Но что-то где-то пошло не так

– Восемь точно. В феврале будет девять. У меня свидетельство о рождении есть. И у мамы в паспорте записан вместе с братом. А то, что большой такой, так сам не знаю. Может потому, что ем много, – на полном серьёзе ответил Фёдор.

– Нет, мне не жалко, ешь на здоровье, а мы будем думать, что делать. Но похоже ты в тяжах так и будешь ходить. Вес не скидывай, без толку это, лишнего у тебя нет ещё раз повторюсь. Форма хорошая, скорость прибавил, тоже неплохая, выносливость хорошая, техника отменная для своих лет. Будем работать. Самое главное не пропускай тренировки. Понял?

– Понял.

– Всё, иди. Готовься в Одессу ехать бороться.

Фёдор вернулся к своим и уже издали увидел, как Васька поколачивает Галю. Та выставила ноги на одну линию, да ещё и центр тяжести постоянно переносила вперед. Васька не прощал, и хоть и приседал, нанося широкие удары, но был быстрее, и Гале доставалось хорошо.

– Стоп. Галя, ну что ты делаешь? Зачем ноги на одну линию ставишь? Разъедини их. Ты должна прыгать как кузнечик по рингу, жалить как оса, а ты как связанная по ногам, ещё и вперед заваливаешься постоянно.

Послышалась команда на построение. Тренер поблагодарил за тренировку, боксёры потянулись цепочкой жать тренеру руку. Фёдор посматривал на Галю, вся красная, не слабо ей досталось. Но виду не подаёт, кажется даже довольная. Чудно…

Домой ехали по Котовского, впереди Василий с Инной, чуть сзади Фёдор с Галиной. Пока ехали негромко переговаривались. Фёдор вспомнил про адрес.

– Галь, а вы где живете, мне адрес ваш нужен.

– Это ещё зачем? – насторожилась Галя. И тут же засмеялась, – В гости хочешь зайти?

– Дрова завтра привезут, часа в три. Дед в курсе.

– Ааа, это что вы с Володей договаривались? В воскресенье?

– Да, всё верно, когда к Володе с Аурикой заезжали.

– Помню. Мы сейчас уже подъедем, сам и увидишь.

Действительно, буквально сразу, они подъехали ко двору Галины с дедом Сашей. Жили они совсем рядом с винзаводом, чуть не напротив. Удобно, и до школы рукой подать, и до города близко, и до Днестра недалеко.

– Федь, подожди, я тебе на бумаге запишу.

– Да не нужно, я так запомню.

– Нет нет, я запишу, – и махнула рукой ребятам, – Вы езжайте, мы с Федей задержимся.

– Ладно, пока, до завтра, – улыбнулась Инна.

Васёк пожал руку, – Завтра придёшь? Ведро твое брать?

– Приду конечно, ты что?

Василий с Инной поехали дальше, и пока не скрылись за небольшим поворотом Фёдор с Галей смотрели им вслед.

– Пойдём? – предложила Галя.

– Да я здесь подожду, ты беги за бумагой и ручкой.

– Федь, пойдём, а? Посидим, поужинаем, чаю попьем, поговорим. А может останешься? Дед в Оргеев уехал на три дня, две ночи дома его не будет. Я одна.

Федора как холодной водой окатили. Да что это такое в конце концов. Он что, такое доверие вызывает, или не понимает что-то в этой жизни?

– Ты что? Боишься одна?

– Нет, не боюсь, не в первый раз. У нас и собака прямо за калиткой. Гавкает.

– Что-то не слышно её.

– Она умная. Мой голос слышит, вот и молчит.

– Понятно.

Воцарилось молчание. Было слышно их дыхание, ровное и спокойное. Мимо проехал автомобиль. Фёдор взглянул на часы. Пол восьмого. Вздохнул. Ну вот не может он остаться. Его ждет письмо от Веры. Моей милой, любимой Веры. Ещё его ждут мама с Ванечкой. Хотя может, Ванька уже спит. Он тоже вечером рано ложится. Или мама рассказывает ему сказку. Мама, родная моя мамочка. А может она, дожидаясь его, что-то шьёт. Нет, не может он. Блин, ну почему, когда надо, всё идёт не так как надо…

– Федь, останься, а? Мне очень грустно и одиноко. Останься?

1999. Тридцать первое декабря. Интерлюдия третья. Фёдор

– Федь, останься, а? Мне очень грустно и одиноко. Останься?

Воцарилось молчание. Было слышно их дыхание, ровное и спокойное. Во дворе завёлся автомобиль, водитель пару раз прогазовал, оставил на холостом ходу прогреваться. Фёдор взглянул на часы. Почти девять вечера. Вздохнул. Ну вот не может он остаться. Его ждут Олег с Христиной. И племянник с племянницами: Настя, Лена и Матвейка. А ещё мама, моя родная, любимая мамочка. Сейчас они уже накрывают на стол и готовятся к проводу Старого Года. Впереди двухтысячный. Миллениум. И хотя семья блюдёт Рождественский пост, и на столе всё постное, но дети. Как их оставить без деда Мороза и Нового Года? Тогда он думал именно так. К сожалению, именно так. Нет, не может он…

Гришку убили двадцать восьмого декабря, на третий день штурма Грозного. Типа зачистки проводили, хотя какие там зачистки, настоящий штурм. Убили по глупому, но когда на войне смерть бывает умной. И всё же. Через улицу, считай дорогу, перебегала толпа гражданских, жёны, дети. И надо же, какая-то мразь стала щелкать их, как цыплят. Один, другой. Завыла женщина, бросившись к снятому подонком – снайпером ребёнку. И Гришка не выдержал, перестал махать и орать из-за угла дома, выскочил, стал оттеснять всех под дом, пинками буквально сгонял с улицы. Вот и схватил. Точно в левый бок, под сердце. Не спасла шестерочка. Но жене такого не скажешь. Вот не скажешь, что погиб он за тех, чужих чеченят и чеченок. Не поймёт. Да и чужих ли, если свои же, ваххабиты ложили их один за другим. Хотя что это он, с каких пор ваххабиты стали для чеченцев своими?

Фёдор сам привёз труп домой. Похоронили Гришку тридцать первого, после обеда, когда вся страна уже начинала праздновать. Жена Ольга, и он, Фёдор ещё долго стояли у могилы. Было не холодно, и всё же ветер, пронизывающий и сырой, раздевал донага, и Фёдор скоро замерз в своей летней ветровке, но терпеливо ждал. Чего? Он не знал толком, скорее всего, когда Ольга решит уйти, чтобы уйти вместе с ней. Он не мог уйти раньше неё. И он терпеливо ждал. Уже давно замёрзли ноги в летних туфельках, от холода заколотило дрожью и застучали зубы, но он ждал, он не мог уйти раньше и бросить её у могилы одну. Какое-то необъяснимое упрямство овладело им, и стало откровенно ясно, он не уходит ещё и потому что это его долг. Долг перед Гришкой.

– Пойдём Федь, ты совсем замерз, – наконец промолвила Ольга, красивая стройная брюнетка, и быстро, словно торопясь догнать упущенное время пошла к машине. В машине он первым делом включил внутренний обогрев на полную мощность, и они долго не могли согреться, а он только сейчас заметил, что Оля тоже сильно замерзла. Руки были красными, и Оля пожаловалась, что под ногтями колет иголками…

Доехали быстро, подружка Ольги, сидевшая с Костиком, сразу же убежала встречать Новый Год, и они остались вдвоём. Посидели немного, помянули Григория чаем. Говорить было нечего, и Фёдор испытывал неудобство, перешедшее в лёгкий стыд, а потом в самобичевание. Ольга не знала, что он тоже мог быть в той группе, но тут привели пленных, и его попросили остаться на фильтрацию и допросы. Он и остался. Уйди он с Гришаней всё могло повернуться иначе…

Ольга пошла улаживать Костика спать, и он остался на кухне один. Где-то играла музыка, Алсу напевала про зимний сон, а на душе у Фёдора было дерьмо. Самое настоящее. Но вот Ольга вышла, и он наконец-то собрался уходить.

– Федь, останься, а? Мне очень грустно и одиноко. Останься? Прошу…

Он не остался, и поехал встречать Новый Год с семьей, а утром его разбудил какой-то старший лейтенант Савельев.

– Прошу Вас, товарищ капитан, подъедьте к нам в тридцать седьмое отделение…

Ночью, в три часа, Григорьева Ольга Борисовна, в состоянии сильного алкогольного опьянения вышла из балкона своей квартиры на улицу. Внизу очищенный коммунальщиками асфальт. Восьмой этаж двенадцатиэтажного дома. Шансов уцелеть не было…

Костика взяли Христя с Олегом. На сердце у Фёдора появился ещё один шрам, а в душе ещё одна выжженная поляна.

Фёдор знал, что Ольга никогда в жизни не пила, даже шампанского на своей свадьбе. Даже за помин Гришки только чай и сок томатный…

Глава 8. 1973. Третье октября. Всё не так как надо. Галина

И вот теперь опять.

– Федь, останься, а? Мне очень грустно и одиноко. Останься?

Письмо Веры на столе в её комнате ждёт его. Его ждала мама, и спящий Ванечка…

Мальвина, настоящая Мальвина. Отблески покачиваемого уличного фонаря периодически отражались в её глазах, голубых на свету, и непонятно каких здесь, в почти полной темноте. Он глядел на неё, замечал, как лёгкий ветерок шевелит волосы, и ему очень не хотелось оставаться. Ну просто очень не хотелось. Фёдор глубоко вздохнул, ладно, чего уж там, письмо прочитает завтра, перед мамой извинится. Прости мама, прости Вера.

– Хорошо. Пойдём. А если дед узнает?

– Пусть, я не боюсь.

– Не выпорет?

– Я не боюсь, – повторила девочка, – Проходи.

Как похоже, это ведь уже было…

Они прошли мимо огромной дворняги, на удивление послушной, даже не оскалившей зубы. Галя отпустила её с короткой цепи на проволоку вдоль забора, но пёс не спешил бежать, удивлённо рассматривая Федора. Типа это кто такой, почему не знаю.

Дом внутри оказался много больше чем казался снаружи. Тамбур, веранда – столовая, из нее коридорчик в дом. В доме три комнаты, большая зала, две спальни, и прямо небольшая кладовка. Фёдор встречал такую планировку дома, когда-то сам хотел такой строить. Компактный и функциональный.

– Проходи, – посторонилась Галя, – кушать будешь?

– Буду, очень есть хочется.

А что, женщинам всегда нравится, когда гости хорошо едят. Надеюсь она хорошо готовит.

– Слушай Галя, а где твои родители? А то всё дед, да дед, про папу с мамой и не слышу вовсе.

Фёдор задал вопрос, и на интуиции понял, что вопрос смутил. Галя насторожилась, насупилась, потом вроде нехотя ответила.

– Они в Африке, в командировке, в Гвинее бокситный комплекс строят. Отец инженер, мать инженер – переводчик. Запуск в следующем году планируется, так что пока я сирота.

Галя поставила на сковороде греться плов, быстро нарезала хлеб.

– Салат будешь? Из помидор. Если будешь, сейчас нарежу.

– Можно. Со сметаной?

– С маслом.

Быстро нарезала томатов, почистила лук, стала мелко нарезать луковицу. Движения её и так быстрые, ускорились. Быстро как всё делает, как взрослая женщина, даже скорее, как автомат, мелькнуло у Фёдора.

– Галя, а ты почему решила заняться боксом и самбо? Не девичьи виды спорта.

– Знаю, но я не для результатов, больше для того чтобы за себя постоять. Впереди времена тяжёлые, пригодится.

У Фёдора что-то щелкнуло. Впереди времена тяжёлые, знакомые слова. Он внимательно смотрел как Галя режет лук. Быстро режет. Очень быстро. Быстрее мамы, быстрее Веры, быстрее Арени, быстрее Анны Сергеевны. Очень быстро.

– Как учёба? Вся школа на ушах, удивляется, как ты смог за один месяц сдать три класса. Талант.

– Да брось ты. Читать давно научился, с трёх лет с мамой в библиотеке пропадал, она на работу и я с ней. А что ещё делать в библиотеке? Поневоле научишься. А там и всё остальное пошло. А ты как?

– Пока не знаю, толком ещё не учились, сравнивать не с чем.

Фёдор внимательно разглядывал Галину. Толком ещё не учились, сравнивать не с чем. Почему ещё толком не учились? Быстро режет помидоры и лук. Впереди времена тяжелые, пригодится. Мне очень грустно и одиноко. Что за…

Галя взглянула на него, и он поймал испуганный взгляд девочки. Чего она испугалась? И уже не впервые. Она его боится? И пригласила в гости? Ночевать?

– Галя, ты откуда?

– Не поняла, ты о чем?

Фёдор резко встал, взял её за руки, притянул к себе. Ресницы голубых глаз испуганно хлопали, пытаясь защитить хозяйку от грубости.

– Ты что, Фёдор? Отпусти, ты делаешь мне больно.

– Извини, показалось.

Фёдор сел на место, не сводя глаз с девочки. Галя тоже села на табурет. Их взгляды пересеклись, и он понял, нет, не показалось.

– Рассказывай, самой же легче станет. Ты же оттуда? Правда?

Галя вздохнула, – Правда. Ты ведь тоже?

– Тоже, ты как догадалась?

– Умный больно, а ты как?

– Тоже не глупа, рассказывай давай.

– А ты не груби, а то не буду.

– Хорошо, буду нежным и ласковым, не томи только. Ты же мне как родная, как сестра, давно оттуда?

– С первого сентября, – Галя глубоко вздохнула. – Ладно, слушай.

Она встала, заходила по кухне взад – вперёд. Волнуется девчонка.

– Всё в той жизни у меня шло не так. Всё не так как надо. Родители погибли, когда семь лет исполнилось, только в первый класс пошла. Дед вместе с ними. Разбились на Кавказе, на одном из горных серпантинов. Сколь там людей побилось с непривычки, вот и моих угораздило. Мы с бабушкой с ними в тот день не поехали, я внезапно приболела. Росла с бабушкой. А у бабушки мечта была, монахиней стать. Но отец выдал замуж, родителей ещё слушались. Потом дети, внуки, всё закрутилось в жизненной суете. А тут такой шанс, она одна и внучка. Решила постриг принять. О ювеналке тогда не слыхивали. Слава Тебе Господи.

Девочка перекрестилась.

– Через десять лет бабушка постриг приняла, тогда с этим легко было, страна только в православие возвращаться начала. Всё в Церкви было чистым, свежим, незамутнённым. Вместе с бабушкой и я в монастырь наладилась, жила и трудилась во Славу Божью. Потом инокиней, наконец монахиней. Мне нравилось. Ой, плов горит.

Галя вскочила, перемешала плов, – Господу помолимся?

Помолились, сели ужинать. Фёдор не торопил, ждал продолжения. Галя разложила плов по тарелкам, посолила и заправила маслом салат. Фёдор принялся за еду. Галя пока не ела, улыбаясь смотрела как он ест.

– Бабушка умерла не своей смертью, выбросилась с четвёртого этажа онкодиспансера. Успела к ней добежать, умирала на моих руках вся переломанная, сказать ничего не могла, только глядела. Последние месяцы я за ней в богадельне при монастыре дохаживала, а тут её увезли в Нижний, и чрез два месяца выписали назад, умирать. Не успела я её забрать. Считанные минуты не успела…

Галя заплакала, прижимая платок к лицу. Через минуту вытирая слёзы продолжила.

– Грех такой взяла на себя. Даже обычному мирянину этот грех страшнее смертного, а монахине…

Галя окончательно успокоилась, перестала всхлипывать. Только взор оставался затуманенным, не здесь находящимся.

– Духовник благословил молиться за неё келейно. А я стала и акафисты читать, каждый день, да не по одному. А года через три после её смерти стало у меня болеть в груди, чем дальше, тем больше. К врачу не торопилась, думала само рассосется, а как невмоготу стало, призналась игуменье, ох и бранила она меня. Через знакомых направила в Нижний, на полный курс обследования, там и выявили рак. Надо бы на лечение ложиться, а у меня ни паспорта, ни СНИЛСа, ни медицинского полиса. Пока думала, время ушло. Игуменья рукой махнула, чуть не в буквальном смысле, делай что хочешь, и отвернулась. В скит сослала помирать. Бог ей судья. Прости мя Господи, что ж я такое молвлю.

Галя перекрестилась. Замолчала.

Фёдор доел плов, и Галя сразу наложила добавки. Вкусный плов, и Галя ему нравилась, расторопная девчонка. Не задаётся.

– Вкусный плов, сама готовила?

– Сама. Я в монастыре в трапезной послушание несла, подучилась. И до смерти, и после смерти бабушки работала. Попутно ещё за ней ухаживала. Тяжело было, роптать начала, может потому такие испытания мне и уготовились.

– А как сюда попала?

– Как сюда попала? Боль потихоньку становилась нестерпимой, подсела на обезбаливающие. Благодетель у меня объявился, из Нижнего, из больницы. Он домик в селе купил на последние времена, меня пустил туда пожить. Приезжал по выходным, привозил морфин, советы спрашивал, чем могла помогала, но что я, старица что ли. И надо же, другие порой за месяц, два сгорают, а у меня третий год пошёл. Боль всё сильнее становилась, жизнь с овчинку стала, ничего не радовало, зависла между жизнью и смертью, ни туда, ни сюда. Такое вот мне Господь испытание послал. А я не прошла. Уже одурманена была до крайности, дозы становились всё сильнее, и сильнее. А стоит промедлить, от боли в круг скручивало, а что толку, хоть кричи, хоть не кричи. И жизнь как в тумане, всякие сцены полезли. Как-то в зеркало взглянула и страшно стало. Смотрит на меня ведьма, худая, старая. Ох как страшно стало, но понимаю, хоть кого состарит боль и страх. Взмолилась ко Господу, молчок. Стала молиться. Почувствовала, не как раньше молюсь, а истово как в последний раз. То в пот бросало, то в холод, озноб по спине идёт. Мороз чувствую, пальцы щипит, и понимаешь Фёдор, страшно до ужаса. Весь день, всю ночь на коленях, до крови. Но я на ноги внимания не обращала. Боли эти в сравнении с грудными так, ни о чём. От усталости и боли падать стала. Как-то головой приложилась о пол, совсем беда. Еле встала. Ещё и головные боли пошли, совсем я поникла. Взмолилась святой мученице Галине, уж она такие мучения перенесла за Христа. Вот так и вышло.

– Так тебя мученица Галина перенесла сюда?

Галя молча кивнула, – А тебя?

– Меня праведный воин Феодор Ушаков.

– Знаем его, тоже сильно почитаем. А ты что здесь потерял, почто там не умирал?

– Я в органах служил. В органах безопасности.

– Комитетчик?

– Ну да в принципе. ФСБэшник.

– Наших гонял?

– Каких еще наших?

– Тех, кто сатанинские паспорта не брал, ИНН, СНИЛС, биометрию, прививки не делал.

– Нет, что ты. Я с террором боролся. Вначале покидало по свету добровольцем. С Приднестровья в девяносто втором. Потом Абхазия, Босния, Сербия, Чечня. С девяносто шестого в органах. Мать умерла, брата убили, сестра отравилась случайно, племянники правда остались, но кто я для них. Друзей растерял, кого поубивало, кто ушёл в другие ценности. А потом и сам на пенсию вышел. Купил домик в деревне, отремонтировал, навёз продуктов, оружия. Хозяйство завёл: козу, кур, собаку хорошую, и стал тосковать. Так и вышло, что теперь здесь.

– Не женился?

– Не пришлось, без семьи прожил. А ты?

– Куда там, я ведь всю жизнь в монастыре. Так нецелованной и осталась.

– Не жалеешь?

– Не знаю, теперь не знаю, – призналась Галя. – Вроде новая жизнь началась первого сентября, впереди чистая дорога, а на душе муторно.

– И я первого. Что делать будешь?

– Если честно, совсем не представляю, – повторилась Галина. – Всё вокруг чужое, душа ни к чему не лежит. Как представлю, учиться опять сначала, всю школу. Стоит ли? На сердце боль и печаль.

– Когда тебя первый раз увидел так не показалось.

– Поначалу да, как очнулась, прислушалась, – ничего не болит, в эйфорию впала. Тело молодое, послушное, вся жизнь впереди. Радости конечно много было. А потом понимание пришло. Я одна. Зачем я здесь? Для чего? Что потеряла?

– Мне кажется брось хандрить. Это раз. Ускоренно проходи все классы, это два. Получай образование с сопутствующими навыками и умениями. Это три. Ты знаешь будущее, и можешь к нему подготовиться. Можешь изменить свою жизнь, выйти замуж, родить детей, добиться успехов в жизни. Представь, какие перспективы вырисовываются перед тобою, зная будущее наперёд.

Галина не ответила. Молча убрала посуду, поставила чайник на плиту. Вытащила из шкафа чайные чашки с веселым цветочным рисунком. Поставила вазочку с клубничным вареньем, печенье, баночку сгущенки, розетку с карамельками. Также молча помыла и стала вытирать полотенцем посуду. Фёдор тоже помалкивал, не хотел надоедать. Поглядывал то на неё, то в окошко. На улице заморосил слабый дождик. Капельки, весело соревнуясь, сползали по стеклу окна, оставляя за собой длинный след. Уличный фонарь хорошо подсвечивал ту сторону, и было видно, как две капли объединились и резко ускорили свой бег. Фёдор вздохнул. И это уже было в его жизни. Было.

Так и люди, подумал Фёдор, ползут по одному и каждому нелегко, объединяются и дело идёт быстрее и легче. Да и веселее вдвоем. И, взглянув на Галинку понял, ей сейчас очень тяжело. Ей действительно очень грустно и одиноко. Он встал, подошёл к ней. Галя стояла спиной, продолжала вытирать уже на сто раз сухую посуду. Почувствовав сзади Фёдора остановилась не поворачиваясь.

Фёдор безотчетно, повинуясь вспыхнувшему чувству жалости, обнял её сзади. Сомкнул руки на животе, положил голову ей на шею. Галя вздрогнула, замерла, ситуация зависла. Фёдор понял, что сделал что-то не то, но как поступить дальше не понимал. Долго ли стояли они так, но наконец Галя отстранилась, развернулась к нему лицом.

– Феодор?

– Давай вместе учиться. Я десять дней назад сдал за три класса, до Нового Года сдам за четвёртый. На следующий год, летом, за пятый. Давай вместе. Ты же знаешь, времени немного, а мы должны многое успеть. Мы должны отучиться, научиться, ворваться в верхний эшелон власти и изменить будущее.

– Зачем мне это? Для того, чтобы служить Господу образование не обязательно, умеешь читать, писать, и ладно.

– Здравствуйте. Ты что Галь? Как это необязательно? Конечно, наличие образования не ведёт в Царствие Небесное, но ты, получив образование, можешь использовать его в помощь другим. Больным, страждущим, нуждающимся. Что-то не то ты говоришь.

– Не знаю, никогда к учёбе не тянуло, и сейчас не тянет, ни капельки. Пустое это занятие.

– Послушай Галь. Все мы знаем пророчества о пришествии в последние времена на Русскую Землю Православного Царя. Но ведь пророчества пререкаемы. Пререкаемы, не так ли? Пришествие Царя необязательно. Пришествие Царя очень возможно. Если его будем ждать и готовить. Мы, ты, я, другие. То есть его нужно вымолить. Хорошо, будем каяться и молиться. И вот он пришел. Как ты думаешь, легко ему будет? Представь, если все верные подданные будут плохо развитыми, ограниченными и скудоумными. Он на кого опираться будет? А? Кто ему верными слугами будет? Кто будет министрами, генералами, учеными. Опять эти?

Фёдор презрительно сморщился.

– Кто будет людей лечить, детей учить, заводы и фабрики строить? Кто Родину защищать будет? Или вы, молитвенники во всём на Господа надеетесь? А Он вам по молитвам в постель всё принесет? Вот представь, Дмитрий Донской не воинов учит биться, а все молятся стоят. На них орда летит завывая, а они стоят и молятся.

– Но и у Дмитрия Донского был Сергий Радонежский со братией. И пока Донской с ратью против ворогов стоял, Сергий с братией молился, разве не так?

– Да всё правильно говоришь. Но разве Сергий Радонежский был невежей и неумейкой? Разве Серафим Саровский не ушёл в дремучий лес с одним топором? Не сам себе сложил сруб для жилья, и не маленький между прочим? Разве не сам очистил землю и содержал весьма приличный огород? Разве Лука Войно Ясенецкий не был одним из лучших хирургов своего времени? Может самым лучшим? А знаешь, за что он Сталинскую премию получил, двести тысяч рублей, огромные деньги кстати, знаешь? За разработку новых хирургических методов лечения гнойных заболеваний и ранений. Ещё в сорок третьем году написал книгу. Представь, скольких людей он спас? Десятки, может сотни тысяч раненых. И что, он плохо молился?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.