…Но Буря Придёт

Это нежданное горе ещё больше ожесточило и так твердокаменную душу Къёхвара, любившего молодую жену как никого из людей. И что ещё хуже – после этого вопреки настойчивым советам владетельных родичей он так и не женился на иной деве славного рода, чтобы упрочить новыми наследниками свою власть за Столом Ёрлов.

Не тайна, конечно, что на ложе ёрла после кончины законной супруги побывало немало наложниц – и нынешняя, пришедшаяся ему по сердцу младшая дочерь скригги Фрекиров Свейна Волкоглавого, юная Альда теперь была первой хозяйкой Высокого Чертога. Но ни одна из тех женщин не смогла зачать и родить владетелю ни ещё одного сына-наследника, ни даже дочери. Иные долгие языки, кои не боялись даже крюка и дыбы, тихо болтали меж собой за стенами Хатхáлле, что и этот некрепкий рассудком тщедушный сын Къёхвара де не от законного отца был зачат прекрасною РаннвейгСвейрсдо́ттейр, раз уж ни одна из иных дев больше не стала тяжёлой от семени Стейне.

Его единственный сын Вигар Малый рос слабым, болезненным и кривотелым – и по всем знакам легко было видно, что ребёнку суждены недолгий век и короткий разум. А разве может быть таковым настоящий владетель огромной страны, способный удержать все семейства в своей прочной власти? И как дикий зверь ощущает на склоне отмеренных лет приближение смерти, так и не старый ещё в цвете сил ёрл всем сердцем предчувствовал скорый конец его ветви за древним Столом Ёрлов.

Конечно, у него были единокровные братья с племянниками, и целый черёд других отпрысков Хъярульва от второй жены Гудрун из Гунноров ждали следом за ним в старшинстве занять место владетеля – а иные болтали, что есть сыновья и постарше, зачатые прежде женитьбы от юного ёрла в минувшем другими из дев… и как знать? Но как же ему не хотелось, так ловко отстранявшему всех их от Красной Палаты, после своей неизбежной кончины пускать в эти стены кого-то иного…

В этот злосчастный день служки принесли Къёхвару горькую весть, что сын с трудом встаёт с ложа и еле стоит на ногах, поддерживаемый под руки его молочным братом Ульфом – и это повергло ёрла в чёрную тоску. Слушая ведшего речь с ним главу воинства Верхнего городища Ульфгейра Ржавого он всё больше мрачнел, глядя на падающие за оконцами покоев дворца золотые листья с росших вокруг ясеней, когда появился один из помощников Къёхвара.

– Посольство от áрвеннида, владетельный, – низко поклонившись шепнув тот на ухо владетелю весть.

– А-а, наконец-то прибыли эти рыжие… – пренебрежительно отозвался о гостях Къёхвар, едва махнув рукой, и обратился к Ульфгейру.

– Прости, почтенный – от áрвеннида прибыли люди с речами. Побудь подле меня, пока не закончу дела с новым посланником Дэйгрэ. Запускай их, Ульф.

– И вернулись в укрепь люди Турсы вместе с Ножом, владетельный. Твой родич их встретил и передал все последние повеления, – негромко добавил слуга.

– Позже, Ульф. С этими позже.

Двери медленно растворились, пропуская к Столу Ёрлов прибывшее из ардкáтраха Эйрэ посольство во главе с грузно идущим здоровяком Уи́ннахом.

Красная Палата была в полутьме. В дневной час мало свечей горело в изрезьблённых подставках-светильницах, но наглухо притворённые ставни окон пропускали немного света сквозь резные прорехи в их буковых дощечках. Но и в том полумраке глазам гостей открылась красота возведённой ещё в Дейновы часи́ны хоромины в сердце Высокого Чертога, где по стенам к далёкому потолку уходили изваянные резцом в камне и дереве краевиды земель и небес, просторов полей и лесов, гор и извилистых рек, зверей, рыб и птиц. Подле виднелись выя́вы людей – простых и знатных, занятых мирным трудом всех искусств и ремёсел или ратным делом в бушующем море копейного водоворота среди алой пены там пóжатых жизней.

Все воители и герои, все славные прежде в веках боевые сражения и иные деяния ёрлов и их народа от сáмого прибытия Дейна на звероглавых челнах с далёкого У́рхейминóрда были запечатлены на сияющих многоцветием красок стенах Ротхёльфе вокруг возвышенного в закатном углу, украшенного резьбой дубового подмостья. На нём вокруг точёного в камне величественного кресла-престола располагался подобный на серп месяца Стол Ёрлов – место и символ единой власти дейвонских правителей.

Входя среди земляков в этот искусно украшенный чертог Кернан Высокий потрясённо выдохнул, озирая высокие своды, превосходившие по красоте главный покой дворца их владетеля Дэйгрэ. А сам шедший первым и умолкший при входе сюда родич áрвеннида вновь на миг обернулся к старому Гайрэ.

– Прав был Сегда – Къёхвар этот… – негромко начал было говорить тому Уи́ннах.

– Так каков я, Уи́ннах? – вдруг прямо над ухом раздался спокойный и холодно-твёрдый вопрос, произнесённый на западном а́рвейрнском наречии. Спросил это ёрл, стоявший рядом с растворёнными дверями Красной Палаты у украшенного резьбой каменного столпа-подпоры и услышавший всё сказанное за дверями, что незадачливо сорвалось в этот миг с уст посланника арвеннида.

Уи́ннах резко осёкся, поняв, что ляпнул совсем лишнее для такого места – и тем больше не ожидая, что сам ёрл встретит их у порога Красной Палаты, услышав всё сказанное и тем больше не сказанное им разумея по-своему. И не зная, как вывернуться из этой случайной незадачи, смущённо кашлянул – дав понять, что поспешил со словами в доме того, кто принимает их нынче гостями. Почтительно склонив голову перед чужеземным правителем он ступил на шаг вперёд.

– Славный ёрл Къёхвар, несокрушимый глава владетельных Скъервиров, – наш áрвеннид из рода Бейлхэ, Дэйгрэ Óрту-а-Лéйнэ шлёт тебе братское приветствие и пожелание упрочнения великого орна владетелей Запада… – наконец заговорил Уи́ннах, почтительно обращаясь к пристально взиравшему на него правителю дейвóнов, застывшему в трёх шагах от послов со скрещенными на груди руками, внимательно выслушивавшему его речь, – и если ты простишь мне неразумный язык, и разрешишь говорить от лица моего родича и владетеля – позволь изложить то, с чем был я послан к тебе его голосом.

Уи́ннах ещё раз почтительно склонил голову перед молчаливо взиравшим на него Къёхваром, ожидая его ответа и в душе кляня себя за излишнюю разговорчивость. Нашёл ещё о чём с Гайрэ болтать прямо в Красной Палате, глупец слабоумный! Тьху!

Къёхвар согласно кивнул головой, прищурив глаза и отступив на шаг назад. Он не торопясь развернулся на месте и зашагал в сторону пустовавшего кресла за древним Столом Ёрлов в закатной части Ротхёльфе. Уи́ннах терпеливо наблюдал за каждым из шагов ёрла – ожидая, когда тот наконец сядет на своё владетельное место. Исподволь глядя на дейвóна родич Дэйгрэ наконец рассмотрел того.

Ёрл был крепким в кости статным мужчиной с небольшой светлой бородой и долгими волосами до лопаток по широким плечам. Ладный, как и подобает правителю, он был твёрд взором и холодно-спокоен – до неприязной льдистости в его светлых серых глазах. И взор этих глаз заставил родича Дэйгрэ неловко поёжиться. Много он прежде видал взглядов, брошенных на него порой сквозь глазницы боевого шелома посреди кипевшей вокруг битвы. Но этот был жёстче иных – словно камень.

– Я приветствую вас в Винге, гаэ́йлины – и готов слушать тебя, достойный Уи́ннах, если сам славный áрвеннид Дэйгрэ из древнего дома Бейлхэ сделал тебя своими устами передо мной и моим родом Скъервиров, – Къёхвар на миг согласно склонил голову – давая знать, что желает услышать всё то, с чем явились послы.

Уи́ннах согласно кивнул ещё раз.

– Первый из Бейлхэ от всего сердца шлёт тебе свои дары, тиу́рр, – племянник áрвеннида кивком указал на внесённый слугами позади послов тяжкий окованный ларь, – и надеется, что самый лучший из даров, который он мог бы тебе передать, благороднейший – ожидая взамен подобного от славнейшего рода Скъервиров – это мир между нами.

– Я чту мудрость старого Дэйгрэ, – Къёхвар как-то спокойно и словно безразлично ответил на эти слова, едва кивнув головой в знак одобрения.

– Внемлю его словам владетеля Эйрэ из твоих уст. Говори смело, почтенный Уи́ннах…

Пока племянник владетеля Дэйгрэ почтительно излагал ёрлу всё то, что желал передать тому арвеннид, рассказывая обо всех тех кровавых усобицах и волнениях, охвативших помежные с Эйрэ уделы и союзные земли Áйтэ-криóханн, что так сказывалось на столь хрупком и непростом мире между двумя странами, и сетуя на притеснения своих людей в подвластных Скъервирам краях – всё это время старый фе́йнаг Донег пристально наблюдал за чужеземным правителем: подмечая как тот держал себя, выслушивая порой неугодные ему жалобы и упрёки со стороны Уи́ннахаа. И тем больше он настораживался, видя как спокойно и безучастно принимает их слова Стейне, уверенно восседавший за резным Столом Ёрлов в углу Красной Палаты. Словно он уже заранее знал каждое слово, что будет ему сказано – сам порой испрашивая посла обо всяких мелочах и разных незначительных событиях на Помежьях, о коих велась речь – напрямую ни разу и не ответив на жалобы Дэйгрэ… словно и не услыхал своими ушами настойчивого предложения áрвеннида о мире.

«Когда наш Дэйгрэ по твоим угрозам приструнил помежных фе́йнагов из дома Туáтал, и пару разбойничавших в землях дейвóнов немирных владетелей вздёрнул на дубе – так ты и ни слова в благодарность ему не прислал. А как мы просим защиты своих людей – ты словно глух, Къёхвар…» – подумал он, молча наблюдая за ёрлом, – «в тот час как множество орнов бахвалятся в открытую по всем городищам, что пора бы поживиться новыми землями Эйрэ, раз сам ёрл тому не препятствует… Словно есть тебе выгода, что ты молча насилью потворствуешь».

– Так всё же каков я, Уи́ннах – что ты хотел там сказать? – вопросил вдруг опять его Къёхвар, пристально глядя с высоты Стола Ёрлов на стоявшего перед ним а́рвейрнского посланца.

Бычья Нога молчал – предчувствуя, что не к добру ёрл переспрашивает у него то, о чём нынче стоило промолчать. Безмолвие его так и зависло в тишине изукрашенных каменных сводов Ротхёльфе.

– Довольно – не за тем мы сегодня собрались. Я благодарен старому Дэйгрэ за добрых гостей… – Къёхвар как-то двусмысленно усмехнулся, – и вот мой ответ ему…

Он махнул рукой, и стоявший подле него служка подал в протянутую ладонь ёрла свиток тонкой писчей кожи, обкрученный плетёной алой завязкой, по которой боковины послания скрепляли тяжёлые восковые печати рода Скъервиров.

– Передай его твоему почтенному родичу в Аг-Слéйбхе, Уи́ннах, – Къёхвар протянул свиток в сторону а́рвейрнского посланца, – там мой ответ для него.

– Который ты написал загодя, почтенный? – Уи́ннах неподвижно стоял на месте – то ли потрясённый, то ли возмущённый таким нежданным ответом правителя дейвóнов, – даже не выслушав всех слов Дэйгрэ, что я говорю тебе нынче как сам он?

Къёхвар не отвечал – всё так же протягивая послание в сторону Уи́ннаха, пристально глядя на того и щуря в насмешке свои льдистые глаза. И Бычья Нога, поняв, что другого ответа от этого властного и своенравного ёрла он не дождётся, переломив себя сделал шаг и настороженно взял свиток из его протянутой руки. Но сдержаться после столь унизительного и открыто вызывающего отказа просто не смог.

– Что же, почтенный ёрл, – ответил Уи́ннах, склонив на прощание голову перед вождём дейвóнов и отступая на шаг, – если ты не желаешь слушать такое посольство áрвеннида Дэйгрэ и просто смеёшься над нами – то быть может моему родичу стоит прислать к тебе с посольством кого-то другого? Быть может ты послушаешь не меня, а старого Борну?

Кровь бросилась в лицо Къёхвара, когда от этого перебравшего нынче браги по пути в Красную Палату арвейрнского дурака он услыхал имя и поныне живого злейшего из врагов дейвóнских правителей – того, доселе непримиримого, чьим отцом был сам Каменная Рука.

– Турса, гони их взашей вон отсюда… – твёрдо и медленно произнёс он вершнему над стражей, застывшему в молчании у закрытых дверей Ротхёльфе, – а то что-то в моём доме рыжею псиной смердит…

И обратил полные холодной ярости глаза в сторону гневно взиравшего на него Уи́ннаха:

– Каков весь твой кийн поистёртый – такие и послы у старого Дэйгрэ после беззубого Сегды остались, что языки у них сами на крюк просятся…

– Поистёртый?! – взъярился словно получивший пощёчину Уи́ннах, не сдержавшись и вырвавшись из рук удерживавших его товарищей по посольству, тщетно пытавшихся оттащить вскипевшего словно вар старшего подальше от Стола Ёрлов.

– Да наш кийн идёт от великого Бейлхэ, и правит детьми Тинтрéаха уже шестнадцать веков – ещё когда твоих предков тут и их духа медвежьего не было! – выкрикнул он, негодуя – а уж если а́рвейрна распалить, унять его всегда будет трудно, – и постарше самогó рода Дейна – не ровня уж твоему орну от свинокрада!

– Что-о-о? – проворчал доселе молчавший, ошарашенный услышанным старый Ульфгейр.

Побелевший в лице ёрл лишь успел раскрыть рот, как разгорячившийся Уи́ннах сходу словно ножом резанул его словом:

– И века ещё потомки Врагобойца среди а́рвейрнов чтимы жить будут – то ли твой чахнущий орн!

На миг Къёхвар потерял и дар самой речи. Распалившийся а́рвейрнский посланник прямо в глаза сказал ему – могущественному ёрлу всех дейвóнских домов, владетелю огромных земель и уделов – сказал ту гонимую прочь от себя самогó страшную правду. Правду, что он, первый средь всех – вождь без наследников, чья ветвь усыхает вместе с его единственным болезненным сыном… точно и впрямь чья-то незримая и всесильная длань как безжалостный серп пожинает их хрупкий побег на могучем семейном столпе дома Скъервиров.

На миг… после которого он вспыхнул, точно в его душе заполыхало разорвавшееся там огни́ще.

– Не будь ты послом áрвеннида, пёс – я бы кнутом отходил тебя сам как бродячую нáволочь… – гневно проговорил ёрл, и резко указал пальцем на затворенные двери Ротхёльфе.

– Вон отсюда! Мой ответ Дэйгрэ сам передай, если не хочешь в Винге надолго под землёй загостить! – рявкнул Стейне, подскакивая с точёного кресла и в ярости ударив по подлокотнику кулаком – что едва не сломал резное дерево украшений в каменной ложнице.

– Не беспокойся – всё передам! Ни слова не упущу, Стейне – память у меня добрая! – разгорячившись Уи́ннах взмахнул ладонью в бок ёрла.

– Так что сам свои письма читай – к áрвенниду у меня и так предостаточно будет известий! – он схватил шитый чехол для посланий на поясном ремне, резко вырывая изнутри вставленный свиток, и швырнул прямо под ноги сидящего за Столом Ёрлов.

– Стой! – едва успел выкрикнуть Плешивый Лоб, пытаясь удержать за руку разъярившегося Уи́ннаха, как внезапно над его ухом раздался свист.

– Думаешь, Дэйгрэ ста… – и голос посла внезапно оборвался горловым хрипом, когда Уи́ннах вдруг подломился в коленах и мешком осел на изукрашенный многоцветными камнями пол Красной Палаты, извиваясь в судорогах и хватаясь рукой за что-то торчащее между рёбер. Обёрнувшись всем телом он стих, распростёршись ниц. Из пальцев его выпало обломанное древко стрелы, пронзившей грудь а́рвейрна едва ль не насквозь.

Глухое молчание легло в Красной Палате, заставив умолкнуть уста, когда все потрясённо взирали на мертвеца, рухнувшего ниц в трёх шагах от застывшего в оцепенении ёрла.

Плешивый Лоб первым пришёл в себя. Хромая он подбежал к ещё пересмыкавшемуся телу товарища по посольству, дотрагиваясь до него и словно не веря глазам в то убийство.

Взоры присутствующих метнулись в полутёмный северный угол Красной Палаты, где смущённо и настороженно стоял с луком руках один из стражников Къёхвара, кашлянувший от волнения.

– Ёрл… я думал… это он… на тебя бросился. А в руке словно нож мне привиделся, – как-то бесстрастно произнёс он, пожав плечами под острым взором правителя дейвóнов, встретившегося с оробевшими глазами лучника.

– Хвёгг его разберёт теперь, что он сделать-то хотел… Показалось мне видно, что он… ну… это вот…

– Ты! – палец фейнага Донег устремился в обличье молчавшего Къёхвара, так и стоявшего подле Стола Ёрлов рядом со старым Ульфгейром.

– Ты посла убил, негодяй!!! – позабыв про учтивость выкрикнул он негодуя – и обращаясь ко внуку Хъярульва, а не к спустившему стрелу в Уи́ннаха лучнику – ясно давая понять всем, кто повинен в произошедшем, – ты посмел… того, кто к тебе с миром пришёл от лица дома Бейлхэ – как собаку его застрелил! Ты ровным богам себя возомнил, вы́блюдок, что и кровь не боишься пролить – или думаешь, Дэйгрэ смолчит на такое злодейство?!

– Придержи язык, хромой дурень!!! – рявкнул пришедший в себя ёрл, угрожающе выставив палец в бок дерзившего Гайрэ, – не в Аг-Слéйбхе сейчас весь твой сброд, чтоб язык распускать!

– Посмей только! – пришедший в себя Плешивый Лоб повелительно дал знак товарищам, что пора уходить – и немедля, – или ты уже страх потерял перед владыками Эйрэ, что творишь беззаконие как пожелаешь?! Думаешь, Бейлхэ такое прощают?

– Уходим! – крикнул он, подталкивая сородичей и пятясь к дверям из Красной Палаты, вновь обратившись лицом к сыну Нъяля:

– Всё Дэйгрэ узнает – помни моё слово! И об этом – и обо всём, что твоими руками плетётся! Думаешь, я слеп, чтобы не понять откуда коренья растут – или не видал я разбойников на твоём собственном дворе?! Скъервиров духом от всей этой крови на Помежьях и в союзных уделах смердит – а ты ещё о мире толковать делаешь вид?!

– Заткнись, дурак! – рявкнул Стейне, побагровевший с лица от ярости.

– Думаешь, я умолчу, что на свои глаза всё узрел?! Посмей только нас задержать! – Гайрэ угрожающе выставил палец на ёрла, – наш áрвеннид не трусливая девка, чтобы убояться твоих угроз! Уходим, люди!

– Молчи, дурень! Турса! – рявкнул ёрл, обратившись взором к вершнему стражей, – возьми этих рыжих горлопанов – и в яму их в цепи до моего распоряжения!

– Посмей только!

– Турса, заткни его!

– Мы послы! Послы самогó áрвеннида! – отбиваясь от рук окружавшей их стражи кричал старый Гайрэ, – на нас напасть – равно что на него самогó! Или ты из ума выжил, подлец?!

– Турса, да заткни ему пасть!

Вершний стражей понимающе кивнул и выхватил из ножен на поясе короткий гранёный клинок. Одним шагом приблизившись к старому а́рвейрну он умелым нижним ударом с размаху всадил лезвие по рукоять в его незащищённый никакою бронёю живот.

Фе́йнаг Донег захлебнулся на полуслове, обмякая в руках Медвежьей Лапы, и стал оседать наземь как сноп. Увидав это здоровый как бык Кернан с размаху врезал кулачищем в голову теснившего его стражника, одним ударом сломав тому шею словно сухую ветку, и вырвал из пальцев мертвеца его долгий блодвáрпэ.

Выпад – и второй мечник на их пути к дверям из Красной Палаты рухнул мёртвым с пробитой грудью, хрипя алой пеной из губ.

– Засада! – крикнул на а́рвейрнском наречии Кернан – почуяв, что если теперь им не вырваться из этой проклятой Красной Палаты, то их – свидетелей страшного дела, сотворённого прямо у всех на очах – перебьют до единого.

– Уходим! К дверям, люди!

– Держи их! – резко окрикнул Турса, приказывая опешившей страже не медлить, – чего ждёшь, Гунтвар – стреляй! Винрид, к дверям! Эй, люди, сюда!

Стрелки словно пришли в себя от окрика вершнего. Трое из них дружно вскинули луки, на ходу выученно кладя древки жал на тетивы.

Свист стрел раздался под сводами Красной Палаты, людскими хрипами и смертными стонами обрывая яростную свалку меж избиваемыми послами, валя их наземь одного за другим, бессильных закрыться без брони и щитов от жалящего града. Трое мечников преградили им путь к затворённым дверям, рубя прорывавшихся. Один за другим безоружные а́рвейрны падали ниц.

Последний из них – здоровяк Кернан – на ходу вырвав из предплечья вонзившуюся глубоко в руку стрелу, попытался рывком добраться до затворённого ставнем окна, где внизу на дворе стояли конные а́рвейрны, приехавшие вместе с посольством и ожидавшие возвращения земляков из Красной Палаты. Но пока он свалил мечом преградившего ему путь с кроволивцем в руках старого Ульфгейра Раудъя́рнэ, Медвежья Лапа привычно вскинул лук, выхваченный у одного из своих людей, натянул тетиву – и почти не целясь разжал удерживавшие оперённое древко пальцы.

Стрела пронеслась под высокими сводами Красной Палаты и вонзилась в спину а́рвейрна прямо под левой лопаткой, где сердце – сбив того с ног в единственном шаге от спасительного проёма окна.

И с его умолкшим в хлынувшей с губ алой пене всхрипом в покоях Хатхалле изо всех углов и из-под сводов зашептала зловещая, прерываемая лишь тяжёлым дыханием взволнованных людей тишина.

НАЧАЛО …В ПРЕДДВЕРИИ КРОВИ Нить 5

Первым с места сдвинулся ёрл, шагнув вперёд и бесстрастно озирая тела перебитых посланцев из Эйрэ.

– Вон отсюда убери эту падаль… – твёрдо и спокойно сказал Къёхвар вершнему стражей, презрительно пнув носком сапога тело мёртвого Уи́ннаха.

– И вели вымыть тут хорошенько, – добавил он, скрестив на груди руки и глядя на залитый кровью пол Красной Палаты.

Воины поспешно засуетились, торопясь исполнить повеление правителя. Даже они были потрясены произошедшим на их глазах – и под их же руками – когда всё посольство áрвеннида было перебито до единого человека. Без слов они исполнили повеление.

Обминув распростёртое на полу тело застреленного Турсой последнего из посланников Къёхвар подошёл к резному окну, внимательно глядя куда-то вниз. Став рядом глава стражи склонил голову, осторожно вопрошая взиравшего вниз повелителя.

– Ёрл, а с этими делать что?

Там на внутреннем малом дворе в ожидании возвращения послов толклись у распряжённых скакунов их люди, негромко переговариваясь и настороженно озираясь. Даже то, что они прибыли сюда с миром на переговоры, не давало им расслабиться, чувствуя себя в самом сердце дейвóнского ходагéйрда словно в волчьем логове, где ощущалась опасность не только от шумной озлобленной толпы на площадях и проездах.

Ёрл посмотрел на своего верного слугу как на наивного ребёнка.

– Разве мало у нас в Винге ям? – жёстко вопросил он у родича.

– Или оврагов в лесах, где лишь волки плодятся, – понимающе ответил ёрлу кивком глава стражи – и знаком руки кликнул людей следовать за собой, торопливо выходя прочь из Красной Палаты.

Проходя через полную людей оружейную на нижнем дворе Турса обратился к одному из там бывших, сидевшему на углу стола среди прибывших вместе с ним поутру конников. Среднерослый и жилистый, голубоглазый, отставив в сторону полупустую кружку пива он неторопливо водил по засаленным доскам перед собой жалом небольшого – но отнюдь не для резки колбас – острого боевого ножа, вырезая тонкую светлую стружку из глубоко оставляемых лезвием борозд. Его усмехавшееся лицо повернулось к вершнему стражей.

– Нож – есть одно дельце… с гостями, – подозвал его взмахом ладони Медвежья Лапа.

Без лишних слов поняв суть дела улыбчивый встал, оправив свой пояс с блодва́рпэ, допил горький хмель – и лезвие резко исчезло в устье спрятанных в левом рукаве грязной верховни́цы ножен. Как тени за ним следом поднялись и все его люди, на ходу подхватывая сложенные на полках клинки.

Ёрл вновь выглянул в изукрашенное многоцветием тонких слюдяных вставок окно Красной Палаты, взирая с высоты своих покоев вниз во внутренний двор Хатхáлле. Там в ожидании возвращения послов толпились у навязанных подле сеновален-кормушек коней а́рвейрны, исподлобья озираясь на служек и воинов стерквéгга, негромко переговариваясь друг с другом на наречиях тех земель Эйрэ, откуда они явились в посольство.

Выходившие во двор из чертога высокие ворота внезапно распахнулись, и целых четыре десятка дейвóнских воителей в полной броне выбежали из-за их растворившихся створок. Зазвенели спускаемые с пальцев тетивы, и свист стрел разнёсся по двору, вслед за которым раздались смертельные всхрипы падавших наземь сражённых людей, застигнутых врасплох безоружными.

Несколько арвейрнов ещё успели выхватить из ножен мечи и закрыться от стрел щитами, однако превосходившие тех числом дейвóны мгновенно зарубили этих оставшихся в живых, кровавым месивом рухнувших им под ноги. Говоривший с одним из товарищей Койнах был сразу пронзён тремя жалами копий, пригвождённый ими к каменной тверди стены. Крепкий здоровяк Гийлэ упал лицом на посольский перекат, не успев даже обернуться на сразивший его со спины чужой меч. Лишь молодой Кинах ещё успел взвить геáру и перерубить по запястью замахнувшуюся на него руку со сталью – но в следующий миг сразу четверо крепких противников с долгим клевцом у их вершнего насели на парня со всех сторон точно травящие медведя хищные псы, окружив и зажав в глухой угол меж каменных стен.

За мгновение до того, как в спину сквозь броню ему резко и сильно ударил тяжёлый двуручный клинок, Кинах с тоской обречённо прозрил, что не наденет он жёрнов на шею своему пронырливому соседу Гвáилдэ, не его с Линэд руки окрутят невестиным поясом на свадьбе по-осени – и не от него народи́т она всех тех детей, что будут бегать когда-то как сам он меж древних заросших курганов у стен их родного Иáррэ-а-ка́рраг – и не…