Трилогия «Планета свиней»

– Невероятно! Антропоморфные зайцы спариваются с диким зверем? – поразился князь.

Заячьи дозоры или пограничные посты располагались на самых опасных участках границы. Гибридный заяц мог пробежать за сутки до семисот километров, чтобы доставить тревожный сигнал. Этот вид был особенно ценен в Москве и Сибири из-за необъятных размеров стран. Антропоморфный заяц, восхитительно выносливое существо – двужильное!

Князь пристально посмотрел на двух чёрных королей. Он озаботился.

– А Тамбов? – продолжил рассказ Зосима.

– Что с Тамбовом? – дрогнул голос Владимира.

– Дикие волчьи стаи превратились в брутальные батальоны. И что интригует: вожак и его приближённые встают на задние лапы и вместо воя и рыка пытаются говорить цельными предложениями на русском языке. Пока слышен лишь отборный мат, но первые шаги всегда тяжелы.

Князь бережно снял с доски хлебную фигурку. Он осторожно перенёс её через всю комнату и поставил на рабочий стол рядом со своим маленьким бюстиком.

– Первые шаги тяжелы, но дорогу осилит идущий, – князь взял паузу, а затем резко развернулся и вспыльчиво произнёс: – Сыт я антропоморфными мутациями! Не тяните, Зосима. Говорите о докторе Варакине!

Стрельцов ответил лёгким поклоном.

– Нам удалось раздобыть два комплекта тигриных шкур. Это было непросто. Так вот – после освобождения доктора Варакина и его коллеги Караваева – мы в специальном вагоне намерены переправить учёных в Москву. Костюмы тигров послужат прикрытием операции под кодовым названием «БАМ-3»… Мы облачим вирусологов в шкуры больших кошек, усилив скелет робототехникой, и беспрепятственно довезём до селения Сковородино, где уже на парах ожидает товарный поезд. Предполагаю, что к первым числам января император окажется в Москве. Но есть одна проблема…

Князь Владимир сложил руки за спиной. Это был жест неприязни и высшей степени раздражения.

– Я закончил, государь. – Зосима склонился в низком поклоне. Но он всё же сказал негромко: – Страна Германия, мой князь…

– Что с немцами, твою мать? – бросил взгляд исподлобья московский правитель.

– Германцы объединили земли от Рейна до Одера. Теперь это огромная сила, князь.

– Что вы хотите сказать? Пора объявлять войну всей Европе? Что кабаньи дивизии должны перейти Днепр?

– Не совсем так, государь…

– Не время, друг мой, – взял себя в руки князь. – Сначала приведите в кремль доктора Варакина. Внушите… объясните Роберту, что альтернативе Москве не будет. А вот затем мы поведём полки до Атлантики. Страна Москва без границ – не забывайте лозунг великих вождей прошлого, Зосима.

– Я всецело в вашей власти, государь. Роберт Варакин, без сомнения, станет вашим лучшим другом… и покорным слугой, – добавил Стрельцов.

***

По факту убийства тигра в «Молоке» опрошены свидетели, определён круг подозреваемых. Тень пала на одного военного.

Гомвуль и Зубов обыскивали квартиру капитана Ахлеса – боевого кабана, прибывшего в Якутск вместе со своим подразделением для пополнения личного состава.

– Готов поставить на кон ползарплаты, – произнёс волк, – не сегодня-завтра мы найдём труп капитана где-нибудь на окраине города. И появится новенький висяк. Такой жирненький висячок!

– Не жирнее прежних, – продолжая двигать диван, отозвался Зубов. – Ищи, Гомвуль. Хватит ныть. Включи свой превосходный нюх, глядишь, и раскопаем что-нибудь полезное.

– Ничего не найти в этом хламе, – рыкнул волк. – Я спущусь в подвал. Осмотрю кладовку, закреплённую за квартирой. Возможно, капитан Ахлес настолько глуп, что хранит оружие за висячим замком.

Гомвуль вышел из комнаты, оставив Зубова одного.

– Достали меня. Надоело! – буквально стонал человек. Он отодвинул диван от стены и нашёл грязные носки капитана Ахлеса. – Специально для меня оставил? Ты не офицер, ты свинья, Ахлес!

Стас присел, осматривая комнату.

Шкаф он проверил, постель перевернул, осталась кухня. Грязная одежда, немытая посуда и яблочные огрызки – это всё, что можно обнаружить в жилище вепря.

– Сын генерала, а живёт как… – Зубов задумался.

Он вспомнил об убийстве Душмана. Отставной военный также был генералом. Совпадения неслучайны.

Тигр убивает Репо, затем стреляют тигра. Проходит несколько часов, и снова убийство. Жертва – тигр номер два, а подозрение падает на сына другого генерала по имени Щерба. Случайность? Вряд ли…

Зазвонил телефон. Стас принял вызов.

– Да, напарник…

– Спускайся в подвал, я кое-что разнюхал, – голос волка был удивительно весел. – Дверь номер 38. Не перепутай.

Стас ещё раз пробежал глазами по комнате, заглянул на кухню. Пустой холодильник, на плите двадцатилитровая кастрюля с протухшим борщом. Под столом пустые бутылки. Он так и знал – здесь только грязь и безысходность. Какое оружие? Какие улики?

– Вскрыл, как банку с огурцами, – улыбался волк. На белом когте он крутил ржавый замок. – Захожу я в погребок, и представляешь, нашёл!

Гомвуль пнул чёрный целлофановый мешок.

– Что в нём? – недоверчиво спросил Стас.

– Улики и сразу две. Мой нос никогда не подводит. Ещё за дверью учуял. Глянь…

Мешок был огромен. В такой мешок картошки можно запихнуть килограммов сто. Зубов принюхался, но человеческое обоняние не сравнить с волчьим. Пришлось запустить руку внутрь.

– Ты только посмотри, – удивился Стас. – Две шкуры тигра? Это кого мы ловим, Гомвуль? Кто такой капитан Ахлес?

Зубов вытряхнул содержимое из пакета. На пол выпали две уже выделанные шкуры тигров. Вместо того чтобы сжечь трупы полосатых диверсантов и развеять пепел солдат, кто-то снял с мертвецов кожу и упаковал в мешок.

– Ахлес не военный, он таксидермист, – зарычал волк. – В свободное от боёв время капитан набивает чучела. Впервые такое вижу. Для чего снимать шкуру, Стас?

Зубов проверил качество выделки. Помял тигриную лапу, подёргал за усы.

– Работал мастер. Надо найти этого умельца, – изумлялся Стас. – Сдаётся мне, «овчинка» – творение рук человеческих или под руководством человека. Ни один антропоморф не справится с такой кропотливой работой. А какое качество, какой мех? Как он играет красками даже здесь, в свете тоскливой лампочки. Гомвуль, тебе интересно, куда подевались кости гиганта?

– Осторожнее, Стас, ты меня пугаешь, – зарычал волк.

Шерсть на спине Гомвуля вздыбилась, словно сама смерть заглянула в кладовку.

– Не бойся, дружище. Я умею сдерживать себя и не забываю принимать сыворотку по утрам. Я не опасен, напарник.

Зубов приступил к обратному процессу. Набивая мешок шкурами, он поделился воспоминаниями:

– Мой дед, царство ему небесное, всю свою жизнь хранил песцовую шубу. Говорил, что ещё его мама носила эту вещь. Рассказывал, что большинство людей в Сибири согревались зимой в подобных одеждах. Шубы из норки, соболя, шиншиллы и кролика… каких только не было ферм, где выращивали зверьков, чтобы содрать с них кожу. Да-а… были же времена, скажи, брат?

Волк пригладил ощетинившуюся шерсть на затылке.

– Ты на что намекаешь? – спросил Гомвуль.

– Всё просто. Эти шкуры для людей. Некто двое собираются надеть их и выдать себя за гибридов. Уверяю тебя, что где-то рядом баночка с железами тигра. Кстати, как работает твой нос? Может, возьмёшь след?

Гомвуль зарычал:

– Не борзей, Стас. Я тебе не собака.

– Ладно, успокойся. Во мне проснулся охотник. Зов предков. Всего-то.

Волк посмотрел на угловой стеллаж. На полках хранились бутылки, наполненные подозрительно мутным пойлом, а на самом видном месте стояла пластиковая банка.

Гомвуль снял её, открутил крышку. Принюхался.

– Как ты и говорил: железы тигра, – заключил волк. – Объясни, Стас, что всё это значит?

Глава 15

Молодильные яблочки на кладбище доктора Хрипатой.

Если верить лозунгам на плакатах, которыми увешан весь Якутск, то можно явственно услышать, как звучит патриотическая симфония – тон в которой задают нотки терпимости и братства разношёрстного народа.

На огромных щитах вдоль Северного шоссе дружба медведей и кабанов пестрила фотографиями с фронтов; когтистыми лапами мишки обнимали рядовых пехотинцев, словно они рождены в одной берлоге. На Южном въезде высоченные билборды сообщали гражданам, что тигры благодарят енотов из Центрального госпиталя, угощая щупленьких санитаров конфетами и тортом. А на цифровых экранах в центре Якутска свиноматки хлебокомбината №78 принимали поздравления от гибридных котов из 87-й колонии общего режима. Уголовники дарили свиньям цветы, получая взамен бутылочки с молоком и ряженкой.

На праздничных шествиях, которые случались каждые тридцать дней, рыла свиней, волчьи глотки и хитрющие мордочки котиков дружно скандировали лозунги: «Сибирь – единая держава», «Слава труду строителей сытого рая» или «Чужого нам даром не нать».

Представить в одном хоре тигра, волка, соболя и барсука невероятно сложно. Порой казалось, что в большом сибирском оркестре уживались несовместимые характеры. В оркестровой яме играли губной хомус, классическая флейта и армейский горн, что само по себе нелепо. Но дело вовсе не в инструментах и даже не в тех, кто дует в трубы и бьёт в барабан. Важны лишь те, кто дирижирует разновидовой страной, и как этим «кому-то» удаётся соединить, что разъединяла мудрая природа, как пламя и лёд.

Древняя истина, гласящая о грандиозности лжи и длинной очереди адептов, выстроившихся за мифическим счастьем, Роберту Варакину была известна ещё с университетских времён. В силу глубоких знаний и рационального мышления, учёный из прошлого сомневался в правдивости пасторальной картины благозвучия, начертанной на плакатах профессиональными агитаторами. Потому что препарат «Вар-250», дарующий человеку спокойствие и здоровье, создавался не из багульника и кедровых шишек, лекарство от «ярости» варилось исключительно из кабаньих останков, с добавлением россыпи химических элементов.

Человек никогда не интересовался мнением свинячьего рода. Люди отбирали необходимые для лекарства части кабана и бросали в чан, где закипал волшебный экстракт. Человек не спрашивал даже тех, кто прокручивал в мясорубке пятачки, кишки и пенисы своих собратьев. Кабаны в фартуках и колпаках помешивали поварёшкой останки товарищей, то и дело окуная толстый палец в кастрюлю. А затем они облизывали лапу и удивлялись: почему всегда мало соли и отчего не заканчивается понос.

– А князюшка наш, однако, раздолбай! – изучал в интернете фронтовые вести с китайской границы Роберт. – Представляешь, Алёшка… Вчера уничтожена целая дивизия сибирских свиней. Ты читал последние сводки? Всю дивизию под нож! Это в голове не укладывается!

– Озверели людишки. Измельчали правители! Дивизию вепрей в расход! Да это просто форменное безобразие! – подыгрывал Яша.

– Точно, брат-Алёшка. Мелковат народец стал! А князь Сибири – тот вообще слабак! Но ничего, скоро настанет час расплаты. Скоро мы выберемся отсюда. Уж поверь, князь ответит сполна! Москва уже ведёт армию с запада, а с юга китайские наступают. Все хотят получить новое лекарство, и нас обязательно освободят. И тогда мы с ним побеседуем.

– Всё правильно говоришь, Роб. Князь Витольд… Да кто он такой, чтобы издеваться над нами? Ох, ответит он… Ох, ответит…

***

В комнате наблюдения Витольд Первый слушал пророчество доктора Варакина, пожёвывая краешек носового платка. Первые минуты он от души смеялся, но когда учёный стал угрожать всерьёз, то платочек как-то сам собой очутился во рту. Ещё отец предупреждал: «Сынок, береги умника из прошлого. Роберт Варакин – он мессия современного мира!»

Если бы Роберт проснулся во времена правления прошлого князя, то феноменальный доктор получил бы высшую степень доверия и выгодные условия сотрудничества. Возможно, титул, подаренный отцом Витольда, возвеличил бы учёного над всеми правителями, известными на земном шаре. Доктора Варакина почитали бы как истинного спасителя – и слабые вожди вроде варяжской повелительницы Хельги из страны Мальмё, и вершители судеб народных, такие как князь Москвы, и даже вождь индейского племени Чероки, что грозит томагавком на осколках империи чёрно-белых людей. Роберта почитали бы все как истинного гения, а не как безвестного узника.

Витольд Первый не отличался работоспособностью и прагматизмом. Он любил вечеринки, яркие фейерверки и ночные беседы за тарелочкой свежатины. Но всё-таки князь помнил о своей ответственности перед народом. Оттого финансовое состояние Сибири было стабильным, полки магазинов полны продовольственными товарами, казна росла, армия крепла, а его власть не подвергалась нападкам.

Всё складывалось удачно, но недавно проснувшийся император внушал опасение, – и тогда князь придумал, как избавить страну от потрясений, сохранив за собой трон властителя.

Поначалу Витольд был уверен, что план его идеален. Он решил выступить с обращением к огромному миру, оповестив всех, что император Варакин проснулся в страшном недуге. Говорить о страданиях вождя необходимо скорбно и артистично. Князь знал, что справится с этой ролью. Затем слово возьмёт медицинский совет, подтвердив слова князя фальшивыми данными. Но что-то пошло не так – планета оказалась шаром, а не мифическим диском. А фантастические киты, которых Витольд подкармливал морскими ежами из Владивостока, уплыли в пустоту, оставив лишь гигантские брызги.

Государь Москвы Владимир выдвинул ультиматум, прислав ноту протеста.

Страна Китай атакует по всем фронтам.

Даже такая мелочь, как беспомощный князь Сахалина Ким-Петров, неспособный переправить свою армию на материк (потому что мост так и не достроен), угрожает ему расправой.

Весь мир ополчился против Сибири. А теперь ещё и доктор Варакин угрожает.

Вместе со своими советниками Федотом и Парамоном князь раздумывал над словами доктора Варакина. Глава охраны – Елисей Одноглазов – был тоже рядом.

– Каков наглец! Грозить мне? Повелителю сибирских лесов, главнокомандующему великой армией и самому справедливому правителю? Да как он посмел?!

– Может быть, его… таво? – закатил глаза Парамон.

– Чего таво? Чего таво? Убить доктора Варакина, что ли? – шамкал платочек князь.

– Ну, я бы так не сказал, – размышлял старший советник. – Доктора можно усыпить; сделать ему маленький укольчик и в камеру отнести, где он благополучно спал восемьдесят пять лет. Затем надо собрать послов тех стран, которые не верят нам, и пусть они убедятся, что мы говорим только правду. Убедившись, всем станет очевидно, что император Сибири спит и неизвестно, когда проснётся.

– У нас не получится, – вздохнул князь. – Страны потребуют создать независимую комиссию. Московские медики возьмут анализы, станут ходить везде, получат доступ к телу. Шибко умные они.

– А я предлагаю подружиться с ними, – осторожно заговорил советник рангом пониже.

– С кем, с ними, Федот? – спросил государь.

– С доктором Варакиным и Яковом Караваевым. Император – вполне адекватный человек. Мы похожи с ним, честное слово! Князь, говорю как на духу: Роберт – удивительная личность! Он неравнодушен к еде и не брезгует даже свежатиной. А как доктор любит выпить? Вчера в паре со своим коллегой Караваевым император наебнули два литра коллекционной водки из винного подвала. Конечно, я могу ошибаться, но всё-таки полагаю, что господин Варакин с удовольствием примет государеву благосклонность, если мы выберем верную тактику.

– К чему ты клонишь, Мокрицин? Не тяни, – оживился Витольд.

Федот достал из кармана маленький платочек, проявляя солидарность с князем, и вытер им лоб, который вовсе не вспотел.

– Предлагаю разрешить ему прогулки. Пусть гуляет в коридорах княжеского дворца и даже за его пределами. Надо даровать доктору Варакину свободу; дать глотнуть сибирского воздуха, так сказать. Разрешить ему общаться с людьми. И заметьте, князь, Роберт проявляет очевидную апатию к работе над новой сывороткой. А нет сыворотки, нет движения вверх. К тому же, при всех сложностях, страна подвергается ежедневной агрессии, что совсем непотребно князю. Если мы сможем очаровать Роберта, то и он, безусловно, ответит любезностью и выручит нас. Его гений может стать сюрпризом для наших врагов и невероятным подспорьем для самой Сибири.

Князь шевельнул бровями, впитывая идею снятия санкций с императора. Идея ему понравилась.

– Ну-ка, ну-ка… продолжайте, Федот… – повеселел Витольд первый.

– Давайте наведём дружеские мосты. Разъясним императору сложившуюся ситуацию. Если Роберт пойдёт нам навстречу, мы попросим его обратиться к напавшим на нас странам. Доктор пригрозит им новым оружием, которое непременно придумает, или просто попросит их прекратить наступление. Возможны и другие варианты – нам бы только сдружиться с ним. Ведь император – человек добрый, я это знаю. Люди прошлого гуманнее нас. Потому что они чисты и справедливы.

Князь заметно взбодрился. Его взгляд стал снова лучист, а на лицо вернулась лукавая улыбка.

– Я приглашу Роберта на обед. Нет-нет, мы встретимся за ужином! Повара подадут роскошные… самые изысканные блюда! Организуем танцы – пусть даже до утра. Мы выпьем водочки, закружимся в вальсе, и я расскажу ему, как сложно и опасно править в нашем неспокойном мире. Роберт умный, он поймёт меня. Нам необходимо быть вместе. И только вместе мы сможем победить!… А затем я прощу доктора Варакина, а он… – Витольд замолчал и расплылся в улыбке.

Все дворцовые подозревали князя, как бы это выразиться, в общем, в нетрадиционной ориентации. Потому Одноглазов решился взять ситуацию под свой контроль, а то непонятно, к чему приведут княжеские фантазии – вернее, очень даже понятно к чему.

– Как человек, назначенный охранять покой императора, я просто обязан высказаться, – произнёс Елисей и встал точно напротив князя, чтобы тот вернулся в реальность.

– Говорите, – сухо отреагировал Витольд.

Князю всегда нравился военный консультант. С первой встречи. Одноглазов – он такой жилистый, такой твёрдый и такой мощный мужчина!

– Вы правы, государь. Держать под замком доктора Варакина – затея бесперспективная. А прогулки по периметру дворца лишь озлобят пленника… Я наблюдаю за Робертом с тех пор как он проснулся. Смею заверить, что хорошо изучил характер своего подопечного. Роберт – действительно гений. И в сложившейся ситуации представляется только одно решение: полная амнистия, мой князь. Мы обеспечим достойную охрану, я буду лично сопровождать господина Варакина и зорко следить за его перемещениями по Якутску. Я предлагаю полное освобождение – и, мало того, Вам необходимо выступить с экстренным заявлением. Пусть весь мир содрогнётся, узнав, что в наших руках козырь, бьющий любую карту. Текст обращения подготовят советники, например, Федот Мокрицин. Я не сомневаюсь, он прекрасно справится с работой.

Федот весь покрылся испариной, предвкушая написание каверзного документа. Его слова озвучит сам Витольд Первый; его слова услышит весь мир!

Князь брезгливо изучил мокрый платок, размахнулся и выбросил его в самый угол, попав точно в урну.

Бросок представлялся ему удачным исходом. Избавившись от платка, Витольд зарыл топор войны и закурил трубку мира. Вот только доктор Варакин не был разукрашенным индейцем, польстившимся на сверкающие бусы. Этот парень – серьёзный соперник. Зато советники у него – просто мастера аналитики! Только почему раньше никто не предупредил государя, что возникнут непреодолимые трудности?

Южный фронт трещал по швам. Под Красноярском настоящая битва. Соседи сибиряков будто озверели. Китайский ван по имени Хеи Мау, которого Витольд считал человеком разумным и вполне договороспособным – превратился в монстра, посылающего дивизии своих низкорослых секачей. И теперь остаётся лишь верить в удачу и, конечно, надеяться на мудрых консультантов. А кабаны? А его армия? Ну что же… Выбор у солдата невелик, придётся немного потерпеть. Погибнут сотни тысяч, но снова не беда, потому что на смену придут другие солдаты. Страна Сибирь огромна и свиноматок в ней – без счёта.

***

Светлана Хрипатая давно не была в Якутске, потому что служила вдали от столицы в госпиталях на передовой. Ей нравилась работа военврача. Она обожала лечить. Даже короткий отпуск доктор Хрипатая проводила в прифронтовой зоне, далеко не отъезжая от первого рубежа, откуда каждый день на стол хирурга поставляли раненых кабанов. Бывало, что днём Светлана ходила по магазинам или смотрела фильм в кинотеатре, а вечерами, словно обречённая резать и зашивать, – возвращалась, чтобы резать и зашивать.

Говорят, что у каждого хирурга есть своё маленькое кладбище. У Светланы Хрипатой была огромная братская могила размером с полумиллионный город гибридов, где есть свои гипермаркеты, сетевые магазины, футбольный стадион и процветающее бюро ритуальных услуг. Хрипатая отсекла тысячи голов, отрезала десятки тысяч лап и ежедневно вспарывала животы, наматывая кишки на локоть, словно оленевод верёвку. Работа превратилась в смысл жизни. Она давно не слышала кабаньих стонов и не замечала слёз. И только встреча с лейтенантом Сашкой заставила жестокосердного доктора посмотреть на свиней по-другому – как на существа, наделённые душой и человеческим разумом.

Её госпиталь перевели в глубокий тыл. Оборудование свернули. Палатки, кушетки и раненых погрузили в эшелон и отправили в столицу. В пригороде Якутска развернули полевой лагерь. Светлана сразу приступила к осмотру подстреленных кабанов, не забывая о том, кто разбудил в ней жалость и милосердие.

Доктор Хрипатая присматривала за лейтенантом, навещая его три раза в сутки. Сашка лежал в общей палате.

Живой интерес человека к боевому вепрю не остался в тайне. Кабанчики званием ниже, переговариваясь между собой, нет-нет да и посмеивались над сердобольным врачом и его свинорылым любимчиком. Слов мудрёных бойцы не знали: шутили прямо, по-солдатски, порой жестоко. Они видели, как доктор ставит Сашке уколы только с лидокаином, что мерит температуру, не пихая градусник в зад, а пользуется термометром-пистолетом, прикладывая его ко лбу.

После волшебных лекарств, недоступных рядовым кабанам, лейтенант быстрее других шёл на поправку. Настроение его улучшилось, лапа заживала, словно лежал хряк в палате месяц, а то и два. Кабанчики похрюкивали, задаваясь вопросом: почему эта докторша поразительно приветлива с ним? Даже медбратья еноты не проявляли столько внимания к гибридным вепрям.

Почему военврач так близка с лейтенантом? Возможно, это любовь? Но люди не влюбляются в секачей, это неопровержимый факт!

– Мы собрали подарочек для твоей человеческой подруги, – сказал рядовой, обращаясь к Сашке.

Кабаны притащили к кровати лейтенанта полную сумку яблок. Большая часть фруктов была с запашком, как и любят свиньи.

Сашка лежал на спине, прикрытый тоненькой простынкой. Вонь из мешка наполняла запахом гнили просторную палату. Лейтенант развязал верёвку, посмотрел, что внутри.

– Не надо, братцы. Она столько не съест, – отказался Сашка, понимая, что битыми фруктами человека не удивить.

– Да ты чего, командир? – обиделся рядовой. – Мы скинулись всем этажом и купили на рынке. Специально санитара посылали. Денег стоит жратва. Бери – уплачено!

Сашка сунул лапу в мешок и выбрал одно яблочко: наливное, розовенькое и совсем не гнилое.

– Вот это пригодится – в самый раз. Остальное раздай парням. Жуйте на здоровье.

Кабан довольно хрюкнул и поволок сумку к друзьям, которые переживали, что яблоки всё-таки достанутся доктору и не вернутся к тем, кто их очень любит.

В палату зашла капитан Хрипатая. Светло-голубой костюм медработника был ей к лицу. Женщина, привыкшая кромсать скальпелем плоть солдат, улыбалась, будто на операционном столе стонет очередная жертва.

– Как себя чувствуешь, Сашка? – спросила она.

– Я здоров. Кость почти зажила. И насморк прошёл.

– Без костылей ходить сможешь?

– Да. Вполне. И вообще, я готов вернуться в строй, – забегал глазками кабанчик.

Военврач заметила растерянность, охватившую её любимчика.

– Рано воевать, Сашка. Отлежаться надо. Но вижу, как тревожится твоя душа. Расскажи, что мучает тебя.

Лейтенант боялся даже думать о тех минутах, когда впервые оказался на госпитальной кушетке. Он отлично запомнил страшные слова, сказанные одним из военврачей.

…Тело его страдало. Боль бродила за Сашкой тенью, неожиданно выныривая из тумана, где пряталась после укола. Успокоительное притупляло зрение и слух, но всё-таки он оставался в разуме. Сашка отлично слышал голос майора Мумунова, упомянувшего, будто между делом, о какой-то сыворотке. Мумунов говорил сложные для восприятия слова, но Сашка понял, что его, ещё живого офицера, отправляют в холодный рефрижератор, хотя он чувствовал в себе силы через несколько дней взять в лапы оружие и снова отправиться на фронт. Неужели врач некомпетентен в своей работе? И что такое сыворотка? И почему трёх солдат, которые были легко контужены, упаковали в мешок для перевозки трупов? Разве их нельзя было спасти? Это странно… ведь они ещё могли послужить Сибири.