Карта жизни

Тот возвел глаза к небу.

– Пират. И что?

Лука вытаращил на него глаза.

– И что?! И что?! Да, ты в своем уме, вообще? Они же нас убьют!

Пират с крайне скучающим выражением лица рассматривал свои ухоженные руки и старательно делал вид, что разговор ведут совершенно не о нем. Густо подведенные тушью черные глаза казались огромными бездонными дырами на смуглом ребристом лице.

– Я капитан морского судна «Темная Ночь». Приглашаю вас присоединиться к моей команде. Отплываем прямо сейчас. Времени, да и желания уговаривать вас у меня нет. Решайте, – произнес он и широкими, размашистыми шагами направился к берегу, откуда на горизонте вырисовывался мощный фрегат.

Лука с видимым отчаянием взглянул на Джонаса. Тот уже послушно следовал за капитаном, который о чем-то весело рассказывал и при этом активно жестикулировал руками. Наверное, другого выхода у них действительно не было. Остаться на берегу и ждать маленькую рыбацкую лодку или случайно заплывший корабль? И сколько им придется тут проторчать?

Наконец, огромный и мрачный в своем величии корабль подошел к берегу. Кривая ухмылка пирата совершенно не внушала доверия. Лука с тоской думал о том, что они, похоже, снова умудрились вляпаться в беду.

***

– Шторм начинается! – крикнул молодой парнишка, ровесник Джонаса.

Седой матрос отхлебнул эль из своей огромной фляжки и вгляделся вдаль. Действительно, на них неслись несколько волн, высотой с башню.

– Черрт! – прорычал он. – Ребята! У нас тут проблемка нарисовалась…

Джонас сжался. Его и без того укачивало. На палубе было сыро и холодно.

Лука рядом костяшками пальцев нервно отбивал барабанную дробь. Передвигаться по палубе стало практически невозможно. Поверхность словно уходила из-под ног и туфли скользили, ноги совершенно не слушались и Джонас, наконец, решил оставить попытки пробраться к капитану Темной Ночи.

– Только не нужно произносить эту фразу, – процедил он сквозь зубы и тотчас со стоном откинулся за борт, чтобы не заблевать полы.

Лука поморщился.

– Если говорить честно, у нас не было другого выхода, – махнул рукой мальчишка. – Ничего, скоро шторм закончится и будем думать, ка выбраться из рук пиратов.

Лука держался на удивление уверенно, так, словно каждый день попадал в подобную ситуацию и ступал по палубе твердо, ловко балансируя и приседая. Качка становилась все заметнее. И вот уже сам Рэм, капитан Ночи, появился в поле зрения. Он отчаянно кричал и показывал куда-то в сторону надвигающейся волны. О, эта громадина могла бы являться в кошмарах Джонасу каждую ночь!

– Если мы сегодня выживем, это будет настоящее чудо, – прошептал Джонас.

Кажется, Лука что-то ему ответил, но он не услышал, что именно, потому что именно в этот момент их обдало мелкими ледяными брызгами и крики экипажа окрасили серовато-синею бледность окружавшего их пейзажа. Их мотало вперед и назад, вправо и влево. Лука кричал ему о том, что необходимо крепко зацепиться за борт. Но разве это возможно, когда гигантские волны накрывают тебя с головой и дышать более не представляется возможным?

В какой-то момент ладонь Джонаса соскользнула, и он сорвался вниз.

Падение оказалось болезненным, но не смертельным.

Он больше не видел ни море, ни неба. Все слилось воедино: темно-синее марево, плотное водяное одеяло, которое настойчиво просило укутать его и поглотить в свои бездонные смертельные объятия. Сопротивляться казалось бессмысленно.

– Джонас! – послышался едва различимый крик справа.

Лука болтался рядом и отчаянно указывал прямо.

А посмотреть было на что. Это была самая настоящая воронка! Вот только разноцветная: зелено-красно-желто-зеленые цвета переплетались, складывались в причудливые узоры и по спирали уходили вниз, в неизвестность.

– Неет, – отрицательно покачал головой он. – Я туда не полезу.

– По-другому мы просто не спасемся! Я еще слишком молод, чтобы так бесславно умереть! – прокричал Лука, отползая в сторону подозрительно мигающей воронки.

Джонас прикрыл глаза и попытался успокоиться. Конечно, в сложившейся ситуации это было практически невозможно, но попробовать стоило. Он решился.

Мальчишка шустро хватался за поручни и даже умудрялся помогать Джонасу. Наконец, они оказались прямо перед открытой пастью цветной бездны.

– ТОЛЬКО ДВА ЧЕЛОВЕКА, – донесся тоненький и до неприличия веселый голосок из воронки.

Лука сглотнул.

– По крайней мере, теперь мы знаем, что этот водоворот волшебный и он куда-то нас приведет, – ободряюще произнес мальчишка. – На счет три?

Джонас согласно кивнул.

– Раз… – начал Лука, – два…

– Три! – раздалось сбоку и Рэм отпихнул в сторону Луку. – Сами решайте, кто будет вторым, – хохотнул он, перекидывая ногу через борт.

Джонас попробовал было схватить пирата за ногу, но в руке у него оказался лишь грязный истоптанный ботинок. Пират радостно махал им, уволакиваемый разноцветным, искристым водоворотом.

– Ах ты, черт, – бессильно проговорил Джонас, глядя на Луку, которому только сейчас удалось снова поравняться с ним. – Что будем делать?

Мальчишка закусил губу. Умирать никому из них не хотелось. Однако, они понимали, что бросить кого-то здесь – обречь на верную смерть. Наконец, Джонас произнес:

– Давай, прыгай.

Лука удивленно посмотрел на него, уже слабо мерцающую воронку и отрицательно покачал головой.

– Нет. Я останусь здесь. Авось и выберусь.

– Не выберешься. У тебя нет того, что есть у меня.

– Чего? – насупился мальчуган.

– Магии, дурень. Я выживу. Даю тебе слово, – уверенно прошептал Джонас. Хотя, сам ничуть не был в этом убежден. Просто глубоко внутри, прямо сейчас, он чувствовал, что совершает верный поступок.

– Твоя магия тебя не слушает! – запротестовал он. – Не буду прыгать!

Джонас заметил, что воронка стала совсем тусклой. Вот-вот портал закроется навсегда, и они вдвоем останутся захоронены морскими волнами.

– Постарайся найти карту! – крикнул Джонас и с силой толкнул мальчишку за борт. Тот нелепо взмахнул тонкими руками и полетел вниз, в самую сердцевину цветного урагана.

Его фигурка скрылась быстро. Портал начал быстро мерцать. Джонас зажмурился. Еще чуть-чуть и он попрощается со своей жизнью. Звуки отдалялись, его клонило в сон.

Не смей засыпать. Не сейчас

Внутри него кто-то яростно шептал, сопротивлялся и колыхал яркими огненными искрами. Огромный и сильный.

Вставай! Лети навстречу свету! Ведь ты и есть само солнце…

Джонас почувствовал, как у него вырастают крылья. Огненная пыль окрасила морскую воду, вдруг стало очень светло и спокойно.

Дракон внутри него проснулся.

Он выдохнул огненную струю и устремился вниз, к магическому порталу.

Речь шла лишь о людях. Кто остановит солнце, волшебство во плоти?

Воронка радостно мигнула и растворилась в морской пене. Шторм прекратился.

Часть 2. Остров проклятых душ

Я бы прыгнула за ним в бездну и разбилась о холодные мокрые камни. Острые, злые, изуродовали бы тело. Пускай.

Я бы продала душу дьяволу, стала бы послушным эхом – да, смирение и шепот ветра. Мне бы хватило одного его взгляда.

Но его взгляд – ледяная сталь, голос – гром, а сердце – мертвый камень.

Птичка попала в клетку – ловушку, из которой когда-нибудь вылетит. Нужно дождаться огня и вперед – навстречу пламени!

Но песок под ногами струится жидким шелком, утекает, убегает все дальше и дальше… Наши миры – разные. Компас укажет правильный путь. Для него. Для меня. Для них.

Дракона и джокера.

Вы ищете Карту?

Она перед вами....

Глава 1

, в которой ГГ понимает, что все начинается заново. И это, ох, как не радует…

Небо красками играло,

Шарик в небо отпускали,

Что ты смотришь на меня?

Это только лишь игра!

Первое, что почувствовал Лука перед пробуждением резкую боль в предплечье. Должно быть, магический портал выбросил его из воронки чересчур стремительно и резко, мало заботясь о здравии своего пассажира.

Голова раскалывалась, а перед глазами стоял густой, вязкий туман. Он попытался встать, но все вокруг качнулось, перевернулось по дуге и туман начал потихоньку рассеиваться, уступая место удушливой темноте. Мысли настойчиво крутились вокруг одного-единственного имени…

Джонас.

– Владыка! – воскликнул Лука. – Неужели он остался там?! Глупый, избалованный мальчишка!

По правде говоря, он не считал Джонаса глупым. Избалованным – само собой разумеется, но тот сиюминутный порыв, внезапно проснувшееся благородство, внезапно раскрывшаяся сторона приятеля… Приятеля ли? Скорее, друга.

Лука пытался поставить себя на место Джонаса и не был уверен, поступил бы он также, окажись в подобной ситуации. Надеяться на магию, контролировать которую удается далеко не всегда, чересчур самонадеянно и бессмысленно. Значит, Джонас решил просто пожертвовать собой ради него, Луки.

Мальчик прикрыл глаза. Расстроенный и полностью сбитый с толку, он огляделся и понял, что окружавшее его место мало напоминает лес или необитаемый остров.

– Ничего себе! – присвистнул Лука.

В паре метров от него возвышалось огромное здание, вход которого украшали две высокие колонны с витиеватыми узорами. Сверху пышные капители напоминали наполненную корзину с цветами. Увиденное напоминало Луке древнегреческие и римские храмы, в которых жрецы приносили жертвы богам, задабривая их перед предстоящей охотой или битвой.

Лука приблизился к прекрасному сооружению и замер, глядя на то, как мраморные стены и лестницы освещают яркие лучи солнца. Он не был уверен, волшебство ли это, а возможно, умелые руки талантливого мастера сотворили подобное творение. Так или иначе, мальчишка решил рискнуть и легко запрыгнул сразу на вторую ступеньку. Запыленные ботинки оставили серовато-коричневый след на белоснежном мраморе. Его охватила неловкость. Портить великолепие совершенно не хотелось. Но он тут же отмахнулся. Наверняка подобную красоту ежедневно очищают до блеска не меньше десятка слуг.

Внутри храма приятно пахло лавандой, жасмином и еще какими-то причудливыми травами, и благовониями. Лука замер, прислушиваясь к тихому бренчанию. В глубине комнаты, в которой не было ни единого окошка, на высоких подушках, восседал юноша, облаченный в темно-синюю тунику. Его кудрявые светлые волосы то и дело падали ему на лицо, он нетерпеливо сдувал непослушные локоны, прерывался и тотчас принимался играть заново. Мелодия выходила унылой, корявой и визгливой.

Лука нарочито громко кашлянул, привлекая тем самым внимание нерадивого музыканта.

Юноша будто только и ждал, чтобы отвлечься от столь скучного, по его мнению, занятия. Большие серые глаза взглянули на него с видимым любопытством.

– Что делаешь ты здесь, раб? – произнес он с ленцой.

Лука удивленно покачал головой. Видимо, перед ним восседал Джонас, облачившийся в светлый парик и древнеримские наряды.

– Я не раб, мальчик с арфой, – произнес он. – Меня зовут Лука.

«Римлянин» оглядел его совершенно скучающим, безразличным взглядом.

– Принеси мне воды, Лука, – сказал наглый юноша и громко зевнул.

– Вот еще! – фыркнул мальчик. – Сам себе нальешь и принесешь. Руки у тебя есть, правда, не уверен, что из того самого места, судя по… – и указал на инструмент, который все еще покоился у юноши на коленях.

Белокурый римлянин одарил его резким, злым взглядом, уложил арфу на мраморный камень и выпрямился. Двигался тот грациозно и быстро, словно кот, заприметивший мышонка.

– Что ты сказал, раб? А ну, повтори! – прошипело молодое дарование. В серых глазах светилась голубая, яркая молния.

Лука сглотнул. Он пожалел, что вообще решил зайти в этот храм. Святых здесь точно не было и помощи ждать не приходилось.

– Понял, ухожу, – поднял он руки в примирительном жесте. – Извините, что нарушил Ваш покой, достопочтенный господин, – и принялся бочком пробираться к выходу.

Но, кажется, у белокурого создания было совершенно иное мнение на этот счет.

– Мой Церри уже давно не обедал… – сверкнул тот белоснежными зубами и громко свистнул.

Уже через мгновение где-то снаружи послышался протяжный вой, а затем лай, напоминавший собой злое, утробное рычание. Лука выругался.

– А ты казался нормальным парнем, – усмехнулся он, а по спине пробежал табун мурашек, потому что горячее, зловонное дыхание вулканом опаляло беззащитную спину.

Казалось, существо позади только и жаждало, чтобы встретиться взглядом со своей жертвой. Цербер. Адская псина.

Замкнутое помещение – белоснежные стены, на которых были изображены фрагменты историй о великих, должно быть, героях, величественная статуя посреди комнаты и мерзкий парень напротив – все это напоминало ему дешевый спектакль. Быть может, в следующую секунду откроется занавес и явит огромный зал смеющихся зрителей? Водевиль, посмеемся вместе!

Эта и еще десяток похожих странных мыслей промелькнули в его голове, пока Лука пытался восстановить дыхание и придумать план побега. Однако, громкое сопение позади говорило о том, что мечтать об этом не стоило.

Римлянин громко зевнул и скрестил руки на груди.

– Я думал, ты будешь умолять меня о пощаде. Ползать на коленях, целовать ноги… Но ты дерзишь и предпочитаешь сыпать оскорблениями. Что же… таков твой путь, раб. И я, сын великого полководца Марка, Септимус, прерываю твой жалкий и недостойный путь сегодня же, перед закатом и бурей. Готовься встретить свою смерть, презренный раб!

– Да, ладно? – внезапно развеселился Лука. – Септимус? Значит, ты седьмой сын у своего отца? [1] – довольно протянул он.

Разумеется, он мог ошибаться. Это имя могло и не означать порядкового номера рождения. Однако, необходимо было воспользоваться любой попыткой дабы хоть как-то задержать любителя адских псов от заветной команды «фас».

– Как ты смеешь, раб?! – возмущенно заорал тот. – Кто ты вообще такой, несносное существо?! Назови имя своего хозяина, я и его скормлю псам! – прекрасное лицо покрылось отвратительными злыми пятнами, тщательно убранные волосы растрепались.

– Меня зовут Лука, – произнес он. – А хозяина моего зовут также.

Септимус вздохнул.

– Все ясно. Сумасшедший. Где это видано, чтобы хозяева называли своих рабов своими именами? Ни один уважающий себя человек не допустит подобного позора!

– Я сам себе хозяин, тупица, – не выдержал Лука. – Не знаю, как в вашем мире, но у нас уже давно отменили рабство и каждый волен делать то, что считает нужным. Называется это сво-бо-да, – он отступил чуть в сторону, надеясь, что дыхание позади станет менее заметным. Тень животного неотступно следовала за ним.

Септимус сделал вид, что задумался. Повел плечами, отбросил назад волосы и деланно вздохнул:

– Что же, раб, твои дерзкие слова не оставили мне иного выбора. Я бы мог применить более милостивые способы наказания: розги, тяжелые работы, например. Но ты не оставляешь мне выбора. А потом вы бегаете по городу и разносите сплетни о том, что господа, видите ли, относятся к вам несправедливо, применяют слишком жестокие виды наказаний. Разве это правда? – искренне возмущался парень. – Нет, я бы уже давно принял закон о прилюдной казни холопов. Сжигание, отсечение головы мечом, закалывание…

Лука готов был вцепиться в полы темно-синей туники, исцарапать белоснежное личико наглеца, выдрать абсолютно все волосинки из этой безмозглой блондинистой головы. Но он бы все равно не успел сделать ничего из задуманного. Поэтому он принял единственно возможное в данной ситуации решение и повернулся лицом к своей проблеме.

Красные маленькие глазки взирали на него с видимым любопытством. Огромное животное, напоминавшее собой скорее огромного кабана, нежели пса, оскалилось. Лука с ужасом воззрился на огромную пасть животного, в которой стройным рядом поблескивали желтоватые, острые зубы. Он закусил губу и выставил вперед дрожащую ладонь. Животное, как, впрочем, и его хозяин, по всей видимости, опешили от наглости «раба». Мощное, грузное тело выпрямилось и напряглось, словно всем своим видом пугая и без того трясущуюся жертву. Вытянутая ладонь так и застыла в воздухе.

Тихое, едва слышное шуршание ткани заставило всех троих перевести взгляд. У входа маячила сутулая полноватая фигурка, одетая в мешковатую коричневую одежду. Септимус махнул человеку рукой.

По мере того как фигурка приближалась, стало понятно, что это молодой паренек, со странной, диковатой прической. Лука бы назвал ее «горшок», но рыжие пряди неровными, рваными концами лежали то на плечах, то на шее, а кое-где доходили и до лопаток. Здоровый румянец украшал круглое лицо, толстые пальцы теребили перевязи на большой корзине, которую он любовно прижимал к широкой груди. Пожалуй, детину можно было назвать страшненьким, если бы не улыбка, обнажавшая ямочки на смуглом лице. Они делали парнишку еще моложе и добродушнее.

– Простите, что прерываю Вас, молодой господин, – поклонился тот.

Септимус раздраженно поморщился.

– Ах, Северий, если бы ты действительно отвлек меня от важного действа, я бы приказал откусить моему Титу палец непослушного раба. Твой палец, – пояснил он, сверкнув алмазным перстнем. Однако, – продолжил «господин» с ленцой, – чем-то поистине интересным в этой глуши заняться невозможно. Признаться, меня утомляет природа. Я просил отца отправить меня подальше от демоса [2], прочь из города, где сам воздух пропитан ядом! Боги уже давно не наведываются в эти пространства, да и зачем? Я бы на их месте вообще оставил наш остров, что их может здесь заинтересовать? Выцветшие портреты? Огромные булыжники? – Септимус развел руками, обозначив комнату, в которой они находились. Лука поморщился. Назвать прекрасный храм булыжником – это верх кощунства. – А может быть, бессмысленные песенки и стишки, а, Северий? Неет, единственное, что привлекает богов на этом несчастном острове – природа! Ее первозданный облик, бесконечная и хрупкая красота. А мой отец будто поиздевался надо мной и отправил в полуразрушенный храм только для того, чтобы я уже на следующий день взвыл и молил его о возвращении домой. Не будет такого! – заявил парень. – Ни за что я не вернусь назад! Если желает – пусть отправляет стражу и насильно тащит меня домой! В таком случае снова сбегу. И снова. И снова. Свободному жителю нельзя указывать как жить!

Северий закусил губу и смиренно ожидал окончания тирады. Наверное, он уже давно привык к взбалмошному поведению своего господина. Ручное чудовище уже давно лежало у статуи, лениво почесывало передней лапой за ухом и продолжало наблюдать за хозяином.

– Господин, – несмело отозвался слуга. – Прошу не гневаться на родителя, ведь Ваш отец желает только самого лучшего для своего младшего сына. Как же он расстроится, услышав подобное! – покачал головой толстяк и протянул корзину. – Это он просил передать Вам в качестве гостинца. Сказал, что воля и дух воспитываются наедине с самим собой, в единстве внутреннего начала и внешнего естественного обрамления.

Септимус покачал головой, выхватил корзину из рук слуги и недовольно глянул внутрь.

– Что это? Детское покрывало? Зачем оно мне?

Слуга поклонился. Лука отметил, что тот всегда так делал, когда боялся навлечь на себя гнев молодого господина.

– В это одеяльце укутывала Вас покойная госпожа Патриция, прекрасная, как сама Афродита.

– И?.. – удивленно спросил парень. – Зачем оно мне, интересно? Что я буду с ним делать? Здесь, в разрушенном храме, посреди «ничего», в полном одиночестве и скуке?

Северий вздохнул.

– Ваш отец посчитал важным сделать подобный подарок, но не сказал, каким образом распорядиться им. Возможно, в память о погибшей матери в Вас должны проснуться те самые чувства… – неуверенно произнес он.

Лука посчитал свое дальнейшее присутствие на этом странном уроке философии и этики лишним и направился к выходу. Кажется, господин совершенно позабыл о нерадивом рабе и был полностью увлечен своей несчастной участью, которую, стоит отметить, сам себе и устроил.

– Куда это ты направляешься, раб? – остановил его ледяной голос.

Лука прикрыл глаза. Нет, не забыл.

– Да, так, проветриться решил. Очень наскучило твое нытье, – криво улыбнулся мальчишка и сразу же проклял свое неумение держать язык за зубами. Помнится, с Джонасом случилось тоже самое. Не мог он выносить подобного снобизма. Особенно от таких пустоголовых и бесполезных особ, как Септимус.

– Нытье, говоришь? – задумчиво протянул тот. – Ну да… – и обратился к Северию, – передай отцу мою глубочайшую благодарность и ответный подарок. Этот раб, – кивнул он на Луку, у которого глаза начали походить на два огромных блюдца. – Я думаю, подарок ему понравится. Этим я хочу выразить истинное отношение к моему дорогому родителю, – широко улыбнулся выскочка.

Лука помотал головой.

– Становиться чьим-то рабом? Ну, уж нет! – воскликнул он.

– И клеймо на лбу выжгут, – мстительно прошипел Септимус.

– Да, вроде никому пока не… – попытался возразить слуга.

– Этому выжгут, – довольно оскалился господин.

Лука не стал больше ждать и бросился бежать.

Он услышал короткое «Взять», крик Северия, рычание позади, а затем нечто тяжелое и темное накрыло его собой, утянув в болотистую жижу…

[1] – Существовала традиция давать личное имя только четырём старшим сыновьям, а остальным в качестве личного имени могли служить порядковые числительные: Quintus (пятый, ср. старорус. Пятак), Sextus (шестой, ср. старорус. Шестак), Septimus (седьмой, ср. старорус. Семак), Octavus (восьмой, ср. старорус. Осьмак), Nonus (девятый) и Decimus (десятый). Позже данная традиция сошла на нет и данные имена стали общеупотребительными.

[2] Демос – (др. греч. Δῆμος «народ»): Демос в Древней Греции – небогатые, свободные граждане, не принадлежащие к аристократии; Так же Демос в Древней Греции – это божество, персонификация народа

Глава 2

, в которой Джонас обретает странного союзника, а читатель узнает кое-что новенькое об Острове…

Фортуна не только слепа, но и любимцев своих ослепляет…

(Гюго Виктор Мари)

Джонас удивленно отметил, что впервые за время путешествия, выспался. Тело было полно сил, в голове до сих пор мелькали сцены из сна. Огромное количество слуг, мягкие, вышитые золотом подушки, прекрасные танцовщицы… Даже в Серости он не смог бы похвастаться подобным состоянием.

Интересно, почему земля такая мягкая? Одежда, должно быть, высохла. Но солнечные лучи не ослепляют, щебетание птиц неслышно, нет и привычного щекотания, коим одаривают насекомые.

Наконец, решившись Джонас открыл глаза и принялся ошалело оглядываться вокруг. Видимо, сон и не думал заканчиваться. Широкая кровать, мягкая постель и шелковые разноцветные подушки, заботливо разбросанные вокруг – все это казалось злой шуткой.

У окна стоял деревянный столик, на котором громоздилось огромное блюдо с разнообразными фруктами и сладостями. На стене висел меч, рукоять его украшали драгоценные камни. Джонас поднял глаза наверх и чуть не вскрикнул, встретившись со своим собственным отражением.

– Вау… – прошептал он. – Вернусь домой и прикажу соорудить такой же потолок. Нужно обязательно узнать имя мастера…

Дверь скрипнула и сквозь узкую щель в комнату просунулась вихрастая макушка.

– Господин, – прошепелявил тонкий мужской голос. – Могу ли я войти?

Джонас ответил согласием.

Мужчина положил аккуратно сложенную одежду на кровать. При этом он старательно избегал взгляда, волновался и заметно подрагивал.

Одежда выглядела странно и скорее напоминала тунику. Серебряная ткань приятно холодила кожу, а кожаный золотой ремень добавлял образу шикарный окрас. Если кто и хотел посмеяться над Джонасом, у него вряд ли получилось. Да, надень на него холщовый мешок, весь город на следующий день будет походить на ходячие овощные упаковки. С такой внешностью нестрашно и поэкспериментировать.

– Ну как я выгляжу? – спросил он, глядя вверх.

– Замечательно, господин! – заверил его слуга. – Во всем Острове Вы самый яркий и величественный, – поклонился он.

Джонасу понравилось подобное отношение. Он снова почувствовал себя как дома. Взял со стола пару яблок и протянул подлизе.

– Держи, – кинул он их. – Сегодня у меня замечательное настроение!

Слуга чудом поймал оба яблока и вновь низко поклонился. Длинная серая туника доставала тому чуть ли не до самых лодыжек.

– Скажи мне, где я и чей это дом, – с удовольствием приказал Джонас. Как же прекрасно вновь почувствовать себя хозяином!

Слуга задумчиво почесал свой крючковатый нос.

– Вы попали к нам из внешнего мира. Остров принял дракона. Правда, Вы потеряли слишком много сил, поэтому пришлось на время блокировать магическую силу. Иначе человеческое тело превратилось бы в пыль, и дракон завладел всем естеством.