Граду и миру

– Кто там? – спрашивает Ванесса.

– Я, – папин голос. Ванесса бросает дела и, вытирая руки на ходу полотенцем, бежит к нему и бросается обнимать. Папа – высокий, худой, в строгом костюме, старается выглядеть официально и серьёзно, но складки у рта и морщинки у глаз выдают в нём человека добродушного. Он подхватывает Ванессу и кружит.

– А что ты так рано? – спрашивает Ванесса, когда радость отступает на второй план, а папа вновь ставит её на землю.

– У меня потрясающие новости, которыми я просто не могу не поделиться со своей любимой семьёй, – говорит он. – Каролина! Иди сюда! Прервите всё!

Но мама не слышит, и папа, не разуваясь, проходит и стучит в дверь. Растерянная Ванесса бежит следом, а последним, жужжа, несётся робот-уборщик и втягивает пыль, нападавшую на пол с ботинок.

– Каролина! – кричит он. – Потрясающее известие! Я хотел бы рассказать это всем!

Дверь открывается. Мама выглядит немного сердитой.

– Здравствуй, – говорит она, – но если это не значимая новость…

– Найдена Душа Нашей Земли!

Мама тут же замолкает. Её брови взлетают и теряются под чёлкой.

– Здорово! – кричит маленькая ученица из комнаты. – А что это такое?

– Душа Земли – это такой человек, который когда-то вытянул нашу страну из первобытного состояния войн и зла, – говорит Ванесса. – Учёные не могут этого объяснить, но он был связан с душой нашей страны и его волей… нет, – поправляется она под взглядом папы, – он и есть душа страны и её воля. Как «государство – это я», только по-настоящему. И именно она установила и направляет наш порядок, при котором мы развиваемся и процветаем.

– Да, – подтверждает папа. – Всё правильно, Ванесса. Но вам в школе не говорят, – он заговорщицки понижает голос, – что Душа Земли когда-то была создана людьми. Человечество всегда любило покопаться в себе, и нашлась такая таинственная вещь, как коллективное бессознательное, понимаете, да? А ещё человечество было задавлено страшными войнами и хотело выжить, либо хотя бы что-то оставить после себя, хотелось бы заметить. Учёные проводили эксперименты – и сделали так, что часть коллективного бессознательного, собрав знания и мораль, стала человеком. Впрочем, это точно не известно: обращу ваше внимание, что древние войны уничтожили всё, что могло бы относиться к поискам или разработке того, что называют Душой. Но человек смертен, а бессознательное – нет; и оно стало перерождаться в людей. Душа рождается, стареет, умирает и перерождается; так и существует, скажу я вам, и направляет наше государство.

– Давид, ты наговорил лишнего. Им ещё не стоило знать… – протестует мама, но отец взмахом руки останавливает её.

– Стоит! Это – тот случай, когда жизнь делает исключения!

– Смотри, ответственность на тебе, как на философе, – мама вздёргивает курносый нос.

– У меня все полномочия, не беспокойся. Так вот, девчонки. Душа Земли перерождается, и так всегда остаётся с нами, помогая Главе руководить Землёй. Но вот уже несколько десятков лет её было не найти. Не рождалось человека, который стал бы ею, представьте себе. И вот – Душа наконец найдена.

– И даже известно, кто это? – мама старается говорить иронично, нарочито зевает, опирается на косяк с выражением крайней скуки на лице, но маленькие хитрые приёмы не могут скрыть волнения в её голосе. Она плотнее запахивается в шаль.

– Да! – говорит отец с жаром. – Но хочу отметить: ещё рано говорить о том, кто Душа – она не перестала быть куколкой…

– Скажи, – вдруг говорит мама, склонив голову к плечу. И отец, который только что клубил мрак тайны вокруг загадки, мгновенно сдаётся – так ему хочется поделиться дозволенной новостью:

– Хорошо! Но только вам.

Мама переступает порог комнаты и плотно закрывает за собой дверь, чтобы ученица ничего не услышала. Ванесса слышит обиженный писк и чуточку злорадствует. Самую чуточку.

– Итак, – говорит отец тихо и торжественно, – Душа Земли – это…

И звучит громкий, противный сигнал, заставляя отца замолчать. В метре над полом возникает голографическая надпись: «Внимание! Срочное сообщение!».

Тири притащил письмо, где упоминались эксперименты по перемещению материи в другой мир. Сказал, что это обсуждали покойный док и тот, который сейчас в пленении, усатый. Эндрю. Он прочёл и внутренне содрогнулся.

Спросил:

– Что, эксперименты продолжаются?

– Да, сэр, – голос Нарика звучал неуверенно, но ему этого хватило. Достаточно предположения: о таких разработках на каждом углу не кричат.

Сэр М, например, даже звуком лишним не упоминал. Хоть как-то и обнаружили невнятно одетого лопуха-красавчика в его владениях… он, лично, и обнаружил однажды… но не думал, никак не думал, что это может быть…

Стоп. Но раз между мирами установилась связь и мы отправляем друг к другу послов – гостей может стать больше. Сначала рядовые – затем много рядовых – а затем и власть держащие.

Не так ли?

Люди, которые контролируют все стороны вашей жизни и имеют доступ в ваши дома, не могут не воспользоваться этим. Он это знал.

Поэтому лучше он, чем кто-либо дурной.

Так посчитал он и с интересом подглядел сны всех по очереди – правда, больше раза не позволил мерзкий внутренний голос. Но вышло забавно и наводило на интересные мысли: оказалось, что аппарат вполне себе считывает и состояние между сном и явью. Смутные мечты, фантазии… применения этому пока не было, но он не сомневался – пригодится. И всё бы хорошо, но тётка, которая, кажется, когда-то защищала его перед доком (или другая?), теперь воспротивилась – чуть не до драки. Она так часто порывалась куда-то звонить, хваталась за различные предметы и кричала, что стала опасной, пришлось пристрелить. А жаль – хорошая была тётка.

Он по-прежнему рассказывал больным свои истории. Странно, но это его успокаивало – а заодно, кажется, и их. Тирик притащил ещё семерых добровольцев – и вот они вместе пригоняли людей (барашков по пятьдесят), чтобы слушали.

Через несколько дней, кажется, пациенты и захваченные доктора решили, что это было какое-то представление. Успокоились – стали приветливыми и ожидающими, что его, привыкшего находить везде подвох, настораживало. Каких ещё технологий придумала эта цивилизация, чтобы следить за бедными людьми?

Или они настолько отвыкли думать своей головой, что это нормально?!

Ещё и Нарик, вдобавок ко всему, входил во вкус – быстрее, чем остальные, и как-то ожесточённее. Он повздорил с одним из пришедших семи добровольцев, и прежде, чем кто-либо понял, что замышляет внешне безобидный докторишка, Мари пристрелил обидчика. Первым из всех – убил, и кого, и как? Он долго ругал парнишку за расход и так крошечного личного состава, да таким подлым образом. «Так можно обращаться с врагами, с предателями. Со своими нельзя» – втолковывал он, сдабривая наставления бранью. И Рарик соглашался со всем – что туп, несдержан, сволочь, собака и в директора, то есть Главы больницы, совершенно не годится. В конце концов он отослал парня прочь, мысленно решив приглядеть за ним.

А после само собой к юному доку пристала шутливая кличка – Смерть. Парнишка носил её очень серьёзно и частенько появлялся в коридорах, показушно поигрывая пистолетом. «Дурак» – думал он, но не одёргивал. Пусть его – авось перебесится да за ум возьмётся.

Да и кличка полегче имени будет.

В скором времени стоило ждать гостей. Поэтому они строили планы по обороне больницы – впрочем, утопические, как и мир вокруг. Ему иногда становилось смешно и весело, весело, как может быть только приговорённому к казни. А они, кажется, верили всерьёз. Кажется, они совершенно не умели сомневаться в словах тех, кого считали главными.

Но, наконец, думающий своей головой нашёлся.

– Все эти планы невыполнимы, – рявкнул парень по кличке Механик, и он невольно затаил дыхание. – Не можем мы без оружия защищать наш форпост!

И они обратили взгляды на него.

Что ж, это была правда. Одного душа-оружия и одного старого бластера с шестью зарядами явно не хватало. Всемером даже с пятьдесятью ещё можно справиться при должном рвении, раз люди здесь такие лохи; но не с трубами же наперевес на них, технологичных, кидаться?

Тогда он поручил тому самому Механику перепрограммировать больничных роботов. Невысокий жилистый доброволец посмотрел на него исподлобья.

– Это не мой профиль, – возразил.

– В вашем замечательном мире люди, отвечающие за технику, не знают, как она программируется? У нас все это знают.

Соврал. Лично он не соображал в программах ничего, даже иногда не мог разобраться, как пользоваться одной или другой. Тыкал в кнопки, как слепец, что находил – тем и пользовался. А лучше – голосовые команды. Так надёжнее, но, как ни жаль, в последнее время в его мире становилось всё меньше программ, поддерживающих эту функцию. Кто-то умный, до того, как его пристукнули, объяснял это деградацией экономики.

– И мы знаем, – уклончиво сказал Механик. – Основы. Но этого не достаточно для того, чтобы сломать основные законы роботов и заставить их полностью слушать вас.

– Ничего. Ты в технике разбираешься – справишься. У тебя есть время. Недели хватит?

Механик взорвался. Подскочил, грохнул ладонями об стол:

– Да как я это сделаю? Этому годами учат! Это сложная конструкция, это медицинский робот!

– Медицина от него больше не требуется. Научи убивать. Это проще. И разговор закончен, – ответил он. И подмигнул напрягшемуся Тиру.

Механик лязгнул челюстями и заткнулся. Глаза изучающе остановились на его лице – и ушли вниз.

– Если всё понятно, то вперёд, – приказал он.

Механик деревянно прошагал до дверей. Споткнулся о порог. Железная дверь с царапиной снаружи – будто когда-то, в далёкие, уснувшие вечным сном времена…

Обернулся.

– В твоём прекрасном мире, Моррисон, со всеми так обращаются? Не слушают никаких возражений специалистов, отправляют, куда велено? Ты же говорил, что ты – за людей?..

– Вопросы здесь задаю я. Верно, временно исполняющий обязанности Главы Больницы? – Тирин дёрнулся и судорожно кивнул. Эх, какая победа с такими? И повеселиться перед смертью, и то не дадут… – Моё терпение заканчивается, – заметил он всё ещё стоявшему в дверях Механику, и тот наконец сгинул.

Удостоверившись по экрану, что доброволец действительно ушёл в помещение, куда были сгружены безжизненные роботы, он подозвал Смерть.

– В программировании разбираешься? – спросил он бывшего дока.

Смерть пожал плечами:

– Я врач, сэр. Программирование освоил только на школьном уровне.

– Тогда доставай свой пистоль и следи, чтобы даже на школьном уровне было понятно, что роботы переделаны, – приказал он. – Мне нужны роботы, которые будут меня слушаться, а не тряпки с гравитацией. Понятно?

– Да, сэр, – с истеричной весёлостью откликнулся Тирари. Широко усмехнулся – огромный рот обнажил зубы, сделав лицо парнишки похожим на голый череп. Он сурово глянул на Рари:

– Иди… хотя нет, стой. Не обязательно стоять над душой. Зайдёшь к нему потом. Сейчас поможешь мне.

Глазки Тирипари широко раскрылись, заблестели. Пальцы же, наоборот – скрючились ещё сильнее.

Ничего, привыкнет.

Он объявил пяти, что устранит проблему с оружием. Они же пока должны ухаживать за больными и доками: скоро время обеда. Проживателей было слишком много, а запасов – не очень, поэтому он распорядился кормить их раз в день. (В отличие от добровольцев и его самого) Зато – и мясо вам, и рыба, и свежие овощи-фрукты, как пожелаете. Богато! Сэр М на такое никогда не пошёл бы, потому и так богат. Что ж, будем расточительными, но добрыми!

Он повёл Смерть по коридорам к комнатам больных.

– Смотри внимательно, – сказал, – будешь потом учить остальных. Понял?

Он и Фарик были вежливы и улыбались; им улыбались в ответ – радушно, словно до сих пор не веря, что они могут причинить вред. Только иногда проскальзывало… проскальзывало…

– Учись, – повторил он Нари, во второй палате найдя подходящего человека. Тот, несмотря ни на что, лучился здоровьем и спокойствием. Душевных сил у него много – значит, оружие получится хорошее.

Вывели мужчину в коридор. Там он надел белые медицинские перчатки – мало ли, на что наткнёшься в душе, – и, пробормотав слова, настраивавшие на нужный лад, запустил руку по локоть в грудь мужику.

Тирик стоял бледный, трясся, как под напряжением. Он ухмыльнулся ему – вот идиот, самого простого боится!

Белые губы парнишки выдавили:

– Это… невозможно… ненаучно!..

Он пожал плечами – да обычное дело для его мира! – и вытащил наружу бандуру с огромным дулом. Лучевик, видимо. Не самый лучший – тяжеловат, громоздкий. Тут же проверил, выстрелив в картину с изображением дешёвенького заката в противоположном конце коридора. Да, заряда мало, дальность не ахти. Но для начала – очень и очень неплохо.

Мужик крякнул и остался стоять. Лицо сохранило остатки доброжелательной улыбки и испуга; всегда так – лица у них становятся ненастоящими. Масковыми. Что ж, забрал не чересчур много; есть и спать по расписанию мужик сможет и дальше.

– Иди в палату, – приказал он больному, оглядывая лучевик. Затем его взгляд соскользнул к карману, туда, где лежало его душа-оружие. Оттуда. – Существуй. Понадобишься – позову.

Мужчина ушёл, послушный тому, кто владел его душой.

Смерть так и не решился последовать примеру кумира. Только твердил без конца, что это ненаучно, противоречит всем законам мира, ну хоть ты тресни. Он резко ответил, что в его мире это норма, а не нарушение; на том разговор был оборван.

Обработали ещё пятнадцать человек и на этом закончили.

– Оружие мы достали, сэр, – отчеканил Тирик. Глаз его подёргивался. – Чем будем заряжать?

Он посмотрел на парнишку. Идиот? Точно идиот. О чём и сообщил молодому доку, объяснив: «Это душа-оружие.» Когда и после этого тот не догнал, объяснил:

– Оно берёт силы от энергетических ресурсов того, кому душа принадлежит, а когда он умрёт – от стреляющего. Своих сил нам тратить не надо, поэтому больных кормим и развлекаем, не жалея сил.

Ринарик не слушал. Он глядел на свои руки, будто те – по локоть в крови: с ужасом и отвращением. Небось корил себя за соучастие в преступлении против законов физики, дурак…

Ванесса стоит у летобуса. Здесь же находятся двадцать девять человек тех, кто младше восемнадцати: поступило распоряжение собрать окрестных ребят в безопасном месте. «Аварийная ситуация» – а что, чего, как – не объяснили. Как и на всех остальных учениях, ставших традицией за долгие годы – хотя, конечно, взрослым о них объявляют заранее…

Ванесса весело болтает с соседом – тем, что всегда помогает своему папе на поле, и девочкой, живущей совсем близко к Дому, чья мама работает там Заведующей Порядком, и с которой они некоторое время учились в одном классе. Родители стоят отдельной группкой – так положено. Все возможные прощания уже состоялись: считай, дети уже уехали. Сопроводитель раздаёт последние инструкции родителям, принимает пожелания и просьбы. Никому не хочется, чтобы через месяц ребёнок приехал, весь обсыпанный аллергией, потому что ему давали пшёнку, которую ему нельзя! Медкарты есть, да, но лучше сказать, и раза три, чтобы смотритель точно запомнил!

Ванесса разговаривает с друзьями, а сама невольно высматривает маму и папу среди толпы. Папа тогда так и не сказал, где нашли Душу Земли, а жалко – девушке бы так хотелось поболтать с ней! Уж у кого, как не у Души, мудрой, правильной, прекрасной, стоило бы поучиться!

Но, может быть, потом, когда Ванесса вернётся домой, папа всё расскажет. Если ещё не передумал, конечно. Иногда вроде начнёт что-то повествовать, а потом как замолчит!..

Ник, сосед, каламбурит что-то на тему новой серии Бесконечного фильма про учёных, Ленка смеётся. Нравится ей Ник – статный, ответственный молодой человек, как она украдкой шепчет подруге. А Ванесса знает, что он не всегда ответственный, и в носу любит ковыряться, когда думает, что никто его не видит, и самое ужасное – потом руку о штаны вытирает. Фу! Но влюблённой она об этом не говорит, чтобы не обижать её чувства.

Теперь шутит Ленка, и они смеются. Потом Ванесса видит, как и мама с кем-то разговаривает – красивая, в летнем оранжевом платье, улыбается, но улыбка больше похожа на слепок, а кисть правой руки лежит на левом плече, судорожно сжав его.

Несколько секунд Ванесса борется с собой. С одной стороны – порядок велит оставаться на месте; но с другой – инструкции озвучены, а от того, что одна девушка ненадолго присоединится к взрослым, никто не пострадает.

Извинившись, Ванесса мчится к толпе родителей. Потеряв маму из виду, порхает среди людей. На неё не обращают внимания. Затем мельком она видит папу, – тот стоит в самой толчее – и пробирается к нему.

– А вот и Ванесса, – папа по-доброму улыбается, кивая молодой женщине в ярко-оранжевом костюме сопроводителя на появившуюся дочку. Женщина оборачивается и, чуть раскинув руки, будто для равновесия, широко раскрыв серые глаза и сведя брови к переносице, смотрит на девушку. У неё овальное лицо, светло-рыжие волосы до пояса и много веснушек. Веснушки нынче в моде – Ванесса сама хотела сходить в салон, чтобы ей их нарисовали, но мама не разрешает.

Ванесса немного смущается. Ей поведение сопроводительницы кажется недоброжелательным. Но совсем недолго: женщина уже протягивает ей руку:

– Инга. Почту… за большую радость.

Ванесса пожимает протянутую ладонь, и снова становится весело.

– Не беспокойся, – говорит Инга. – Уже через месяц будешь дома.

– А я и не боюсь, – Ванесса закладывает руки за спину и перекатывается с пятки на носок. Выглядит это по-детски, особенно с её пышным чёрно-золотым платьицем.

– Вот и молодец, – Инга улыбается кончиками рта и оборачивается к отцу: – Так о чём вы?..

– Я хотел бы узнать уровень психологического сопровождения. Что вы заканчивали? Нет, хотел бы я попросить прощения, из какого вы сословия?..

На плечо Ванессы ложится рука. Девушка оборачивается – там стоит грозная мама.

– А что это ты тут делаешь? – язвительно спрашивает она. Правая её кисть по-прежнему держит левое предплечье, как будто его пронзает нудная боль.

Он отряхнул руки – белые перчатки, целые, сияющие, даже не запачканные, напоминали о недавней… потасовке? Как это потрясающее зрелище назвать?

Эти люди не ожидали, что у них будет оружие. Они вообще ничего не ожидали: кажется, о том, что ситуация серьёзная, они догадались только на третий прилёт. Сначала прислали беспилотник; затем – парочку людей. Этих быстро оглушили – и к остальным, обошлось без крови. Он даже удивился, насколько слаженно действовали парни. Он лишь покрикивал, давал распоряжения Смерти, а в остальном… Могут, когда хотят!

В третий раз прислали целых три летающих аппарата и, не высаживаясь, выпустили какой-то газ. По дурости один из парней в это время был на краю крыши; так и свалился. Остальные по его команде надели мокрые марлевые повязки. Чем мокрые… будешь брезговать – будешь под камнем лежать, как говорил дед.

С помощью роботов спустили на крышу аппараты. Два захвачено. Если можно обойтись меньшей кровью, значит, – не можно, а нужно. Не сжигать же их глупо ради жажды разрушения! Не звери же. И люди там внутри. Вот и настиг воинственно настроенных парней строгий окрик командира. И не зря: после недолгой беседы, включавшей дозу лжи, двое испуганных утопийцев согласились примкнуть. Это было так просто, что ему самому не верилось.

Битва кончилась; парни собрались в кучку на крыше у летающих аппаратов и, приплясывая, кричали:

– Свобода Попугаям! – это он их научил, мол, Попугаи – это такой знаменитый воинов клан в его мире. Ха-ха. А они и рады стараться, дураки.

Смерть так воодушевился, что даже кинулся вприсядку и тут же заохал: последняя травма перекрючила его на левую сторону. Усатый медик, живший теперь с больными, ему помог, но слишком поздно. «Дорогуше бы в специальную клинику», сказал. «Наша техника для подобного лечения слишком слаба. Мы занимаемся не телами, а психикой». И смотрел так на Смертя – со значением.

Глядя на корчившегося Нарика, он невольно рассмеялся. Потрясающее зрелище, потрясающее.

Возможно, он сказал это вслух. Во всяком случае, вдруг парни остановились. То, как при этом их пальцы сжимали нового друга – оружие – ему не понравилось.

– Сэр, – взял слово Смерть, делая ещё одну попытку выпрямиться. Отчего-то было смешно – и в то же время больно видеть, как этот прекрасный в прошлом утопиец пытается быть прежним, тем молодым ангелом, каким помнился, но нет. – Мы боимся, что ты сильно устаёшь с нами, непутёвыми. Наказы нам давать, учить… вот, даже перчатки белые надел. – Смерть указал подбородком на его кисти рук. Он поднял брови вверх, но промолчал: интересно. – Так не пора тебе на покой? Спасибо, учитель, за твои старания. Мы поняли твою жизнь и законы твоего мира. Нам достаточно, дальше мы сами. Ты с чистой совестью можешь стать одним из пациентов больницы, как хотел. Я же теперь Глава Больницы, так?

Трое встали за спиной Смерти, почему-то опасливо прижимая дула к себе. Вот идиоты-утопленники. Впрочем, один был не идиот: Механик держал в руках пульт управления роботами и скалился.

Он оглядел лица – перескакивая с одного на другое, как взгляд скользит по мишеням. Стянул левую перчатку. Правую. Сунул их в карман пальто. Спросил:

– Вы действительно полагаете, что вы стали такими, как я? Вы? Вы считаете, вы поняли законы моего мира?

Конечно, Механик начал набирать на пульте комбинацию – роботы находились вне слышимости и голосовую команду не разобрали бы. Но делал он это медленно, как…

Шаг. Шаг.

Он выбил пульт из рук Механика – вверх. Искры обожгли ближайшего труса-добровольца, и тот, вскрикнув и схватившись за лоб, отшатнулся, сминая остальных.

Он ударил. В пах. В голову.

Механик упал.

Парни держались друг за друга и, затаив дыхание, глядели с ужасом на поверженного героя. Смерть, за плечо которого схватился один из доходяг, лязгнул зубами и скрючился на пострадавший бок.

– Ещё желающие отправить меня на покой есть, потрясающие мои всезнайки? – спросил он.

Желающих не было. Он повернулся к Смерти:

– Пока я здесь, ты директор своей шараги. Не больше и не меньше. Понял? Теперь твоё существование, мальчишка, в моих руках. Не в руках твоей обожаемой утопии. Вы слабее, чем дети. Вы сможете отразить их только со мной. И отдыха мне не видать, что бы ты себе ни вообразил своей потрясающей фантазией. Пока я руковожу вами – ты здесь. Запомнил?

– Да, сэр. Запомнил.

– Что скажешь? – он пнул носком ботинка тело.

– Я… неправильно понял его, сэр. Мне он говорил другое, сэр.

Улыбка коснулась уголков губ – и замерла, обнажая мелкие белые зубы.

Смерть впредь предпочитал не вспоминать об этом эпизоде. Его били, методично, размеренно, как-то буднично. На глазах у всех. Приговаривая:

– Не смей врать мне.

Сначала Смерть пытался оправдываться – он не врал, как он мог! Он не знал, что и соврать-то можно! – но останавливался каждый раз, когда прерывалось дыхание. В конце концов бросил попытки, и лежал, свернувшись в клубок, а когда удары прекратились, прохрипел то, что хотел сказать.

– То есть ты не желал мне зла, а допустил по недомыслию? – ласково спросил голос сверху. Тиринари обрадовался: наконец-то привычный жителю Земли диалог, когда один слушает другого! А то, что было минуту назад – ошибка, всего лишь ошибка, о нём просто подумали плохо…

Он закивал и продолжил свою мысль, прямо с земли, не дожидаясь, когда ему подадут руку, чтобы встать; поток речи прервался ударом под дых.

– За наивность, – сказал возвышавшийся над Смертью сэр.

И бил ещё.

– А вам – понятно? – спросил он, когда решил, что с Тирика достаточно, и отвернулся от корчившегося на земле директора больницы. Добровольцы испуганно закивали. – Что встали? А ну марш отсюда, чтоб духу вашего, – рявкнул он. Придурки поджали хвосты и стволы и, так и не догадавшись применить последние (чего он втайне боялся), гуськом двинулись к зданию. – Эй, встать ему помогите, придурки!

Помогли. Похромали в ногу. У самого входа Смерть отцепился и побрёл сам.

– Идиоты… – невольно вырвалось у него, когда он увидел, как один из парней пытается помочь Смерти спуститься, но тот лишь отталкивает и, презрительно скривив широкий рот, говорит какую-то отповедь. – Всему учить надо…

Затем обернулся к бесчувственному Механику. Тот так и лежал на спине звездочкой, не открывая глаз. Он проверил пульс. Живее всех живых, подлец. Чего хотел? Прибрать реальную власть к рукам? Совершить переворот и вернуть прежнюю администрацию? Почему не подговорил, чтобы набросились разом, не пытался зарезать тайком ночью?

Шут их знает, правильных…

…Душу никогда не забираешь полностью. Если, конечно, не хочешь получить овощ или (а чаще – и) труп. Специалист может определить, какую часть души вырвать, чтобы человек, например, что-то забыл, изменил свой характер, наконец, просто стал верным и послушным. Мог бы придать получившейся вещи не случайный, а вполне определённый облик.