Когда происходят чудеса

На поезде она ехала впервые. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, но вместе со страхом чувство новизны волновало и захватывало. Поезд ехал не слишком быстро, и вскоре испуг прошел, оставив место природной любознательности молодых людей. За окнами проплывали поля и деревни, на каждой станции стояли подолгу, и было много времени, чтобы осмотреть вокзалы и улочки, прилегающие к ним. Настя была удивлена, как сильно похожи были близлежащие деревни и села, девушке казалось, что она приехала в незнакомую часть собственной деревни. Но чем дальше поезд отходил от знакомых мест, тем больше отличались окружающий ландшафт и поселения.

Насте становилось жутковато от мысли о том расстоянии, что отделяло ее от дома. Несмотря на то, что с мачехой отношения наладились, все же не было той необъяснимой близости взглядов и видения мира, которые были у Насти с отцом, и дочь с болью расставалась с ним, отсчитывая километры, отделяющие ее от дома.

«Хорошо Оксане», – позавидовала девушка. Пятнадцатилетняя компанейская девчонка, которая недавно покаялась, казалось, ни грамма не волновалась, болтала и смеялась как всегда. Настя тоже поддерживала разговор, но колени отчего-то ослабли, и трудно было быстро передвигаться по вагону. И вот, наконец, поезд подошел к перрону Киева! Такого огромного города с большими домами и множеством куполов деревенская молодежь еще никогда не видела. Они шли по улицам, обмениваясь впечатлениями и, поднимая головы, разглядывали здания.

Хорошо, что на вокзале их встречали верующие из киевской церкви, иначе станичные потерялись бы в большом городе.

На конференцию собралась молодежь с Украины, России и Кавказа. В церкви киевской общины был большой зал,и маленькая группка деревенской молодежи вначале немного растерянно стояла в сторонке. Но вот к ним подошли молодые девушки и парни, похоже, тоже станичные, не городские. Они познакомились. Оказалось – это молодежь станицы, расположенной под Ставрополем. Настя была в восторге: так просто, оказывается, увидеть людей из разных мест, познакомиться и чувствовать, что они – родня по духу. Девушка наслаждалась тем, что так много молодых людей, которые любят Бога так же, как и она.

Общение началось с пения. Настя знала почти все песни наизусть и самозабвенно пела, исчезая во всеобщем мощном хоре множества голосов. Пение уносило душу вверх,заставляя ее трепетать от восторга, напоминая о той общности, которую не могут убить расстояния.

Настя пела и представляла, как будет рассказывать обо всем, что увидела и пережила, дома, папе… и матери. Настя не смогла бы объяснить, почему мачеха перед ее мысленным взором стояла немного в сторонке от отца, а она рассказывает только ему и видит его одного…

Девушка почему-то не могла представить, что мачеха сумеет понять то, что переживает сейчас она, – слишком… другая она была, не такая, как они с отцом. Агафья была хваткой и практичной, но какой-то более холодной, она никогда не понимала ни грусти, ни радости, вызванной чем-либо, кроме хозяйства, хороших или плохих покупок… – не связанной с чем-то материальным и практичным. Даже после радости покаяния Агафья довольно быстро успокоилась и стала тщательно читать Библию, находя в ней практические советы по правильной и счастливой жизни, усмехаясь, когда Настя с Михаилом вечерами,после трудового дня часами тихо беседовали о Божьих откровениях, о том, что пережили и передумали за день. Ей было непонятно все это, но Агафья не критиковала, радуясь, что муж дома, и Настя не бродит по деревне, а оба находятся рядом. Пусть себе говорят, раз так нравится.

Настя вспомнила, где она, и улыбнулась. Сейчас ее задача состояла в том, чтобы ничего не упустить и как можно больше запомнить.

После пения была проповедь. Молодой миссионер, хотя и с акцентом, ясно и хорошо рассказал о великой любви Божьей,которая делает совершенно чужих людей родными и близкими – братьями и сестрами по духу. И это родство бывает намного сильнее физического. Но особенно прекрасно, когда все члены земной семьи являются родными еще и по духу!

Закончив, проповедник пригласил к молитве, сказав, что может помолиться каждый желающий. Настя еще никогда не молилась вслух даже в своей небольшой церкви, но здесь ее душа была переполнена, и она поблагодарила Бога за все, что получила в своей жизни.

Генрих Штайн был сыном обеспеченных родителей, имел хорошее образование, говорил на семи языках, но принял решение остаться в России и посвятить себя евангелизации русского народа.

Три года назад, когда он принял решение быть миссионером, девушка, на которой он собирался жениться, отказалась ехать с ним.

– Если ты намерен жить там, нам придется расстаться. Я привыкла жить тихо и спокойно и не собираюсь менять свою жизнь.

Несмотря на тяжелые переживания, Генрих все-таки уехал в Россию, переезжал с места на место, проповедуя людям о Христе. А сегодня он был на молодежной конференции в Киеве. За год до этого он помолился:

– Господи, я знаю,что это Ты велел мне жить так. Верю, Ты поставил меня на этот путь, укажи мою спутницу жизни, чтобы мне не ошибиться больше, терпя боль и разочарование. И в то время, когда Настя молилась, Генриху пришла ясная мысль:

«Та, что сейчас молится – твоя. Я приготовил ее для тебя».

Генрих прежде никогда не рассматривал молящихся, полностью погружаясь в молитву. Сейчас же он открыл глаза, пытаясь увидеть с кафедры ту, которая молится, но не мог рассмотреть. Генрих запомнил место и одежду, склонивших головы людей, в том месте зала, откуда раздавался голос девушки. Не имея возможности увидеть ее, он стал прислушиваться к ее словам. Молитва была проста и искренна:

Иисус для нее был близким Другом, с Которым она общалась каждый день.

После собрания, когда объявили перерыв на обед, он подошел к группке молодежи. Познакомившись, осторожно спросил:

– Кто-нибудь из вас молился вслух после проповеди?

– Я, а что случилось? – немного растерялась Настя, узнав проповедника.

– Я бы хотел поговорить с вами. Можно?

– Конечно.

Они отошли в сторону, познакомились и разговорились. Генрих узнал, кто она и откуда. Но говорить о своем откровении не решился, зная, что сатана нередко обманывает, давая ложные знамения. И только по плодам можно отличить ложное знамение от истинного. А для этого необходимо время.

Настя с удовольствием рассказывала о своей деревне, о церкви. Скромная симпатичная девушка с блестящими радостью глазами пришлась Генриху по душе. Он заговорил о Библии и увидел,что для Насти она является живой и любимой. Расспросил о домашних,поняв из ответа, что Настя из верующей семьи.

Перерыв закончился, а молодые люди даже поесть не успели, не заметив пролетевшее время. Они договорились еще раз встретиться вечером, после общего собрания.

Весь остаток дня Настя невольно поглядывала на Генриха; ей понравился этот молодой человек, отличающийся от всех, кого она прежде знала. Речь его, хоть и с акцентом, выдавала образованного человека, он был предупредителен и мягок в обращении. Она также не раз ловила на себе его внимательный взгляд. Единственное, что смущало – он был невысокого роста. В своих девичьих мечтах она представляла себе высокого и стройного парня… В довесок ко всему, Насте было стыдно за свою простую речь: она понимала, что выглядит маленькой деревенщиной рядом с образованным интеллигентом.

«Но Генрих же просто решил пообщаться, в этом нет ничего личного, так что присматриваться еще рано…» – успокаивала она себя, замечая при этом его взгляд.

Вечером все стали разъезжаться по домам. Генрих вновь подошел к Насте, предложив пройтись по улице. Время до отхода поезда еще оставалось, и девушка согласилась. Они медленно шли, откровенно расспрашивая друг друга обо всем, как старые друзья.

– Интересно было бы посмотреть на вашу станицу, – обронил

Генрих.

– А вы приезжайте к нам и посмотрите, – просто предложила Настя.

– Вы приглашаете?

– С удовольствием. Папа с мамой тоже будут рады принять вас.

– Ну, положим, в гости к вам мне будет неприлично приехать, ведь если я правильно понял – сейчас вы одна с родителями живете?

– Да, одна. Ну и что? Комнат у нас в хате много.

– А руководитель церкви у вас кто?

– Терентий Абрамович.

– Он здесь?

– Да, когда вы подошли в первый раз, он отошел ненадолго, только поэтому вы не познакомились.

– А вы познакомите нас?

– С удовольствием.

Уже у вагона Настя подвела его к Терентию Абрамовичу и познакомила. Они разговорились, и Генрих высказал намерение приехать в станицу, на что получил радостное согласие.

– Только с условием, – улыбнулся Терентий Абрамович, – вы обязательно проведете беседу с нашей молодежью. Мне очень понравилась ваша проповедь сегодня.

– Хорошо,я буду рад поделиться всем, что имею.

Генрих приехал в станицу уже через месяц.

Глава 7

Поселился Генрих у Терентия Абрамовича, но к Линковским в

гости пришел. Когда хозяева вышли провожать его, Генрих попросил

Настю пройтись с ним по улице. Немного смущаясь, девушка согласилась, но вспомнив, что в деревне все имеет уши и глаза, предложил присесть на лавочку у калитки. Во время бесед он признался, с какой целью приехал в станицу. Рассказал Насте о своей просьбе к Богу, об откровении в молитве и просил ее молиться о том, чтобы Бог открыл ей Свою волю. Девушка, покраснев, сидела ровно, как по-струночке, чуть вскинув голову от тяжести косы, и молча смотрела вперед.

«Неужели? – билось в мозгу. – Неужели Ты решил исполнить все мои просьбы?!».

На следующий день после встречи с пьяным Федором, прочитав в Библии: «…открывайте свои желания пред Богом…», она сказала:

– Господи,я не знаю, кого Ты приготовил мне,но я поняла, чего хочу. Конечно, Ты Господин моей жизни, но Ты сказал открывать свои желания перед Тобой, поэтому я решилась открыть свое желание. Я хочу, чтобы мой будущий муж был старше меня. Мне так трудно повиноваться человеку, который кажется мне ребенком. А мои сверстники еще совсем дети… Еще я хочу, чтобы и духовно он тоже был старше. Ведь мужчина – священник в доме, и мне кажется, будет лучше, если он будет знать Твою волю лучше,чем я… А еще, Господи, если можно, я не хочу, чтобы он был русским…

Отец Насти был выходцем из Польши, мама украинка… И вот, рядом сидит Генрих – немец, старше ее на пять лет, покаявшийся уже восемь лет назад, тогда как Настя покаялась всего три года назад, миссионер, проповедник, и рассказывает ей об откровении, посетившем его на конференции…

Мысли разбегались в разные стороны, она ничего не могла ответить, слушая Генриха. Он истолковал ее молчание совсем иначе. Узнав немного лучше девушку за это время,он уже начал бояться получить отказ, слишком она понравилась ему. И с каждым днем нравилась все больше. Прощаясь, он попросил:

– Вы можете обещать мне молиться об этом и не принимать поспешных решений?

– Я обещаю! – искренне ответила Настя на прощание.

Девушка вернулась в хату, быстро прошла к себе в комнату, упала на колени и прошептала:

– Господи, хоть мне и очень хочется, чтобы это была Твоя воля… Но все ли правильно в решении Генриха… Прости, что высказываю свои желания прежде, чем спрашивать Твою волю… Но я ведь такая молодая христианка… – поняв, что молитва больше похожа на извинения, Настя вскочила с колен.

Она открыла Библию, чтобы успокоиться, и прочла первое попавшееся место: «Вразумлю тебя, наставлю тебя на путь, по которому тебе идти; буду руководить тебя, око мое над тобою». Вместо покоя сердце подпрыгнуло от радости… «Значит, действительно от Бога это!» – молнией мелькнула мысль, непонятно откуда прилетевшая.

Хотелось побежать и рассказать об этом Генриху, но девичья стыдливость заставила сидеть дома и ждать, когда он придет в следующий раз.

А Генрих тем временем бродил за околицей, стараясь успокоиться. Ему хотелось быть рядом с этой девочкой с чистым взглядом синих глаз, хотелось ради нее сделать что-то хорошее и доброе. Но пора было готовиться к проповеди. О чем же говорить?.. Только о любви.

Но о той, которая выше и светлее самой высокой и светлой человеческой любви. О любви Того, Кто никогда не перестанет любить.

К Терентию Абрамовичу он вернулся не сразу, побродив по полям, вдыхая чистый воздух, напоенный запахом трав. Генрих не мог понять, радостно ему или грустно. Все было наполнено волнующей неизвестностью. Одно было постоянным и прочным – Божья любовь! И Генрих доверился нежным и сильным рукам Бога, получив покой и тишину. На вечернее собрание он пришел спокойным и умиротворенным.

– Человеческая любовь – это чувство, и как все чувства, она изменчива и непостоянна. Но Божья Любовь – это Его сущность. Если Бог перестанет любить, Он перестанет быть Собой. Поощряет Он нас или наказывает – все это является проявлением Его любви к нам. И если мы, христиане, просим, чтобы Господь научил нас любить, то должны быть согласны настолько пропитаться любовью, чтобы мы уже не могли не любить. Чтобы основанием нашей жизни и восприятия мира стала любовь, чтобы она лежала в основе самого маленького и простого дела. Чтобы,даже вбивая гвоздь в скамью, мы делали это с любовью. Только тогда мы сможем понять хотя бы крупицу Великой Любви Божьей! – закончил Генрих проповедь на вечернем собрании.

Сойдя с кафедры, Генрих поймал горящий взгляд синих глаз. Настя поняла его, и душа ее была наполнена желанием научиться любить так,как Бог. На основе Великой Любви Божьей родилась любовь двух молодых сердец. Не от взгляда друг на друга, а от того, что они смотрели в одном направлении. Когда Генрих пошел провожать Настю, она согласилась стать спутницей его жизни.

Через два месяца Генрих вернулся и забрал Настю с собой. Они уехали в Петербург, где у Генриха была квартира. Девушка была счастлива, но и немного расстроена. Она всегда мечтала посмотреть мир, но так не хотелось расставаться с отцом, который выглядел таким потерянным и опечаленным. Как ни старался Михаил храбриться, все же чувствовал, что почва уходит из-под ног. Он слишком сильно был привязан к своей крошке и никак не мог отдать ее малознакомому мужчине, к тому же отпустить так далеко! Одно успокаивало отца – муж Насте достался честный и любящий, с ним она будет как за каменной стеной. Но что же ему теперь делать долгими зимними вечерами?

Первое впечатление от шумного петербургского вокзала, огромных мостовых и множества народа было ошеломляющим. Даже в Киеве Настя не чувствовала себя настолько маленькой! Как ребенок, Настя инстинктивно прижалась к руке мужа, чтобы не потеряться, все здесь казалось чужим и холодным. Булыжные мостовые, гранитные набережные, памятники, дома… словно все в этом городе превратилось в камень.

Люди с озабоченными лицами куда-то спешат, взгляд ничего не выражает, кроме стремления вперед, будто их душа, которую Настя всегда видела через глаза людей, тоже превратилась в камень и не замечает окружающий мир. Молодой женщине казалось, что она здесь лишняя, и не место ей в городе, но, посмотрев на мужа, Настя встретила нежность, тепло и понимание в его взгляде, и на душе стало легче и светлее.

«Если Генрих будет рядом – все можно вынести», – подумала Настя и прижалась плотнее к мужу.

– Мы будем жить здесь, рядом с вокзалом? – осторожно спросила она.

– Нет, моя хорошая, я люблю тишину, также как и ты. Ты привыкнешь к этому городу, он тебе понравится, – Генрих нежно сжал ладонь жены.

– Не знаю, постараюсь, – немного неуверенно пожала плечами Настя.

– Питер странный город, огромный, но не суетливый.

– Не суетливый?! – невольно воскликнула она.

Генрих рассмеялся.

– Почему люди так легко судят обо всем, увидев лишь немногое?

– А что, в других местах иначе?

– Иначе. Наша квартира рядом со сквером. Я ведь тоже вырос в небольшом городке и привык к тишине. Если Бог позволит, когда-нибудь съездим в Германию, в мой родной городок.

– Это было бы интересно! Я еще никогда не была дальше Украины до сегодняшнего дня.

– У нас впереди большая жизнь. Думаю, что мы попутешествуем.

– Как Бог даст…

Насте вдруг стало грустно от этой мечты, словно сердце подсказывало, что ей не суждено будет сбыться.

– Да, конечно, и все же я хотел бы, чтобы ты увидела мир, —

услышала она, словно издалека, ответ мужа.

– Того, что я увидела, мне сейчас даже много. Я устала…

– Скоро будем дома, – Генрих махнул ближайшему кучеру.

Все тише слышны были гудки паровозов, крики зазывал, торгующих снедью на привокзальной площади; повозка тарахтела по мостовой, вымощенной крупным отесанным булыжником. Когда она остановилась, Настя, оглянувшись вокруг, облегченно вздохнула, увидев довольно большой и тихий сквер с причудливым фонтаном,дом в четыре этажа с затейливыми узорами на углах и у парадного подъезда.

От всего веяло размеренностью и покоем. Значит, ей жить не рядом с вокзалом, а на этой тихой улочке. «Интересно, а в каком доме квартира? – невольно осмотрелась она, – конечно, этот красивый дом не может быть нашим, но какой из тех, что за ним стоят?». Не желая долго гадать, Настя повернулась к мужу.

– Генрих, а в каком доме мы будем жить?

– Вот в этом, – Генрих показал на красивый дом напротив сквера, – я здесь купил трехкомнатную квартиру сразу по приезде в Россию.

– Надо же! А мне казалось, что это невозможно, я смотрела на дома попроще.

Генрих улыбнулся, явно довольный тем, что удалось не только угодить жене, но и удивить ее. Ему было приятно видеть радость в ее глазах, смотреть, как она улыбается, готовая радоваться и быть благодарной за любую мелочь. Все ей казалось новым и необычным в огромном городе, и радость от красивого дома сглаживала растерянность и испуг перед чужим городом.

Лето уже сдавало свои позиции, допуская на своем зеленом холсте все больше желтых и красных мазков. Дни все чаще заканчивались холодными ночами. Приближалась осень тысяча девятьсот семнадцатого года. В стране витали идеи свержения царской власти, во всем чувствовалась нестабильность и тревога. А в сквере журчал фонтан сквозь шелест листьев. Деревья готовились безропотно сбросить свой красивый наряд, когда придет время.

Хотя Настя выросла в достатке, но он измерялся простотой крестьянского быта и питания, о красивой мебели она только изредка слышала и ни разу не видела своими глазами. Она была потрясена просторной, с высокими потолками, квартирой и ее убранством. Генрих привык к дорогому и изысканному интерьеру. Став краснодеревщиком, он смог многое из мебели делать сам. Это был совет бабушки – еврейки, которая настаивала,что каждый потомок израильского народа должен не только головой уметь работать, но и руками,чтобы не остаться без куска хлеба в трудное время. Генрих внял настойчивому предложению,чему был очень рад. Ремесло дало ему более практичный взгляд на мир, добавило смекалки, и теперь в чужой стране он не чувствовал себя зависимым от окружающих в вопросах быта.

Не имея времени изготовить мебель себе, Генрих нашел более простой способ. Он покупал старинную мебель и реставрировал ее. К моменту, когда он ввел в дом молодую жену, тот был уже уютным, и пусть не полностью, но обставленным. Красивая мебель скрадывала ее нехватку, не создавая ощущения пустоты просторной трехкомнатной квартиры. Картину довершал большой толстый ковер на полу спальни, от которого словно веяло теплом и уютом.

Глава 8

Насте, прожившей всю жизнь в небольшой и тихой деревне, было трудно привыкать к жизни в большом городе, но рядом были любящий и заботливый муж, новые друзья из церкви. В церкви Настя довольно быстро нашла друзей. Ее чистый голос выделялся даже на фоне отшлифованных голосов хора большого города.

В свободное время Настя имела возможность гулять по паркам и скверам, которых в городе было в достатке. Когда позволяла погода, и Генрих мог выкроить свободное время, он показывал ее достопримечательности, иногда водил на выставки или просто на прогулки по набережной. Не могла она привыкнуть и к постоянным дождям и туманам, скучая по ласковым лучам солнца.

Генрих настоял, чтобы Настя не искала работу, его содержания вполне хватало на безбедное существование, тем более, что они хотели ребенка. Но Бог не давал им пока дитя. Врач сказал, что они здоровы, советовали не торопить события. Единственным утешением в такие грустные дни для Насти была Библия и те немногие пособия по изучению Библии, которые были у Генриха на русском языке. Настя, не имевшая родных братьев и сестер, мечтала о большой семье.

Она часто писала родным, делилась с отцом всем, что переживала. Ее письма и его ответы были плотной нитью, связывающей их сердца. Генрих был рад, что для Насти Михаил является не только отцом, но и другом. Он не ревновал, так как тоже был вовлечен в это тесное общение – Настя давала ему читать свои письма, затем ответы отца.

Это стало своеобразным ритуалом семьи – вечернее общение в гостиной за чашкой чая или горячего шоколада.

После жизни в деревне, где всегда находилась работа, дни казались такими длинными и пустыми. Но прошло время, и молодая женщина нашла себе занятие. Она стала узнавать в церкви о тех, кто находился в нужде, кому нужен уход, и посещала их; научилась вышивать по шелку, и в свободные вечера Настя не выпускала пяльцы из рук. Человек, привыкший полно и деятельно жить, всегда найдет место для приложения своих сил и талантов, множество способов для того, чтобы заполнить жизнь с пользой для себя и окружающих.

Генрих радовался тому, что Настя нашла себя в этом большом городе и не скучает так сильно, как это было вначале. Быт семьи наладился, и он мог назвать себя счастливым человеком, имея любящую и преданную жену, служение в церкви – лекции в вузах и встречи с молодежью. Много раз он восхищался, как мудро и терпеливо Бог трудится вокруг него и в нем, и во всем старался подражать своему Учителю. Тревожило лишь отсутствие ребенка.

Лишь одно объяснение мог дать Генрих этому: в городе царил хаос. Власть захватили рабочие, вернее даже не они, а странные люди в черных кожаных куртках с наганами. Знать и интеллигенция старались как можно быстрее покинуть страну. Генрих и сам подумывал уехать с Настей, но, помолившись, они решили остаться. Тем более, что Генрих был иностранным гражданином, что давало ему возможность покинуть страну в любое время.

Несмотря на то, что их дом находился не в центре, все же прогулки с некоторых пор пришлось прекратить, так как сейчас они были небезопасны. И теперь, думая о ребенке, Генрих был даже немного рад, что его впечатлительная жена не будет носить под сердцем малыша во время переворота. Пусть все немного уляжется… С другой стороны, Генрих иногда с нежностью представлял, когда возьмет на руки своего первенца, и неважно кто это будет, мальчик или девочка.

Через время действительно все немного успокоилось,но это было странное, угрожающее спокойствие. Над Россией словно сгущались черные тучи. Новая власть была слишком скорой на расправу и лезла во все сферы жизни граждан, требуя неукоснительного повиновения.

Диктатура пролетариата стала грозной машиной убийства. И через время уже трудно было разобраться, чья именно была эта диктатура, это была просто диктатура…

Жить с каждым годом было все сложнее, все чаще запрещалось проводить беседы или встречи с молодежью. Началась массовая антирелигиозная пропаганда. Все больше было свободного времени у Генриха, это не радовало его, так как означало, что лекции, диспуты или встречи были отменены.

Несмотря на внешние проблемы, в семье Штайн царил мир, супруги во всем старались поддержать друг друга. В один из дней они узнали, что у них будет ребенок. Генрих обрадовался и встревожился: время было неспокойное, все чаще молодой мужчина задумывался о будущем. Нужно ли оставаться в стране, где его жена и будущие дети в любую минуту могут подвергнуться аресту или смерти за его происхождение и взгляды? Или уехать, обезопасив тем свою семью и себя, но оставив те небольшие церкви, которые родились в различных районах, где группа благовестия, в которой он состоял, проезжала?

Прошло несколько месяцев, и Генрих узнал о том, что больше не будет получать материальную поддержку от немецкой церкви. Насте подходил срок родить, и он вновь поднял вопрос о том, оставаться ли им или покинуть страну. Обсудив создавшееся положение, они решили еще раз спросить у Бога и поступить так, как Он скажет. Генрих и Настя стали наблюдать за событиями, стараясь быть чуткими в молитве и читая Библию, чтобы услышать Его ответ.

Через некоторое время родилась дочь, и Настя полностью погрузилась в заботу о малышке. Генриху пришлось устраиваться на работу, но на работу по первой специальности переводчика не брали, советская власть не жаловала иностранцев. Пришлось зарабатывать плотницким делом и освободить одну комнату, так как найти другое помещение для работы не удалось. Но семья не очень волновалась, так как оставшихся двух просторных комнат им было достаточно. И Генрих неплохо зарабатывал, исполняя заказы. Он брал любую работу по дереву, исполнял всегда аккуратно и в срок, поэтому, несмотря на сложные времена, семья не нуждалась. Много раз мужчина от души говорил бабушке спасибо за совет обучиться ремеслу.