Но что-то где-то пошло не так

– Неудобно было, он ведь только за мной с Инной подглядывает, словно не случайно на нас выбор остановил.

– Я ему устрою выбор, идите спокойно.

Девочки пошли в посадку, а Фёдор с Васей, с чувством правильно выполняемого поступка уселись друг против друга.

– Я, наверное, на завтра, после обеда отпрошусь, – сообщил Фёдор.

– Чего так, дела какие?

– Дрова привезут, уже договорился.

– Дорого?

– Да нет, совсем не дорого…

На солнышке разговор не клеился, буквально через минуту Фёдор почувствовал, что опять засыпает, как вдруг из посадки, куда девчонки направились, раздался душераздирающий, ни на что не похожий, то ли хрип, то ли крик. Следом вопли и визги девчонок. Ребята подскочили, бросились в посадку. Боком просквозила тень. Колька Гриб, мелькнуло у Фёдора. Он сразу развернулся в его сторону, стал догонять, за ним Василий, отстаёт потихоньку.

– Стой гадёныш. Всё равно догоню.

Гриб остановился, развернулся, принял боевую стойку, как он её видел в своих боевых иллюзиях. Ноги расставлены широко, руки согнуты в локтях, прижаты к голове. Боксёр хренов. Ну на, держи. Фёдор с разгона прыгнул, и правой ногой ударил в грудь, в солнышко.

Гриб хрюкнул как поросёнок, от удара его откинуло назад на бетонный шпалер виноградника, глаза выпучились, словно их изнутри поддавили, лицо покраснело.

– Ты чё, Фёдор, я те чё сделал? – захрипел он контуженным голосом.

– Ещё раз узнаю, что за девчонками подглядываешь побью очень сильно, понял?

– Да не подглядывал я, сам в туалет ходил, чё ты гонишь? – Гриб испуганно прижал руки к груди, настороженно поглядывая на Фёдора.

Фёдор подошёл, ощупал ребра, переломов нет, всё-таки удар у него слабый, ещё мальчишеский. Но это надо прекращать, совсем себя перестал контролировать, рано или поздно кому-то что-то сломаю.

– А что бежал тогда? – сразу поверил ему Фёдор.

– Крик слышал? А потом девчонки завизжали как недорезанные, ну я и испугался, побежал, мало ли что там.

– Так ты ещё и трус?

Фёдор развернулся и побежал к посадке, откуда кричали девочки. Васька опять за ним. Подбегают, из посадки уже Галя с Инной выходят, смущённые, раскрасневшиеся.

– Что кричали? – одновременно спросили друзья.

Девочки стоят, переминаются с ноги на ногу, отвечать не торопятся, друг на друга поглядывают. Явно косячнули в чём то, признаваться не спешат, стыдно.

– Долго молчать будете? Рассказывайте, что случилось?

Инна только кажется бойкой, признаваться не спешит, трусиха ещё та, а вот Галя, посмелее девочка, решилась.

– Мы в кустики зашли, сразу внимания не обратили, а потом как приготовились, в кустах страшно как зашуршит что-то, я шаг в сторону, наступила на что-то, оно как заверещит, мы с Инной испугались, закричали.

Галя замолкла, переводя взгляд с Фёдора на Василия. Инна вообще взор отвела в сторону, старается не смотреть на приятелей.

– Что дальше было? – не отцепляется Фёдор.

– Дальше? – Галя невинно смотрела в глаза Фёдору, – Дальше ёжик был.

До Фёдора медленно приходило понимание ситуации. В посадке поселился ёж, может ежиха с ежатами. Девчонки нарушив их покой скорее всего на одного из них или наступили, или сильно напугали. Тот, или другой, в ответ и заблажил, может больно стало, может испугался.

Фёдор представил себе девочек со спущенным исподним, тот самый душераздирающий пискохрип ежа, перепуг и крик девчонок в ответ, и засмеялся. За ним засмеялась Галя, потом Инна, и, самым последним, ничего не понимающий Василий.

– Федь, вы только не рассказывайте никому, засмеют ребята.

– Ну что ты Галь, могила, вы сами сочиняйте, как и что было.

Где-то вдали, сжав кулаки и с ненавистью посматривая на них, стоял Колька Гриб. Колька не смеялся.

Глава 7. 1973. Второе октября. Всё не так как надо. Фёдор

У колодца, на каменной выдолбленной колоде для питья скотины, мальчишки цыганята играли в орлянку. Несмотря на похолодание, одеты ребята были легко, но чисто и опрятно. Гвалт, заглушавший звон монет, стоял на всю улицу, периодически переходя в крики и отчаянное выяснение отношений, чуть не до потасовки. Но конфликты в зародыше умело гасил паренёк поплотнее и на голову выше остальных. Старших урезонивая и объясняя, младшим развешивая несильные подзатыльники. Ситуация, однако всё равно нет нет, но взрывалась до крайности, игра была азартной, а на кону стояли деньги, небольшие для взрослых, но существенные для детишек.

– Валерык, смотри. Чувачок бежит, совсем маленький, – с ударением на Ы, но на чистом русском сообщил старшему невысокий цыганёнок, показывая рукой на грунтовую дорогу, ведущую от трассы.

Валерий привстал с корточек, взглянул в указанном направлении. По дорожке прямиком к ним бежал парнишка в спортивных штанах и старом свитерке. На голове потешная шапка с бумбоном.

– Эээ, не знаю такого, не с нашей школы, надо познакомиться, прессинг оказать, может у него деньги есть. – Валерка усмехнулся, – Лишние.

Толпа весело рассмеялась. Работать гоп стопом на маленьких, и не только на маленьких прохожих было любимым занятием небольшой, но уже крепко сложившейся группы. Главное не бить, а обступив со всех сторон и психологически довлея, культурно предложить поделиться. Все делились, ну или почти все. Мало кто мог устоять против жёсткого психологического прессинга небольшой, но сплоченной ватаги цыганят.

– Прессинг, – подвигал скулами Валерка, перекатывая слово во рту словно фруктово – ягодную карамель. Чудное слово, но Валерке оно нравилось. Он чувствовал его силу и неудержимую мощь, его напор и агрессию, его сгусток выплескивающей на противника энергии. Новое для себя слово он узнал сегодня, из книжки про бокс, и теперь наслаждался им, вставляя его в речь к месту и не к месту.

Главное – не бить, это знал каждый, даже самый маленький. А то придет Степаныч, местный участковый, и Роману наябедничает. А у того спрос простой, немецкий ремень с надписью Gott mit uns, висящий на стене у входа в дом. Какой там бог был с немцами Валерка не ведал, но его кожа, чуть пониже спины, ещё в ребячестве, пару раз тесно взаимодействовала с кожей ремня. Воспоминания самые тяжёлые в жизни. Бил Януш, помощник барона, бил больно, и продолжать знакомство с неведомым немецким богом Валерка не имел ни малейшего желания. Били не за то, что отбирали силой, а за то, что не смогли заставить поделиться последним без применения силы. Правда Валерке летом исполнилось двенадцать, он считался взрослым и бить его уже не будут, но баронский гнев может быть безграничным, и не ограничиваться одним ремнём.

– Сашко, Тогар, посмотрите, что за мешок с навозом, – негромко отдал приказание Валера.

Двое среднерослых ребят с ленцой поднялись, и вразвалочку, руки в брюки, заступили проезжую часть. Остальные притихли, с нетерпением ожидая начала развлекухи. Веселиться цыганята умели и любили…

Фёдор бежал по дороге, времени уйма, а он никуда не торопился. До обеда успел собрать сорок пять вёдер, почти полностью вымотавшись, а после обеда классная отпустила; и он спешил к маме Веры, в их дом, в ожидании письма от Веры. Хорошо, как. Немного похолодало, темп бега задан небыстрый, больше разминочный. Фёдор даже не вспотел, хотя отмахал уже двушку как минимум. Впереди, у колодца показалась группа мальчишек, чем-то крайне увлечённых. Но вот заметили его, сразу произошло размежевание, двое закопёршиков выдвинулись на дорогу, остальные все во внимании, как зрители на гладиаторских боях. Значит будут прессовать, дураком полным надо быть, чтобы не предположить такой ход развития событий.

Фёдор подсобрался, проверил в кармане перочинный ножичек, в другом увесистую гайку, в аккурат ложащуюся в ладошку. Крепко задумался. Почему у всех остальных нормальная жизнь, без драк, без скандалов, а у него? Не проходит и недели без драки или иного столкновения. Сколько их произошло с его появления здесь? Да с десяток, пожалуй. Случайно это или нет? Тяжело сказать. Может и не случайно. После переноса Фёдор стал крепко верующим, и знал не только о Боге, Высших силах, но и был уверен в существовании нисходящих миров, и сущностей, в них обитающих. Тут он вспомнил о Молитве задержания. Вот же блин, совсем забыл. Нужно взять благословение и читать всем вместе, в одно время, как акафист. Но вообще интересно, неужели тангалашки думают свернуть и сломать его такими стычками? Или, увидев, что у них ничего не получается предпримут что посерьёзнее? А может они вообще не смеют соваться в его жизнь, всё-таки его благословил сам праведный Феодор Ушаков. Или они не причём, и он всё выдумывает? Ладно, разберёмся.

– Мужчина, дорогой, остановись на пол человечка, куда так торопишься? Не видишь, мы тебя ждём с нетерпением?

Речь лилась, как по написанному классиком, основателем цыганской литературы. А что, есть такая? Фёдор удивился мыслям, но останавливаться не собирался. Их человек пятнадцать, он один, к чему ему разговор. Ему оно надо? Нет не надо. Он прибавил хода и пошёл на прорыв. Двое от неожиданности расступились.

– Эй слышишь, тут наша дорога, надо платить всем, кто здесь ходит. Куда бежишь, стой тебе говорят.

Куда там, Фёдор мчался во всю прыть. А что? Отступать под натиском превосходящего противника не западло, хуже быть битым или мёртвым. Мимо пролетел камень, потом ещё один. Не утерпели значить. Сзади послышались крики. Фёдор оглянулся, его никто не догонял, но град камней, большей частью не долетавшей до середины, летел в его сторону. Но вот Фёдор, оглядываясь в пол оборота, замешкался, не успел уклониться и один несильно, уже на излёте, ткнул его в левую лопатку. Федя остановился, подобрал камень, побросал его из руки в руку, а потом запустил в столб, стоящий за бандой маленьких разбойников, прямо над колодцем. Камень угодил точно в середину, и упал под ноги самому высокому. Классно вышло, как в кино. Фёдор, показав смуглым мальчишкам общеизвестный мировой знак в виде среднего поднятого пальца побежал дальше. Сообразил позже, они этого знака ещё не знают. Ничего, теперь будут знать. А он опять прокололся. Конспиратор хренов…

Дома ждала мама Веры. Именно ждала, понял Фёдор сразу по тому, как искренне она обрадовалась, обняла его, с радостью вручая письмо.

– Мне тоже вчера пришло, интересно Вера пишет. У них, прямо школа настоящая, словно разведчиков за линию фронта готовят.

– А может так и есть? Не за линию фронта конечно, но готовят.

Анна Сергеевна промолчала, обдумывая слова Фёдора, вспоминая написанное Верой. Фёдор в свою очередь внимательно её рассматривал, находя знакомые Верины черты. Утонченный, совсем незаметно вздёрнутый носик, слегка пухлые губы, жёлто зеленые глаза. Они действительно похожи, значить вот какой будет Вера через тридцать лет.

– Думаешь это не просто курсы психологов?

– Уже почти уверен. Скорее всего курсы комитетчиков. Берут ребят, хорошо окончивших институты и техникумы, с уровнем развития много выше среднего, показывающих тенденцию к саморазвитию, самоанализу. А самое главное чистых нравственно и духовно, незаляпанных в грязи жизни. Три месяца промывки мозгов, в хорошем смысле слова, если у него есть такой, и вот, готово. Дёшево и глубоко, человек преданный государству и народу, некоей идее служения обществу и государству Российскому.

– Советскому Союзу ты хотел сказать?

– Нет, именно государству Российскому, думается ешё сталинская верхушка поняла всю нелепость провозглашения многонационального Союза. Основой даже такого государства всё равно являются русские, украинцы, белорусы, а суть все они русские, разведенные искусственно по национальным квартирам.

– А как же другие? Грузины, осетины, молдаване в конце концов.

– А кто их отменял? Все нации, связавшие свою судьбу с Россией остаются нациями, со своими самобытными культурой и историей, но при этом работают и обогащают великий русский народ.

– Это как? Ты хочешь сказать советский народ?

– Да нет же. Ни в коем случае. Именно русский народ, но при этом и сами несоизмеримо обогащаясь, в сравнении с тем, как если бы они жили обособленно. Есть такая история. На одном из придворных балов зашел разговор о том, кто есть русские. О разговоре услышал государь Николай. Подойдя к группе присутствующих спросил, кажется французского маркиза о том, много ли русских в зале. Маркиз де Кюстин ответил, что все, кроме него и иностранных послов. Как Вы думаете, что ответил государь?

– Тяжело сказать, первый раз слышу эту историю.

– Государь ответил, что он ошибается. Чистых русских в зале было немного. Государь перечислил национальности присутствующих, кроме русских там были татары, шотландцы, немцы, грузины, финн, шведы, даже крещёные евреи. И вот все вместе они и есть русские, россияне.

– Интересная история, и тяжело не согласиться. Рокоссовский, Багратион, Барклай де Толли. И это только полководцы.

На улице послышался шум проезжающего автомобиля и сразу протяжный сигнал. Анна Сергеевна одернула занавески.

– Дрова привезли.

Рановато, ещё двух нет, письмо даже не успел прочитать, – недовольно буркнул Фёдор.

Быстро прошёл в Верину комнату, сунул письмо в её шкатулку, к уже двум лежащим. Перекрестил. Самое надёжное место на земле.

У забора стоял бортовой ЗИЛ, с самосвальным, цвета хаки, кузовом. Несколько аккуратно обрезанных стволов тополей слегка возвышалась над бортами. Стяжки не было. Но улаживали добротно, по краям дерева потолще, в серёдку тонкомер. Получилось типа лодочки, одно дерево в зацеплении с другим, верхние на дороге не выпадут, нижние не дадут. Сегодняшние гаишники быстро бы штрафами закидали, а тут трава не расти, сами рабочие думают о безопасности. Другое время, другой подход, разная ответственность.

Фёдор распахнул ворота, прикинул навскидку, кубов восемь, не меньше.

– Во двор что ли заезжать? – крикнул кудрявый, загорелый водила Фёдору.

– Да, вот сюда давай, – показал Фёдор.

– У меня кузов только на правую сторону скидает, смотри там.

– Добро, давай тогда задом.

ЗИЛ развернулся, подал задом, въехал во двор. Фёдор убрал велосипед, махнул рукой, ещё раз показывая на место, куда высыпать. Высыпали. Нижние пара стволов застряли, пришлось повозиться. Водитель, Юрий, оказался парнем шустрым, видать проблему уже не раз решал. Отъехал вперёд на пару метров, отжал ломом нижний ствол, опять отъехал, оба сразу и съехали. Справились быстро. Федор протянул Юрику рубль.

– Спасибо. Следующую куда? Через час примерно, а потом ещё одну Володя сказал.

– Сегодня три машины значить будет?

– Получается три, – пожал плечом Юрий

– Хорошо, вторую сюда же, только вон в те ворота, – Фёдор показал кивком головы на ворота Сергея Абрамовича. – А третью на Одесскую, тут недалеко.

– Ладушки, погнал я, к пол третьего жди…

Вторую машину Фёдор перенаправил, высыпал у себя, прямо у коровника, надеясь за пару недель с ней расправиться. Хотя вряд ли. Найти бы бензопилу, а то Дружбой замаешься три машины пилякать, семь потов сойдет. А потом ещё семь раз по семь.

Третья пришла как по расписанию, в пол часа четвёртого, разгрузили её во дворе у Сергея Абрамовича. Дед сунул в руку Юре трёшку. Вот так еврей подумалось Фёдору, он по рублю за машину дает, а дед Сергий три рубля не поскупился.

Водитель, до нельзя довольный, нагнулся к Фёдору, – Завтра ещё машину привезу, также, часа в три. Куда выгружать?

Фёдор немного растерялся, это получается машину деду Саше, а он и адреса не знает.

– Слушай, братан, я даже адреса не знаю, сегодня узнаю, деду оставлю, – Фёдор кивнул в сторону деда Сергия.

– Сергей Абрамович, я Вам адрес оставлю? Завтра Юра ещё машину тополей подвезет. Доедите с Юрой, выгрузите прямо у ворот?

– Назад завезешь? – дед обратился к водителю

– Да куда угодно.

– Тогда сделаем.

Фёдор протянул Юрию ещё три рубля, – Держи, это за завтрашний день.

– Не, не возьму, вы и так меня сегодня озолотили.

– Да бери, ты что?

– Тогда рупчик давай.

– Нет у меня рубля.

– Нет? На тогда сдачу, – Юрий забрал трёшку, отсчитал два рубля сдачи.

– Ну бывай, до завтра.

Самосвал, одарив на прощание столбом выхлопных газов, покатил к Свердлова, а Фёдор, проводив его взглядом и по привычке перекрестив, взглянул на деда.

Дед был явно рад, и не столько дровам, хотя они тоже нужны, сколько участием. Участием в делах, этакой нужностью людям, возможностью помочь. Похоже деду скучно. Один он. Если изредка Анна Сергеевна зайдёт, или Верочка. А так всё один да один. Даже внук и тот в Израиль смотался…

Успели с большим запасом. Перехватив у второй мамы с пяток бутербродов с сыром и колбасой, и поедая их на ходу, Фёдор взгромоздился на своего Школьника. Теперь в Геологоразведку, к деду Саше. Однако там его ждал неожиданный ответ.

– Нет деда Саши, уехал он, – ответил здоровенный парень, выбивающий заднюю крестовину карданного вала, и даже не поднявший головы.

– Как уехал? Надолго?

– Да дня на три, до четверга не жди, это точно.

Перепачканный смазкой парень даже не обернулся к Фёдору лицом, продолжая попытки выбить крестовину. Не идёт, вэдэшкой бы спрыснуть, дать отмокнуть, подумал Фёдор.

– А Вы адрес не дадите? Мне домой к нему нужно.

– Чего? – мужик наконец поднял голову, и Фёдор увидел взлохмаченную шевелюру молодого плечистого парня. Под спецовкой голубыми полосками просвечивал тельник.

– А ну-ка чеши давай отсюда по Спасской, ишь ты, адрес ему подавай.

– Да мне правда очень нужно.

– Пошёл вон, кому говорю, быстро. Плохо слышишь?

Парень шагнул к Фёдору, схватил за плечо, сильно сжал. Стало больно.

– Пусти придурок, больно же, – Фёдор попытался вырваться, куда там, как клещами.

Тогда он извернулся, и подав правым плечом вперед сильно укусил парня за руку. Тот вскрикнул, оторопел. Фёдору хватило, и через этот миг он уже был в дверях бокса.

– Ах ты гаденыш мелкий, ещё и кусаться.

Токарь десантник решил продолжить знакомство с Фёдором, но тот уже педалил со всех сил, ругаясь про себя. Немного успокоившись начал читать Иисусову молитву. Вот бывает же так, хотел как лучше, а получилось как у Черномырдина. Ну и мужик тоже, больной какой-то. Ни с того ни с сего взъелся. На ребенка считай руку поднял. Псих, однозначно…

Он точно опаздывал на тренировку, а отжиматься, теперь уже двести раз за второе неоправданное опоздание никак не хотелось. Фёдор крутил во все силы, заодно прокручивая сегодняшний день с самого утра. День какой сегодня, насыщенный событиями: виноград, уход от банды маленьких цыганят, завоз дров, уход от вспыльчивого токаря, письмо от Веры. Письмо Веры, зря он его оставил, надо было с собой брать, а так придется после тренировки заезжать опять к Анне Сергеевне. Хотя нет, её не будет, она в ночь сегодня кажется. Ну и ничего, ключ у него есть.

– Ты что Фёдор, опять? – нахмурил брови Николай Александрович.

– Так еще две минуты, – не согласился Фёдор.

– Какие еще две минуты? – Николай Александрович включил радио.

Фёдор, пользуясь моментом, нырнул в зал, и уже становясь в строй услышал позывные Маяка, успел-таки. Значить у него часы идут правильно, пусть Николай Александрович сам со своими курантами разбирается.

Минуту спустя в зал вошел тренер. Николай Александрович поздоровался, дал команду рассчитаться по порядку номеров. Шестьдесят восемь человек, сегодня даже больше среднеобычного.

– Ну вот что хлопцы. В начале ноября, в период осенних школьных каникул, у нас два турнира. По боксу и по самбо. С сегодняшнего дня начинаем готовиться. По боксу турнир посвящен годовщине Октябрьской Революции, пройдет в Кишиневе восьмого и девятого ноября. Возраст с двенадцати лет.

Тренер ходил вдоль строя, пристально вглядываясь в лица ребят. Ребята все хорошие, стараются, выкладываются по полной. Нет, есть конечно любители посачковать, но эти отсеются сами, начнут проигрывать и уйдут. Не все, некоторые поймут и перестанут давить лентяя. Есть трудяги, эти пашут на всю катушку, стараются. Некоторые и возьмут своё, но выше первого разряда не поднимутся, максимум КМС. А вот есть самородки, у этих всё в тонусе, и талант от Бога, и работоспособность немеренная, и умение держать удар. Удар судьбы в том числе. Их немного, пяток, может десяток, там будет видно, но за этих ребят он готов умереть. Хоть сейчас.

Николай Александрович остановился напротив Фёдора. Хороший парень, перспектив немерено. Странный конечно, пропускает занятия. Но не по лени, это видно. Сам работает, сто потов на треньках проливает. На тренировках, пожалуй самый влаживающийся, но почему пропускает? Тренер улыбнулся.

– Ну что, Фёдор Александрович, хочешь биться?

– Хочу Николай Александрович, но ведь там с двенадцати лет.

– По боксу да, с двенадцати. Но есть еще сюрприз. Всем внимание!!! В Одессе со второго по четвертое ноября очень представительный турнир по дзюдо, съедутся лучшие борцы, в том числе с Украины, Краснодарского и Ставропольского края и даже с Белоруссии и Кавказа. В том году приехало семнадцать команд, мы выступили очень достойно, заняли седьмое место. В этом году команд будет больше, это понятно, однако и задачу мы ставим серьёзнее – войти в четвёрку. Возрастных категорий в этом году меньше. До двенадцати лет, до четырнадцати лет и до семнадцати лет. Всего три. Но предупреждаю, на соревнование поедет лучший в своей весовой. Здесь и малое количество мест в ПАЗике, двадцать три, и самое главное, лимит по деньгам, отпущенный на выезд. Короче едет восемнадцать спортсменов, по шесть в каждой возрастной. Ну и ещё два тренера, это понятно. Кстати, предупреждаю сразу, по окончании четверти приносим дневники, у кого двойки за четверть, на соревнования не поедут. Вопросы?

– А девочки куда-нибудь поедут? – не утерпела Галя.

– Нет Галя, в это раз девочки не едут. Во-первых, вы ещё по возрасту не вышли, во-вторых, пока женского бокса у нас нет. Но вы не расстраивайтесь, думаю, удастся съездить в Кишинев к Новому Году на самбо. Знаю, в Кишиневе девочки занимаются и самбо, и дзюдо. Ещё в Тирасполе дочки тренерские прилично борются, в Бельцах тоже слышал есть девчонки, в Унгенах видели девчонок в секции борьбы. Думаю, наберётся женского пола. А женский бокс всё равно будет, тренируйтесь, побеждайте мальчишек. Всё будет, вот увидите.

Вопросов было немного, в принципе понятно, поедет лучший. Без двоек. На три дня с двумя ночёвками. И его берут. Классно? Фёдору всегда нравились выезды на соревнования, весёлая дорога, проживание в гостиницах, талоны на питание, когда можно есть от пуза. Сам азарт, мандраж перед боем, вскипание адреналина в крови. Схватка. Эта сильнейшая эмоциональная и физическая встряска организма. Но сейчас, сейчас он попытался найти в себе то нервное возбуждение от предстоящего мероприятия и не смог. В душе пусто, чисто и прохладно, почти холодно. Берут, так берут, будем биться. Будем побеждать. Всё ровно, никаких эмоций и возбуждения от предстоящего события. Старость не в радость?

– Сейчас разбиваемся на три группы, старшие, средние и младшие. Проводим разминку. Старшие во двор. Иванеев, проводи. Средние во двор, Мишанин, вперёд, ты проводишь. Младшие в зале, Руснаков старший, занимайся. Попутно подходим по трое на запись, будем взвешиваться. Всё. Начали.

Тренер хлопнул в ладоши и ребята, на удивление организованно растеклись на группы, направляясь кто куда. Фёдор построил младших, в которых он сам и был наверное самым младшим, и повёл разминку.

Бег, тридцать кружков. Если каждый по восемьдесят метров, то два с половиной километра. На повороте Фёдор пересчитал бегущих за ним – двадцать два, группа разбилась по возрасту примерно в равных долях. Это хорошо, есть резервы. А на самбо ходит ещё больше. Ладно, поехали дальше, приставные, задние, прыжковые, всё как обычно, без суеты и толканий. На повороте стало заметно, что младшие начали отставать, девочки тоже. Запыхались уже. Хорошо, разминаемся на месте…

К концу тренировки подозвали взвешиваться и Фёдора. Сорок килограмм. Сто сорок один сантиметр.

– Многовато конечно, но при таком росте вроде и не много – тренер в задумчивости почесывал подбородок, – лишнего веса нет, всё гармонично, ни жира, ни складок. А тебе точно восемь лет? По виду, по росту и весу тебе лет десять – одиннадцать, а то и более.