…Но Буря Придёт

Солнце утратило первовсходный багрянец, став слепящим и ярким, пока глаза Къёхвара радостно зрили с площадки огромного ху́гтанда на рассвет, как некогда в детстве впервые увидел его, несмышлёнышем сидя на крепких руках своего отца Нъяля – тогда ещё живого и полного сил. Радость вселял и полученный вечером из ходагéйрда с гонцами написанный свиток от Альды, просившей владетеля о скорейшем же к ней возвращении, обещавшей тому в строках рун очень радостное известие. Однако нахлынувшие благостные воспоминания и надежды внезапно прервал топот чьих-то сапог по ступеням.

Звеня металлом лёгкой брони на площадку влетел – не вбежал даже – запыхавшийся гонец, перемазанный с ног до шелома засохшею грязью болота с запёкшейся кровью, тяжело дыша от стремительного подъёма. Был он не из шедшего воинства, и прибыл как видимо прямо сейчас, что-то желая немедля поведать для ёрла – раз стража стерквéгга без всяких препон пропустила его к их владетелю.

– Ёрл! – он припал на колено – от почтения или усталости – махая рукою куда-то в восходный бок, – ёрл – а́рвейрны… это… это…

– Что – а́рвейрны? – Къёхвар недоуменно взирал на посланника, – неужели сдаются и мир запросили, рвань рыжая? – лицо его озарилось улыбкой догадки.

– Да нет же… – гонец никак не мог отдышаться, хрипя на каждом слове, – а́рвейрны… перешли через Помежья! Они уже тут!

– Как?! Где? – вздрогнул ёрл, поражённый негаданной вестью.

– Не могу сказать, владетельный… – гонец умолк, переводя дух.

– А что ты можешь, дурень? Говори – что тебе известно?! Ты сам из чьего загона?

– Владетель – я из первой сотникóгура твоего родича Снорры Левшунá из Эикгéйрда. Мы вчера уже прошли развилок путей у Свáртифъя́ллерн и двинулись к ближайшему городищу – как вдруг заметили дым от пожарищ.

– У Чёрной Кручи? Там кузнецы с углежогами часто горят со своими горнилами… – Къёхвар просто не мог поверить, что враг появился всего в каких-то паре восьмин пути от их тверди.

– Владетельный, мы видели зарево – весь гейрд и стерквéгг там пылали! Сперва и Левшун про пожар лишь подумал – но только вот сталь не грохочет, когда огонь всё сжирает. Мы разделили кóгур на три части, и две отправили в дозоры по обе стороны Чёрной Кручи, а сами…

– Что?! – вскипевший ёрл схватил воина за ворот кольчуги, приподнимая с колен к своему побагровевшему лицу, – чуяли рядом врага – и силы вот так разделили?!

– Мы не знали наверняка… Думали – среди народа начались волнения или грабежи, – оправдываясь пробормотал гонец, – в это-то время возможно же всё. Так решил сам Орвхéнди. С него за ту глупость уже прежде тебя рыжие го́лову сняли в бою…

– Поделом дураку… И что было там? – взявший себя в руки Къёхвар отпустил воина, внимательно и встревоженно слушаяа, – что за противник?

– Из тех, кто вкруг двинулись – живыми никто не вернулся. А мы ломанули тогда прямиком к городищу – и напоролись в лесу на засаду. Полтысячи было, не меньше! Ни одного пешего – и налетели как ветер, смяли нас копьями в миг. Хвала всем богам, что мы шли растянув весь свой строй – те, кто был сзади, смогли таки вырваться и кто-куда разбежались. И тех стрелами рыжие без пощады косили.

– А ты?

– Конь меня спас – от погони унёс под их стрелами. А уж как пал загнанным Вихрь, я пешим сквозь чащи сюда пробирался по солнцу.

– У-у-ух! – Къёхвар стиснул кулак, не веря ушам, – да откуда они тут только взялись, рыжие выблюдки? Как успели незамеченными через Железные Ворота от самых Помежий добраться сюда?

Усталый воин развёл руками в неведении.

– Сколько их было всего?

– Не знаю, владетель, не до счёта мне было…

– Да что же ты знаешь, дурак?! – Къёхвар махнул левой дланью, дав знать, что посланник свободен – и отпущенный вестоносец отпрянул от ёрла, торопливо спускаясь по узкому лестничному пролёту.

Брови владетеля Хатхáлле сошлись в напряжённых раздумьях. Это просто невозможно было помыслить – чтобы противник внезапно явился тут в сердце Дейвóналáрды, обминув все двигавшиеся к Помежьям бесчисленные войска, точно тех и не стояло у него на пути.

– Поднимайте людей! – крикнул ёрл с верха клычницы прямо во внутренний двор, где уже суетились воители, – седлайте коней, оружие к бою! Выходим немедля!

– Что случилось, владетель? – переспросил явившийся вершний стерквéгга, не осмеливаясь перечить отдавшему столь неожиданное распоряжение правителю.

– Волк к нам в конюшню забрался! – рявкнул в ответ Къёхвар, поспешно сбегая вниз по ступеням, – рыжие сами к нам в гости пожаловали!

– Быть того же не может, тиу́рр! – поражённый почесал бороду прежде славный военачальник, а нынче вершний этим стерквегом однорукий родич ёрла Эвар Твёрдый.

– Вот сейчас и узнаем! Броню мне немедля! – отдал приказ ёрл ожидавшим подле него оруженосцам, – Турса – ко мне сюда живо!

Со стены стерквéгга примчался встревоженный воин из числа дозорных.

– По пустоши с востока к нам движутся какие-то загоны!

– Наши быть может – что на сбор копий из Эльмгéйрда идут? – переспросил кто-то из ратоводцев, взбегая на стену и пристально оглядывая равнину, – чьи стяги несут?

– Где они? Сколько? – крикнул им Къёхвар, через голову натягивая на себя поданную слугой тяжёлую броню-плитчатку из прочных стальных пластин, затягивая тугую шнуровку перевязей подбойки и застёгивая ремешки сцепок.

– Не наши, уж точно то видно! Идут от дороги!

– Может взбунтовались наймиты из союзных земель – люди Донега Одноокого или Бранна из Ри́анн? Они как раз шли мимо нас на восток южными большаками! – отозвался один из когуриров пеших людей, – явно же переметнулись к своим! Никогда этим рыжим не верил!

– Не они это – бородою Бреннанди клянусь! – пригляделся со стен щуря очи другой, – тянут десяток вóротов! Видно решили взять приступом твердь! И ведь внаглую так – среди белого дня сюда чешут, мерзавцы!

– И конница сзади идёт – больше тысячи! – доносились во двор голоса дозорных со стен Гъельбу́рсти-гéйрда.

– Идут быстро – не иначе хотят нас врасплох поутру́ взять! Или что они там тут задумали?

Вдалеке над загоном противника на древке взмыл ввысь багровеющий утром как кровь красно-белый стяг дома владетелей Эйрэ – точно вызов, пощёчиной дерзкой в лицо враз встряхнув онемевших воителей ёрла.

– Вот же сукины дети! И вправду они – прямо тут! – поразился один из когуриров, озлословив от потрясения.

– Шщар им в зубы, рыжей рвани! – рявкнул готовый к бою Къёхвар, – ворота раскрыть! Пока они снасти к осаде не снарядили, нужно им шею свернуть!

Подле своего отца Эвара Твёрдого в волнении застыл державший родителя за единственную ладонь светловолосый мальчуган лет двенадцати, с трепетом и восторгом взиравший на спешные сборы и снаряжения старших родичей. Владетель заприметил радостное волнение того и потрепал подростка по плечу, на миг с сожалением представив себе, что и его единственный сын мог бы быть вот таким же и ловким, и крепким – не забери жизнедавцы у Вигара при рождении лучшую долю, оставив ребёнку лишь скудный рассудок с увечную хилостью тела – и не даровав пока ёрлу иных сыновей.

– Через два лета возьму тебя ко двору в Хатхáлле, обучаться военному делу у лучших из ратоводцев. А пока что смотри, Сигвар, как надо бить рыжих, – промолвил мальчику Къёхвар.

Он нашёл взором уже изготовившегося к сражению младшего брата, подле кого как тень стал верный Турса Медвежья Лапа, хмуро щупавший пальцем во рту ту прореху зубов – со дня по Совету в Хатхалле весь кислый как старое пиво в жару, не желавший того говорить, с какой дверью столкнулся в чертоге в ту ночь.

– Имель – поднимай тысячу, будешь по левую от меня! Турса – вы с Гаттиром лёгкими конными наши бока прикрываете! – отдал приказ Къёхвар, – сомнём их Железной Стеной, а ваши всадники не позволят уйти в чащи тем, кто уцелеет от нашего удара и кинется в бегство! Понятны каждому меты?

– Понял, брат! – стукнув в нагрудник железною рукавицей согласно кивнул ему Имель, надевая тяжёлый кольчужный наголовник с толстой подбойкой.

Медвежья Лапа согласно кивнул владетелю и окликнул одного из своих людей, поджидавших его во дворе.

– Винрид, поднимай наших. Седлаем коней. Копья к бою.

Однорукий воитель почтительно кивнул и заторопился исполнять повеление.

– В бой! – раздался над укрепью пробуждавший всех клич, кому уже вторил утробный гул рога.

Тяжёлые ворота Гъельбу́рсти-гéйрда распахнулись, и живая река тяжёлой конницы неукротимой волной хлынула навстречу приближавшемуся вражескому воинству, выстраиваясь в два мощных боевых клина Железной Стены. Позади них старый Гаттир Седой вёл легко снаряжённых всадников, прикрывая ударяющие когуры владетельных братьев – и в случае чего вовремя подойдя бы им там на подмогу.

Левый клин я́рнвегг под вершенством младшего из братьев устремился прямиком на видневшиеся вдали немногочисленные кáита-гаóйта противника, что неспешно ползли между низкими всхолмьями травянистого поля перед стерквéггом, толкаемые впряжёнными скакунами и подсоблявшими пешцами. Пока а́рвейрны не успели подобраться со своими метальными возами к стенам тверди их орна, Имель по приказу старшего брата бросился атаковать первым. Его тысяча Железной Стены волнами ринулась вскачь. Вторая тысяча Я́рнвегг подле владетеля устремилась правее – навстречу двигавшимся вражеским конникам.

Гаттир Грáрэ последовал чуть поодаль за всадниками братьев, на ходу отдавая приказы своим людям не растягивать еле поспевавший за ними строй пеших с луками и копьями, осмотрительно ожидая возможного бокового удара противника. С высоты скакуна он узрел, как дружно ринулась тяжёлая конница Имеля на беспорядочно двигавшиеся вдали метальные возы. В тот же час Къёхвар повёл людей на вражий конный заго́н, что отделился от вóротов и устремился прямиком на ударный кулак воинства ёрла, укрываясь за всхолмьями в поросли низких кустов на пути между ними и Ярнвегг.

Подгоняя отставших, перемешанных с пешцами-копейщиками и лучниками людей, и не щадя крепких слов укорив в мыслях братьев за их поспешность броситься в бой на рассвете против низко стоявшего людям в глаза восходящего солнца, он сам никак не мог понять – как вообще взялись тут в сердце дейвóнских земель эти силы врага? Как смогли преодолеть столь великое множество встречных на их пути войск и стоявших на дорогах укрепей? И что они задумали сейчас – столь смеха стóящими малыми силами осаждая всё равно прочный, хоть и небольшой по иным меркам стерквéгг Гъельбу́рсти-гéйрда? Ужель этот столь безрассудный удар от отчаяния – или наоборот, в одурении слепящей воинской лихости? Или же это…

Но додумать свои догадки старый ратоводец из Скъервиров не успел. Окидывая внимательным взором уже далеко оторвавшиеся от них конные ряды братьев он вдруг с изумлением воззрил на высокие всхолмья к северу от укрепи.

«Чешуями Хвёгга мне глаз обрасти…» – подумал он ненароком, тряхнув головой, чтобы отогнать от себя это наваждение. Нет – не перебрал он вчера того хмельного мёдана долгом пиру… и не врал его прежде внимательный взор. Наоборот – не он видел то, что было сокрыто от глаз прочих – а прочие тысячи не видели в суматохе и их охватившем запале того, что внезапно узрил он.

Прежде полуголые с вечера всхолмия сейчас были укрыты молодой порослью ельника – высокой и колыхавшейся без всякого ветра. Услышав внезапно раздавшийся шум и обернувшись вперёд Гаттир личном узрел, что случилось на поле с той конницей Имеля, вплотную подскакавшей к казалось ещё не снаряженным к бою вóротам áрвейрнов… и как алой искрой полыхнуло от правого бока – словно древком воздёртого ввысь копья знаком, встрепенувшимся пó ветру.

Эта искра стряхнула с того необычного леса их скрывшие хитрые чары – и на глазах Гаттира за одну ночь возросший тут ельник в один миг стеной рухнул на землю, открыв подошедшее вплотную на расстояние удара огнищем и прежде оставшееся незамеченным войско врага – две-три тысячи конных и не меньше десятков двух вóротов.

Их дружный удар словно серп по колосьям уцелил по ветхим с времён возведения стенам Гъельбу́рсти-гéйрда. Градом огни́щ и цепных валунов точно бритвой срезая верхушки муров с не снаряжёнными к столь внезапному подходу врага хендскульдрэ, устилая огнём переходы и вежи, бойницы с охраной и отворённые створы ворот – превращая всё в крошево, отрезая дорогу к отходу в стерквегг, где дейвóны могли бы укрыться при отступлении… но теперь это было уже невозможно. А затем под продолжившими сыпаться сверху огни́щами, крушившими твердь их семьи, равнявшими с полем ещё не проснувшийся стан и накрывая ряды его пешего воинства – затем эти прежде таившиеся подле них мор-лóхрэ áрвейрнов ринулись атаковать сзади копейной стеной, из которой колючим мороком взвились стрелы.

Всё это произошло на глазах – столь внезапно и сокрушающе. Бессильный что-либо уже изменить старый Гаттир вмиг понял, в какую ловушку они угодили – последовав за храбро, но безрассудно ринувшимся на врага ёрлом Къёхваром, который повёлся как несмышлёное дитя на уловку противника – подавшего вид, что стремится сокрушить их стерквéгг при помощи осадных снастей под прикрытием конницы. И когда тысяча Имеля подоспела вплотную к казалось бы не готовым к бою, ещё тянимым конями метальным возам, чтобы не дать подобраться к стенам на полёт их огни́ща – вот тут Гаттир понял, что на деле столь хитро измысливший это неведомый ратоводец противника просто выманил целых два кóгура Ярнвегг подальше от тверди и её неспособных ответить огнём с такой дали хендскульдрэ – прямо под убийственный удар их камней, что сорвались с чаш плеч этих доселе невиданных им подвижных в бою а́рвейрнских метальных возов.

– Змей вас пожри… – лишь успел прошептать потрясённый всем Грарэ, словно не веря глазам и мотнув головой – но сделать уже ничего не успел. Чья-то спущенная с тетивы среди сотен таких же взвивавшихся к небу стрела угодила ему прямо в горло, пробивая кольчужную сетку воротника и заволакивая этот оказавшийся единственно зорким в столь страшное утро взор Скъервиров чёрным окру́жием смерти.

За миг до того, когда всадники брата попали под вырубающий их ряд за рядом удар полыхавших огни́щ и попарно цепями окованных литых «орехов» – за миг до того сам ёрл Къёхвар взвил тяжкий блодва́рпэ, предвкушая тот сладостный хмель столкновения с недругом, когда первые ряды копейных ярнве́ггир проломят, сметут строй врага, и его клинку тоже придётся немало кровавой добычи. Противник, мчавший прямо на них сплошной конной стеной, выбивая копытами комья земли, гремя сталью брони, с каждым сердца ударом созвучно их рыси уже приближался к Железной Стене, ещё скрытый рядами кустов на тех низких холмах, что лежали меж ними.

На какой-то миг ёрл метнул взором налево, откуда внезапно донёсся неистовый, нечеловеческий вопль сотен глоток и конское ржание – там, где Имель всего лишь в полёте стрелы от них к северу вёл второй кóгур ярнвеггир вперёд на застывшие вóроты арвейрнов. Их долгие плечи одно за другим разгибались, взмывая ввысь точно пригнутые прежде к земле сучья древ, у иных на ходу ещё прямо метая убийственный ливень на конную тысячу брата.

А те немногие храбрецы, кому посчастливилось там уцелеть под ударами скованных цепью камней и пылавших огнищ и достигнуть метальных возов, оказались в очередной западне. Укреплённые окованными железом досками и сцепленные верёвками и цепями на высоте в рост груди его всадников каита-гаойта противника встретили их из-за стенок и узких бойниц градом стрел, сталью пик и срывающих с сёдел крюков секир-шипниц – не давая возможности им истребить тех стрелков, защищавших осадные снасти и издали бивших тяжёлых ярнве́ггир – точно запертых в перегороженном цепью мешке между их островков на колёсах.

Всё это было там… А прямо перед ним был стремительно мчавшийся в лоб им строй конных – и раздумывать не было времени.

– Копья вперёд! – проревел Стейне сотникам, призывно взмахнув мечом в бок уже столь к ним близкого недруга. Их конные ряды неслись навстречу дейвóнам – не так скоро, ещё не перейдя в скачковую рысь как Железная Стена, словно медля чего-то, но не сворачивая и не отступая – решившись принять прямой бой с более сильным противником.

Передний ряд я́рнвегг выставил копья, готовясь смести не так хорошо защищённого бронёюврага тяжестью конного натиска. Как железный поток они взмыли на всхолмья, что ещё отделяли дейвонов от недруга.

Никто сразу не смог рассмотреть, как из трав меж кустами ввысь взмыли верёвки и тонкие цепи, взвившись прямо по росту подплечья коня. Громыхавший железом строй Ярнвегг замедлив свой бег под растущий подъём налетел на преграду.

Лишь Хвёгг это знал – как враги на рассвете смогли так искусно укрыть от их глаз, на виду у стерквегга и тысяч стоявших на поле с ночлегом бойцов затаить средь кустов своих пеших, врыться в дёрн и траву, закидаться землёй и растущими кочками, выжидая подхода дейвонов – заманив их сюда, в эти низкие всхолмия средь диких зарослей чёрной ольхи и крушины, разбив спаянный строй их Железной Стены.

Кони первого ряда с разгона наткнувшись на нити препоны сверзались на землю, вспахав мордами дёрн. Как мешки полетели из сёдел их всадники в толстом железе брони, потеряв свои копья. Следом встали наткнувшись на месиво тел и другие – тщетно пытаясь уйти в их разбеге набок – где из зарослей взмыли упёртые в землю копейные древки, сшибая на них налетевших ярнвеггир.

Клин Железной Стены превратился из ровного строя в объятую страхом толпу, препынив свой убийственный бег. А вот строй приближавшихся недругов мчал как и прежде, не сбавив разгона коней – лишь ускорив их рысь до скачковой. И теперь, когда до удара грудь в грудь оставались мгновения, четырёхрядная стена копий воинства Эйрэ как шкура ежа опустилась вперёд на врага.

– Стой!!! – едва успел выкрикнуть кто-то над ухом владетеля, тщетно пытаясь уйти, увернуть скакуна, движимого в живом море сломавших свой строй рядов Ярнвегг, пытаясь избегнуть удара – но тщетно…

С гортанным рёвом из сотен глоток стремительно разогнавшаяся до скачковой рыси копейная стена áрвейрнов влилась в прорехи меж зарослей, мимо резко упавших цепей и верёвок препон их людей, сквозь ряды подпиравших дейвонов копейных ежей – и точно таран налетела на не успевавших уйти от прямого удара врагов под зелёными с золотом стягами Скъервиров. Сминая железо щитков и кольчуг, ломая щиты, выбивая ярнвеггир из сёдел – пронзённых насквозь, покалеченных и изломанных, неспособных заслониться от гибели, толкаемых ещё не сообразившими ничего задними рядами сородичей всё дальше на встречавшие их убийственные долгие пики.

Конское ржание, вопли и смертные всхрипы заглушили боевой клич смявших всю сердцевину дейвóнского конного клина áрвейрнов, оглушив клочок поля, на котором сейчас из трещин плоти хлынуло разверзшееся море алого сока.

«Сам так… однажды… подохнешь ты… Къёхвар…» – вдруг всплыло в его памяти предсмертным всхрипом всё ещё живого после мучительной казни четвертованием Эвара Клыка – словно это его мёртвые уста шепнули на ухо онемевшему Стейне из ушедшего в бездну минувших часов безвозвратного времени – ещё тогда предрекая ему этот будущий гибельный миг.

Чьё-то копьё ударило Къёхвара прямо в закрытое толстой пластиной щитка плечо левого бока, раздробив стальным жалом окованный щит, ломая там кости руки и едва не свалив из седла. А затем древко в левой руке вожака их противников на пепельно-сером коне таранящим сильным ударом вонзилось в бок ёрла сквозь толщу брони – выбивая владетеля вон из стремян и седла завалившегося скакуна, швырнув под копыта бесновавшихся жеребцов его гибнувшего загона.

Страшная сила ударила Стейне о землю, потянув за собой по кровавой траве как пронзённого острой колючкой жука: ломая конечности с рёбрами, шмотая как пёс треплет птицу, попавшую в пасть, без пощады увеча… и бросив с торчавшим сквозь чрево обломком копья прямо в грязь среди сотен телес – смешавшегося с павшими воедино и без различия, кто из них просто ярнве́ггир, а кто всемогущий владетель Дейвóналáрды – изломанного и изорванного как распоротый мешок тела с выпавшими наземь внутренностями…

Но ещё всё живого… и забытого в этот миг всеми – даже молимой придти им в кровавом тумане мучений взамен страшной боли всё медлившей Смертью.

ГОД ПЕРВЫЙ. ПРЯДЬ ВТОРАЯ "…ТЕ, КТО МНОГО СМЕРТЕЙ ПРИНЕСУТ БЛИЗ СЕБЯ…" Нить 11

Всё произошедшее было столь стремительно скорым – и таким неожиданным – что Турса на миг что есть силы зажмурил глаза, словно не веря увиденному. Но через мгновение Медвежья Лапа очнулся, незамедлительно поняв, что единственное оставшееся им в этой негаданно обернувшейся таким жребием битве – отступить.

– Уходим! – откинув наличнину шлема с лица Турса взмахнул мечом, призывая людей, – к лесу все, живо! Винрид, держишь строй справа!

– В лес! – разнёсся над полем приказ, разворачивая конный клин вбок.

Ёрл Къёхвар был мёртв – и им кроме скорой погибели нечего было выгадывать на этом проклятом поле у стен древней тверди их предков. И кóгурир, отмахнувшись от жажды ратной славы и алкавшего его пыла сражения, кипевшего в сердце несмотря на столь сокрушительное поражение лучшего воинства Скъервиров от заманивших их в эту ловушку воителей Эйрэ, с отвагою бросил людей на прорыв. Рассудка и хладнокровия он не лишился в отличие от многих его воинов, на чьих лицах читался теперь лучше чем письмена на развёрнутом свитке холодящий тех ужас – наблюдавших за избиением в стане и на окровавленном поле, где полегли растерзанный копьями Къёхвар и сгоревший в пламени огни́щ его младший брат Имель… Но и у Медвежьей Лапы в душе резануло серпом, как на его глазах полегли многие родичи и их люди – целые тысячи – которых казалось бы смехотворно малое воинство áрвейрнов словно беспомощных щенят избивало теперь в западне. А двигавшиеся следом конные лучники с обеих сторон окружили наткнувшееся на гибельную преграду воинство ёрла, разя в упор оставшуюся без прикрытия неподвижную Железную Стену – выкашивая ярнвеггир десятками, избивая последних из уцелевших от копейного удара врага.

– Уходим! – ещё раз рявкнул Турса, направляя скакуна в бок видневшегося в каких-то трёх десятках полётов стрелы спасительного редколесья, устремляя людей за собой в сторону ещё далёкого Вейнтрисведде к ближайшей из укрепей. Яростно прорубая конный строй окруживших их недругов он без устали махал двуручником, простившись с полёгшими родичами – которых и тел он не сможет теперь погрести по обычаям – и продолжал гнать взмыленного жеребца вперёд.

– Áррэйнэ! Аррэйнэ!

Он словно не слышал тех окриков в пыле сражения, продолжая рубить и колоть, добивая последних ярнвеггир, одними лишь стременами правя жеребцом в этом море сбившихся и падающих замертво людских и конских тел.

– Áррэйнэ! – почти над самым ухом окликнул его подбежавший вплотную к их вершнему спешенный воин с разрубленной левой скулой под отбитой наличниной шлема – внучатый племянник отца Арáвн Долгий. Свободной рукой в рукавице он зажимал свою рану, держа в другой пику.

– Цел ты сам? – Áррэйнэ угомонил рвавшегося коня, – к лекарям живо!

– Цел я! Гляди! – окровавленная рука Аравна взметнулась в сторону отступавших хéрв вражеской конницы, прорывавшихся к лесу. Голос парня едва не срывался от ярости.

– Вон тот сучий сын здоровенный в чешуйнице, на вороном! Он, нáволочь, Ллура убил тогда!!! – Ара́вн скрипнул зубами в отчаянии, – уходит ведь выползок! И стрелой не достать уже гада…

Парень озлобленно сплюнул кровавые слюни, беспомощно стиснув от крови всю алую пику в ладонях.

– Рану перевяжи! С дороги все! – на ходу бросив родичу Áррэйнэ подхлестнул Ветра поводьями. Конь рванулся как вихрь, расталкивая преграждавших им путь. Лев уже зацепил взором видневшегося вдали кóгурира, на которого указал ему родич – и в одиночку устремился туда, настигая противников.

– Гони! – рявкнул он на ухо Ветру, пуская жеребца в стремительную скачковую рысь, правя следом за пытавшимся прорваться мимо стерквéгга загоном врага, среди которого был и убийца отца, кого Долгий сумел в пылу боя узнать, когда недруг откинул наличнину шлема.

Встречавшиеся на пути дейвóны в страхе отпрянали перед скакавшим словно спущенная стрела жеребцом. Лишь один раз какой-то копейщик, под которым пал раненный в битве скакун, попытался взнять пику на несущегося во весь опор неприятеля – и был смят и отброшен ударом тяжёлого тела коня, не попав по противнику жалом. Áррэйнэ гнал Ветра дальше, с каждым мгновением настигая дейвонов и не упуская из виду как зримую метку смоляную ткань на чешуйнице вершнего – не обращая внимания даже на то, что он был там один против самое малое пары десятков врагов. Но беглецы так спешили к спасительной чаще совсем уже близкого к ним редколесья, чтобы уйти от погони на запад к ближайшему из стерквéггов, что не обращали внимания на одинокого конника.

Ветер почти что вплотную приблизился к недругам, вырвавшимся из сражения на простор чистого поля. Упругие мышцы под его кожей ходили ходуном, когда разгорячённый жеребец с каждым ударом копыт приближал своего ездока к вороному сопернику, нёсшему верщнего этим загоном. Тот продолжал неистово гнать коня в сторону чащи, окриками подгоняя следовавших рядом людей.