Интервью в опаловых тонах

5

Когда мир столкнулся с Коллапсом, он фактически распался на части. Уцелеть удалось примерно одной пятой человечества – ещё немного, говорят учёные, и нас как вид было бы не спасти. Говорят, что часто, избежав страшной и мучительной смерти, человек переосмысляет свою жизнь и круто её меняет – отказывается от вредных привычек, начинает бегать по утрам и вступает в организацию по защите тигров. Кто-то даже женится и заводит детей.

Но, даже побывав на краю тотальной катастрофы, едва не уничтожившей человечество как вид, мир не отказался от бюрократии. Да, на какое-то время (десяток лет) беготня с бумажками, говорят, исчезла из жизни – просто потому что бумагу не производили. Однако прогресс, как известно, шагает вперёд, только когда его пинают под зад. Чиновникам были нужны отчеты. И учёные сделали все, чтобы заменить привычную бумагу, например, на голограммы и полимеры. От бумаги – одно название, никаких деревьев, по факту – тончайшие листки из химии. Наличие всемирной Сети не отменило необходимость передавать на физических носителях запросы, заверенные подписью и печатью. Ну не глупо ли?

Мне нужен был ответ от Ликвидаторов. Пока я шёл до ближайшей остановки, успел свалить бумажную волокиту на Хитер. Правда, справедливости ради отправил ей нужные вопросы, это всё-таки моё расследование.

Одной печалью стало меньше. Теперь я мысленно метался, решая, куда поехать дальше. Трое пострадавших. Один в тюрьме, другой – в психушке, третий – в могиле. Не особо разговорчивая компания. Можно было попросить официальную встречу с заключённым, но при условии, что он сам согласится говорить. Это означало очередные запросы, на которые мне при нынешних отношениях с полицией могли ответить в лучшем случае через месяц и далеко не факт, что положительно. Толку идти в лечебницу не было. Разве что, прикинувшись дальним родственником, поинтересоваться здоровьем Лео, но и это бы мне ничего не дало: уже везде написали, что магия разрушила какие-то там нервные окончания, и Лео теперь вообще не осознаёт ни мира, ни себя.

Про третьего и говорить нечего. В дороге я уже успел найти некие не самые значимые подробности: парень, тридцать четыре года, скончался ещё до приезда врачей от энергопередоза. Такое случалось, если эффект заполнял целиком и не находил выхода. Случалось даже с теми, кто был рождён с магией: в один прекрасный момент человек просто не мог её использовать, точно закрывали шлюз, а сила постепенно накапливалась и разрушала организм. Прежде всего – сознание. Люди кончали с собой, убивали близких, иногда просто умирали, как при синдроме внезапной смерти, а иногда магии становилось так много, что она точно взрывалась внутри, расходилась волнами, уничтожая носителя. И того, кто оказался поблизости. Тут уж кому как повезет. Подробностей, как именно парнишка схватил энергетическую передозировку, не было – полиция редко о таком распространяется…

Впрочем… Я на мгновение задумался. Ведь говорят же! Рассказывают, не скрывая, если случай, скажем так, будничный. А если молчат, значит, всё не так просто. Куда ехать, я решил сразу же. Ларри скинул мне район, где всё произошло, и примерный квартал. Придётся побродить по округе, поспрашивать народ. Но в этом и заключается моя работа.

Аттава-сквер был ближе всего к центру. Я домчался до университета, оттуда прошёл пешком ещё пару кварталов и оказался на месте.

Серые, практически бесцветные улочки с одинаковыми невысокими домами походили одна на другую. Однако надо отдать должное местным, которые старательно украшали дворы всякой чепухой и даже пытались высаживать цветы на скудные клочки не закатанной в бетон и асфальт земли.

В одном из дворов раскинулось кладбище старых игрушек: уродливые, потемневшие от времени куклы и облезлые плюшевые звери, прикрученные проволокой к заборам, не вызывали ничего, кроме ужаса и отвращения. Некоторые, кажется, и вовсе были из Доколлапсовой эпохи. Я отчасти понимал тех, кто принимал это за красоту – давным-давно целая плеяда творцов упивалась описаниями разлагающихся трупов. Можно ли винить людей в том, что они, устав бояться смерти, приближают её к себе хоть бы и через искусство? Красота – обратная сторона уродства, а уродливой красоту делают страдания. Человечество через многое прошло и имеет право заявлять об этом, пусть даже таким странным способом, устанавливая под собственными окнами памятники утраченной наивности, невинности и потерянному будущему.

С этими мыслями я добрался до нужного дома. Во всяком случае, эти координаты скинул мне Ларри.

– Извините!

Пожилой мужчина оглянулся.

– День добрый, – кивнул я. – Не подскажете, на днях где-то здесь в доме прогремел взрыв…

Мужчина покачал головой и двинулся дальше, не говоря ни слова. Ну, а что я хотел? Чтобы он тут же кивнул и, взяв меня за ручку, повёл к нужному месту? Это будет не так просто, как я себе представлял.

Я поспрашивал ещё нескольких прохожих, которых удалось поймать во дворе, постучался даже в пару квартир, но толку не было никакого – одни качали головами, другие корчили недовольные лица, а кто-то и вовсе отправил вслед парочку непристойностей. И это я ещё не сказал, что я репортёр!

Устав бродить по округе, я опустился на забор и задумался. Чудовище внутри напомнило мне, что если бы с Дастином у нас всё было в порядке, я бы мог без проблем найти нужный дом. Я крутил в руках коммуникатор, борясь с желанием позвонить в участок, но что бы мне это дало? Услышав мой голос, Дастин снова бросит трубку. Озадачить этим Хитер? Он не нагрубит ей, но и рассказать ничего не расскажет. У меня были свои привилегии, потому что мы дружим с детства, а какие у нее? «Хэй, здравствуй, Дастин! Твой друг слишком горд, чтобы позвонить тебе, давай я побуду вашей птичкой – скажи-ка мне, где помер тот парниша с передозом?». Я нахмурился, прокрутив в голове дурацкий диалог.

Перед глазами мелькали страницы Сети: я листал новости в надежде найти зацепку между строк в быстрых, рубленых заметках с глупыми заголовками, чаще всего написанных на скорую руку и пестрящих самыми неожиданными ошибками и опечатками. Всё то же самое – каждый материал был практически точной копией сухой сводки, которую рассылала полиция по всем редакциям. Новостники называют её «оперативной информацией», я называю ее отпиской. У этих двух абзацев, состоящих из топорного канцелярита и нескольких цифр, просто нет права называться даже заметкой, не то что статьёй. Некоторые авторы хотя бы избавлялись от монстров вроде «пострадавшей были причинены тяжкие телесные повреждения в области грудной клетки» или «в ходе розыскных мероприятий». Но были и те, кто просто наплевал на читабельность, принеся её в жертву скорости публикации и количеству просмотров. Не важно, как это будет написано, важно – что именно. Кто, где, когда…

Типичные вопросы, на которые отвечает любой репортёр, вот только отвечать на них можно по-разному. Можно рассказывать истории, целые жизни, будоражить ими сознание, заставлять людей волноваться, смеяться, плакать или сопереживать, любить и ненавидеть, осуждать или соглашаться, словом – чувствовать. И оставаться не просто разумным существом, но частью этого мира. Эмоции сближают, а одинаковые эмоции роднят.

А что можно почувствовать, читая, как «где-то», «кто-то», «ближе к полуночи», скончался «от несовместимых с жизнью повреждений биологической оболочки, вызванной гипервсплеском энергии во внутренних энергетических каналах»? У меня это вызывает только желание с укором взглянуть в глаза тому, кто дал этому писаке право называть себя журналистом.

«Спецслужбы прибыли на место после сработавшего сигнала СКМИ [Системы контроля за магическими импульсами. – Примеч. ред]».

Да, такова участь всех, кто обладает эффектами. Если повезло родиться с магией в крови или подцепить её где ненароком, будь добр – зарегистрируйся, пройди осмотр, получи свой чип и живи под колпаком. Надзор за магами был строгим. Система безопасности, разработанная на той же магии, реагировала на малейшие импульсы.

В детстве я мечтал стать магом, получить какой-нибудь эффект. За такие разговоры мать била меня по губам, я злился, а повзрослев, понял, что с ней полностью солидарен. Если бы меня попросили перечислить мои страхи, обретение эффекта стояло бы на втором месте – между смертью и работой, на которую нужно вставать в шесть утра.

«Энергетический поток, по оценкам Ликвидаторов, был мощностью примерно в 5-6 магических единиц».

Эти хотя бы почесались связаться с Ликвидаторами. Только материал вышел позже и просмотров у него меньше.

Я вдруг задумался. Если верить этой страничке, магическая волна была довольно сильной. Я вспомнил подобные случаи. Их было немного, но каждый оставлял после себя разрушения. Не такие, конечно, как в лавке бедного Лео, но пара выбитых окон оставались. Озарённый внезапным открытием, я мысленно поблагодарил не столь ленивых коллег и направился вглубь кварталов, пристально разглядывал каждый дом. Где-то здесь должен быть тот самый, с треснувшими окнами. Вряд ли за это время их успели заменить. Во всяком случае, я на это очень надеялся.

6

Есть такое понятие, как журналистская удача. Говорят, больше всего её у молодёжи – тех юных, глупых и смелых птенцов, мечтающих о славе; восхищённых дурачков с горящими глазами, которые не видят границ и рамок; смекалистых болванов, которые лезут туда, куда ни один матёрый репортёр не подумал бы даже взглянуть. Им, ещё неопытным и неоперившимся, порой удаётся наткнуться на нужного человека, набрать номер в нужное время, выйти на улицу в нужный момент. И сделать свой первый восхитительный репортаж, в котором сложится всё. Со временем эта удача куда-то пропадает, будто она, как престарелая мадам, предпочитает только молоденьких, и каждый материал у неё приходится выпрашивать.

Мне казалось, что теперь удача уж точно не на моей стороне. Судя по последним событиям, мужчины, которым недалеко до тридцатки, как бы они не любили свою профессию, эту даму явно не интересуют.

Стоило мне завернуть за очередной угол, я чуть было не начал просить у нее прощения за крамольные мысли.

Окна на первом этаже маленького серого дома были раскурочены: осколки валялись в палисадничке, рамы согнуты. Пустые зияющие проёмы перекрывали тонкие оранжевые лучи – не то лазеры, не то магия. Мера предосторожности, чтобы никто не влез в квартиру. Я обошёл дом в поисках входа.

Дверь в квартиру оказалась цела, но не опечатана, более того, возле неё на полу виднелись грязные следы. Выходит, здесь живёт кто-то ещё?

Я негромко постучал.

Секунды в тишине показались вечностью, но с той стороны не было ни звука.

Я постучал снова, но отворилась дверь напротив.

– Опять?

Женщине, открывшей дверь, было около тридцати, может, чуть больше. Румяные щёки, ровно накрашенные губы, идеальная укладка. Ниже лица я старался не смотреть. Женщинам с такой внешностью показано красоваться на обложках или хотя бы в рекламе и жить на какой-нибудь вилле рядом с океаном, но никак не в старой, побитой временем многоэтажке с облупленной краской в подъезде.

– Э-э-э… День добрый, – кивнул я.

– Вы из полиции?

Чудище внутри заворчало.

– Да, – соврал я. Признаться, я не знаю, почему не представился. Может, дамочка вскружила мне голову, может, я окончательно разозлился на Дастина, вспомнив про него в очередной раз, а может, я просто устал. В конце концов, я проснулся не в самом лучшем расположении духа. – Я бы хотел задать вам пару вопросов о…

– Ещё пару? – усмехнулась она. Ярко-красные волосы всколыхнулись огненной волной страсти. Чёрт, о чём я думаю?!

– Дастин Хоук, – брякнул я. – Мы расследуем дело…

– Да знаю, – отмахнулась девица. – Ваши вчера приходили, переполошили весь дом. Сначала это, потом вы.

Что-то она много жалуется для своего возраста. Я сглотнул и достал коммуникатор. Буду записывать на диктофон. Главное, не смотреть на эту рыжую красотку слишком часто.

– Что вы хотите узнать? – вздохнула она.

«Только не поднимай глаз, Никки!».

– Были ли вы знакомы…

Она закатила глазки. Какие глазки!..

– Да, я вчера говорила. Мэйвен нормальный парень. Нет, не приставал. Да, мы были в отношениях, но недолго. Да, он работал. Нет, не злоупотреблял. Нет, магии не замечала. Понятия не имею, что случилось.

Я тупо уставился на неё.

– Что? – она пожала плечами. – Все тоже самое ваши спрашивали у меня вчера. Я уже сказала, что больше ничего не знаю.

Она поджала губки. «Подбери слюни, милый», – голос Хитер в голове прозвучал так отчётливо, что показалось, она подключилась к моему коммуникатору и твердит мне это прямо в ухо. Я моргнул. И сглотнул.

– Как ваше имя?

– Селен. Селен Грандж. Гэ, эр, эй, эн…

– Я знаю, как пишется ваша фамилия! – бросил я.

Она будто бы обиделась.

– Мисс Грандж, давно вы здесь живете?

– Три года, – она привалилась к дверной ручке.

– И за это время вы не замечали у Мэйвена ничего необычного в поведении?

Она покачала головой, снова подняв огненную волну крупных кудряшек. И не только её.

Я вздохнул.

– Он жил один?

– Да.

– Ни родных, ни друзей?

Мисс Грандж нахмурилась, и прежде чем она решит затребовать у меня удостоверение, я пошёл в наступление:

– Дело в том, мисс Грандж, – я напустил на себя максимально важный вид, – что я не просто из полиции. Я агент комплексной безопасности. У меня несколько другое расследование.

Эти слова я сопроводил аккуратным, почти небрежным движением – я вытащил свою репортёрскую карту и, пока мисс Грандж не успела прочитать, что там написано, убрал её обратно.

Я с удовольствием наблюдал, как глазки девушки расширились, а про себя думал, что если кто-нибудь об этом обмане узнает, у меня будут большие неприятности.

– Что вам нужно? – спросила она.

– Детали.

– Может, зайдёте? – спросила мисс Грандж. Я, конечно, не отказался.

В квартире у неё была идеальная чистота. Такая, что мне стало стыдно за свои видавшие виды брюки с кучей карманов. По ним, конечно, не скажешь, что я ходил в них уже лет пять, но я-то об этом знаю.

Мисс Грандж, казалось, была заядлой перфекционисткой: книги по алфавиту, ни одного отпечатка на стеклянном кофейном столике. Квартира в целом выглядела какой-то… Нежилой. Так бывает, когда смотришь на дизайнерские фото – всё прилизано, подсвечено с нужной стороны так, чтобы вам тут же захотелось сделать такой же ремонт. Мисс Грандж указала мне на диван.

– Чаю?

– Нет, спасибо.

– Виски?

– Э-э-э…

– У меня хороший. «Белый лён», – она кокетливо склонила голову.

Я честно боролся с собой, но утренняя боль в голове напомнила о себе тупым стуком в виски, поэтому от виски я отказался. Пришлось собрать всю силу воли в кулак: этого напитка сейчас не найдёшь, по крайней мере, по доступной цене. Тот, что есть, производят на другом конце света. В Уэйстбридже можно выпить только жалкую дешёвую пародию, которая напоминала по вкусу что-то среднее между техническим спиртом с кофе и стеклоочистителем.

– Нет, я при исполнении, – мысленно избивая себя, ответил я мисс Грандж.

Она, ничуть не стесняясь, налила себе «Белого льна» и села напротив меня, покачивая стакан.

– Итак, что вы хотите узнать?

– Э-э-э…

Вместе со стаканом покачивалось кое-что ещё. Никогда не думал, что мне будет так сложно сосредоточиться. Капельки катились по прозрачному стеклу, стучали о стенки кубики льда. Мне сейчас пригодился лед…

– Он жил один? – наконец спросил я.

– Один, – кивнула мисс Грандж. Говорить она стала совсем другим голосом – более глубоким и, кажется, настоящим, без раздражения и страха. – У него была семья, была мать, но она живёт в другом месте уже давно. Понятия не имею, жива ли ещё… Мэйвен не очень часто о ней говорил.

– Друзья?

– У него их было немного. Мейвен был довольно… Закрытым человеком. Даже со мной. После нашего разрыва мы только здоровались да и всё.

– Разрыва? – я прищурился. Мисс Грандж покраснела. Теперь уже вся. Проговорилась?

– Мы встречались… Ну, понимаете. Недолго. Часто ссорились. Из-за меня, в основном.

Да, охотно верю. Характер у такой огненной девицы, должно быть, соответствующий.

– Причины?

– Да разные, – она пожала плечами. – Бытовые. Вы не подумайте. Мы давно расстались, причём, друзьями. Просто… Мне нужен был мужчина деятельный, а Мейвен…

Она наморщила нос.

– Он, как бы вам сказать, не всегда был человеком решительным.

– Где он работал?

Мисс Грандж пожала плечами.

Она сделала паузу, отпила, а потом продолжила, задумчиво глядя в сторону:

– Это была одна из причин. Его работа, – пояснила она. – Сначала он нигде не работал, мне было сложно, я хотела, чтобы он тоже чем-то занялся, а он только строил какие-то планы, мечтал… А мне такое не подходит, понимаете?

Я кивнул. Да уж, в наше время мечтатели и романтики на земле не задерживаются: если ты витаешь в облаках, то очень быстро оказываешься на грешной земле – без жилья, еды и средств к существованию. У человечества, которое несмотря на свои успехи, всё ещё ходит по лезвию ножа, балансируя между экономическим и экологическим кризисами, просто нет права на ошибку и содержание иждивенцев. Хотя и такие всегда находятся. Я однажды бывал в этих злачных местах, где живут бездомные. Я тогда подумал, что уж лучше смерть, чем такая жизнь.

– А потом? – спросил я.

Мисс Грандж снова пожала плечами, пригубила виски.

– А потом – классика. Скандал, ссора. Он уехал на какое-то время. Потом вернулся.

– Устроился на работу?

– Да, – кивнула она. – Пару раз делал попытки вернуть меня, но я уже встречалась с другим. Он злился сначала, а потом как будто забыл. Мы общались как обычные соседи. Я рассталась с бывшим, Мейвен пару раз приходил помочь с трансформатором. Мы…

Мисс Грандж замерла на полуслове, но я понял, о чём она хотела сказать – её лицо стало почти таким же красным, как волосы.

– Но встречаться вы не стали, – я тактично продолжил разговор.

– Нет. Уходя уходи и всё такое. Он мне не подходил, я это знаю. Но он помогал мне… Вернуть всё.

У меня создалось ощущение, что мисс Грандж очень долго хотела это кому-нибудь рассказать. Более того, вместе с тем я чувствовал – не то по отстраненному взгляду, не то по интонациям – что смерть парня она переживала тяжелее, чем просто бывшая любовница.

– Мисс Грандж, скажите, как вы считаете, что стало причиной его гибели? – я пошёл в наступление.

Она вздохнула, помолчала немного, точно подбирая слова, и осторожно сказала:

– Честно – не знаю.

– А куда уезжал? Вы говорили, что он уезжал на время.

– Понятия не имею, он не особо распространялся, а я не настаивала. Мне не хотелось сближаться снова. Было достаточно и того, что я имела.

Я мысленно усмехнулся и так же мысленно отвесил себе оплеух за пахабные шуточки, пришедшие в голову.

– Так кем он работал?

И снова она пожала плечами.

– Не знаю. Мог уйти утром, вернуться вечером, а мог отправиться куда-то посреди ночи и прийти только через день.

– Откуда вы знаете?

Она посмотрела на меня пристально. И мне показалось, что так же пристально она смотрела в глазок, когда ждала своего любовника.

– У него громко хлопала входная дверь, – сказала мисс Грандж наконец.

– И вы никогда не интересовались…

– Нет, – отрезала она.

– А ваш бывший… друг, кем он был?

Мисс Грандж наморщила носик.

– Какое это имеет отношение к делу?

– Не мог ли он стать причиной смерти Мейвена?

– Вряд ли, – мне показалось или она сразу расслабилась? Чёрт, эта женщина как склад с фейерверками, только вместо пиротехники – эмоции. А мне казалось, что я по этому складу хожу с зажжённой спичкой. – Я была в модельном бизнесе. Познакомилась с Халеном, он обещал сделать из меня звезду, но… Увы, не вышло.

Она усмехнулась и снова выпила.

«Ага, и утешать бедняжку пришёл Мейвен, который в это время вернулся после долгих странствий. Вступать с ним в отношения она не хотела, но ведь их что-то связывало, раз она так преданно ждала его возвращения у двери?».

Я нахмурился. А, может, я фантазирую? И всё куда прозаичнее? Женщины ведь такие создания, которые из любой ерунды могут сообразить драму. Вот это их «дело не в тебе, дело во мне» и «мне нужно разобраться в себе»… Когда у нас были проблемы с Хитер, она говорила мне это постоянно, после тридцатого раза я уже знал, чем кончатся эти её «разборки», и смиренно ждал. Обычно в кровати.

– Отчего не вышло? Вы весьма привлекательны, – выпалил я.

Мисс Грандж улыбнулась уже не вполне трезвой улыбкой. От того количества виски, которое она выпила, невозможно опьянеть сильно, но достаточно, чтобы стать чуть более румяной и разговорчивой. Создалось впечатление, что она приступила к своему занятию ещё до моего визита.

– Благодарю, – сказала она с какой-то горечью в голосе. – Итак, что вы хотите ещё узнать?

Тон её изменился так резко, что я аж растерялся. Если бы мисс Грандж почаще общалась с агентами комплексной безопасности, она бы сразу поняла, что я самозванец. Моё лицо выдавало эмоции похлеще, чем у неё самой. Но мисс Грандж была взволнованной, грустной и немножко пьяной – не лучшее состояние, чтобы анализировать собеседника.

Итак, что мы имеем? Они жили на одной площадке, были любовниками. Где он работал, куда уезжал и почему умер, она понятия не имеет.

– Когда вы виделись в последний раз?

Она задумалась.

– Дня три-четыре. Я имею ввиду, до его смерти. Он зашёл на пару часов. Это был последний раз.

– Как он выглядел?

Мисс Грандж озадаченно посмотрела на меня.

– Как обычно.

– Никаких странностей, ничего?

Она покачала головой.

– Вы задаёте много вопросов, мистер… Забыла, как вас там…

– Это моя работа, – я решил не напоминать ей фамилию.

– Ваши, ну, те, другие, говорили намного меньше, – она усмехнулась. – И больше были похожи на копов, чем вы. Хотя, я редко видела копов. Так близко.

Меня вдруг осенило.

– А как они выглядели и давно ли приходили?

– Незадолго до вас. Оставили кучу следов, ну, вы сами видели. Я открыла дверь, потому что услышала, как хлопнула входная у Мейвена. Думала, мало ли, вдруг…

Она пожала плечами.

Я поймал себя на мысли, что меня больше не интересуют ни её формы, ни её губки. В этой женщине – в её взгляде, в её словах и интонациях сейчас было полно какого-то глубокого сожаления, отчаяния даже. Я был чётко уверен, что она может сказать мне больше.

– Вы были дома в момент, когда всё случилось?

Она покачала головой.

– Была в клубе. Я танцую.

Ах, вот оно что. Ну да, с такой внешностью…

– Танцуете?

– Танцую, – она вскинула голову резко и вызывающе, точно спрашивая: «А что вы имеете против?». Полагаю, род ее занятий в клубе, где она выступает, путали не раз.

– А когда вернулись…

– Всё уже случилось, – устало сказала она. – Я зашла домой, успела снять платье, даже макияж не смыла. И тут постучали ваши. Задали пару вопросов и ушли. Я только тогда поняла, что Мейвен действительно… Потом  полистала новости, увидела все это. А потом пришли вы.

Полагаю, виски были открыты ещё до моего появления. Возможно даже, я помешал их употреблению.

– Мне очень жаль, мисс Грандж. Верю, что Мейвен был хорошим человеком.

Она пожала плечами и допила остатки виски.

– Что есть, то есть. Теперь как-то придётся жить без него.

– Лучше не злоупотреблять, – я кивнул на пустой стакан. – Не самый лучший способ…

Серьёзно, Никки? Это ей говоришь ты? Моё собственное лицемерие надавало мне пощёчин. С другой стороны, ведь я, как никто, понимаю её, а потому твёрдо знаю, что заливать душевные раны алкоголем – дело гиблое. Почти буквально. Ничего не поменяется, просто наутро будет болеть не только душа, но ещё и голова, а при частых процедурах подключится печень. Поэтому я не пил слишком уж часто – так я ответил своей совести.

Мисс Грандж улыбнулась.

Я покинул её квартиру немного потерянным. В меня за это утро влезло уже две с половиной человеческих жизни. Порой и одной-то слишком много, потому как мысли настраиваются на философский лад, и унять этот поток сожалений непросто. А тут целых две истории, которые меня не то, чтобы потрясли, скорее, просто вернули на землю, вырвав из бездны собственных переживаний. Вот, Никки, у людей тоже есть жизнь с её печалями и потерями, ты не одинок, ты такой же, как и все. При всём при этом я, уже заранее решивший, что истории мёртвого Мейвена, помешанного Лео и того арестованного парня связаны, пытался тщательно подогнать услышанное, точно детали мозаики. Но они упорно не хотели собираться воедино. Вот если бы мне удалось побывать у Мейвена в квартире!.. Но это было бы уже преступление, на которое я бы не пошёл. Был бы тут Дастин, можно было уломать его пустить меня внутрь – ведь следователи уже поработали, значит, теоретически, я ничем не могу помешать. К тому же трогать я там ничего не собирался.