжего то в аптеку, то за газированной водичкой.

– Меня в полицию вызывали. Сходил на допрос и к тебе, – прикурил бычок Барс. – У полицейских картинка с дедулей. Карточка вся в крови, но целенькая… Обшмонали тебя, пока был без сознания.

– Волки позорные! Что б им полысеть! – выругался Шмаль, упустив мышонка. Тот скрылся в круглой норке, так и не покусившись на халявный кусочек сыра. – Был бы в себе, я б этим легавым всю морду расцарапал! Особенно волку. По карманам лазает, как у бабы под юбкой. Ещё доберусь до этого Гомвуля!

Дел накопилось невпроворот. Путешествие в Страну Крым никто не отменял – это первое. Разобраться с бывшей возлюбленной, а заодно с росомахой Бучем, жёстко подставившим Шмаля – это второе. Вернуть снимок предка с императором – это третье. Спасти самого императора и ускорить поездку к морю – четвёртое. А пятое – надо отомстить кабану, который посмел подрать босса кривыми бивнями.

После удара кабана шрам у чёрного получился на полгруди. Конечно, в шраме есть свои плюсы. Совершенно задаром получить украшение настоящего самца – это великая честь. Поскольку чем ярче следы сражений прошлого, тем круче герой.

Но месть, затаившаяся в кошачьей душе, – жуткая кара, хуже бубонной чумы. Когда-то коты гадили в тапки и царапали мебель, сегодня антропоморфный мурлыкин может и брюхо вспороть.

– Ты нашёл вепря? – спросил чёрный, спрятав телефон под подушку.

– Легко! Раз плюнуть! – храбрился рыжий. – Ты же знаешь, если я за что-то берусь, то довожу дело до конца, как два пальца… В аптеке я был, потом в уголовку заскочил. Ещё по дороге на рынок свернул. Взял рыбы вяленой.

– Короче, братан… Ты нашёл кабана или нет? – шикнул на друга Шмаль.

– Ну как сказать…

– В натуре, говори как есть!

– В общем, так: рыба в холодильнике имеется… водка тоже. Но тебе ещё пить нельзя. Это вредно для печени. Мне енот сказал в аптеке. Семён его вроде зовут…

– Быстрее давай про свинью выкладывай, чего ты про енотов елозишь?! – терял терпение Шмаль.

– Босс, ты только сбиваешь. Я всё по порядку хочу рассказать, чтобы понятнее было. Короче, имя кабана – Ахлес. Почти как у того красавчика, что мы с тобой в фильме видели. Ну помнишь – с пяткой парился? Стрела ему в пятку попала, а мы ещё смеялись с тобой… Вот умора!

– Не помню я. Какая ещё, на хер, пятка? Ты свинью нашёл или бесишь меня специально?

– Блин, босс. Я стараюсь! Лечу тебя, бычки собираю, а ты слово не даёшь сказать, – обиделся Барс.

Чёрный почесал рану на груди.

– Болит здеся… – пожаловался Шмаль.

Рыжий посмотрел на покалеченного друга, замурчал и продолжил:

– Потерпи, босс. Ты ведь сильный. Мы с тобой ещё всем наваляем. Ты только выздоравливай быстрее.

– Ладно, – мякнул Шмаль, – постараюся. Дальше-то что было? Где кабан-то?

– Про рыбу я уже говорил… Ну так вот: зовут его Ахлес. Он тигра убил. Клык даю! Точно не видел, но кто ещё, как не он? Посуди сам. Ты оступился и упал на его бивень и подрал себя, словно бился с медведем, а он не растерялся и сунул тебе в лапу ствол. Тигр упал, ну и началось…

– Да знаю я! – вспылил Шмаль. – Ты скажи, где свинья прячется?

Шерсть на спине Барса ощетинилась, хвост распушился.

– Да в Жатае он! Там гарнизон армейский, и куча кабанов за забором! Типа военные! Он в гарнизоне кантуется и от копов шкерится… Ты чего орёшь на меня? Я просто не успел до конца всё выложить. Друг называется…

Барс надул щёки. Босс достал своей наглостью.