Ангел-искуситель

– Спасибо, – сказал я совершенно искренне.

Анабель попросила меня вновь передать телефон Татьяне – Франсуа еще что-то там не договорил – и я снова откинулся на подушку, мучительно размышляя. Вернее, стараясь размышлять. Но не менее мучительно. Нет. Сегодня нет. Я же еще в метро решил, что лучше завтра, после отдыха. А что это он Татьяне столько времени договаривает?

Наконец, Татьяна опустила телефон, повернулась ко мне, хлопая глазами, и выстрелила в меня очередным вопросом: «Что она тебе сказала?». Который столкнулся на полдороге с моим: «Что он тебе сказал?». Меня совсем свалило на подушку – в приступе хохота. А я и не сопротивлялся.

Татьяна поведала мне, что Франсуа повторно пригласил нас проведать их с Анабель. Да? И все? И на это ему понадобилось столько времени? Я сказал Татьяне – не менее кратко – что Анабель дала мне несколько советов в отношении общения с Галиным ангелом. И если она сейчас потребует от меня детали…!

Но Татьяна вдруг попросила меня присмотреть за картошкой, пока она родителям позвонит. Я чуть не взвыл. Это же на полчаса, как минимум! И успокаивай ее потом после … советов. И тут я заметил очень странное выражение у нее на лице. У меня даже сложилось впечатление, что ей … не терпится им позвонить. Ого! Похоже, и в этой сфере Татьяниной жизни произошли какие-то перемены. М-да. Неизменным осталось лишь ее нежелание сообщать мне о них. Она и к картошке меня приставила, чтобы я не потащился за ней подслушивать. А я и не собирался, между прочим! Не хочу. Все равно результаты этого разговора я у нее на лице сразу же увижу.

Разговор действительно оказался на удивление коротким – минут пять-семь, не больше. Картошка уже как раз сварилась, и я – опять аппетит проснулся! – принялся раскладывать ее по тарелкам. Татьяна вошла на кухню и немедленно включилась в процесс приготовления ужина. Вот только движения у нее были какие-то неуверенные. Я пару раз глянул на нее украдкой – нет, лицо, вроде, спокойное; не успели они ее из себя вывести. И вдруг она обронила, словно между прочим: – Слушай, родители на следующие выходные в гости зовут…

Да неужели? Что, по зрелом размышлении они пришли к выводу, что я не так уж плох для их единственной дочери? Хоть и работа у меня не солидная, и происхождение туманное, а намерения – и вовсе мутные?

Татьяна строго сообщила мне, что целью нашей поездки может быть только примирение. И добавила…

А вот это уже интересно! Судя по Татьяниному дрогнувшему голосу, звонок, который сделала ей мать в мое отсутствие, действительно оказался необычным. Она ее поддержала?! Не обрадовалась, что я скрылся в голубой дали, не заявила: «Так я и знала!»… Фу, ты, черт – похоже, я тоже что-то недосмотрел…

Ха, а вот в это слабо мне верится! Чтобы после стольких лет постоянных поучений они вдруг оставили ее в покое и дали жить по-своему? Ну да, конечно…

Татьяна, похоже, и сама поняла, как неправдоподобно звучит эта фраза, и тут же заявила, что ее родители – будучи людьми – находятся в ее компетенции. А, замучила все же совесть – после того как она мне на шею всех ангелов повесила и контрольную комиссию к ним в придачу! Хотя, впрочем, я предпочел бы разделить с ней груз общения с родителями: маму – ей, папу – мне. Сергей Иванович хоть и человек, но с мужчинами, знаете, как-то проще общий язык найти – да вот на базе элементарной логики, например. Я и сам хотел поделиться с ним своими наблюдениями по поводу строительства… А с женщинами этими … хоть с человеческими, хоть с ангельскими… Хватит с меня Марины и Анабель. Если, после них, меня еще на Людмилу Викторовну замкнуть, то от скачков в разговоре мне головная боль на неделю обеспечена. Ох, ты, не нужно мне было про голову вспоминать…

Нет, решено – поедем. В воскресенье? Отлично. Тогда в субботу можно было бы куда-нибудь на свежий воздух… После трудовой недели-то…

Но Татьяна, видимо, решила посвятить все ближайшие выходные светским визитам. С подружками у нее, видите ли, давно не получается встретиться! А не могла она к ним съездить, пока меня не было? Хотя, впрочем, к Свете на дачу я бы не прочь… Хорошо у нее там, уютно… Воды, правда – один бассейн надувной, да мы вот с сыном ее, Олежкой, в кораблики в прошлый раз не доиграли… Только к Свете?

Татьяна бросила небрежно, что Марина, возможно, тоже подъедет. Я поморщился. С этой хищницей мы уже, по-моему, отношения выяснили, но если она ко мне опять приставать начнет, я отведу ее в сторонку – только так, чтобы Татьяна видела! – и прямо ей скажу, что я о таких активных дамах думаю…

Я вдруг понял, что уже согласился ехать к Свете. Татьяна тоже это почувствовала и выпорхнула из кухни, чтобы позвонить ей. Вот же умеет момент ловить! Тьфу, опять я слабину дал. Еще две минуты ждать. Если она через две с половиной минуты вернется… Да что это я расчихался? И голова никак не унимается… Точно от возмущения.

Ужин был какой-то странный. Вкусовые ощущения … притупились, что ли, а может, в привычку уже начали входить. Но в целом к концу ужина я почувствовал себя явно лучше – даже мысли какие-то в голове зашевелились. И первыми от летаргии очнулись, естественно, неприятные. Квартира – дверь – замок – код. При первом же поползновении мыслей в этом направлении в голове у меня зазвенел сигнал тревоги, парализовавший их все до единой.

Пришлось признаваться Татьяне… Нет, пришлось сообщить ей… Нет, пришлось намекнуть ей – невзначай – что я совсем не против выслушать ее соображения по этому поводу.

Но этот сумасшедший день и ее, видимо, утомил. Она решительно заявила мне, что сегодня мы больше ни о чем беседовать не будем, а прямо после чая отправимся в кровать.

Наконец-то!

Мне стоило больших трудов не выказать каждой черточкой лица полнейшее одобрение принятому решению. И заметьте: не я об этом заговорил.

Глава 3. К вопросу об отличиях

Отличаться от предыдущей эта неделя начала прямо с понедельника.

Для начала я пошла на работу – раз.

В смысле: мы пошли на работу – два.

И хотя нам пришлось рано вставать, но завтракала я не одна, и по дороге на работу роль образцового пассажира больше не играла – три.

Я уселась в самом конце маршрутки – на нашем любимом сидении – и всю дорогу наслаждалась полной изоляцией от собратьев-пассажиров. Мне даже говорить ни о чем не хотелось, уютно устроившись у него под рукой. Да и о чем говорить-то? Действительно, пусть он сегодня с Галиным ангелом познакомится, выяснит, что тот собой представляет, а потом уже – завтра, к примеру – и я подключусь. Нужно будет попросить его, чтобы он меня ему представил – втроем мы уж точно что-нибудь придумаем.

С каждой минутой эта идея нравилась мне все больше. Ведь какая экономия времени получится! Иначе ведь мне с Галей говорить придется, не зная толком, что спрашивать – они это слушать будут – потом обсуждать – и потом моему ангелу придется пересказывать мне результат их обсуждений, чтобы я в следующий раз правильные вопросы ей задавала. А если я буду участвовать в их анализе проведенной беседы (как полноправный участник этого дела, между прочим!), то не только раньше узнаю, о чем они там договорились, но и свои соображения высказать смогу. Не говоря уже о том, что мне очень хочется хоть одним глазком глянуть на этого нового ангела. А лучше двумя – и не один раз.

Я очнулась от … детального планирования совершенно нового для меня мероприятия, лишь когда мы уже подъезжали к работе.

– Ты еще помнишь, что обещал мне знаки подавать? – спросила я. Он, казалось, тоже был полностью поглощен обдумыванием предстоящего знакомства с коллегой – лучше напомнить ему, что я в этом офисе тоже, между прочим, находиться буду и, в отличие от него, ни увидеть, ни почувствовать его не смогу.

– Конечно, помню, – отозвался он с улыбкой и начал наклонять свое лицо к моему.

Э, нет! Мы, между прочим, на работу едем, и сегодня – вот вам еще одно отличие! – ему тоже придется там трудиться. И пора уже на деловой лад настраиваться!

В невидимость он перешел, как обычно, на лестнице, и мы вошли в офис ровно в девять часов. На входе я придержала дверь, чтобы он зашел спокойно, и вдруг почувствовала, как две руки ухватились за мою талию, подталкивая меня вперед. Он, что, с ума сошел? Что за игры, честное слово, в рабочее время?

Я пошла к своему столу, нарочно останавливаясь возле сотрудников, здороваясь с ними и делясь впечатлениями от прекрасной погоды. И всякий раз те же самые руки настойчиво увлекали меня вперед. Со стороны, наверное, это выглядело, как будто чувство долга не позволяло мне надолго задерживаться на пустых разговорах и направляло меня к рабочему месту. Ну и хорошо – к столу и погрузиться в работу!

Судя по всему, о своем обещании подавать мне знаки он не только не забыл, но и отнесся к нему очень серьезно. Вот нет, чтобы он ко всем своим обещаниям так относился! Не успела я сесть за стол и включить компьютер, как поняла, что он устроился слева и чуть позади от меня. И принялся подавать мне знаки. То рукой к волосам прикоснется, то за ухом пощекочет, то кончиками пальцев по левой руке, мышью не занятой, проведет или еще лучше – по щеке… Да что он, издевается, что ли? И ведь знает же, что я сделать ничего не могу – не отбиваться же мне на глазах у всех сотрудников от невидимого нахала! Знает-знает – и пользуется моментом! Нет, в целом я была, конечно, не против, но как прикажете сосредоточиться в такой обстановке?

Через час я не выдержала. Вот сейчас окликнет кто-то, не дай Бог, а у меня – глаза, как у мартовского зайца… Ну, подожди ты у меня! Я ведь просила мне знаки подавать, а не на мне! Я схватила, не глядя, какой-то словарь, раскрыла его и склонилась над ним, словно в поисках нужного слова. Правую руку я небрежно опустила на колени и – под прикрытием стола – пошарила ею в воздухе. Возле своей левой руки, которую он в этот момент опять – абсолютно бессовестным образом – поглаживал. Есть! Нащупав его … запястье, по-моему, я ущипнула его изо всех сил. Над левым ухом у меня раздалось сдавленное мычание. Нет, он совсем обалдел – звуки издавать!

Склонившись еще ниже над словарем, я яростно прошипела левым уголком рта: – Ты работать сегодня собираешься или нет? Шепотом отвечай! – быстро добавила я. Кто его знает – вдруг опять орать начнет.

Прямо у моего левого уха послышалось обиженное бормотание.

– Да я его уже вычислил. Вон он – между Галиным столом и окном устроился.

Я невольно глянула туда. В углу, возле Галиного стола стояла этажерка с каталогами, и, чтобы обеспечить подход к ней с двух сторон, Галин стол не был придвинут вплотную к окну. Но там же… Господи, как он туда втиснулся? Я вспомнила крохотное пространство между кухонным уголком и холодильником у себя на кухне, где раньше любил сидеть мой ангел, и меня затопила волна сочувствия к Галиному ангелу. Моему ведь Анатолию уже не нужно по углам жаться, а этот бедняга…

– Ну, так давай, действуй, – сказала я уже спокойнее. – Хватит дурака-то валять!

– Ладно, – ответил он еще более обиженным тоном. – Мне просто не стоит к нему слишком решительно подступаться; я хотел дать ему время расслабиться, а пока…

– Ну, знаешь, оправдания себе всегда найти можно, – резонно возразила я. – Иди уже, подступайся…

Все знаки его присутствия тут же пропали. Внезапно и абсолютно. Мог бы и плечо мне напоследок сжать… В раздражении я оттолкнула от себя ни в чем не виноватый словарь.

Минут через десять я заметила краем глаза, что у окна резко дернулась занавеска. И спустя мгновенье еще раз. Так резко, что от стола Лены Тешиной, напротив меня, послышалось удивленное: – Ого! Ничего себе сквозняк! Ветер на улице, что ли, поднялся?

Я похолодела. Все лица повернулись к окну. Галино лицо выглядело особенно удивленным. Естественно, она ведь ближе всех к нему сидит, а ни малейшего дуновения не почувствовала. Да что на него нашло сегодня? Я старательно кашлянула пару раз, бросив в пространство: – Да, что-то повеяло… – Галя глянула на меня в полном недоумении.

Больше занавеска не шевелилась. Ни разу. Я выждала с десяток минут, опасливо косясь на нее, прежде чем расслабиться. Все, кажется, прекратил шуточки свои шутить…

Додумать до конца эту мысль мне не удалось – в противоположном углу офиса, возле вешалки и стола с кофеваркой раздался глухой удар в стену. Идиот! Я же просила мне знаки подавать, а не всему офису! Подпрыгнула я не одна – но кто-то из наших ребят добродушно рассмеялся: – Они там, что, у строителей мебель двигают?

За стенкой находился офис фирмы, занимающейся ремонтом – мы еще шутили, что соседи нам попались удачные: они квартиры ремонтируют, а мы их потом украшаем. В принципе, если напрячься, можно представить себе, что кто-то в том офисе слишком резко двинул стол и тот врезался – боком или углом – в стену… Я решила сосредоточиться на этой мысли. Лишь бы только больше никаких…

Больше никаких звуков не раздавалось. А также не просматривалось никаких знаков присутствия ни одного ангела. Я целый час провела, делая вид, что что-то делаю, и стреляя глазами то вправо – на окно, то влево – на кофеварку. Хоть бы одна чашка там шевельнулась! Не забыл он, как же! Вот до первой встречи с собратом и не забыл, а сейчас сидят себе где-то в уголке, сплетничают о глупом человечестве. Да куда же он подевался, черт бы его побрал? Он говорил, что мысли мои читать не умеет, но настроение должен же чувствовать! Или он его только вблизи чувствует? Ладно, я могу и ближе подойти…

Я встала из-за стола и не спеша направилась к кофеварке. Полдвенадцатого – самое время кофе выпить. И последний грохот как раз оттуда и доносился. Если он и там мое настроение не почувствует… Я могу походить туда-сюда в ожидании, пока кофе сварится. Дайте мне только хоть локтем за него зацепиться! Руками я, конечно, размахивать не буду – на глазах-то у всего коллектива – но я его … пну!

Я подошла к кухонному столу и, включив кофеварку, развернулась лицом к тому углу, откуда в последний раз стук раздался. Но не успела я ногу поднять для первого шага, как в голове моей молнией пронеслась мысль: Ну, пну я его сейчас – а если он заорет? Что мне тогда – прыгать на одном месте с разинутым ртом, делая вид, что руку о кофеварку обожгла, да еще и охрипла при этом?

В этот момент что-то похлопало меня по руке. Ну, то-то же – учуял … настроение. Значит, точно – издалека мысленно до него не докричишься. Сейчас нужно спиной к сотрудникам повернуться и напомнить ему о знаках…

Что-то опять похлопало меня по руке – настойчиво так, подталкивая назад, к кофеварке. Ах, ты…! Он меня еще спроваживать будет, чтобы не мешала наслаждаться общением с … ближним по духу! И не нужны мне его знаки! Я в этот офис, между прочим, на работу прихожу – и в отличие от него, основная работа у меня всегда на первом месте стоит!

Я вернулась к своему столу, пыхтя вместе с чашкой. Галя вскинула на меня глаза.

– Татьяна, ты чего … такая?

– Какая – такая? – натянуто спросила я.

– Ну, не знаю. То сияла с утра, а теперь надулась… Вернулся-то парень твой? – осторожно спросила она.

– Вернулся. – Я вдруг вспомнила, как мне хотелось вчера еще кому-нибудь, кроме матери, это слово сказать – я как раз о Гале тогда и подумала. Сейчас оно прозвучало у меня … как-то не так лучезарно. – Вернулся, – повторила я с улыбкой и села к столу.

– Так ты обедать сегодня с ним, наверное, пойдешь? – Галя уже тоже улыбалась.

Я замерла. Батюшки-светы, мы ведь об обеде с ним не договорились! Что же мне теперь делать?

– Не знаю, – честно ответила я.

– Не знаешь? – удивленно спросила Галя.

– Да у него дела сегодня, если сможет вырваться – позвонит, – выпалила я первое, что пришло мне на ум, и тут же поморщилась. Замечательно! И как мне теперь его предупредить? Опять за кофе идти? Так я к этой чашке еще не притронулась. И на расстоянии он … ничего не чувствует. Ладно, еще больше часа впереди – что-нибудь придумаю.

Еще через полчаса я уже просто кипела. Нет, это переходит все границы приличий! Мне ведь – по его же словам! – тоже это дело поручено; какое он право имеет в потемках меня держать! Нет, я пойду сегодня в кафе на обед, и он пойдет со мной – и пусть только попробует уклончивыми ответами отделываться!

Я нарочито вздрогнула, полезла в сумку за мобильным (да-да, он у меня на виброзвонке стоит, чтобы сотрудников от работы не отвлекать!) и, тщательно прикрывая экран рукой, приложила его к уху.

– Да, привет, – пробормотала я негромко, но так, чтобы Галя слышала. – Прекрасно… Да, смогу… Там, где обычно? Отлично, до встречи. – Я сделал вид, что отключила телефон.

– Так что, уходишь? – тут же спросила Галя.

– Да, пожалуй, сегодня ухожу, – ответила я, жизнерадостно улыбаясь.

И если в этом кафе я окажусь одна; если он за мной не пойдет; если он даже не заметит, что я ушла… Тогда я сегодня же сама начну с Галей разговаривать. В женском туалете. В отдельной кабинке. Шепотом. И пусть только спросит, о чем!

Этот решительный план позволил мне продержаться до обеда. Ровно в час дня я поднялась и, пожелав всем приятного аппетита, гордо прошествовала прямо к выходу. Благо, потеплело – за курткой к вешалке идти не нужно.

Он материализовался на первом же лестничном пролете.

– Ты куда? – озадаченно спросил он.

Вот то-то же!

– В кафе, – процедила я сквозь зубы.

– В кафе? – переспросил он еще более удивленно. – А мы договаривались идти в кафе?

– Нет, – сдержанно ответила я, – мы договаривались, что ты будешь разговаривать с коллегой и держать меня в курсе, – сделала я особое ударение на последних словах. – Не говоря уже о том, чтобы ставить меня в известность хотя бы о том, где ты находишься.

– Так тебе же, как мне показалось, не понравились знаки моего присутствия, – насмешливо бросил он.

Ах, он еще и насмехаться надо мной будет! Вот не поддамся на провокацию!

– Во-первых, я не говорила, что они мне не понравились; а во-вторых, они отвлекали меня от работы, – ответила я с достоинством. – А в-третьих, мы не договаривались, что ты либо подаешь мне те знаки, какие хочешь, либо никаких.

– А… – протянул он. – Наверное, тебе нужно было дать мне более четкие инструкции…

Остальная часть пути в кафе прошла в молчании.

Как только мы сели за столик, к нам тут же подпорхнула официантка и, одарив моего ангела ослепительной улыбкой, спросила: – Все, как обычно?

Он улыбнулся ей в ответ – правда, не так жизнерадостно – и сказал: – Да, все, как обычно.

Как только она отошла, я вежливо спросила: – Могу я поинтересоваться, что тебе рассказал Галин … твой коллега?

Он как-то вяло махнул рукой, не поднимая глаз: – Да ничего он мне еще не рассказал.

Точь-в-точь, как я и думала!

– О чем же вы столько времени беседовали?

– Мы еще толком не беседовали, – ответил он еще более неохотно.

Да он просто издевается надо мной!

– Чем же вы занимались все это время? – Настойчивость, главное – настойчивость. Пусть сразу смирится с мыслью, что от меня ему отмахнуться не удастся.

– Татьяна, – поднял он, наконец, на меня глаза – лихорадочно блестящие, – первая встреча в такой ситуации – всегда непростая. Меня вон и Анабель вчера предупреждала. А этот, по-моему – какой-то особо недоверчивый.

О, вот это уже кое-что! Раздражение мгновенно сменилось любопытством.

– Что значит – недоверчивый?

– Любому из нас трудно поверить в возможность такой помощи. – Он вдруг усмехнулся. – Я бы и сам тогда … ну, ты помнишь … не поверил. – Я понимающе кивнула. – И этот, как и следовало ожидать, принял меня за одно из… – Я опять кивнула, давая ему понять, что продолжать не нужно – я поняла.

– Но ты его переубедил? – спросила я, озадаченная таким поворотом событий. Если Галиного ангела придется неделю уговаривать, что мы им добра желаем, а Галю потом – и того дольше… Когда же я к делу подключусь?

– В целом, – поморщился он.

– В каком смысле – в целом?

– А в том смысле, что мне еще не одна, наверное, встреча с ним понадобится, чтобы сказать с уверенностью, что он мне поверил. – Он как-то странно тряхнул головой.

– А какой он? – не смогла удержаться я от банального вопроса.

– Вертлявый, – тут же ответил он.

– Да нет, – поправилась я, – как он выглядит?

– А я откуда знаю? – Он даже закашлялся от удивления.

– Да ты же с ним полдня провел! – возмутилась я.

– Татьяна, да какое мне дело до его внешности? – У него как-то странно сморщилось лицо, и он опять тряхнул головой. – Я его не видел, я его только чувствовал; и он меня тоже. Мне важно, что он делает и что при этом думает. Вот голос у него, правда, противный, – задумчиво добавил он.

– Вот видишь? – тут же подхватила я. – А говоришь, что внешность роли не играет. По внешности первое впечатление складывается, а оно зачастую правильным оказывается.

– Ага, – он закивал головой, – я по твоим родителям заметил.

– Речь сейчас не об этом. – Я ни на какую провокацию не поддамся! – А как ты думаешь, когда можно будет устроить так, чтобы ты меня с ним познакомил?

– Что? – Он опять зашелся в приступе кашля.

– Но ты же сам сказал, что я тоже участвую в этом деле! – Я поняла, что нужно быстро задавить его сопротивление если не логикой, о которой он понятия не имеет, то хоть массой аргументов. – Вот мне бы и хотелось познакомиться со всеми соратниками…

– Татьяна! – Он вдруг резко поднял руку, и я не закончила свою массу аргументов. – Я тебя очень прошу: только не сегодня. У меня и так голова еле-еле соображает.

Я вдруг внимательно всмотрелась в его лицо и… Господи! Глаза блестят и слезятся, наверное – то-то он щурится все время. Говорит с хрипотцой и кашляет. А вчера еще и чихал весь вечер. Лицо раскраснелось… Я быстро приложила ладонь к его лбу – и чуть не отдернула ее.

– Господи, да ты заболел!

– Да ничего я не заболел, просто немного не по себе, – естественно, отмахнулся от меня он.

– Да какое не по себе – ты же горишь! У тебя все тридцать девять, наверное! – воскликнула я, быстро соображая, что же сейчас делать. – Давай так: возвращаемся в офис, и я пойду к Сан Санычу – отпрошусь домой, и на завтра, наверное, тоже. Скажу, что плохо себя чувствую…

– Татьяна, не надо, – решительно прервал меня он. – До вечера я продержусь, и потом – я с этим идиотом еще не закончил. Мне же пришлось на полуслове прерываться и за тобой бежать, – добавил он укоризненно.

Опять обзывается! Да ладно, пусть обзывается, как хочет – лишь бы выздоровел. Мне вдруг так стыдно стало, что я его, больного, на улицу вытащила…

– Ты точно до вечера доживешь или может, сейчас в аптеку сходим? – спросила я. – Тут за углом есть одна, я на прошлой неделе все окрестности изучила.

– Не переживай – выживу, – усмехнулся он.

Пообедав, мы вернулись в офис. Всю дорогу я на него искоса поглядывала. Да нет, на ногах, вроде, держится, и глаза пока еще не закатываются… На лестнице я успела шепнуть ему: – Если что, немедленно зови меня, – и он исчез из вида.

После обеда я ни минуты не могла усидеть на месте. Я ерзала на стуле, то и дело подпирала голову рукой, чтобы уставиться – вроде как в задумчивости – на кухонный стол (Никакого движения!), и постоянно ловила себя на том, что вздыхаю и потираю лоб рукой. Как оказалось, такое мое поведение пришлось весьма кстати.

Около четырех часов над моим левым ухом опять послышался шепот.

– Татьяна, давай, наверное, отпрашиваться. Что-то мне совсем нехорошо.

О Боже, он уже и шепчет в нос! Словарь, словарь, где словарь? Я рывком раскрыла его, где придется, и склонилась над ним, спросив уголком рта: – Совсем?

– Да на меня чих напал, я уже не могу сдерживаться, скоро точно кто-то услышит.

– Хорошо. Сейчас. – О, отлично, наконец-то воображение заработало! – В кабинете у Сан Саныча стань прямо за мной, слева. Мне для правдоподобия почихать придется, так что, когда я тебя локтем толкну…

– Да я не могу по заказу, – буркнул он.

– Хорошо. – Я быстро скорректировала план действий. – Когда тебе захочется чихнуть, толкни меня под локоть.

– Ладно, – шепнул он, и я встала из-за стола.

– Галь, ты знаешь, я, наверное, домой пойду. Что-то я простыла, по-моему, – сказала я Гале.

– Что, серьезно такой сквозняк был? – обеспокоенно спросила она. – То-то я смотрю – ты как на иголках.

– Да не знаю, – ответила я, – может, я вчера … переохладилась. – От последнего слова у меня прямо зубы заныли – вот говорила же я ему! И лицо, судя по всему, сделалось … подходящее.

– Ну, иди, выздоравливай скорее! – В Галином голосе звучало искреннее сочувствие.

В кабинете у Сан Саныча мой ангел так расчихался, что я едва смогла выговорить просьбу отпустить меня домой из-за плохого самочувствия. Через каждое слово мне приходилось прикрывать лицо ладонью и отчаянно встряхивать головой. После трех чихов я даже перестала отнимать руку от лица, чуть придавив ею нос, чтобы голос звучал гнусаво. Сан Саныч тут же отпустил меня, велев оставаться дома, пока окончательно не выздоровею.