Выбиться в люди, или Разбиться вдребезги

– Владу опять на олипиаду надо ехать. А кто с Мариночкой будет сидеть? Я не могу, у меня, как раз, в это время контрольные. Как же быть? – спрашивала Евгения мужа.

Супруги решили вновь обратиться за помощью к Настасьи Никифировне. Отправить маленькую Марину к бабушке и речи быть не могло. У бабушки нет условий, да и возраст у Настасьи Никифоровны уже не тот. Решили пригласить бабушку жить к себе.

В осенние каникулы Евгения отправилась к матери с уговорами.

Настасья Никифоровна за это время похудела, волосы полностью покрылись сединой, на лице появились глубокие морщины. Но сверкающие, улыбающиеся глаза говорили о ее душевной радости.

– Рассказывай доченька, как у вас дела? Как мой зятек поживает? Как внук с внучкой? Внучку Мариночку-то, я так и не видела еще, – сразу спросила Настасья Никифоровна, как увидела свою дочь.

– С мужем все хорошо. Он работает много. Он сейчас нарасхват. Домой приходит поздно. Я тоже много работаю. Внук твой пошел в восьмой класс. Учится на отлично. В этом году его на городскую олимпиаду приглашают по физике и математике. Марина в школу пойдет, но болезненная очень. Я с ней совсем замучилась… Вот приехала к тебе за помощью.

– Что ты, доченька! Конечно помогу, чем смогу. Привози детей ко мне, тут и школа у нас есть. За Мариночкой пригляжу. А внучок, смотри, какой умный-то у нас уродился, на олимпиады его приглашают… Соскучилась я по внукам. Мне они в радость.

– Нет, мама! Школа здесь деревенская, уровень совсем не тот. Владику же к олипиаде надо готовиться. А Марина, если заболеет, как лечить ее? Здесь ни аптеки, ни поликлиники рядом нет. Кстати, колдунья Ваша как? Жива? Забыла как ее?… Матрона?

– Да, правильно Матрона. Матрона-то жива. Вот только стара уже стала, ослепла совсем. Но люди к ней ходят. Она помогает людям. Да и помощники у нее есть, грех жаловаться. Если что-то случится, не дай Бог, конечно, и детям твоим поможет.

– Матрона, ну никак, не заменит официальную медицину. Рисковать детьми мы не будем. Мама, мы с Владиславом предлагаем тебе переехать к нам на совсем, так сказать, доживать свой век в кругу семьи.

Настасья Никифировна удивленно смотрела на свою дочь.

– А что? У нас квартира своя, двухкомнатная, у тебя будет своя комната, – продолжала Евгения, глядя на мать.

– Ой, доченька, спасибо за предложение. Но как это? Я же мешать вам буду. Вы люди молодые, у вас своя жизнь, а я другой человек. Мне лучше отдельно жить, – собравшись, ответила дочери Настасья Никифоровна.

– Ты мешать точно не будешь, мы же только по вечерам и рано утром дома бываем.

– Знаешь, здесь у меня душа спокойна. Здесь я всех знаю. Не могу даже представить себя в городской квартире. Душно мне как-то в городе.

– Ты так говоришь потому, что ничего лучше не видела. Тебе надо к цивилизации приобщаться, а то жизнь пройдет, а ты так ничего и не видела. У нас и поликлиника под боком и больница рядом. Возраст все же у тебя. Мы переживаем, вдруг что с тобой случится. Кто здесь тебе поможет? Матрона? Так у нее даже нет медицинского образования. Да и ей самой уже помощь требуется.

– Ты про Матрону плохо не говори! Не насылай на себя проклятья! Нам до конца жизни молиться на нее надо. К Матроне люди со всех концов света приезжают. Когда ваша медицина не помогает, тогда к ней и едут. Скольким она помогла – не счесть. Я ей верю. А ты говоришь нет медицинского образования. Да зачем ей оно?

– Ясно, ясно, спорить не буду! Но мне кажется все это эффект плацебо или, проще говоря, самовнушение все эти ее обряды…

– Пусть это самовнушение, раз ты так считаешь. Но она мне всегда помогала.

– Да дело даже не во врачах, у нас аппараты хорошие, лекарства. Если приступ, не дай Бог, в больнице под присмотром получше будет.

– Для меня главное – люди, а не лекарства ваши и аппараты. Да и привыкла я уже, всю жизнь здесь прожила.

– Мам, ну ты себя в бабки уже записала, – не унималась Евгения, – ты же не старуха еще! Живешь здесь на отшибе, белого света не видишь, мир совсем не знаешь. Как ты можешь судить, что лучше для тебя? Приезжай к нам, сможешь сравнить, оценить, что к чему. Не понравится – вернешься. Надо же стремиться к лучшему. Вот, у нас с Владиславом сначала была комнатка в общежитии, а сейчас уже двухкомнатная квартира с ремонтом, и не служебная, из которой могут выставить в два счета, а муниципальная – это уже стабильно, на всю жизнь. Мы развиваемся, растем. Вот копим на машину, на Волгу… Надо идти в ногу со временем, следовать прогрессу. А ты как жила всю жизнь в этом доме, так и живешь, и ничего не меняешь. Вот скажи, в чем радость твоей жизни?

– В вас, конечно! У вас все хорошо, и мне на душе спокойно, а остального мне и не надо, мне всего хватает. Вы молодые, вот вам и надо все эти прелести жизни, а я привыкла здесь, на природе. Мне не надо никакой прогресс, слово-то какое, непонятное.

– … Мама, мне обратиться за помощью больше не к кому, только к тебе. Поэтому я и приехала. Вот, что я тебе скажу, если решишь к нам все-же переехать, то дом свой сможешь продать. Будут у тебя деньги на старость, и нам сможешь помочь. Вместе же жить проще, веселее, я так думаю, – сказала Евгения и посмотрела на часы. Часы показывали полночь. – Ну все мамуль. Ты обдумай все, а я пошла спать. Завтра еще поговорим, – добавила она, обняла мать и отправилась в соседнюю комнату, где Настасья Никифоровна постелила ей кровать.

Настатья Никифировна не хотела ехать в город, но что ей оставалось делать, дочь обратилась за помощью.

«Если я не поеду, мне самой будет плохо. Не смогу я жить спокойно, если у моих родных проблемы. Да и мне какая разница где жить, лишь бы у дочери в семье все хорошо было. А если у них все хорошо, значит и мне хорошо», – думала женщина.

Утром Настасья Никифирована сказала дочери:

– Знаешь доченька, не смогу я жить, зная, что вам плохо, что могу помочь, но не помогаю. Я все же решила, поеду я к вам в город сидеть с внуками.

– Мама! Мамочка! Спасибо! – воскликнула Евгения и обняла свою мать.

Уже через пару недель дом был продан, и Настасья Никифоровна переехала в город к дочери.

В день приезда Настасью Никифоровну на вокзале встретил зять. Он сразу ее заметил. Женщина стояла около вагона поезда с котомкой, которую по старой традиции, она привязала к палке и забросила себе на плечо. Рядом с ней стояли два больших чемодана на которых лежал мешок.

– Здравствуйте, Настасья Никифоровна! – подходя к теще, сказал Владислав.

– Здравствуй, дорогой. Спасибо, тебе, что приехал. Гляди, сколько я вещей привезла! – улыбаясь, ответила женщина.

– Да! Я вас издалека заметил. Как Вы все это богатство довезли? – улыбаясь, поинтересовался Владистав.

– Сынок, что ты! Добрые люди, конечно, помогли. Как без добрых людей-то! Меня же вся деревня провожала. А до поезда меня довезли на повозке, как барыню, мужики-то наши, – махнув рукой, ответила женщина.

По приезду в квартиру, Настасья Никифовна сразу достала, небрежно упакованный в старую газету, небольшой сверток.

– Вот! Владислав, возьми, – она протянула этот сверток хозяину квартиры.

– Что это? – немного недоверчиво спросил Владистав.

– Это вам на семью… купите, что необходимо. Женя сказала, что Вы на машину копите… ну вот, – сказала Настасья Никифоровна, немного смущаясь.

– Настасья Никифоровна! Это что? Деньги?– оживленно спросил Владислав.

– Да, деньги от продажи дома. Я себе немного оставила, а остальное – это вам, – улыбаясь, сказала женщина.

Теща, в этот же миг, показалась Владиславу волшебницей из сказки, таким родным и близким человеком. Он сразу подошел к ней, взял сверток и, первый раз в жизни, обнял ее.

– Деньги от продажи дома. Это же огромная сумма, – сказал он, разворачивая сверток. В свертке была увесистая пачка денежных купюр. – Настасья Никифоровна! Спасибо! Значит… мы теперь зажиточные люди.. А Евгения знает? – спросил он, двумя руками прижимая сверток к груди.

– Нет. Евгении я еще не говорила.

– Что Вы стоите? Проходите, – замешкался Владистав. – Будьте как дома! Теперь это и Ваш дом. Вот… тапочки мои… возьмите, – прерыристо дыша, сказал он, снимая свои тапки и подвигая их ногой к ногам тещи.

– Спасибо… Но мне кажется, они мне большеваты будут, – посмотрев на огромные тапки Владислава, сказала Настасья Никифоровна. – Спасибо, Владислав! Спасибо! Тапочки у меня есть свои. Сейчас достану. У меня-то тридцать шестой размер ноги… а у Вас?

– У меня… сорок третьий размер, – посмотрев на миниатюрные стопы Настасьи Никифоровны и сравнив их со своими сказал он. – Действительно! Тогда… как скажете, – добавил он, вновь надевая свои тапки.

Тем временем, женщина достала из чемодана новые вязанные тапочки. Наблюдая, как теща одевает эти тапочки, Владислав, осознавал все яснее и яснее, что сейчас, в настоящий момент происходит исполнение его желаний, что эта женщина так просто и непринужденно дает ему то, о чем он мечтал. Весь мир казался ему таким уютным, теплым и воздушным, как вязанные тапочки его тещи.

Настасья Никифировна разместилась в комнате вместе с детьми. Разложив вещи, и взяв из котомки свои заготовки, она принялась хозяйничать на кухне. Владислав же, включил в своей комнате телевизор, но смотреть его он не мог, он размышлял о полученных деньгах. Мужчина знал, что теща продала дом. Но он то думал, что деньги она оставит себе на покупку квартиры где-то рядом с ними. А тут – на тебе, такой сюрприз!

«Теперь мы сможем, наконец, купить машину!» – думал Владислав. Он сразу представил как будет выглядеть его новая белая Волга, какой у нее манящий запах новой машины. Вообразил как он садится на руль, заводит ее и завистливые глаза его коллег и соседей. В этот момент, он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Однако уже через пару минут к нему пришла другая мысль: «Значит теща теперь будет жить с нами все свою оставшуюся жизнь. Денег то на покупку нового жилья у нее не осталось». Но расстаться с мыслью о новенькой Волге, он был уже не в силах. Его мозг усиленно пытался найти в этих обстоятельствах положительные моменты. «Теща будет помогать нам по хозяйству, готовить вкусные обеды и ужины, следить за Мариночкой, ведь она так часто болеет. А мы с женой сможем полностью сосредоточится на карьере», – думал он.

– Бабуля! Бабуля приехала! – закричал внук, вернувшись домой со школы, как только увидел в коридоре бабушкины вещи. Владик быстро сбросил ботинки и не снимая верхнюю одежду вбежал в комнату. Он крепко обнял Настасью Никифоровну. В его душе стало как-то по-особенному тепло.

Под вечер пришла с работы Евгения вместе с дочерью.

– Мамочка! Знакомься, это твоя подопечная, Мариночка. А ты Марина знакомься со своей бабушкой.

Девочка сразу подошла к Настасье Никифоровне и стала ее разглядывать.

– Пойдем на кухню, моя дорогая, бабушка ужин приготовила, – обняв внучку сказала Настасья Никифоровна. Вся семья отправилась на кухню.

На столе их ждали бабушкины разносолы: тушеная капуста по-деревенки с колбасками, соленые грибы и помидоры, винегрет, яблочный пирог и свежесваренный компот.

– О таком ужине я всегда мечтал! – сказал Владислав старший, посмотрев на свою жену. Вся семья радостно села за стол.

– А завтра, на утро будут блинчики с малиновым вареньем! – сказала бабушка, посадив себе на коленки внучку. – Спасибо! Бабуля! – сказала девочка и обняла бабушку.

Настасья Никифоровна взяла на себя присмотр за внучкой, готовку еды, стирку и уборку квартиры. Ее пенсии хватало на оплату коммунальных платежей и на продукты. Одежду она себе не покупала, донашивала ту, которая у нее была.

Владислав купил новенькую машину «Волга». Он испытывал такую сильную радость и наслаждение от жизни, ему хотелось остановить мгновенье, все казалось таким чудесным.

Однако вскоре как-то вечером, перед сном он спросил свою жену:

– Слушай Жень, я так и не понял, твоя мать теперь все время с ними будет жить, что ли?

– Да. А куда ей деваться, дом-то она продала, – ответила ему Евгения.

– Не знаю…Я вот подумал… через шесть лет Владику будет уже двадцать. С бабушкой жить в одной комнате… как-то… – сказал он, почесывая затылок.

– Тогда ты зачем машину купил? Не надо было. А что ты предлагаешь? – перебив его спросила Евгения.

– У меня остались там… деньги. Комнату на эти деньги, наверно, можно будет матери твоей подобрать.

– Странно.... зачем тогда приглашали, если хотим ее отселить, – ответила Евгения, посмотрев на него с недоумением. – … А ты все же попробуй, предложи маме остаток. Что она тебе скажет?– немного подумав, добавила она.

Следующим вечером, когда Настасья Никифоровна, сидя у себя в комнате вязала носки, Владистав старший зашел в комнату и, оставив дверь открытой, начал разговор. В это время рядом, за письменным столом Владик делал уроки, а Мариночка лежала на полу и что-то рисовала цветными карандашами.

– Настастья Никифоровна, я бы хотел… мы бы хотели… остаток денег Вам, все же, отдать, мало ли что, – нервничая, сказал он и протянул ей заметно похудевший сверток в деньгами.

Женщина прекратив вязать, удивленно посмотрев на зятяю

– Мне-то зачем? На что я тратить буду? Вам молодым нужнее, – удивленно сказала она.

– Возьмите, возьмите! – настаивал Владистаслав. – Вы подумайте, может комнату захотите купить, – продолжил он.

– Зачем мне? Я же места много не занимаю, зачем мне целая комната? Да и сколько мне еще осталось-то. Ну поживу я еще лет пять. Оставьте лучше себе! Как помру, будут мои похоронные. У меня же кроме вас никого и нет, – сказала женщина, глядя ему в глаза. Владислав, не выдержав ее взгляд, глубоко вздохнул и отвел глаза.

Евгения все это время сидела на кухне и слышала разговор. Она не смогла себя сдержать и, зайдя в комнату, вмешалась

– Мама мы согласны. Давай, деньги лучше у нас полежат! У нас надежнее! Да и волноваться тебе не надо насчет похорон. Похороним тебя по высшему классу!

В комнате воцарилось молчание. Маленькая Мариночка перестала рисовать, сморщила свои брови и смотрела на мать с недоумением. Владик, не поднимая головы от учебников, настороженно ожидал, чем же все закончится.

Евгения замешкалась, и стараясь перевести тему, вдруг спросила, посмотрев на сына:

– Мам, нам деньги твои точно нужны. Вот, например, можно за счет твоих денег, Владику пальто теплое или шубу на зиму купить, а то его старенькое пальтишко совсем прохудилось.

– Да, Жень! Так и надо сделать, – ответила Настасья Никифоровна.

– Спасибо! Деньги мы тогда у себя оставляем, – сказала Евгения, обнимая свою мать. Настасья Никифоровна, улыбнулась и, глубоко вздохнув, продолжила вязать.

– Пойдем! – бросила Евгения мужу и супруги быстро вышли из комнаты, закрыв за собой дверь.

На следующей неделе Владику купили новую цигейковую шубу. Эта была черная, длиной по колено, сшитая по последней моде, такая теплая и удобная шуба. По правде говоря, ни у кого в их семье не было такой дорогой одежды. Придя домой из магазина, Владик сразу одел эту шубу и стал красоваться у зеркала.

– Сынок, теперь тебя не узнать. Какой ты у нас модный стал, – сказала Евгения, глядя на сына.

– Бабуль, смотри! Как тебе? – спросил Владик, зайдя в комнату к Настасье Никифоровне.

– Надо же, какой фраер! А ну-ка покрутись!… Очень мне нравится! Теперь ты зимой точно не замерзнешь, – радостно сказала бабушка, рассматривая внука.

Настасья Никифоровна была счастлива.

«У дочери семейная жизнь наладилась. Внуки одеты, накормены и под присмотром. Что еще надо? Живи и радуйся!» – думала она.

Такой шубы, как у Владика, не было ни у кого во дворе. Ребята ему завидовали. Да и сам Влад заметил, что стал увереннее себя чувствовать в этой шубе. Он почувствовал, как в классе изменилось отношение к нему: девчонки стали засматриваться; рябята все чаще приглашали составить им компанию; даже учителя стали смотреть как-то по-другому, стали как-будто больше прислушиваться к его мнению. Впервые он ощутил такое пленительное чувство, когда он мог хоть не много, хоть чуть-чуть управлять волей других людей. Казалось эти люди сами хотели подчиняться ему, им было приятно быть за одно с человеком в такой модной и дорогой цигейковой шубе, единственной в школе.

«Как интересно, ведь вещи имеют власть над людьми. Всегда найдутся люди, которые заходят быть рядом с человеком, который хорошо одет или имеет какую-то ценную вещь», – заключил он. Владислав считал свою шубу чем-то вроде волшебной палочки, которую он всегда одевал, если необходимо было расположить к себе людей. Иногда это не срабатывало, но по большей части, шуба свою роль играла хорошо.

Как-то раз Владик возращался с одноклассниками домой из школы. Их было трое: Ленька-сосед, Димка и он.

Леньке, очень нравилась шуба Влада и он постоянно просил ее померить.

– Ну дай еще разок, – снова прицепился Ленька.

– Нет, не дам! – отрезал Владик.

– Слушай Влад, если дашь шубу до дома дойти, то… я тебе… магнитофон принесу, – вдруг предложил Ленька.

Мать у Леньки работала стюардессой на международных рейсах, и всякий раз с рейса привозила фирменные вещички. И у Леньки был как раз такой магнитофон, о котором мечтал Владик.

– Я же сказал… Хотя… давай! Тогда магнитофон, и наушники, и кассеты с Высоцким. Сегодня занесешь!

– Хорошо, но только до утра. Утром перед школой отдашь, а то родители мне все уши отдерут, – ответил Ленька.

– Добро! – сказал Влад.

Ребята пожали друг другу руки. Они тут же остановились, бросили портфели в снег и стали переодеваться. Димка, тем временем, пошел в сторону, находившегося рядом и покрытого льдом озера.

– Хорошо! Тепло! А мягкая какая! – с умилением протянул Ленька, после того как одел шубу Влада.

Ленькино же пальто было Владу маловато. Одев его, он с трудом застегнулся, и посмотрев на Леню в своей шубе, толкнул его и с ухмылкой сказал:

– Тепло говоришь…

Леня хотел что-то ответить, но тут ребята услышали крики Димки. Они посмотрели в сторону озера. Димка, стоял на льду и махал им рукой.

– Ребята! Идите сюда! Смотрите, лед такой прозрачный! Тут даже рыб видно!

– Идем! – крикнули друзья и, оставив свои портфели лежать в снегу, рванули к Димке.

Через пару минут ребята были у озера.

– Здорово! Точно прозрачный! Мне как-то не по себе, он такой… как-будто его и нет вовсе. А он не провалится? – сказал Ленька, встав на лед.

– Не бойтесь, смотрите! Смотрите, здесь лунки везде – это рыбаки оставили. Они же не провалились, и мы не провалимся, – ответил Димка. – А давайте подальше пройдем, посмотрим, что там? Вот, до той лунки, – показывая рукой в сторону еле видневшейся лунки, вдали озера, предложил он.

– Давайте! – согласились ребята.

Чем дальше они уходили от берега, тем прозрачнее становился лед. Они прошли метров тридцать по льду, отдаляся от берега, острожно обходя рыбацкие лунки. Здесь вода подо льдом была такая чистая, что в некоторых местах можно было отчетливо рассмотреть дно. Ребята ложились животом на лед, вглядываясь в глубь озера. Они с интересом наблюдали за жизнью его обитателей. Ребята разгребали руками снег, согревая лед своим дыханием, от чего лед становился еще прозрачнее, и рассматривали стайки проплывающих рыб, рассматривали как на дне озера медленно и тяжело колышатся водоросли.

Погода была безветренная, лед искрился, солнце светило ярко, позволяя рассмотреть все детали.

– Как же здорово! – восторгался Ленька.

– Да! Это чудо какое-то! – вторили ему ребята.

Так они пролежали на льду около получаса.

– Давайте пройдем подальше? Поищем место, где поменьше водорослей, а то здесь рыбу плохо видно. Она вся в водорослях сидит, – предложил Ленька.

Ребята пошли вперед.

Они прошли еще метров тридцать. Здесь на дне водорослей почти не было, и отчетливо можно было видеть довольно больших рыб в окружении маленьких стаек.

– Кто это? – спросил Димка, глядя на проплывающую большую рыбу сантиметров пятьдесят в длину.

– Наверно, карась или лещ, – ответил Владик. – Смотри! Там еще такие же!

Внизу проплыла стая лещей.

Так ребята переходили с места на место, разглядывая с разных сторон жизнь подводного царства. Прошло околу двух часов.

– Давайте к берегу! Я замерз уже! – предложил Димка.

– Мне тоже холодновато в Ленькином пальто. Бррррр! – сказал Владик, съежившись.

– Ну, ребята, давайте еще! – не соглашался Ленька.

– Если хочешь, лежи и смотри здесь, а я возращаюсь! – сказал Димка. – Владик, ты со мной?

– Ленька, давай домой! – сказал Влад.

– Вы только посмотрите… там..... ледяные волны! – сказал Ленька, показав рукой вдаль озера.

Ребята оглянулись. Вдали виднелись как-будто застывшие ледяные волны, такие причудливые ледяные фигуры.

– Ин-те-рес-но, – задумчиво сказал Владик.

Ребята решили подойти и рассмотреть эти фигуры поближе.

Озеро под ледяными фигурами было разрезано глубокими тонкими трещинами. Ребята осторожно продолжали свой путь, с интересом проходя вдоль ледяных фигур. Трещины становились все шире, образуя неравномерную поверхность. Где-то уровень льда был выше, где-то ниже. Сталкиваясь между собой, эти куски льда образовывали разноформенные ледовые изваяния. Ребята шли дальше, перепрыгивая через трещины между льдинами.

– Смотрите! Это же… ледянная змея… ледянная кобра. Видите? – бросил Димка, показывая пальцем в сторону очередной ледянной глыбы.

Ребята посмотрели в сторону куда указывал Дима. Перед их глазами предстала большая и широкая ледянная глыба, похожая на голову огромной змеи, раскрывшей свой капюшон. Лед рядом с этой головой был весь потрескавшийся, трещины уходили глубоко вглубину и формировали объемную фигуру в толще льда, похожую на туловище змеи. Казалось, что змея как-будто выползала из водных глубин.

– Вот это да! – восторженно сказал Владик.

Ребята несколько минут стояли завороженные этой природной статуей.

– Только языка ей не хватает! – задумчиво сказал Димка.

– Давайте сделаем! – предложил Леня.

– Как? – спросил Дима.

– Вон там ветка лежит, – оглядевшись, сказал Владик, и указал пальцем на большую ветку, лежащую на льду немного подальше. – Обломаем лишнее, вот и получится рогатка. Как раз то, что нам нужно, такой расходящийся язык, – продолжил он.

Ребята дошли до ветки, обломали у нее лишние сучки. У них получилась большая рогатка. Взяв эту рогатку, они пошли к ледниковому изваянию. Лед около змеи был покрыт тонким слоем воды, и казался неустойчивым. Никто не решался подойти ближе, вплотную. Они остановились и молча смотрели на эту огромную ледяную кобру.

– Мо-щно! – протяжно сказал Ленька.

– Как же язык ей поставить? – задумчиво сказал Влад и тут же предложил. – Со стороны морды не подойти, там смотри как мокро. Может со стороны капюшона попробовать? Тогда придется на нее залесть.

– Я сейчас сделаю! – вызвался Ленька. Он схватил, подготовленный язык-рогатку, и направился к ледяной глыбе. Мальчик подошел к змее вплотную, и обходя ее со стороны капюшона, стал присматриваться, где лучше залезть. Как вдруг послышался хруст. От ног Леньки, глубоко пронзая лед, побежали в разные стороны многочисленные нитевидные трещины.

– Ленька, стой! Стой на месте! – услышал он крик ребят.

Леня резко остановился. Он с ужасом почувствовал, как лед под его ногами становится подвижным. Мальчик резко побежал к ледяной глыбе, заприметив место, где можно на нее залесть. Он надеялся, что забравшись, сможет спастись. Трещины, вокруг него стали расходиться, и вода из недр озера стала подниматься наружу. Ленька, зацепившись палкой за леденую глыбу, смог подтянутся и забраться на капюшон этой змее, и в тот же момент трещины около глыбы разошлись еще больше и, поднявшаяся из недр озера вода, окончательно нарушила равновесие. Ледяная голова змеи вместе с мальчиком накренилась в сторону. Леня пытался удержаться, но безуспешно, его ноги соскользнули вниз и от тут же почувствовал как ледяная вода обожгла их. Вода заливалась в сапоги и тянула вниз. Благодаря палке, он все же смог крепко зацепится за льдину и не съехать полностью в воду.

– Помогите! Помогите! – закричал Леня, вися на льдине.

– Ленька, держись! – кричали ему в ответ ребята. Они были в растерянности, не зная, что делать, как помочь товарищу.

И тут Влада пронзило осознание: «Черт подери, он же в моей шубе! Неужели шуба пропала? Никто больше мне такую не купит! – судорожно думал он, представляя как с потерей шубы, он потеряет признание в школьном коллективе. – Нет, так оставить нельзя, надо что-то делать!» – напряженно думал он. Влад с ужасом продолжал смотреть на Леньку, и пытался понять, как спасти шубу. Ленька отчаянно держался палкой-рогаткой за выступ в льдине, его ноги наполовину находились в воде.

«Надо, как можно скорее, снять с него шубу, пока он ее не утопил!» – заключил Влад.

– Димка, ты беги на берег, зови взрослых, а я буду пытаться вытащить Леньку? За меня не беспокойся, я отлично плаваю! – взяв себя в руки, сказал он товарищу.