Интервью в опаловых тонах

Я снова оторвал взгляд от пола. За таким ворохом комплиментов обычно идёт тирада разочарования. Гардо же продолжал, разговаривая со столешницей:

– В тот момент, Ник, я понял, что только такой, как ты не побоится залезть в самое пекло ради того, чтобы помочь маленькому гетто на окраине, не сбежит по первому требованию полиции или недовольных жителей, а найдёт способ раздобыть, узнать, расспросить.  И, главное, я понял: ты – не из тех, что продаст правду за чистый костюм.

И я, и Гардо, и все остальные коллеги знали, что тот «Стил Вью» давно перестал оправдывать своё название. Они писали и показывали только то, что им разрешали. Негласное корпоративное издание правительства.

Гардо буравил меня взглядом.

– И?.. – не выдержал я. – Я не оправдал твоих ожиданий?

Он вздохнул. Не тяжело, не грустно – обычно, как вздыхают в перерывах между работой.

– Не помню, сколько раз я гордился собой.

– Может, «тобой»?

Опять оно вырвалось само. Я прикусил язык, ожидая нового взрыва, но Гардо был спокоен.

– Нет, Ник, собой. Гордился тем, что взял тебя, а не его. Ты, может, и не знаешь, потому что эти звонки с благодарностью поступают не тебе, скольким людям ты помог на самом деле. Я стараюсь оставлять тебя в счастливом неведении, потому что иначе ты вообще станешь неуправляемым.

Сердце сделало сальто и вернулось на место, только приземлилось, кажется, вверх ногами. Странное чувство. Хочется не то прыгать от счастья и бить себя в грудь, говоря, какой я хороший, не то спрятаться под стол от смущения. Я усмехнулся: звёздная болезнь мне не грозит, что бы там Гардо не думал.

– И это я молчу про рейтинги, которые делают твои статьи. Я уже давно закрыл глаза на то, что ты публикуешь не репортажи, а… Даже не знаю, как назвать твою историческую прозу, которую ты выдаёшь за журналистские материалы.

– Раньше это называли публицистикой, – как-то хрипло проговорил я.

– И мне это нравится, Ник, – кивнул Гардо. – И людям это нравится. И это приносит деньги. Хоть мы и говорим в первую очередь об идее, но кушать тоже хочется.

Я согласно кивнул.

– Но?

– Но…

Гардо почесал подбородок.

– Да нет никаких «но».

Я тупо уставился на него. Чего ж он кричал на меня добрых пять минут?

– Мне жалко, Николас.

Мне показалось, что сердце сейчас остановится.

– Гардо, я…

– Заткнись. Мне жалко моё детище, мою компанию, которая рискует лишиться такого сотрудника, как ты. Мне жалко людей, которые будут потреблять то дерьмо, что выдают информагенства, включая наш собственный Экспресс-отдел. Мне жалко Хитер, на кофе для которой я трачу твою годовую зарплату. Надо снести этот чёртов автомат… А знаешь, почему она его пьёт?

Я покачал головой.

– Потому что работает как вол.

– Потому что это её отвлекает. Ведь каждый раз, когда тебя носит по городу в поисках правды, она места себе не находит. Хлещет эту дрянь и наворачивает круги по коридору, когда в очередной раз не может с тобой связаться. Кто-то, может, и не видит, но я лёрк, Ник, и я немолодой лёрк. Я знаю людей лучше, чем вы знаете друг друга. Она волнуется за тебя. Она бы меньше волновалась, если бы ты работал в полиции, как этот твой друг.

Коллапс, а я ведь только отвлёкся! Чудище внутри подскочило как по будильнику и вновь полоснуло щупальцем по незаживающей ране. А Гардо неумолимо продолжал.

– Он тоже переживает за тебя, хоть и весьма своеобразно. Когда у меня пищит коммуникатор, я уже знаю, кто хочет спросить: «где опять носит этого поганца?».

Я снова усмехнулся. Видимо, я позабыл, что сегодня День Вызывания-Чувства-Вины-У-Ника. Надо отметить в календаре. Неспроста я проснулся в такую рань.

Я думал, что тирада кончилась, но Гардо решил меня добить.

– И мне жаль тебя, Никки.

Это был контрольный выстрел. Что может быть унизительнее?

– Ты талантлив, молод, у тебя есть работа, девушка, друг…

Гардо нагнулся ко мне.

– Сейчас, внимание, будет очень важный вопрос… Какого чёрта и ради чего ты кидаешь всё это в расход? Ты можешь работать без риска для себя и редакции, не переступая через свои принципы. Тебя ценят и без этих безрассудств. Что и кому ты хочешь доказать? И, главное – зачем?

Последнюю фразу он произнёс тихо, но так, что она прогремела у меня в голове огромным гонгом.

Я и сам пытался ответить себе на этот вопрос. Не год, не два – ещё до того, как пришёл в редакцию, до того как познакомился с Хитер. До всего вот этого.

– Ты сказал, что будет один вопрос, а задал четыре, – ответил я.

Нет, ну я неисправим.

Гардо вздохнул. На этот раз тяжело, как вздыхают, видя, что долгие и серьёзные разговоры не имеют эффекта на глупое чадо.

Только что мне было ответить? Я понятия не имел, что ему сказать.

– Я не уволен? – спросил я, осмелившись посмотреть на Гардо. Он поднял бровь.

– Я борюсь с этим желанием, будучи уверенным, что так спасу тебе жизнь.

Шутит он или нет?

– Я не хочу, чтобы ты продолжал это дело. Всё это очень странно, непонятно и мутно. И дело даже не в этих сообщениях. Пусть этим занимается полиция. Как закончат, напишешь что-нибудь интересное. Я попробую выбить для тебя допуск к каким-нибудь любопытным, но засекреченным подробностям. А пока не лезь. Меня очень напрягает отношение Игоря к этому делу.

Я вспомнил Игоря Зданевича, смурного начальника Дастина. Я однажды побывал у него на допросе. Несмотря на его видок капитан Уэйстбриджской полиции показался мне вполне приличным парнем. До последнего тянул с закрытием дела, из-за которого на скамье подсудимых мог оказаться невиновный человек. Я таких уважаю.

– А что с ним?

– Мутит воду, – отозвался Гардо. – Никаких ответов, зато угроз выше крыши.

Я хмыкнул.

– Так что успокойся и жди. Пока не страдают сирые и убогие, тебе там делать нечего.

– Столько трудов, – вздохнул я.

– Ник, это не первый раз, когда усилия идут в топку, – отмахнулся Гардо. – Ты переживёшь.

– Да, наверное.

Я понимал, что спорить бесполезно. Даже если я продолжу, он просто не возьмёт материал, каким бы уникальным он ни был. У Гардо тоже есть свои принципы.

Мы снова перебросились взглядами.

– Там у Ларри для тебя наверняка найдётся интересная тема.

– Пожалуй.

– И не смотри на меня так. Имей в виду, продолжишь лезть, куда не следует, я приставлю к тебе ищеек. Будут следить даже за тем, в какой сортир ты ходишь. Но прежде я тебя уволю.

– Замётано.

– Пошёл отсюда.

– Окей, босс, – я пожал плечами и ухмыльнулся. Опасность миновала, и серьёзный Николас снова уступил место беззаботному Нику.

Я отправился обратно в ньюс-рум.

– Что?

Нет, конечно, думать, что никто здесь не слышал, как Гардо сотрясал планету выговором, было бы глупо. Но я не ожидал, что ньюс-рум буквально затаит дыхание в ожидании финала этого представления. Теперь они все глазели на меня испуганно и с интересом.

– Ник? – первой нарушила тишину Хитер.

– Да, детка?

– Ты…

– Да всё в порядке, чего вы замерли? Сенсация – на Ника Мерри накричал начальник. Давайте, напишите об этом! В первый раз ведь.

Я усмехнулся в своей обычной манере.

– Всё в порядке? – сдался Ларри.

– Да всё окей, когда было по-другому? Просто я… Пошутил не очень удачно, вот Гардо и вспылил.

Я беззаботно потребовал у автомата жижу, которая оскорбляет саму суть существования кофе, и, прихлёбывая её, уселся на свое место.

Хитер закатила глаза.

– Когда-нибудь эти твои шуточки доведут тебя до могилы.

– Когда-нибудь, но только не сегодня, – я поиграл бровями, цитируя строчку из старинного фильма.

Хитер зарычала и уткнулась в монитор. Отдел вернулся к жизни.

Я сделал вид, что по обыкновению бездельничаю, на самом же деле прикинул план действий. С одной стороны, в материале теперь не было никакого толку. С другой… Мне была интересна эта история. Мне. Не читателям, не Гардо – мне. Пожалуй, если бы я ответил на вопрос «почему», я бы смог ответить и на вопросы Гардо. Но пока у меня ответов не было.

Я бездумно просматривал странички в сети, новостные сайты, свои старые материалы, перечитывал, находя удачные фразы или, наоборот, мысленно краснея от того, что я вообще это написал. Мысли гуляли из стороны в сторону. Я не знаю, сколько бы это могло продолжаться, но из потока хаотичных рассуждений меня вырвали сразу три вещи.

– Ты спросил, я отвечаю, – сказал подошедший ко мне Ларри. – Как я и говорил, этот клуб существует не так давно. Судя по афише, не очень-то он и популярен, потому что я о такой артистке вообще впервые слышу. Называется он «Тёмный свет». Афишу я тебе скинул.

Сердце заколотилось – от торжества и одновременного крушения надежд, ведь теперь эта информация была бесполезной. Я кивнул Ларри и полез на почту.

С довольно примитивной афиши на меня смотрели глазки мисс Селен Грандж, а надпись гласила: «Элен Муа: «Пора любви». Только в клубе «Тёмный свет». Начало в 23». Тут же был и адрес. Это был район где-то на западе Уэйстбриджа. Дорога займёт около получаса.

В конце концов, раз уж человек проделал столько работы, не могу же я просто проигнорировать эти старания. Это я про Ларри. К тому же что дурного в том, что я просто схожу в клуб и спрошу про певицу? Может, я восторженный фанат? В глубине души я понимал, что всё это оправдания, но нужно же было убедить самого себя.

Я покосился на Хитер – будет ли она возражать, если я отлучусь ненадолго? Но она уже задумчиво пялилась на меня.

– Что?

Она пожала плечами.

– Иди взгляни. Ответ на запрос от ликвидаторов.

Я вскочил с места так, что уронил стул. Поймав парочку удивлённых взглядов, я добрался до Хитер и уставился на экран.

Я смотрел на него долго. Мне показалось, целую вечность.

– Ликвидаторы ничего не покупали у Леона Валько, – бесцветным голосом проговорил я. – Или они лгут, или лгал Леон, говоря, что сбывает им артефакты.

– И… Что это значит? – спросила Хитер.

Я покрутил в голове наш с Гардо разговор. Посмотрел на Хитер.

– Ничего.

Для пущей убедительности я пожал плечами.

– Пусть этим занимается полиция. А я найду что-нибудь другое. Ларри! – крикнул я через весь ньюс-рум. – Есть что-нибудь весёленькое?

Ларри оглянулся, повёл бровями, мол, как же не быть?

– Есть темка – обхохочешься. Двойное самоубийство.

– ?

– Какой-то несчастливый дом у Леона.

– ???

Я отправился к Ларри. От того, что я прочёл в сводке, у меня закружилась голова.

«Сегодня утром… В доме, где ранее задержали… Обнаружены трупы… Предварительная причина – отравление… Мужчина и несовершеннолетняя пикста».

Я грохнул кулаком по столу.

14

Не помню, что точно происходило у меня тогда в голове. Помню только, как вышел из редакции, а за мной вылетела Хитер.

– Ник!

Я летел как ошпаренный.

– Ник, стой. Прошу тебя, остановись.

С этого момента я, кажется, начал осознавать происходящее. Тон Хитер вернул меня в реальность.

– Какого… Что случилось?

Я смотрел на неё, подбирая слова. Действительно, а что я должен был сказать? Что смерть девочки-пиксты и её отца подействовала на меня, как выстрел в сердце? Что в тот же момент я понял: они тоже связаны с этим мутным делом? Что я знаю, кто виноват в их смерти?

Я смотрел на Хитер и не знал, с чего начать.

– Я только хотел узнать подробности, – сказал я странным отстранённым голосом.

– И… – Хитер выждала паузу.

– Я не думал, что они…

Мысли путались.

– Ник. Что ты несёшь?

– Я говорил с ними. Спрашивал о Леоне. Просто о том, как они к нему относились, каким он был… А они, наверно, посчитали, что Рэй сказал много лишнего. Только откуда они узнали?

– Никки, я начинаю за тебя беспокоиться, – Хитер встревожено посмотрела на меня. Она не понимала ни слова, а  я не хотел объяснять. В голове вертелась только одна мысль: как этот несчастный бугай с крохотной пикстой был связан с непонятной аферой Леона и лже-ликвидаторов?

– Я… Мне… Хитер, мне нужно прогуляться.

Последнюю фразу я сказал поувереннее.

– Я знал этих людей. Говорил с ними пару дней назад… Хотел написать о них…

Но, кажется, мой мозг ещё был не до конца готов анализировать и принимать происходящее. И ясно формулировать мысли. Хитер вздохнула и закрыла глаза на мгновение.

– Хорошо. Иди, пройдись. Всё равно от тебя сейчас никакого толку. Мы поговорим вечером. Я хочу объяснений, – констатировала она.

Я отрешённо кивнул. И тут Хитер сделала то, чего не делала никогда: она обняла меня. Не как друг или редактор, не как любовница. Как человек. Я точно ощутил её поддержку. Она ничегошеньки не понимала, кроме того, что мне тяжело.

– Соберись с мыслями, только не лезь никуда, идет?

– Спасибо, – с трудом проговорил я.

Я шёл по улице. Без цели, без конечной точки. Когда работают ноги, гораздо легче заставить работать голову. Давно надо было заняться хоть какой-нибудь физической активностью, глядишь, и соображал бы лучше.

Итак, после того как хаос в голове улёгся, освободилось место для мозаики, которую я тщетно пытался собрать все эти дни.

Труп, взрыв, арест, смерть мисс Грандж (или не мисс Грандж?), Рэя Нарроу и Ланы – пиксты, которая может чувствовать магические потоки. Назвать это простым совпадением я не мог. Теперь у меня было чёткое ощущение, что эти смерти – заметание следов. Возможно, Леон был не таким уж божьим одуванчиком, каким его все считали. Он сбывал артефакты неизвестно кому, чтобы… Чтобы – что? Чтобы продавать в других местах? Или чтобы кто-то – например, Мэйвен – продавал их в других местах? Леон получает прибыль, оставаясь чистым перед законом, а Мейвен или, скажем, тот парень, что сейчас отбывает срок, получают от Леона процент с продаж. Селен наверняка она знала, чем занимается её дружок. Или подозревала. А Рэй… Что ж, Леону, кажется, удалось подкупить Рэя своей добротой, и те ничего не говорили полиции. А, может, и вправду не знали, и от девочки избавились просто так – на всякий случай.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.